Петрович никому не давал телефон мастера, который изготовил поезд. Во-первых, чтобы не дергали. Работа эта долгая, кропотливая и суматохи не любит. Во-вторых, настоящие мастера обычно имеют дело с одним коллекционером, который затем и перепродает их товар со своей наценкой.
Филатов знал Петровича давно, еще со времен своей первой дороги "Пико". Он поздоровался с ним за руку, осмотрел траурный поезд и произнес:
- Вещь! Я тоже такой хочу.
- У него сейчас нет, Саша, - остудил его пыл Петрович.
- А когда будет?
- Не знаю.
- Дай телефон!
Петрович сначала отнекивался, но потом отвел его в сторонку и продиктовал номер.
- Только тебе, - предупредил он. - Никому не раздавай.
Филатов кивнул и заметил:
- Странную он тему выбрал для изготовления модели, тебе не кажется?
- Нормальную, - встал на защиту мастера Петрович.
- Да?
- Для него это - нормально.
- Почему?
- Он работает в похоронной фирме.
- А-а, ну тогда - да, - согласился Филатов, - тогда это вполне по его специальности.
Он полюбовался еще немного на похоронный поезд и уехал. В другое время у него вряд ли возникло бы желание заполучить в коллекцию такую пугающую игрушку, но сейчас, после похорон в Белграде, он почему-то чувствовал, что она ему необходима.
Позвонив по полученному от Петровича телефону, он услышал тихий и какой-то тусклый голос похоронного клерка.
- Добрый день! - сказал Филатов, не называя себя. - Я от Петровича. По поводу траурного поезда.
- Вы хотите его купить? - спросил тот.
- Именно, - подтвердил Филатов. - Я его видел, и он мне понравился.
- Он всем нравится! - удовлетворенно сказал клерк.
- Так уж и всем? - усомнился Филатов.
- Всем, кто не испытывает страха перед мертвыми.
- Я не испытываю, - немного самонадеянно сказал Филатов.
- Давно? - поинтересовался клерк.
Филатов удивился такому вопросу, но все же ответил.
- С некоторых пор. А вы? - не удержался он.
Клерк издал короткий смешок:
- Очень давно. Последствия профессии. Кстати, вы знаете, на чем основан страх живых перед мертвыми?
- На чем же? - спросил Филатов. Разговор его заинтересовал.
- На внешнем сходстве и внутреннем различии. Вроде бы и похож мертвый на живого, да не тот. В нем нет главного признака - самой жизни.
- Верно, - согласился Филатов. - Но если бы в нем была жизнь, он не был бы мертвым.
- Согласен, - сказал клерк. - Таково неразрешимое противоречие. Кстати, той же природы и ненависть мужчин к женщинам, а также наоборот.
- Какой?
- Они похожи друг на друга, но все же не такие, другие.
"Да он прямо философ, - подумал Филатов. - Это тоже следствие профессии? И свои ли мысли он мне излагает или повторяет чужие?" Разговор ему уже прискучил. Как человек живой и деятельный, он не любил отвлеченных теоретизирований.
- Очень может быть, - сказал он, чтобы закрыть тему. - Так что там с поездом?
- Он еще не готов.
- А когда будет готов?
- Трудно сказать.
- Мне нужен лишь траурный вагон с начинкой.
- Но его тоже нужно еще закончить.
- Ну так закончите побыстрее. Я заплачу.
- Смерть нельзя торопить, - произнес клерк. - Она приходит, когда наступает время, и уходит, когда видит, что здесь ей больше делать нечего.
"Странный он какой-то", - подумал Филатов.
- Мы говорим об игрушечном вагоне или о чем? - уточнил он.
- И о нем тоже, - загадочно ответил клерк.
- Нет-нет, уважаемый, - запротестовал Филатов. - Не расширяйте тему. Речь идет об игрушечном вагоне черного цвета с небольшой куклой внутри и больше ни о чем. Когда он будет готов?
- Это зависит от того, насколько он вам нужен.
- Плачу вдвое.
- Ну, - клерк задумался, - скажем, через неделю?
- Годится, - согласился Филатов. - Диктуйте адрес.
ГЛАВА XXIV
ГЛАМУРНОЕ КЛАДБИЩЕ
Неделя пролетела для Филатова незаметно. Он готовил сразу два законопроекта, Вождь торопил его закончить работу, и времени ни на что другое не оставалось.
Но это днем. А ночью он продолжал видеть сны о покойниках. Филатов с охотой от них избавился бы, но не знал, как это сделать.
Снилось, например, что в Москве умер кто-то из очень больших, но нелюбимых государственных деятелей. К гробу, выставленному в Колонном зале, прощаться никто не пришел, кроме цыганок из Таджикистана, навьюченных детьми и кулями, да и те заглянули погреться.
Тогда организаторы похорон решили изменить церемонию и стали носить гроб по Москве, устраивая короткие траурные митинги у каждого дома. Митинги длились не более десяти минут. Люди выходили на балконы, бросали вниз белые цветы, и процессия трогалась дальше. Филатов подсчитал, что для обхода всех домов в столице, не считая времени на дорогу, им понадобится около двух лет. Но организаторов это не смущало, они заявили, что не оставят без внимания ни одного жилого дома, включая частные в поселке "Речник".
Потом он видел, как в Шереметьевскую таможню вносят гроб, прилетевший с ними из Белграда. Таможенники откинули крышку, но почему-то не верхнюю, скрывавшую лицо, а нижнюю. Взорам присутствующих предстали ноги покойного, обутые в дорогие итальянские ботинки ручной работы. "Тысяч семьдесят рублей, наверное, стоят, - прикинул Филатов, - если не больше". Недавно он видел точно такие же в фирменном бутике в ГУМе и даже померил. Но подъем оказался не его, и он обувку не купил.
У покойного с подъемом тоже, видимо, было не все хорошо, потому что он пошевелил пальцами, как будто бы разминая ступню. Туфля слегка дернулась.
- Ой! - взвизгнула таможенная девушка в пилотке и выронила рацию.
Рация грохнулась о кафельный пол, от нее отскочил аккумулятор и с противным шорохом пластмассы о керамику скользнул под шкаф.
- Спокойно, Машка! - прикрикнул на нее старший наряда, худой прапорщик лет тридцати, со скуластым простым лицом.
- Шевелится же! - прошептала она бескровными губами.
- Ну и что? - презрительно скривился бывалый прапорщик. - По новым таможенным правилам небольшое шевеление покойников вполне допускается.
- Ты ту крышку открой, - сказала девушка, стараясь держаться на расстоянии. - Может, он и не покойник вовсе.
- Только вместе с тобой! - игриво сказал прапорщик. - Иди сюда!
- Ни за что! - выпалила она, сделала еще один шаг назад и в подтверждение своих слов затрясла головой.
Пилотка съехала на сторону и чуть не упала. Прапорщик, широко и похотливо улыбаясь, ступил шаг по направлению к ней, намереваясь приобнять и при тащить к гробу. Она опять взвизгнула и приготовилась убегать. Тогда он махнул рукой, сам подошел к гробу и приподнял верхнюю крышку, но ровно настолько, чтобы лицо покойного было видно только ему.
- Ну и что? - сказал он с некоторым даже разочарованием. - Жмур - он и есть жмур! - Он проштамповал бумаги и небрежно отдал служащим похоронной фирмы: - Несите!
Те молча подхватили гроб и понесли на улицу.
Потом Филатову приснилось, что он стал невольным участником гламурных похорон. Одних из тех, о которых как раз и пишут в журнале "Гламурное погребение". Журнал этот весь состоял из фотографий богатых покойников в гробах. Часто под ними не было даже подписей, потому что тусовка и так знала, кто из нее в эти дни преставился. Зато подробно обсуждалось, какой костюм и ботинки надеты на покойном, сколько такие стоят в Милане, а сколько - в Москве. Потом внимание плавно перемещалось на часы. Публику интересовало, сколько такие могут ходить без подзавода и наняли ли родственники специального человека, который будет время от времени открывать гроб и их подводить.
Создавалось впечатление, что хоронят не гламурного человека, а только костюм, часы и ботинки, если это мужчина, или платье, сумочку, туфли и драгоценности, если это женщина.
Во сне дело было так. В пятницу после работы Филатов решил немного расслабиться. Он вышел из машины у метро, чтобы выпить в ближайшем тонаре пива и съесть пару хот-догов, которых почему-то в Думе не продавали, как и любимую им шаурму. Водителя и охранника он отпустил, прикинув, что спокойно доберется в свой загородный дом на метро по той ветке, которую недавно прорыли вдоль Рублевского шоссе.
Он взял заказ, согнал с круглого столика под открытым небом голубей и принялся поглощать хот-доги, отхлебывая пиво прямо из горлышка.
И тут появились похоронные агенты. Они бесплатно раздали всем черные шутовские шапки с бубенцами и черные небольшие гармошки, с которыми на эстраде обычно поют частушки. Предложили взять шапку и Филатову, но он отказался, показав знаком, что занят.
Народ тем временем с охотой принял участие в траурном шоу. Все напялили похоронные шапки и принялись наигрывать на похоронных гармошках траурный марш. Музыкальные инструменты были устроены так, что только марш и могли играть. Если кто пытался наиграть песню горбуна про Эсмеральду, то ничего не получалось. Бубенцы на шапках при этом тихонько позвякивали, и получалось очень печально и трогательно.
- А кто умер-то? - поинтересовался Филатов у одного из игравших, принимаясь за второй хот-дог.
- Президент нефтяной компании "Кукиш-Ойл"! - радостно ответил тот. - Дождались-таки, пожаловал, батюшка, на тот свет!
- Кому кукиш? - не понял Филатов.
- Ясное дело - нам. А им - ойл.
Народ все играл, а покойника не было. Некоторые стали сомневаться в том, а умер ли тот вообще. Другие говорили, что таким образом он хочет уйти от налогов, прикинувшись мертвым. Кое-кто даже начал приглашать дам и танцевать с ними медленные похоронные танцы.
Наконец раздались возгласы "Летят!" и показались два черных вертолета. Гроб висел между ними на тросах, увитых цветочными гирляндами. Все задрали головы, у многих попадали шапки.
Вертолеты направились к ближайшим элитным высоткам - жилому комплексу "Голубые небеса". Гроб медленно опустили на крышу пентхауса, и вертолеты улетели. Филатов читал, что гламурных покойников из страха перед грабителями могил теперь хоронят на крышах пентхаусов. Видеть этого ему до сих пор не приходилось. К крыше высотки стали по очереди подлетать разноцветные вертолеты с гостями.
- А как там у них все устроено? - спросил один из зевак, стоявших рядом с Филатовым, у другого.
- Обыкновенно, - ответил тот. - Настелили на крыше трехметровый слой земли и в нем копают могилы.
- И кресты ставят?
- А как же! Только все в стразах.
Филатов представил себя жителем такой высотки поежился. Осознавать, что над тобой в трехметровом слое земли укладывают богатых чужих мертвяков, показалось ему довольно неуютным. Впрочем, это дело привычки.
Организаторы похорон собрали обратно черные шапки и гармошки, выдали участникам по двадцать рублей, и все закончилось.
Филатов направился к метро, вспоминая, что происходит дальше с телом в земле. Об этом он прочитал однажды в одной любопытной книжке. Он помнил этот отрывок почти наизусть: "И вот дедушка умер. В нашем климате труп млекопитающего или птицы сначала привлекает некоторые виды мух (Musca, Curtonevra); когда же его постигнет разложение, в игру вступают новые биологические виды, особенно Calliphora и Lucilia. Подвергаясь совокупному воздействию бактерий и пищеварительных соков, выделяемых червями, труп постепенно, день ото дня разжижается, превращаясь в среду масляно-кислого и аммиачного брожения…
Разложившийся труп, все еще насыщенный влагой, становится вотчиной клещей, которые высасывают из него последнюю сукровицу…"
Следующий сон был самым неприятным. Филатов купил в одном из многочисленных думских киосков великолепно изданную книгу "История Москвы от Гиляровского до наших дней". Киоск был новый, и продавец тоже был новый, никогда не виденный им прежде. В глаза бросался лысый череп, движения мужчины были плавными и вкрадчивыми, словно бы он не стоял за прилавком, а парил, не прикасаясь к полу.
В кабинете Филатов положил книгу на стол и наклонился, чтобы поднять с пола карандаш. Щека почти касалась столешницы. Из такого положения он опять посмотрел на книгу и увидел, что называться она теперь по-другому - "Пособие по самобальзамированию". Поднял голову - опять "История Москвы".
Он стал просматривать ее под углом. Ему открылся совсем другой, тайный текст. В предисловии говорилось, что книга предназначена для тех, кто хочет сохранить свое тело на радость благодарным потомкам или же просто для родственников.
Дальше описывались технология приготовления бальзамирующих растворов и техника проведения самого бальзамирования. Автор говорил, что оно вовсе не так уж сложно, как об этом принято думать. В доказательство приводилась история с телом хирурга Пирогова в Виннице. Оно хранится в мавзолее под церковью, за ним нет такого ухода, как за телом Ленина, а выглядит оно не хуже. Только руки у него черные, но это от того, что сразу после смерти Пирогову вложили в руки медный крест, который окислился, кожа от этого почернела. И что только в дальнейшем ни делали, как ни пытались отбелить руки, ничего не получилось.
Более того, был в истории тела Пирогова период, когда о нем забыли почти на сорок лет. Но и после этого его внешний вид удалось восстановить. Так что, дорогие читатели, призывал автор, дерзайте - и у вас все получится. Только самобальзамироваться все-таки лучше не в одиночку, а в группе из нескольких покойников, тогда есть возможность помогать друг другу. Ниже была приведена иллюстрация - несколько покойников сидят на краю небольшого бассейна с химикатами, ожидая своей очереди для погружения.
Филатов содрогнулся. "И зачем я это купил?" - подумал он и отправил книгу в мусорную корзину.
В кабинет без стука вошел один из приятелей-депутатов.
- Обедать пойдешь? - спросил он.
- Пока не хочется, - ответил Филатов, у которого после неприятного чтения начисто пропал аппетит.
- Жаль, - сказал тот, - заодно и обсудили бы кое-что.
- Давай позже, - предложил Филатов.
Взгляд знакомого упал на корзину для мусора.
- Что это вы, Александр Свиридович, - сказал он, - такими классными книгами разбрасываетесь?
- Фигня! - коротко ответил Филатов.
- Так я возьму, если не возражаешь?
Филатов хотел было возразить, но не успел. Пока он думал, как бы поделикатнее это сделать, знакомый воспринял его заминку как разрешение, ловко выцепил книгу из корзины и удалился из кабинета, помахивая ею.
ГЛАВА XXV
ПОХОРОННОЕ БЮРО "МИР ИНОЙ"
Чтобы проехать к похоронному бюро "Мир иной", нужно было свернуть с Рублевки через пять километров после МКАД. Об этом оповещал скромный указатель, выполненный с максимальной тактичностью.
Филатов вспомнил, что раньше на этом месте стояла реклама "Гробовой конторы братьев Стерлиговых". Помнил он и парочку их веселых слоганов, отдающих черным юмором: "Куда ты скачешь, Колобок? - Спешу купить себе гробок" и "Вы поместитесь в наши гробики без гимнастики и аэробики". Это была странная фирма, заявлявшая, что продает гробы, являющиеся штучным товаром, только оптом и только за границу. Герман Стерлигов однажды, когда началась военная операция в Ираке, даже предложил свои услуги американскому правительству. Потом выяснилось, что контора в действительности не продала ни одного гроба. Это был лишь способ напомнить о себе таким эпатажным образом.
Дорога уходила все дальше, а никакого похоронного бюро не было. Филатов стал опасаться, что его вообще там не окажется, как не существовало и конторы Стерлиговых. Но после очередного поворота оно открылось перед глазами. Уютное, отдельно стоящее здание новой постройки с ухоженной территорией, обсаженной голубыми елями и подстриженными кустами. За зданием располагалась территория, обнесенная высоким гофрированным забором.
На ресепшне Филатова встретил сам изготовитель железнодорожных моделей - щуплый мужчина среднего роста, лет тридцати пяти, лысый и чисто выбритый. Одет он был с безукоризненной, но какой-то унылой аккуратностью. Выглядело все довольно стандартно: дорогой серый костюм, синяя рубашка, черный галстук. Филатов отметил про себя, что его облику не помешало бы немного небрежности, но чего не было, того не было. Небрежность дается не всем, а лишь тем, кто относится к себе не слишком серьезно, и этому научиться невозможно. Он вручил Филатову визитку. Звали его Алексей Малага, на визитке значилось, что он - менеджер по спецпроектам.
- Не думал, что это вы, - сказал он.
- Нашему хобби все профессии покорны, - ответил Филатов.
Малага повел его в свой кабинет. Тот был довольно тесным.
- И давно вы увлеклись железными дорогами? - спросил он.
Филатов пожал плечами:
- С детства. А вы?
- Не столь рано - всего лишь со студенческих лет. Мне всегда хотелось быть железнодорожником, - доверительно сообщил он, - а родители настояли на медицинском. Так что это - воспоминание о мечте.
- Ну а где же сам вагон? - с некоторым нетерпением спросил Филатов, боясь, что Малага опять ударится в философствования о жизни и смерти, как тогда по телефону.
- Здесь он, - ответил тот.
Затем подошел к шкафу, достал оттуда вагон и поставил на стол. Теперь у Филатова было больше времени, чтобы рассмотреть вагон в деталях. Тот был великолепен. Конечно, стоял он на стандартном немецком шасси, но все остальное было работой Малаги. Все было изготовлено, скреплено и отделано с безукоризненной точностью и тщательностью.
Филатов попробовал вагон на ходу. Его движение напоминало движение каретки дорогой пишущей машинки с приятными щелчками точной механики.
- Здорово! - похвалил он. - И где вы их делаете?
- Здесь же, - ответил Малага. - У меня тут небольшая мастерская, привилегия служебного положения. Остаюсь по вечерам или по выходным. Иногда так увлекусь, что и ночую здесь.
- Да? - удивился Филатов.
- А что такого? - пожал плечами Малага. - Тихое, спокойное место, способствует работе творческой мысли. Да и домой ехать далековато.
- А где вы живете? - спросил Филатов, чтобы поддержать разговор.
- В Мытищах.
- Не так уж и далеко.
- Да еще там добираться. Короче, у черта на куличках. Сказано же, Мытищи - город грязи и пылищи.
Малага явно имел склонность к тому, чтобы делиться с окружающими своими проблемами.
- А какие еще вагоны вы делаете? - спросил Филатов.
- Вы, наверное, думаете - все похоронные? - вопросом на вопрос ответил Малага. - Нет, самые разные. К каким душа в данный момент лежит. Перед этим был бронепоезд, а еще раньше - поезд Ким Чен Ира, в котором он к нам приезжал.
- Мастерскую не покажете? - попросил Филатов.
- Зачем это вам? - удивился тот.
- Всегда хотелось увидеть, как это делается.
- Там нет ничего особенно интересного, - стал отказываться Малага.
- Это для вас нет, - возразил Филатов.
- Ну пойдемте, раз уж вам так хочется.