Последние 18 секунд - Джордж Шуман 13 стр.


– Я бы рад, да грехи в рай не пускают. – Росс служил в отделении О'Шонесси, когда та была сержантом, начальником ночной смены. – Макгир посоветовал вам доложить. Пропала девчонка, туристка, шестнадцать лет. Родители с ума сходят. Они должны были уехать сегодня утром. Мать говорит, что с ее дочерью ничего подобного не случалось. И отец утверждает, что это на нее не похоже.

– Когда они последний раз видели ее?

– Вчера, в восемь часов вечера. Девчонка отправилась на эстакаду прогуляться. В три ночи позвонил ее отец. С тех пор я у них.

– Что успели сделать?

– Все, что положено. Проверили амбулатории, больницы, приюты. Даже в притоны заглянули, но полуночники у нас по домам разбрелись. Вечером еще обход сделаем. Дневной смене мы оставили описание внешности пропавшей.

– Хорошо.

– Около двенадцати ее отец дважды проехал по Атлантик-авеню, до конца эстакады прошел. Я спросил, нет ли у них фотографии дочери. Оказалось, что с собой у них лишь непроявленная тридцатипятимиллиметровая пленка. Отдал проявить. Через час сделают. Хоть фотография будет.

– Правильно, – кивнула О'Шонесси. – Пришли мне несколько отпечатков, раздам патрульным, пусть на машины наклеят. В отдел по делам малолетних надо сообщить?

– Уже сообщили. Силия Дэвис едет к ее родителям.

– Похоже, ты ничего не упустил. Где семья Йоланд остановилась?

– В отеле "Над дюнами", номер 1212.

– Спасибо, Росс. Я попрошу Силию держать меня в курсе. Шестнадцатилетняя девчонка пошла прогуляться, познакомилась со сверстниками, налакалась пива, поганка, и сейчас дрыхнет в чужом доме. Вот и все.

О'Шонесси посмотрела на снимки, сделанные тем кровавым майским днем.

Она надеялась, что так оно и есть.

Четверг, утро, 26 мая

Барф, добывающий себе деньги бесконечными пляжными играми, поймал тарелку, сделав немыслимый пируэт, отправил ее назад и свалился ничком на влажный песок. Что и говорить, рывок для стокилограммового парня великолепный, если не считать того, что посланная противнику тарелка пролетела высоко над его головой и исчезла под эстакадой.

Ребята подались к своим лежакам и пивным запасам. Барф стряхнул песок и ракушки с тела и побежал к эстакаде. "Надо бы помазаться лосьоном", – подумал он на ходу.

Жуткая вонь заставила его остановиться. Над местом, куда упала тарелка, кружила туча мух. Солнце припекало дохлую чайку – или это маленькая акула? Если бы тарелка не стоила десяти баксов, Барф плюнул бы и ушел. Но десять баксов – это шесть с половиной банок пива. Барф решительно нырнул под эстакаду.

Его приятели потом рассказывали, что Барф выбрался оттуда и долго стоял на коленях, не оборачиваясь. Потом снова пополз в темноту.

– Эй, Барф, хочешь целый день там провести?

О'Шонесси смотрела на многоэтажные отели, протянувшиеся вдоль берега. Курортный сезон в самом разгаре. Кругом полно народу. Почему же никто ничего не видел и не слышал?

Через месяц девушке должно было исполниться шестнадцать. Как утверждают родители, она обещала вернуться домой к одиннадцати. Отсюда следует, что нападение на нее совершено между 20.00 – именно тогда родители видели ее последний раз – и 22.45, когда она скорее всего должна была направиться в отель. Ничто не указывает на то, что она намеревалась сдержать обещание, но предполагать обратное тоже нет резона.

Криминалисты собрали засохшие образцы человеческих экскрементов, куда ненароком сунул руку Барф. Он показал, что его едва не вырвало, и наверняка вырвало бы, если бы не взяло верх любопытство. Под своей тарелкой он увидел белый ремешок, покрытую блевотиной бежевую женскую сумочку, а над ней обрывок клейкой ленты с налипшими на ней длинными волосами. Кто-то ухитрился скотчем прилепить девчонку к доске.

Полиция оцепила соответствующий пятнадцатиметровый участок эстакады. Пешеходов возвращали на Атлантик-авеню. Барф – его настоящее имя Чарлз Дюбуа – признался, что он все-таки добавил к куче экскрементов свой утренний завтрак и лишь затем побежал к воде умыться. Вскоре по сотовому набрал девять-один-один.

Его быстро отыскали и препроводили в полицию для допроса, потом отпустили. Начали прибывать телевизионщики с камерами. Отошедший от дел медик заявил, что человеку, потерявшему много крови, срочно нужны доноры. Двадцать минут Барф грелся в лучах славы.

Семью Йоланд для допроса пригласили в небольшой конференц-зал, имеющийся в гостинице, а их сына в отделение полиции. О'Шонесси поехала в отель. Она не желала, чтобы они услышали по телевизору, как Барф натолкнулся на мертвое тело.

Через несколько часов она уже шла по пирсу Стрейер. Ей очень хотелось, чтобы у них с Тимом все было как раньше. Она рассказала бы, как ей нелегко сейчас – не для того, чтобы узнать его мнение или услышать совет, а чтобы выговориться. Келли чувствовала себя такой же беспомощной и убитой горем, как и близкие жертв совершенных преступлений.

На пирсе Стрейер было полно народу. Работали оба колеса обозрения и карусели. День клонился к закату, купальщики старались не упустить последних солнечных лучей.

О'Шонесси миновала магазин "Тип-Топ" с рядами цветастых футболок и кафе "Дом Джеймса Таффи", прошла жаровни, полные каштанов, и крохотный музей восковых фигур. У газетного киоска она остановилась и, обойдя стойку с сигаретами, приблизилась к старику, сидящему на складном стуле.

– Как жизнь, Вестник?

Тот прищурился исподлобья.

– А, это ты, сержант, что-то тебя с прошлого лета не было видно. – Он кивнул на ее гражданскую одежду: – Тебя уволили?

Вестник был в плотной фланелевой рубашке и замызганных джинсах. Седая щетина покрывала щеки. Он всегда видел ее в форме.

– Повышение получила, – сказала Келли и, взяв с подставки упаковку жвачки, бросила пластинку в рот.

– Лейтенантом стала? Вот это да!

– Чего тут новенького?

– Парни тут новенькие, если ты об этом. Хулиганье мелкое. У Мойши раньше ребята покруче были. А эти только шум в "Якоре" поднимают. А ты кого-нибудь конкретно ищешь?

– Какой-то подонок затащил девчонку под эстакаду.

– Ага, я утром листовки видел. Родители чего смотрят? Зачем пускают свой выводок в таком виде?

О'Шонесси поняла, что старик говорит о фотографии, которую отобрал сержант Диллон. Он в отделении был самый старший по званию, когда из фотомастерской принесли отпечатки. На той карточке Трейси заснята в полный рост и в бикини. Сказал, что на этом снимке она больше всего на себя похожа.

– Мало ли в каком девчонка виде. Зачем ее трогать?

– Так-то оно так, но сама знаешь, как это случается.

О'Шонесси посмотрела на ряды пачек с сигаретами.

– Ты когда-нибудь курил, Вестник?

– А как же! Когда я мальчонкой был, все курили.

– Бросил?

– Давно. Лет тридцать назад.

– Я вот тоже стараюсь бросить.

– Трудно это – бросить курить. Сигарета – как наркотик. Раза два попробовал – и пропал.

– Ну ладно, я побежала. Сообщи, если что узнаешь. – Келли сунула пятидолларовую бумажку под кассовый аппарат.

О'Шонесси пошла за эстакаду и присела на скамейку. Сюда, пока не стемнело, высыпали любители пробежки и скорого шага. Она оглядела ближние заведения: сосисочная, кафе-мороженое, кондитерская. Здесь обычно и собираются подростки. Сюда должна была прийти Трейси Йоланд, если намеревалась познакомиться со сверстниками. Или хотела купить травки? Завтра надо послать Макгира с ребятами потрясти мелочь Мойши. Пусть знают, что от полиции не уйдешь.

Мимо Келли трусцой в одних трусах пробежали двое симпатичных мужчин среднего возраста. Один из них свистнул ей, и она улыбнулась ему, как улыбаются девчонки озорнику-мальчишке.

О'Шонесси оглядела берег. Спасатели возились около лодки. Собака играла с потерянной тарелкой. Она вспомнила о собаке, которая учуяла кровь Энн Карлино, представила, как закатывается под эстакаду, туда, где исчезла Трейси Йоланд, тарелка Барфа. Если работа не приносит результатов, хорошо, что существуют собаки и летающие тарелки. О'Шонесси остро ощутила свою беспомощность.

Она еще раз оглядела эстакаду. Вчера вечером он стоял тут, увидел Трейси Йоланд. Она ему понравилась.

17

Уайлдвуд, штат Нью-Джерси

Четверг, вечер, 26 мая

Пробежка, как у настоящего футболиста, у Джереми не получилась. Он споткнулся, упал и растянул лодыжку. Зато в переулке за супермаркетом заметил коробочку с чайными пакетиками, и поскольку отдавать находку было некому, Джереми положил ее в карман и подумал, что после ужина побалуется чайком.

В десять вечера он разделся, сел, скрестив по-турецки ноги, на свой замызганный матрац и стал доедать остатки риса и фасоли. К щетине на подбородке прилипали крупицы красного перца. Рядом с ним на полу на электроплитке кипятилась вода. Домовладелица запретила Джереми пользоваться микроволновой печью, поскольку она берет слишком много электричества. На какие шиши он сможет купить микроволновку, она подумала? Но насчет электроплитки она ничего не говорила, а электроплитки в мусорной куче всегда есть.

На постели рядом с ним стояла большая кастрюля. Он держал в ней разные вещицы, которые иногда раскладывал на одеяле, – сережки, металлические пуговицы, наручные часы, кольца, два перочинных ножа, крошечный, с ноготь, компас, много незнакомых монет, запачканная пара белых женских трусиков, ключи, зажигалки, два лифчика, пакетик с презервативами.

– Р-р-резинки, – протянул он. Джереми знал, куда их надевают, но у него не хватало духа самому это сделать.

Джереми вытянулся и потянул носом воздух. Память у него была никудышная, зато запахи он чуял превосходно – не то что миссис Лестер, вообще никаких запахов не ощущавшая. В прошлом году ему два раза пришлось стучать к ней, так как она забыла выключить плиту. Джереми не понимал, за что она на него тогда взъелась, но теперь он трижды подумает, прежде чем будить хозяйку. Даже если он почувствует, что у нее что-то подгорает.

Джереми достал из кастрюли колечко, найденное сегодня, надел его на мизинец – на другие пальцы оно не влезло – и вытянул руку, любуясь выгравированными на нем буковками.

Несколько раз Джереми натягивал на себя женские трусики и собирался надеть резинку, но сейчас он не хотел об этом думать. Запах становился сильнее, пахло подгоревшим на противне пирогом или печеньем. Он встал, надел штаны и вышел в коридор. Там пахло меньше, но Джереми спустился к двери в комнату миссис Лестер и стоял, размышляя, стоит постучаться или нет.

Уже поздно, и она будет вне себя от ярости. Так же, как она возмущалась, когда Джереми показал санитарному инспектору капающий кран. На следующей неделе она унесла у него стульчак и отдала жильцу в полуподвале. Другой раз обвинила в том, что он стащил из сушилки колготки. Джереми клялся, что не делал этого, он вообще не берет чужого без разрешения, но миссис Лестер ему не верила.

Запах делался все сильнее. Джереми пощупал, застегнута ли ширинка, и постучал, потом еще раз и еще раз.

Наконец дверь открылась. Миссис Лестер с сонным видом смотрела на него.

– Чего тебе? – рявкнула она.

– М-м-мис-сис Лестер, м-мне п-показалось, у вас что-то горит.

– Господи Боже мой! – завопила она, глядя поверх него.

Джереми обернулся. Сверху из его комнаты валил дым.

* * *

Пожарные выкидывали последние вещи из окон второго этажа. Кто-то закутал Джереми в одеяло и отнес в машину "скорой помощи". Там ему дали кислород и смазали мазью ожоги на ногах.

Он помнил, что успел подняться на несколько ступенек, чтобы убедиться, что его соседа нет дома. Ему очень хотелось захватить кастрюлю со своей коллекцией, но в его комнате бушевало пламя.

К дому миссис Лестер примчались несколько пожарных расчетов. Полиция перекрыла подъезд к дому у Рио-Гранд-авеню. Вода из шлангов и металлические муфты на них окончательно испортили деревянные полы, которыми так гордилась миссис Лестер. Жильцов двух соседних домов эвакуировали.

Как только потушили пожар, всем разрешили вернуться к себе, но обитателям дома миссис Лестер возвращаться было некуда.

Джереми видел, как один из пожарных показывает миссис Лестер искореженную электроплитку. Та кинулась на него с кулаками.

– Все, хватит с меня, Джереми Смайлз! – кричала она. – Я тебя больше на порог не пущу! – Она едва успела подхватить рукой выпадающие изо рта протезы.

К дому подъехал патрульный автомобиль, оттуда выскочил полицейский и вбежал в подъезд мимо пожарных, сворачивающих шланги.

Через десять минут он вернулся и начал разговаривать со стоящей на тротуаре миссис Лестер. Та возмущенно топала ногой и указывала на Джереми. У него оборвалось сердце.

Пожарные скинули сверху старый металлический столик, за ним на тротуар упала оконная рама с разбитыми стеклами, за ней крышка от кастрюли, которая выкатилась на мостовую, покрутилась и упала.

Полицейский направился к Джереми. Коротышка с большим животом, он снял фуражку, большие залысины заходили у него за уши.

– Тебя Джереми Смайлз зовут?

– Да.

– Это твоя комната? – спросил он, кивая на второй этаж.

– Не-а, – покачал головой Джереми.

– Как нет? Не понял, – прорычал полицейский.

– Миссис Лестер сказала, что я тут не живу. Сказала, на порог меня не пустит.

– Но ведь до пожара-то жил, дурак несчастный?

– Ага.

– И то, что было в этой комнате, принадлежит тебе?

Джереми задумался. Ему принадлежала лишь его одежда, электроплитка и кастрюля с любимыми вещицами. Все остальное – имущество миссис Лестер.

– Ты что, оглох? Я тебе вопрос задал! – Голос полицейского зазвенел.

– Мне ничего не принадлежит, кроме одежды и этих вещиц.

– Каких вещиц?! – заорал он. – А драгоценности чьи?

– Часы, кольца, цепочки для часов? Да, мои. Вы мне их отдадите?

Сержант ощерился:

– Я тебя арестовываю. Ты имеешь право не отвечать на вопросы, так как в суде они могут быть использованы против тебя. У тебя есть право иметь адвоката. Если сам не можешь нанять, Дядя Сэм еще раз ограбит бедных налогоплательщиков и тебе дадут бесплатного защитника. Понял, паршивец недоделанный?

Выехав на Уэст-Спайсер-стрит, О'Шонесси выключила сирену. На заднем сиденье патрульной машины сержанта Диллона сидел человек в наручниках. Черный "линкольн" стоял поперек улицы. Передняя дверца была открыта.

Сержант Диллон вперевалочку повел О'Шонесси к кучке людей, собравшихся перед домом миссис Лестер.

– На кой черт вам понадобилось звонить мистеру Карлино? – прошипела она.

– А как же, лейтенант? – ухмыльнулся он. – Я знал, ему будет приятно узнать, что я нашел убийцу его дочери. Мы же народу служим, верно, лейтенант? Нам нечего скрывать.

– Сержант Диллон, если вы еще раз вмешаетесь в следствие по делу, которое я веду, вас привлекут к ответственности и отдадут под суд. Слышите, сержант Диллон?

Сержант поднял руку, словно останавливая автомобилиста, превысившего скорость:

– Не надо, леди, не надо! Все это уже слышал. Такие разговоры на меня не действуют. И дело это ведете не вы, а я, потому как поймал убийцу я. А вы, сыщики, со своими карточками и дурацкими объявлениями как курица с яйцом носитесь.

Диллон отвернулся и решительно зашагал к своему "линкольну".

"Спокойно, Келли, спокойно". Со стороны Диллона это прямое неподчинение старшему по званию, за это по головке не погладят. Однако он только что произвел арест подозреваемого в убийстве. Завтра это станет сенсацией.

"Не все сразу, – твердила она себе, – принимай бои по очереди. С Диллоном можно позднее разобраться".

О'Шонесси подошла к Джейсону Карлино. На нем были шелковая рубашка и итальянские туфли на голую ногу. Он тыкал пальцем в Макгира.

– Мистер Карлино, – обратилась она к нему.

– Я хочу, чтобы вы его немедленно упрятали за решетку! И не желаю ничего слышать о том, будто он ненормальный! – выкрикнул он и потопал к своему автомобилю. – А если вдруг выпустите его, можете проститься со своей работой, слышите, лейтенант?!

– Приятная беседа, правда? – сказала она Макгиру.

Сержант угрюмо усмехнулся.

– А что, собственно, произошло?

– Когда Карлино подъехал, Диллон велел подозреваемому выйти из машины, и тот сразу же получил в зубы. Подозреваемого зовут Джереми Смайлз, он мусорщик в управлении общественных работ. Я позвонил его старшему. – Макгир показал на человека, прислонившегося к оранжевому грузовику. – Это мистер Джонсон. Он и помог мне оторвать Карлино от Смайлза. Какого черта Диллону вздумалось звонить Карлино? И вообще, как он узнал его телефон?

– Ладно, хватит о Диллоне. О нем поговорим в другое время и в другом месте. – Макгир не спускал с нее глаз, словно прикидывал ее возможности. – Мы с тобой полицейские, мы обязаны работать.

– Пожарные сообщили, что нашли кастрюлю с более или менее ценными побрякушками и женское белье, разложенное по постели. Они подумали, что побрякушки эти, наверное, украдены, и позвали полицейских. Явился Диллон, увидел кольцо Энн Карлино и взял подозреваемого под стражу.

– Тебе удалось пообщаться с ним?

– Да. Я спросил, где он берет эти побрякушки. Он ответил, что находит под эстакадой, когда собирает там мусор. И о кольце спросил. Оно, говорит, в щель между бревнами было засунуто.

О'Шонесси вспомнила о часиках в песке.

– Где именно?

– Я не стал расспрашивать, кругом народ был. Карлино утверждал, будто задержанный псих. С чего он это взял?

– Он и в самом деле не вполне нормальный. Подождем медицинского освидетельствования.

О'Шонесси разглядывала собравшуюся толпу: два здоровяка-гомосексуалиста в футболках и шортах, обнимающие друг друга за талию, женщина с бигудями и таким выражением лица, будто откусила лимон, подростки со жвачками во рту.

– Надо бы допросить его.

Назад Дальше