Сушков заерзал на стуле, не по душе пришлись ему мои слова, они шли в разрез с его выступлением. Смотрит то на Грузнова, то на Епифанцева, но те уткнулись в бумаги и что-то молча записывали. "Ага, - думаю, - достал значит, сейчас еще добавлю". - И добавил, что охранник Рюмина за день до убийства своего шефа был задержан за кражу кожаных курток с базы Облпотребсоюза и в данное время содержится в СИЗО. Кража была совершена раньше, но только несколько дней назад оперативники вышли на преступников. Именно поэтому охранник и не сопровождал Рюмина на работу.
Грузнов оторвался от бумаг и с интересом стал слушать, а его глаза будто спрашивали - почему же не доложил?
Я пояснил, что об аресте охранника узнал в последнюю минуту, да и из картотеки информцентра данные поступили впритык к совещанию. А поделился всем этим потому, что убийцу или заказчика убийства скорее всего надо искать среди лиц, окружавших Рюмина, многие из которых далеко не безупречны и ради личной выгоды могут пойти на любые подлости, вплоть до убийства.
Грузнов кивал головой, - поддерживает. Терехов давит ботинком на ногу - значит, пора закругляться и больше не влезать в дебри "взаимоотношений" в среде коммерсантов. По глазам вижу, что и Епифанцев одобрительно отнесся к информации.
Наклонившись к Грузнову, Сушков спросил вроде бы и тихо, но, наверно, не только я отчетливо услышал:
- Это что еще за гусь?
Грузнов ответил, кто я такой, но Сушков недовольно скривился:
- Я с ним до перевода беседовал?
- Нет, ваш зам, - последовал ответ. - Вы как раз были в отпуске.
- Ну и ну, - покачал Сушков головой. - Нашел где об этом говорить.
Лично мне его нуканье не предвещало ничего хорошего. Теперь спуску не даст, думал я и оказался близок к истине. Видимо, мои откровения о том, кто есть кто из "деловых людей", ему не понравились. До конца совещания он меня в упор не видел, будто моей персоны вообще в кабинете не было.
VII
Сушков спешил, у него встреча с главой администрации области Скоркиным. Пошептавшись с Епифанцевым, встал и пошел к дверям. Епифанцев вышел проводить, попросив Грузнова и еще нескольких человек задержаться. Сушкову пояснил, что надо обсудить кое-какие проблемы, хотя последнего это мало интересовало, его свои проблемы волновали. Вскоре он уехал, а Епифанцев вернулся, велел секретарю ни с кем по телефону не соединять, а потом шутливо сказал, что с начальством хорошо, а без него - лучше. Заместитель областного прокурора был настроен явно недоброжелательно, однако расслабиться не дал. Тут же нахмурился, снял наручные часы и положил их перед собой. "Начинайте, - кивнул Грузнову, - что там у вас?"
Тот встал, оперся руками о стол.
- План оперативно-следственных действий должен быть готов сегодня же. - При этом Грузнов посмотрел на меня и Терехова. - Утвердить вечером, без напоминаний. Учтите, в нас будут тыкать каждодневно и никуда от этого не уйти. - Грузнов показал рукой на стул, где только что сидел Сушков. - Сами только что слышали, но еще раз повторяю - никакого расслабления… Не та ситуация. Надо четко определиться, кто доработает по месту происшествия, кто должен заняться окружением Рюмина. Сегодня же… - Но, посмотрев на меня, тут же поправился: - Нет, не сегодня, а лучше завтра, с утречка, начать работу c охранником и водителем. С охранником - в первую очередь. Пощупайте, не подкуплен ли? В наше время все возможно.
Грузнов говорил медленно, постукивая в такт сказанному по столу карандашом. Голос его рокотал как бас-труба.
Я старательно записывал в блокнот все, что говорил шеф, так как его слова, это, считай, основа для работы следственно-оперативной группы. Знал, что полковник Грузнов не любит об одном и том же повторять дважды. В подобных случаях он обычно вздыхал и укоризненно напоминал сотруднику: "вы же меня на планерке слушали…" О том, что я при Сушкове наговорил лишнего, а с ним не посоветовался, он в присутствии заместителя областного прокурора не скажет, но позже один на один напомнит. Любимая поговорка Грузнова - семь раз отмерь, один раз отрежь. Главный принцип работы: хорошо подумай, прежде чем сказать, тем более сделать.
Грузнов закончил и из-под очков оглядел каждого, будто спрашивая, все ли его правильно поняли.
Продолжил Епифанцев:
- Все верно, Андрей Нифентьевич, достаточно об этом. И так слишком увлеклись, других дел невпроворот. Говорите, что еще беспокоит.
Слова попросил Терехов:
- Вопросов, Никита Олегович, немало, мы… - показал рукой на меня и Гребенкина, - хотели определиться по ходу расследования убийства туркмен в лесополосе под Полянском. Сроки истекли, но нас вновь другие дела выбивают.
Епифанцев согласно кивал головой, а Грузнов, нахмурившись, поправлял ладонью седые волосы. Какое-то время все молчали. Подумать было не о чем. Все, кто находился в кабинете Епифанцева, причастны к расследованию убийства туркмен. Времени прошло немало, а ясности никакой. Снова надо готовить ходатайство в Генеральную прокуратуру о продлении сроков расследования.
- Давайте еще разок воспроизведем по памяти, что сделано, на чем застопорились и что в первую очередь следует предпринять. Только покороче и как можно конкретней. Кто первый? Вы? - посмотрел он на меня. - Что ж, говорите. - Достав ручку, пододвинул к себе чистый лист бумаги.
До этого мне не раз приходилось отчитываться перед Епифанцевым, и я был готов к тому, что полностью высказаться он мне не даст, а по ходу информации задаст немало вопросов. Так было и сейчас. Я напомнил, что погибших четверо, все они из Чарджоу. В Москву поехали за покупками, там планировали купить машину.
- А почему оказались в наших краях? Может быть, тут есть какая-то увязка? - прервал Епифанцев.
Я пояснил, что у нас с Тереховым есть на этот счет одно предположение: старший из группы в Отечественную войну воевал под Каменогорском. Об этом говорили и родственники погибшего. Возможно, в этом кроется какая-то взаимосвязь.
- Значит, собирались купить машину? - сказал задумчиво Епифанцев.
Я ответил, что это подтвердили родственники убитых, билеты покупались в Москву.
- А что дала ваша поездка в Москву? Если память не изменяет, вы туда втроем ездили? Каков результат?
Ответил, что в Москве работали я, Терехов и Гребенкин. Изучили на рынках порядок купли-продажи машин, искали, где могли остановиться туркмены. Но, увы, безрезультатно. В разное время потом побывали в Туапсе, Харькове, Краснодаре, Сочи и Зугдиди, где перепроверялись копии доверенностей на куплю-продажу автомашин.
- Почему именно в этих городах? - спросил Епифанцев.
Пояснил, что на рынках в Москве, как нами было установлено, верх держали три организованных преступных группы: краснодарские цыгане, армянская и грузинская. Они полностью контролировали куплю и продажу машин. Краснодарская группировка, самая многочисленная, в основном состояла из жителей Сочи. Дело оказалось не таким уж простым. До сути так и не докопались, хотя кое-какую полезную информацию для себя собрали.
- В Каменогорске проверили?
- Да, отработали. И не только в Каменогорске, но и в районах области. К сожалению, тоже никаких зацепок.
- Садитесь. Вы что-то хотели добавить? - спросил Епифанцев Терехова.
- В свое время, - сказал тот, - нами была направлена обстоятельная справка по убийству туркмен в МВД. - Нас интересовало, совершались ли за последнее время убийства с отсечением головы и где?
Так вот, ответа долго не было, но недавно мы его получили. Оказывается, подобным манером совершено по одному групповому убийству в Алма-Ате, Сибирске и Озерске. В общей сложности, как явствует из ответа, погибло шесть человек. Причем все нерусские и все обезглавлены. Заслуживает внимания еще одна деталь - убийства по времени были совершены в пределах полугода. Кто-то явно спешил.
- Факт, конечно, сам по себе убийственный, - резюмировал Епифанцев. - Так что вы предлагаете?
- Из отдела МВД явствует, что убийства в Алма-Ате и Сибирской области совершены аналогичным образом. Думается, что туда надо срочно ехать и поработать. Желательно в прежнем составе, потому как нами уже многое изучено. Но все мы в группе по Рюмину. Как быть?
- Сколько прошло времени как получили ответ из МВД?
- Около месяца.
- Почему же за это время никого не послали? - с недовольством спросил Епифанцев у Грузнова. - Потерять столько времени!..
- Вы же знаете, Никита Олегович, - попытался объяснить начальник управления розыска. - Одно убийство хлеще другого. Вот и опять…
- Но можно было бы хоть дела запросить?
Грузнов опустил голову.
- Есть ли возможность других сотрудников подключить? Обговорите с генералом.
- Других не хотелось бы, хотя посоветуюсь, конечно. Лучший вариант, это за счет других сотрудников усилить группу по Рюмину, а вот их, - Грузнов кивнул на меня и Терехова, - направить в Москву и по местам идентичных убийств. В Москве, похоже, не доработано, туркмены не могли по воздуху летать. Кто-то же их видел, с ними общались, где-то они, в конце концов, жили.
- Да-а, ну и вопрос задали, - покачал головой Епифанцев. Снял очки, протер их, потом опять надел.
- Понимаю, что не здорово получилось, - говорил между тем Грузнов. - Надо как можно активней по убийству Рюмина раскручивать, а тут приходится снимать ведущих спецов и направлять их по другому делу как минимум на полмесяца. За это, если узнают, по шеям надают и правильно сделают.
- Зачем же тогда их включили в группу по Рюмину? Что, больше никого не было?
- Вы же знаете, генералу специально звонил Скоркин.
- В общем, надо выкручиваться, - сказал Епифанцев. - Информация получена, и по ней ничего не сделано. Тут нас никто не поймет. Выход один? Группу Рюмина усилить, а "незаменимых" срочно в командировку. День-два здесь - и в дорогу. Не тянуть, нам дорог каждый день и час. Своего шефа попытаюсь в этом убедить.
- А я тем временем свяжусь с Сибирском и Алма-Атой, попрошу местных товарищей помочь, - продолжил Грузнов. - Сколько людей может еще погибнуть! Преступники-то на воле.
- В Полянске есть хоть какие зацепки? - спросил меня Епифанцев, зная, что я работал в этом районе.
- Увы, - развел я руками. О светлом "Жигуленке" говорить не стал. Кроме того, что он светлый, тоже нет никакой ясности. Где машина, куда ушла? Может, спрятана где-то под боком, а возможно, уже перегнали в другую область. А в какую?
Епифанцев поднялся и задумчиво прошелся по кабинету. Остановившись около Грузнова, сказал:
- Специфика и объекты убийств свидетельствуют о неординарности преступлений. Думаю, действует высокопрофессиональная группа, одному такие "подвиги" не под силу. Хотя чем черт не шутит… Давайте разбираться. - Поглядев на меня и Терехова, жестко добавил:
- Работать по двадцать часов в сутки и искать, искать зацепки. Они должны быть. В то же время не забывайте, что вам поручено расследование убийства Рюмина. Пока вас не будет, все вопросы по Рюмину станут координировать Грузнов и Гребенкин. Меня информировать ежедневно. Вам ясно, Владлен Эммануилович? - обратился Епифанцев к Гребенкину.
- Да-да, все понятно.
- Повторяться не хочется, но сами знаете, Сушков может пригласить в любое время, учтите это… Вы тоже (это мне и Терехову) почаще информируйте о своих делах. Можете звонить Грузнову, а мы тут свяжемся. В общем, как говорится, решение принято - и с Богом!..
VIII
Мать Пети Красавина, Галина Семеновна, образования не имела. Росла в многодетной крестьянской семье, с детства испытала голод и холод, побои отца и причитания вечно забитой нуждой матери. Сбежала из дома в Полянск, устроившись разнорабочей на свеклопункте. Работу не раз приходилось менять, хотя и выбора особого не было. Главные орудия труда: лом, ведро и лопата. Поработав в ремонтно-строительном участке, ушла на железнодорожную станцию, после этого устроилась на элеваторе. Больше всего продержалась на сахарном заводе. Работа тут хоть и была сезонной, но платили больше. Однако и с завода пришлось уйти. На то имелись свои причины.
В двадцать лет вышла замуж. Муж бросил, оставив с малолетней девочкой. Потом муж как в воду канул. Всякие ходили разговоры - будто подался за длинным рублем куда-то на Север или в Магадан золотишко добывать. Никаких вестей о себе не подавал, дочь воспитывала одна. Своего жилья в Полянске долго не имела, снимала у частников углы и комнаты, расплачиваясь из скудной зарплаты.
На сахарном заводе познакомилась с Демьяном Красавиным, мужиком видным, сильным и красивым, но бабником и любителем покутить. Демьян работал грузчиком, зарабатывал неплохо, а еще приворовывал где только можно на стороне. Деньги у него не держались, почти весь заработок пропивал.
В Полянск Демьян приехал из соседней области, воспитывался, по его словам, без родителей. Жил где придется. Галине Семеновне не советовали выходить за него замуж, говорили, что хлебнет горя, но она не послушалась, потому, как влюбилась.
Семейная жизнь начиналась неплохо. Поначалу Демьян сдерживал себя в выпивках, был приветлив к неродной дочке. Зарплату хоть и не всю, но отдавал. Завод вскоре выделил им в барачном доме небольшую двухкомнатную квартиру. Столько было радости, что наконец-то заимели собственное жилье. А тут в семье прибавка - сын родился! Назвали его Петей. Расстраивало, что мальчик рос слабым и болезненным. Таким худеньким и в школу пошел. Столько у Галины Семеновны было переживаний из-за учебы, но оказалось, что волновалась зря: сын был хоть и болезненный, но головой пытливый, цепкий, учеба давалась ему легко. На родительских собраниях Петю хвалили и в пример другим ставили. Как это радовало мать! Как она любила бывать на родительских собраниях! Они были для нее ни с чем не сравнимым праздником.
- Я, сынок, образований не имею, - говорила ему, - а тебя вот, ей-Богу, вся иссохну, но выучу. - Рассказывала Демьяну об успехах сына, но того это нисколько не интересовало. Он начал пить по-прежнему, гулять, помощи в семье никакой. Зарплату теперь приходилось выбивать, проморгаешь - пропьет. Младший Красавин редко видел отца трезвым. Сколько себя помнил, ему за него всегда было стыдно. Отец им вообще не занимался: ему все равно - есть сын или нет, хорошо учится или плохо. Постоянно слышал от знакомых и соседей, на улице и в школе, что сын от непутевого родителя. Донимала ребятня, местные заводилы издевались, всерьез его не принимали. Больно было слышать: "Ах, это тот самый…" Особенно доставалось от Мишки Козлобаева и братьев Гунькиных. А что он им плохого сделал? Их из себя выводило, что Петя-Петушок учится лучше, что его нахваливают, а их критикуют, за что родители дают дома взбучку. Кому такое понравится? Вот и "воспитывали" Красавина. А после домашних выволочек вообще прохода не давали.
"Как быть? Что делать?" - не раз в слезах думал Красавин. Отцу не пожалуешься, у него на все один ответ: уйди с глаз долой, а то вломлю. Это когда пьяный, а трезвый плакался: "Что ж ты такой уродился доходяга, даже вмазать никому не можешь!" Рассказывал, как это у него получалось.
А мать всегда твердила одно и то же: "Стерпи, сынок, не связывайся с дураками. Им все равно хуже будет. Господь все видит и вознаградит за терпение".
Вот и терпел, и сносил обиды. Плакал по ночам, строил одну слаще другой картины мести.
Но как-то (это было в шестом классе) на большой перемене все-таки дал отпор Козлобаеву. Мишка в тот день совсем оборзел: хамил, обзывался, толкал. Красавин ко всему привык "не связывался". А Мишка еще наглел. От неожиданного толчка Красавин грохнулся на пол, больно ударившись головой об угол парты. На какое-то время совсем отключился, а потом кое-как поднялся, увидел стоявшую в углу метровую, всю в меловых пятнах линейку. Взял ее и что было силы треснул Мишке по лбу. Тот растерялся, закрутил головой, а его и без того выпуклые, будто приклеенные к глазницам глаза стали набухать влагой. И вдруг Мишка, этот драчун и обидчик, заревел во весь голос. Это видели и слышали все, кто был рядом и кто потом прибежал из соседних классов. Всех удивило - такой здоровяк, а орет от удара линейкой такого слабака Петьки. Мишка поорал-поорал и метнулся домой за отцом. Его папаша пришел в школу злой-презлой, и сразу в учительскую. Забегали, засуетились учителя, такой в учительской сыр-бор поднялся. Красавин был уже и не рад, что ударил Мишку. Классная руководительница, так всегда нахваливавшая его матери, сказала, чтобы он тоже сбегал за родителями. Будто не знала, что отец, если б и был дома, то в школу не пошел бы. А мать, как узнала, сразу в слезы - подобного с Петей никогда не бывало. Но пошла спасать своего ангелочка.
Оглядываясь по сторонам, будто в чем провинилась, мать вошла в учительскую, а Петр остался ждать своей участи в коридоре. У учительской стоял Козлобаев, рядом с ним крутились братья Гунькины. Они специально опоздали. "Хорошо, что уроки идут, - подумал Красавин. - Сейчас бы ребята словно мухи со всех сторон облепили. Это ж надо самого Мишку по башке трахнул!"
Со второго этажа спустился и прошел к учительской директор школы: строгий, подтянутый, еще недавно носивший офицерские погоны. Гунькиных от Козлобаева как ветром сдуло. Пробегая мимо Красавина, старший Гунькин, чуть приостановившись, негромко сказал: "Ну ты и натворил, Петух", - потом намекнул, что его наверняка исключать из школы будут. А младший Гунькин с восторгом добавил: "Везет же некоторым!"
Время шло, скоро должен раздаться звонок, а в учительскую так и не вызывали. Красавин подошел поближе. Козлобаев состроил рожу и погрозил кулаком. Засунув руки в карманы, Петр подошел еще ближе, тем самым показывая, что нисколько не боится.
Из учительской вышла старшая пионервожатая Елизавета Петровна. Ей девятнадцать лет, рослая, подвижная, с короткой стрижкой. Ребята звали ее тетей Лизой.
- Так-так, ждете, значит, голубчики, - сказала, остановившись рядом с Мишкой. Придирчиво оглядела сверху его голову.
- Болит?
- Ой, так болит, так болит! - заканючил Мишка.
- А у тебя, Красавин?
- Сейчас меньше.
Подошла, рукой голову потрогала:
- Э-э, да у тебя и в самом деле ушиб! Ладно, пошли в учительскую.
- А я? - удивился Мишка.
- Подожди здесь, и чтобы - никуда.
Петр, как только вошел, так сразу определил по глазам матери, что дело не такое уж безнадежное. Мишкин отец, наоборот, сидел, недовольно опустив голову.
- Красавин, - спросил директор, подойдя к нему, - ты зачем ударил линейкой Козлобаева?
- Он меня сам бил, постоянно…
- Но можно же как-то по другому. Сказал бы классному руководителю или Елизавете Петровне.
- Было бы хуже.
- Что верно, то верно, - вздохнула классная руководительница. - Паренек слабый и Козлобаев над ним просто издевался.
- Подтверждаю, - сказала Елизавета Петровна. - У него и сейчас голова травмирована. Козлобаев и Гунькин над ним не первый год потешаются, об этом вся школа знает. Сколько просили, уговаривали, предупреждали - им как о стенку горох.
- Согласны, - единодушно закивали и находившиеся в учительской преподаватели. - Козлобаев ведет себя безобразно, никому прохода не дает. Отцу надо им заняться. Это что ж такое!..
- Слышали? - спросил директор отца Мишки.
Тот еще ниже опустил голову.