Консультант полиции Черри Мур обладает особым даром – она способна увидеть, что происходило с жертвой убийства в последние 18 секунд жизни. Черри не раз приходила на помощь служителям закона, и благодаря ей раскрыто множество преступлений.
Однако новое дело ставит в тупик даже ее.
Перед мысленным взором Черри вновь и вновь возникают страшные картины – мгновения, пережитые очередной жертвой серийного убийцы. Она ярко и отчетливо видит лицо преступника и понимает: много лет назад ей приходилось встречаться с этим человеком.
Но созданный по ее описанию портрет почему-то не помогает полиции быстро установить личность маньяка.
Неужели Черри ошиблась и расследование идет не в том направлении?..
А если так, то убийцы вот-вот нанесет новый удар – и на сей раз его целью может стать сама Черри Мур…
Джордж Д. Шуман
Последние 18 секунд
1
Черри сошла с электромобиля у стенда отеля, где ей был забронирован номер. Служитель поставил ее сумку на пол, развернул нехитрое средство передвижения и уехал.
Черри выпрямилась, и ее окружила визжащая ребятня. Вскоре дети рассеялись в толпе. Из чьих-то наушников доносился тоненький голосок Элтона Джона. Она слышала, как супружеская пара спорит о том, куда они положили фотоаппарат. Полицейский по рации оповещал коллег, что на автостоянке произошел наезд, есть потерпевшие.
Прозвенел звонок, и багажная лента пришла в движение. Пассажиры кинулись за своей кладью. Кто-то сильно толкнул Черри плечом, она покачнулась, но крепкие руки удержали ее на месте.
– Прости, дорогая, – тихо проговорила монахиня. – Да благословит тебя Господь!
От дверей тянуло холодом. Черри была в черных брюках, модном красном жакете и дорожных туфлях.
По другую сторону стенда, засунув руки в карманы, стоял мужчина в длинном пальто. Он всматривался в лица людей, толпившихся у багажного конвейера, но его взгляд постоянно обращался к Черри. "До чего же прелестна, – восхищался он, – на редкость прелестна". Ему стоило большого труда отводить от нее глаза, чтобы узнать женщину, которую он должен встретить. Может, эта, с рыжеватой косой, одетая как на охоту – в костюме цвета хаки и высоких сапогах? Или платиновая блондинка в черном комбинезоне, на шпильках? А может, та, в спортивном костюме и кроссовках, с "хвостом" на затылке?
Он подумал, что надо было бы попросить молодого Торлино навести о ней справки в Интернете и даже заполучить ее портрет, если повезет, но за последние двое суток им, ему и Торлино, не удавалось поспать и пяти-шести часов, не то что рыскать в Сети.
Пассажиры толпились вокруг багажной ленты. Поминутно кто-нибудь выскакивал вперед и хватал свой чемодан или сумку. Он снова бросил мимолетный взгляд на темноволосую красавицу. К ней подходили мужчины, заговаривали, вероятно, предлагали помочь, но она улыбалась и отказывалась. Ему тоже хотелось приблизиться к ней и сказать что-нибудь – лишь для того, чтобы она подарила ему свою ослепительную улыбку. От этой мысли ему сделалось стыдно.
Толпа постепенно рассасывалась.
К той, в охотничьем одеянии, шагнул бородатый мужчина в камуфляжной кепке. Он подхватил две ее сумки, и они ушли. Платиновая блондинка позвала носильщика, чтобы он взял ее объемистый чемодан, в котором, очевидно, поместился весь ее гардероб. Женщину в спортивном костюме встретили муж и трое детей.
Он еще раз оглядел зал, посмотрел на часы, потом на двери. На багажной ленте остались две невостребованные сумки.
Что-то подкатилось ему под ноги. Он увидел курчавую детскую головку и пухлую ручонку, тянущуюся к мячу. Почувствовал ли ребенок, что от его ботинок несет трупным запахом? Мужчина невольно потер подошвы о ковровый настил на полу, выудил из кармана упаковку "Спасительной свежести" и кинул таблетку в рот.
На эскалаторе спускалась дородная накрашенная дама с пышной прической. На плече у нее висела сумка, в руке дергалась белая собачонка. Свободной рукой дама отчаянно замахала в его сторону.
– Эй! – крикнула она.
Он закрыл глаза и подумал: "Неужели она?" Через секунду навстречу ей пробежал неряшливо одетый мужчина в соломенной шляпе, и он облегченно вздохнул.
Вероятно, что-то задержало ее, или ей стало плохо, и она зашла в дамскую комнату. А может, она ждет его где-нибудь в ином месте. На других этажах наверняка есть стенды того же отеля, аэропорт-то огромный. Но он точно сказал ей, что будет встречать ее на наземном уровне.
А прекрасная женщина в красном жакете терпеливо ждала кого-то.
По радио объявили, что невостребованный багаж передается в камеру забытых вещей, а автомашины без хозяев со стоянки эвакуируются.
Он подождал еще минуту, потом нерешительно шагнул к даме в красном. Ее лицо было спокойным. Почувствовав его приближение, она повернула голову.
– Прошу прощения, мэм. Вы, случайно, не мисс Мур?
– Черри. Зовите меня по имени, – произнесла она, протягивая руку. В другой руке у нее была трость с красно-белой спиралью. – А вы капитан Карпович?
Он машинально приложил палец к губам.
Густые каштановые волосы спадали мисс Мур на плечи. Алая губная помада отливала осенней желтизной. От ее высокой полногрудой фигуры веяло чувственностью. Черри поправила волосы. Он взял ее руку. Рука была теплая.
– А меня зовут Эдвард, – сказал он.
Физический недостаток не вязался с ее красотой. От этого несовпадения щемило сердце. Лет тридцать с небольшим.
– Вы уж извините, мисс Мур. Не думал, что вы… м-м… воспользуетесь коляской.
– Какие тут извинения, Эдвард! – живо отозвалась она. – Куда идти?
Он поднял с пола ее сумку, взял Черри под руку и, совершенно забыв о своем задании, с гордым видом повел ее к раздвижным дверям на выходе.
– Наша машина тут рядом, – проговорил он.
Дверь открылась, в лицо им пахнуло холодом.
– Зябко, – поежилась Черри.
– И к тому же дождь. А в горах, наверное, уже снежок сыплет.
Беловатое облачко от выхлопа курчавилось вокруг черного служебного седана с несколькими антеннами на крыше. Эдвард поставил сумку Черри на заднее сиденье, а ей самой помог сесть рядом.
В салоне было тепло и пахло хорошим мужским одеколоном.
– Майк Торлино, – услышала Черри голос спереди и почувствовала, что ей протягивают руку.
– Черри Мур, – пожала она ее, улыбаясь.
Майк потряс руку, словно обжегся.
– Ух, горячо! – объявил он.
Эдвард кинул на него ледяной взгляд.
– Кажется, я не по погоде оделась, – усмехнулась Черри. – Но в Филадельфии сейчас больше пятнадцати.
– Холод с Эри идет. – Майк посмотрел в зеркало заднего обзора. – За последний час температура на три градуса упала. Останетесь в Питсбурге на ночь?
– Я рассчитывала вернуться сегодня же, если, конечно, успеем закончить дело.
– Мы доставим вас вовремя, – обернулся к ней Карпович. – Не сомневайтесь, мисс Мур.
Они проехали несколько километров к югу по федеральной дороге, потом взяли влево к Доунчелу, за которым начинались поля. Черри приложила лоб к холодному стеклу и стала вслушиваться в шум дождя и шорох дворников. Она думала о своих ночных кошмарах. Сны начинались ничего не значащими зрительными образами, но затем делались все страшнее и страшнее. Перед ее мысленным взором выплыло лицо на ветровом стекле, черты то отчетливые, то расплывчатые.
В кошмарных снах Черри виделось, будто она сидит в автомобиле, а кто-то натягивает ей на голову рыбацкую робу, пахнущую по́том и бензином. Раздается вопль, и женщина сильно стукается о переднее стекло. Черри видела полные ужаса зеленые глаза и капельки крови из рассеченной губы, размазанные по бледной щеке. Вскоре лицо пропадало, а нескончаемый холодный дождь смывал кровь.
Кошмары были хуже зимы, потому что случались чаще и вызывали не уныние, а страх. Врачи говорили, что ее нездоровые сны объясняются тем, что организм еще не пришел в норму после перенесенной травмы, и честно предупреждали: последствия хронического недосыпания непредсказуемы.
Торлино энергично крутанул руль, чтобы обогнуть что-то на дороге. Черри качнуло, и она опомнилась. Хорошо, что она сегодня не дома и может думать не только о своих кошмарах.
– Как там погода? – спросила она, рассеянно теребя мочку уха.
– Дождь уже со снегом пошел, – ответил Карпович.
Коснувшись щекой окна, Черри слышала, как оседают на стекло ледяные кристаллики.
Негромким размеренным тоном, словно рассчитанным на достижение положительного терапевтического эффекта, Карпович описывал местность, которую они проезжали. Черри чувствовала, что ее спутник устал, но тот рассказывал, не упуская ни малейшей подробности. Своей обстоятельностью он напоминал Черри отца, мистера Бригема, который скрашивал ее одинокие вечера чтением поступающих на ее имя писем.
"Где он научился так говорить? – размышляла Черри. – Специально тренируется или ухаживал за тяжелобольным человеком?"
Дорога петляла между скалистыми холмами. Кое-где попадались бедные фермы. На крыльцах и окнах висели гирлянды, оставшиеся с прошлого Рождества. Скот утопал в размытой дождями земле. Черри представила деревенский дом: запах затопленной дровами печи, неприбранные постели, на столе тарелки с яйцами и яблочным джемом на завтрак, на вешалке плащи, пахнущие по́том и машинным маслом, на полу сапоги с прилипшим навозом.
Холмистая местность осталась позади. Теперь дорога вилась у подножия Лавровых гор. Обработанные поля сменялись лугами, разбитыми на огороженные участки, где паслись породистые лошади в тканых зеленых и синих попонах.
Между двумя каменными столбами с высеченной надписью "Дубовые дали" они въехали на территорию обширного поместья. Поодаль стоял большой зажиточный дом, за ним расстилалась бескрайняя равнина. У дома был припаркован автомобиль полиции штата, а в стороне, на лужайке, белая санитарная машина.
Торлино затормозил около полицейского автомобиля. Карпович обернулся к Черри:
– В доме плохо пахнет. Хотите освежающую таблетку?
Черри покачала головой:
– Ничего страшного.
Полицейский у входа в дом с любопытством смотрел на них.
– Сейчас мы пойдем по коридору, а там через несколько шагов кухня, – заботливо произнес Карпович. – Я скажу, когда войдем туда. Вы готовы?
– Готова.
В доме стоял тяжелый запах.
– Их нашли только через месяц. Тело жены было в спальне.
– Запись у вас с собой? – спросила Черри.
– С собой. Хотите, чтобы я прочитал?
– Если вас не затруднит, Эдвард.
Ему было приятно, что она назвала его по имени.
Карпович достал из кармана листок бумаги величиной с почтовую открытку. Это была рукописная копия с прощального письма покойного. Карпович надел очки.
Скоро наступит март. Мэгги любила март, любила после весенней уборки пригласить гостей, но это было много лет назад. Мы давно перестали видеться с соседями. Или они перестали видеться с нами?
Вы, разумеется, знаете, что Мэгги находилась в тяжелейшем депрессивном состоянии. На протяжении нескольких лет она умоляла меня помочь ей уйти из жизни. Я был слишком эгоистичен и не хотел, чтобы она умерла прежде меня. Я заставил ее ждать, когда придет мой последний час.
Однако я собираюсь написать о другом.
Ее звали Карен Кунц. В полицейских бумагах она числится пропавшей без вести в начале семидесятых годов. Она умерла здесь, в моем поместье. Ее сестра приезжала сюда с полицией – искала ее. Мне пришлось солгать. Иначе о наших местах пошла бы дурная слава.
Карен любила мое поместье, домашних животных, скот. Пожалуйста, похороните ее как положено и положите на могилу хороший надгробный камень. После стольких лет в деревенской глуши она заслуживает памятника. Я хотел сделать это сам, но Мэгги ничего не знала о ней. Не должна была знать. Она бы очень расстроилась.
Судебно-следственным органам будет небезынтересно знать, что Карен скончалась от асфиксии. Шнурок так и остался у нее на шее. Суть в том, что мы пристрастились к наркотикам и чего только не выделывали в постели. И вот однажды я нечаянно… Неумышленное убийство, так, кажется, это называется. Жизнь вообще – хрупкая штука.
Согласно моему завещанию, вам компенсируют расходы, которые вы понесете. Что до нас с Мэгги, похороните нас, пожалуйста, вместе на городском кладбище в Истгемптоне, штат Массачусетс. Я давно приобрел там места.
Подробности расскажет мой адвокат. Мне жаль, что все так получилось. Хотя кому нужны мои сожаления?
Дональд С. Донован, доктор медицины.
Карпович снял очки и убрал их в карман.
– Просить похоронить любовницу как положено, а потом сразу переходить к тому, как обойтись с ним и его женой, но вот куда он дел тело девицы – об этом ни слова. Похоже, к концу совсем потерял рассудок.
– Вероятно, он сильно переживал.
– Еще бы! Земли-то у него сто пятьдесят акров было, мисс Мур.
– Инфракрасными лучами землю не пробовали просвечивать?
– Пробовали, но напрасно. Похоже, он глубоко закопал ее.
– Вы точно установили, что это она самая?
– Карен Кунц пропала без вести в тысяча девятьсот семьдесят третьем, через два года, как Донован купил это поместье. Ее сестра говорила, что они встречались несколько месяцев. Она тогда работала официанткой в ресторане при аэропорте в Уэстморленде, а ему вздумалось научиться управлять самолетом. Там они, наверное, и познакомились. И вот однажды сестре звонят из ресторана и сообщают, что Карен не выходит на работу, не берет чеки на жалованье. Сестра звонила Доновану, но его телефон молчал. У нее закрадывается подозрение, и она обращается в полицию. Служивые побегали пару дней и записали ее как пропавшую без вести. И только через несколько недель полиция попросила у доктора разрешения осмотреть поместье.
– Больше ее не видели?
– Нет, и расследование прекратили. Не станешь же перекапывать сто пятьдесят акров. Сестра Карен Кунц умерла, а она была единственной родственницей. Доктор мертв, предъявлять обвинение некому, даже если мы найдем тело. Короче, народу штата Пенсильвания безразлично, где зарыта Карен Кунц.
– Но вам-то не все равно, Эдвард, – заметила Черри.
Он кашлянул и переступил с ноги на ногу.
– Мисс Мур, за тридцать лет службы у меня накопились кое-какие заслуги. И я все пустил в ход, чтобы заполучить вас сюда. Бедная девушка не должна валяться бог весть где.
– Понимаю вас. – Черри ощутила симпатию к пожилому сыщику. – Руки у него открыты?
– Правая лежит на подлокотнике кресла. Под креслом – пистолет.
– Поставьте мне, пожалуйста, стул около кресла.
– Труп сильно разложился, мисс Мур.
– Догадываюсь… Ну что ж, приступим?
Карпович открыл дверь в гостиную. В лицо Черри ударила вонь. Карпович поднял ставни. Повеяло свежим воздухом.
– Еще несколько шагов сюда, – сказал Карпович, пододвинул к мертвому стул и усадил Черри. – Я буду за дверью. Позовете когда нужно.
Через полуоткрытую дверь он видел, как она наклонила голову, и ему показалось, что она тихо застонала.
Стены в гостиной были обшиты деревянными темно-вишневыми панелями. Мебель тяжелая, громоздкая и под цвет стенам. Кожа на диване и креслах потрескалась. На всем лежал толстый слой пыли.
Карпович сознавал, что до конца дней не забудет сюрреалистическую картину: молодая красивая слепая женщина притрагивается к руке полуразложившегося трупа.
Черри вымыла в кухне руки, вытерла их бумажным полотенцем.
– Можно, я пройдусь по полю?
– Конечно, – хрипло произнес Карпович и вывел Черри на заднее крыльцо. – Вы совсем замерзли, – добавил он и надел ей на руки свои перчатки.
– Спасибо, капитан, но вы-то как без них?
Он пожал ей локоть.
– Поля тянутся до подножия горы. Соседних ферм вблизи нет. – Он чихнул, достал носовой платок, высморкался. – В сотне шагов отсюда много деревьев. На полпути стоит круглая бетонная поилка. Скотины здесь давным-давно нет, но все поле изрезано тропами, какими коровы ходили на водопой.
– Помогите мне подойти к деревьям, Эдвард.
– Трава тут высокая. Вы промочите ноги, мисс Мур.
– Ничего.
Черри шагнула вперед, а Карпович поспешил взять ее за руку, чтобы она не упала на неровном месте. Идти по вязкой земле было трудно. На сапоги и трость Черри налипала грязь.
– Как выглядит сейчас дом? Вы говорили, он совсем заброшен.
– Как выглядит? Будто тут лет пять никто не живет. Примерно в то время он бросил больницу и распродал скот. Соседи утверждают, что они как затворники жили. Даже почтальон их неделями не видел. В комнатах пыль и мусор. На крыше кое-где отвалилась черепица. В стенах щели. У входа в дом и в бассейне потрескались плиты.
Черри приходилось отворачиваться от колючих снежинок, которые приносили порывы ветра. "Спасибо ему за перчатки", – думала она.
– Эдвард, подведите меня к деревьям. Хочу постоять тут одна. Не возражаете?
– Симпатичная женщина, – сказал Торлино.
– "Симпатичная" – не то слово. Она – писаная красавица, – поправил его Карпович. Он стоял, отдуваясь после подъема и засунув озябшие руки в карманы.
– Жаль, что с ней это случилось. Отчего она ослепла?
– Я не спрашивал.
Они видели, что Черри прислонилась к дереву и вроде как смотрит в их сторону. Потом она начала сползать вниз, и Карпович не сразу сообразил, что она присела на корточки, уперевшись спиной в ствол.
– Ну и что она делала у трупа? – спросил Торлино.
– Взяла его за руку.
– Брось ты! – вытаращил глаза Торлино. – Взяла за руку, и все? И ничего тебе не говорила?
– Нет.
– А что ей там нужно? – Торлино кивнул в сторону деревьев.
– Просто хочет постоять одна.
Ветер сносил снег со склонов гор. Снежинки падали на головы и плечи и медленно таяли.
– Будь добр, Майк, достань из машины зонтики.
Черри слышала, как сильно колотится у нее сердце. Верхняя губа повлажнела от дыхания. Не только во рту ощущался запах разлагающегося трупа – он проникал в самые глубины существа. Сняв перчатку, она ощупала корни дуба позади нее. Самое трудное – разгадать и осмыслить то, что она видела.
Карпович сказал, что поилка предназначалась для крупного рогатого скота. Но, держа руку мертвого доктора, она отчетливо видела овец и чувствовала их запах. Почему перед самой смертью он подумал об овцах?
Черри с трудом встала. Одна нога у нее затекла, а пальцы на руках замерзли. Натянув перчатки, она стала сжимать и разжимать кулаки. Рядом раздалось учащенное дыхание Карповича.
– Пойдемте, – сказал он и взял ее за руку. Черри поняла, что он держит зонт, и прижалась к своему спутнику, чтобы согреться.
– Не могли бы мы подойти к поилке? – произнесла она.
Карпович подвел ее к большому бетонному баку. Она оперлась коленями в его холодные стенки и нагнулась.
– Стенки-то у бака довольно высокие. Овцы сюда на водопой не ходили.
– Да, не ходили. – Карпович удивленно смотрел на нее.