Мишку из школы не отчислили только из-за того, что отец слезно упросил оставить его. А вечером дома устроил головомойку. На какое-то время Козлобаев и Гунькины от Красавина отстали.
В тот вечер отец Петра пришел домой как всегда "под газом". И надо же было матери ему обо всем рассказать. Не дослушав, отец больно щелкнул сына по голове.
- Ну и дурак же ты, Петруха, - сказал хриплым голосом. - Зачем бить в классе, да еще при людях? Надо подкараулить где потемней и как следует врезать, понял?
Петр смолчал, но про себя подумал, что Мишка оказался не такой уж герой и к тому же нытик и трус. Силен с Гунькиными, которых подкупает, а без них не рыпается. А Гунькиным лишь бы над кем похохмить. Это они заставляли Красавина гавкать по-собачьи на пожилую Марию Григорьевну, которая ставила братьям двойки за безграмотные диктанты, или громко материться, когда мимо проходил тугой на ухо учитель химии Иван Петрович. Все, кончено, теперь не дождутся. А Мишку еще проучит. Верно отец сказал: надо подкараулить и врезать. Только так, чтобы никто не видел. И у Красавина план мести созрел сам собой.
Ударить Мишку из-за угла Красавин не решался. Может быть, потом, но не в этот раз. У него появился другой план.
Напротив Красавина сидел Артем Струков, сын райвоенкома. Сильнее Струкова из ребят в классе никого не было. Артем добродушный, спокойный, никогда и ни с кем не связывался. На переменах большинство ребят обычно курили у туалета, а он или разминался на спортплощадке, или что-нибудь выстругивал ножом из дерева. У кого в классе не было его деревянных свистулек? Выстругивал он зверушек, ложки, трости с незамысловатым орнаментом. Нож ему подарил брат, он у него военный. Да и сам Артем собирался после школы поступать в военное училище. С ножом Артем почти никогда не расставался, только иногда, по забывчивости, мог оставить в парте. Мишка Козлобаев пытался выменять у него нож, но бесполезно. Хотел украсть, уж так он ему приглянулся, но и от этой затеи отказался. Хотя у ребят нет-нет да что-то из мелочи приворовывал и об этом все знали.
Красавин решил украсть этот нож и подложить его в Мишкину сумку. Надо только выследить, когда Артем оставит его в парте. Наконец ему это удалось, и нож тут же перекочевал в Мишкину сумку, а в дневник Струкова сунул нацарапанную кое-как записку из нескольких слов: "Нож в сумке Козла".
Прибежав с перемены, Артем ножа ни в сумке, ни в парте не нашел. Весь урок перекладывал тетрадки, учебники, возился, оглядывался, думал, что кто-то подшутил и сейчас отдаст. Несколько раз учительница делала ему замечания. Ножа не было.
Но, записывая в дневник домашнее задание, Артем наткнулся на "анонимку". Прочитав, стал тут же в упор глядеть на Мишку. Тот вначале улыбался, потом почувствовал неладное и стал отворачиваться. Закрыв глаза, Красавин радовался - получилось! Главное теперь - не проморгать, что дальше будет.
Прозвенел звонок. Учительница в этот раз в классе не задержалась, и Струков тут же подошел к Мишке. Тот хотел улизнуть, но был остановлен.
- Отдай нож, - сказал не то чтобы с угрозой, но с намеком: мол, хуже будет.
- Как-к-ой нож, ты что?.. - забормотал, ничего не понимая, перетрусивший Мишка.
- На фиг нужен мне твой ножик? Подумай сам - зачем он мне?!
- Смотри, - пригрозил Артем. - Если найду, ты у меня потом "пофигаешь".
- Да ищи сколько хошь, нет у меня твоего ножа! Подумаешь, ценность, задарма не взял бы. Хочешь, поспорим? Хочешь?
Артем немного замешкался, но потом твердо сказал:
- Давай на десять щелбанов. Идет?
- Идет-идет, готовь лоб.
Ребята сгрудились, шумят. Среди них Петька: и не подумаешь, что это он заварил всю кашу. Смотрит умильными глазенками, а в душе злорадствует, с нетерпением ждет развязки. Ох, побыстрей бы, ох…
Артем выложил из сумки на парту книги, потом тетрадки, карандаши и ручки. Мишка уже был готов крикнуть: "Ну что, нашел!" - Но в это самое время в руке Струкова появился такой знакомый всем нож. Ребята разом охнули. Кто-то жалобно пропел:
- Скоро у козлика вырастут рожки!..
Мишка понял, что опозорен, и главное - у всех на виду получит щелбаны. А у Струкова щелбаны ой-ей-ей какие! Он обреченно подставил лоб.
Артем долго целился, потом щелкнул, и все, кто смотрел, дружно выкрикнули:
- Р-ра-з!..
Красавин тоже с каждым ударом вздрагивал и кричал, думая про себя, как же он раньше об этом не догадался. Ведь все оказалось так просто… Ну, Мишка, ну, Гунькины, берегитесь!..
IX
У Петра была старшая сестра Нина, по отцу не родная. Разница в годах с ней почти десять лет. Окончив школу, Нина уехала в Каменогорск и после ПТУ стала работать маляром в строительном тресте. У сестры свои проблемы. Встречаясь с парнем, тоже строителем, забеременела, а того вскоре призвали в армию. Получилось хуже некуда: Нина рожала, а в это время отца мальчонки привезли в цинковом гробу. Но родители от Нины не отказались, взяли к себе и вместе с ней стали растить внука.
Сколько помнит Петр, семья, как при отце, так и после его смерти, не жила, а существовала. Мать работала уборщицей - какие там заработки, еле концы с концами сводили. Ах, как Петр завидовал тем дружкам, что жили в достатке и не думали о еде или что одеть-обуть. Мать же вечно ломала голову, в чем сына проводить в школу, особенно по весенне-осенней хляби. Придет Петр домой с мокрыми ногами, а мать так же как вчера и позавчера спросит: "Ты, сынок, будешь борщ или картошку?" - Петру все равно. - "А может, картошку? Подрумянилась и до того вкусна!" - "Давай картошку", - соглашался он. - "Нет, пожалуй, борща налью - он подогретый, да и ты заодно согреешься, а картошку назавтра оставим", - передумывала мать. И так изо дня в день одно и то же.
Петр рано понял, что помощи ждать не от кого, надеяться надо только на себя. Часто, особенно перед сном, когда оставался один на один со своими мыслями, мечтал быть сильным. Книгу "Граф Монте-Кристо" читал бы и читал. В ночной тиши детское воображение рисовало картины одну краше другой. Вообще-то Петр хотя и был телом худоват, но лицом красив, мать и сестра не раз говорили, что внешностью в батю пошел. Когда ему влетало от ребят, мать, сокрушаясь, сквозь слезы причитала, что уж лучше бы девчонкой родился - меньше хлопот.
Все изменилось совсем неожиданно. В школу прислали нового учителя Парамошкина. Григорий Иванович вел уроки физкультуры. Жил он с женой на частной квартире, неподалеку от школы, детей у них не было. У учителя была своя, далеко не новая, но чистенькая и всегда на ходу машина. За лето Парамошкин построил гараж с подвалом и двумя ямами. Причем все работы выполнил сам, без чьей-либо помощи.
Казалось бы, что тут особенного, ну приехал в школу учитель, сколько их приезжает и уезжает, а сколько работает? Но не таким оказался Парамошкин. Он, кроме уроков, стал вести кружок автолюбителей и спортивную секцию по вольной борьбе. Районные власти (учитель нашел и к ним подход) выделили для занятий по автоделу списанную машину и помещение. Никто и не предполагал, сколько ребят изъявит желание поучиться в кружках, что вел Парамошкин. Петр Красавин сразу записался в автокружок. Он хотел заниматься и в спортивной секции, да Григорий Иванович, посмотрев на него, отказал. Уж очень Красавин показался ему хилым. Как ни просил и не умолял Петр, учитель не сжалился.
В кружке же автолюбителей Красавин занимался так, что ему не было равных.
X
Петр всем своим нутром чувствовал, что "линейку" Мишка ему не простит. Рано или поздно, но позор свой припомнит. Только вот когда? Видно, дожидается удобного случая. Иногда Петр замечал, что Мишка ходил за ним. Как-то сказал: "Чего как хвост прицепился? Не надоело?"
- А мой папа тоже машины ремонтирует, - ответил "ни к селу ни к городу" Мишка.
- Ну и что? - не понял Красавин.
- А ты хорошенько подумай, ты ведь у нас грамотный, - туманно протянул Мишка.
Сколько Красавин ни думал, но так ничего и не понял. В Полянске многие знали, что Мишкин отец ремонтирует машины. Но ему-то какое дело? У них с учителем тоже дел хватает. Мишка опять сдружился с Гунькиными. У них так - то сойдутся, то разойдутся. Отец отдал Мишке старый мотоцикл, вот и гоняют на нем втроем. Мишка хвастает, что скоро отец купит ему новый. Однако все знают, что Мишка отцу не помощник. Недавно Мишкина соседка говорила матери Петра, что родители Козлобаеву постоянно в нос тычут, что, мол, какой-то Красавин помогает чужому дяде, а он ради отца палец о палец не постучит. Матери лестно такое о сыне слушать. Не кого-нибудь, а Петра учитель выбрал себе в помощники. Он и в школе не хуже других, и на занятиях по автоделу первый. Теперь вот деньги, хотя и небольшие, домой стал приносить. Мать их прячет.
Встречи с Мишкой Красавин и боялся, и не боялся. Но если и боялся, то не так, как было раньше. Тогда все было по-другому. Приказывали на кого-нибудь по-собачьи гавкать - и он гавкал, заставляли громко, чтоб все вокруг слышали, ругаться - и матерился, да так, что хоть уши затыкай. Теперь дудки - не будет этого. Но в школу и из школы один не ходит. К кому-нибудь пристраивается, чаще к Струкову: тот сильный и мог заступиться. Да и мать волнуется, даже в гараж его провожает, хотя Петру это не по душе. Но куда денешься? Знал, что мать просто так не отстанет. Из гаража Красавин обычно возвращался с учителем. Иногда Парамошкин подвозил его домой на своей машине. Мать поджидала у дома, и сколько же было у нее радости!
Но все равно на душе неспокойно. Подлости от Мишки Красавин ожидал каждый день и знал, что это случится наверняка неожиданно. Продумывал разные варианты защиты. В мыслях получалось так, что Мишка каждый раз оставался с носом. Но это в мыслях, а как будет на самом деле? Козлобаев по-прежнему гоняет с Гунькиными на мотоцикле. Он и им дает покататься.
В пятницу работать в гараже закончили раньше обычного. Учитель сказал, что ему надо проехать по делам. Петр знает, по каким делам и куда ездит каждую пятницу Парамошкин, от него ничего не скроешь. А поедет учитель на торговую базу, опять что-нибудь купит из дефицита, а потом с выгодой продаст. Красавина это если и волновало, то лишь потому, что не хотелось раньше обычного возвращаться домой.
Парамошкин попросил подождать, пока он переоденется, и Петр решил дождаться учителя на взгорке, откуда хорошо виден военный аэродром. Он мог сколько угодно смотреть на тренировочные полеты истребителей. В это время они один за другим начали взмывать в безоблачное небо. В запасе было минут пятнадцать-двадцать, и если что, учитель посигналит. Он побежал, но случилось то, чего так долго ожидал. Сразу же за поворотом дороги его настиг мотоцикл. Протарахтев, остановился.
Красавин был спокоен. Может быть, потому, что вот-вот должен подъехать учитель, а уж он-то в обиду не даст. Мишка и Гунькины об этом не знали. Козлобаев, не заглушив мотоцикл, подошел, как всегда, наглый и уверенный.
- Ты, Петух, помнишь, о чем я тебе недавно говорил? - процедил с угрозой.
- Чего-то не припоминаю, - ответил Красавин, и Мишка тут же поцарапал пятерней по лицу Петра. На глаза навернулись слезы, выступила кровь.
- Щас не припомнил?
- Не-ет… - стоял на своем Петр.
В ответ удар по голове, потом еще и еще. В глазах потемнело.
- Ах ты, гад! - закричал Красавин и с кулаками бросился на Козлобаева.
Но перехватили Гунькины.
- Тихо, тихо, Петух, не буянь. - А Мишке того и надо.
- Я те говорил, что батя машины ремонтирует? Говорил. А для чего? Чтоб ты не помогал Парамошкину. Усек? Усек или нет, спрашиваю?
- Нет, не усек! - закричал Красавин, моля Бога, чтобы побыстрей подъехал учитель. Уж он-то им покажет, он им даст!..
А Гунькины не отпускают.
- Ну че ты, Петух, упираешься? Подумаешь, важность какая - отстать от учителя. Зато лупить не будем.
- А вы лупите, лупите! Вам за это Мишка покататься на мотоцикле даст. Предатели! Отпустите руки! Он же трус, трус, он меня боится. Вы сами видели, какой он трус!
- Значит, не бросишь? - заорал Мишка.
- Нет! Нет, не брошу!
- Тогда получай! - Мишка схватил Красавина за волосы, дернул вниз и стукнул лицо о приподнятую коленку. Из носа на рубашку и штаны закапала кровь. Гунькины бросили его руки. И Мишке:
- Мы так не договаривались. Просил попугать, а сам нос квасишь!
Этого и надо было Красавину. Он тут же вцепился в Мишкино лицо, хватал его за нос, уши, губы, приговаривая:
- Это тебе за побои… Получай, гад!..
Все-все припомнил. Какое ему дело, больно Мишке или нет. Мишка такой напористости не ожидал. Гунькины бросились их разнимать, но Красавина от Козлобаева не оторвать, будто прилип.
- Атас! - заорал вдруг старший Гунькин, увидев подъезжавшую машину учителя. Трое бросились к мотоциклу (хорошо, что не заглушили) и мигом нырнули по тропе в посадку.
Подбежал Парамошкин.
- Кто бил? За что? - Дал платок вытереть кровь. Он явно был взволнован.
- Значит так, сейчас поедешь со мной, а потом решим, как быть. В таком виде к матери заявляться негоже. - Красавин и сам понимал, что видик у него неважнецкий. Но собой был доволен. Да, ему досталось, но и Мишке физиономию разукрасил. Теперь запомнит.
О стычке с Мишкой матери не рассказал. Про синяки и царапины соврал, что упал, хотя мать и не поверила. Зато после драки Парамошкин отчислил Козлобаева и Гунькиных из автокружка. Сам ходил к их родителям и о чем-то с ними разговаривал. Но главное даже не в этом: Красавин несказанно обрадовался, когда учитель разрешил ему приходить на тренировки в спортивную секцию. Сбылось то, о чем он так долго мечтал.
И начались тренировки. Петр себя не щадил. Ему было тяжелее других, но учитель послаблений не делал, говорил, что кому не нравится, можете уходить. А этого Красавин как раз и не хотел. Вспоминался Козлобаев, Гунькины, их наглые рожи. Как они любят над ним поиздеваться! "Ну-ка давай, Петушок, погавкай, а теперь поматерись!.." Нет, такие пасуют только перед силой и он станет сильным…
Вновь и вновь назойливо возникали злорадные мыслишки: "Еще дождетесь…" Все с большим упорством осваивал приемы борьбы. Парамошкин это подмечал, но не хвалил, в пример другим не ставил, хотя и видел, что занятия в спортивной секции идут Красавину на пользу. Парень окреп, возмужал, его приемы стали уверенными, точными. Да и в классе его стали воспринимать по-другому, даже девчонки. Если раньше они его просто не замечали, в лучшем случае жалели, мол, такой уж вот слабак уродился, то теперь - дело иное. Петр в их глазах возвысился, к нему пристало неизвестно кем брошенное лестное прозвище - "Красавчик". Но его девчонки почти не интересовали. Хотя - на одну, из параллельного класса, глаз положил. Но это, убеждал себя, несерьезно, его влечет совсем другое, к примеру, машины. Он уже кое-чему у учителя научился, иногда в голову лезли мысли, что неплохо б было самому машину заиметь, хоть старенькую, такую, как у учителя или даже похуже. Уж он бы ее привел в порядок!..
Но это мечта. О какой машине речь, когда дома вечные проблемы с деньгами! Красавин вздыхал и… вновь думал о том, как бы он лелеял машину, а Козлобаев и Гунькины пусть завидовали бы… С такими мыслями, под стук настенных ходиков, и засыпал.
XI
Как-то, закончив ремонт, как говорил учитель - "больной" машины - он несколько раз опробовал двигатель и остался доволен. Мотор работал ровно, его тихое урчание убаюкивало. Протерев руки смоченной бензином тряпкой и потом, вымыв их с мылом, Григорий Иванович присел на стул и стал загадочно смотреть на Красавина. И наконец сказал:
- Завтра работы у нас с тобой немного, а посему займемся одним хорошеньким дельцем.
Каким "дельцем", не сказал, но попросил прихватить с собой спортивные трико.
Красавин приставать с расспросами не решился, учитель этого не любил. "Вот будет день, - говорил он в таких случаях, - будет и пища". Но все равно весь вечер Петр ломал голову над словами Парамошкина, стараясь угадать, что же это за дельце такое появилось? Может, решил с ним борьбой в гараже заняться? Петр своими успехами в спортивной секции вообще-то недоволен. Но при чем тут гараж? На Парамошкина это никак не похоже, уж кто-кто, а он рабочее время ценит. У него просто так не посидишь. Но тогда зачем трико?
Сомнения рассеялись, как только Красавин на другой день зашел в гараж. Машин в нем не было, Парамошкин выкатил их на площадку. Зато почти полгаража было застелено спортивными матами, две ямы заложены досками, а все лишнее сдвинуто к стенам и разложено по стеллажам.
Обычно Григорий Иванович приходил в гараж в модных джинсовых брюках, светлой рубашке, а если было прохладно, то в легкой куртке. Переодевался в рабочую одежду и почти сразу принимался за дело. Но в этот раз на нем были знакомые шерстяные спортивные брюки и майка с динамовской эмблемой. Поздоровавшись, учитель спросил:
- Форму не забыл?
Красавин достал из сумки старенькое трико.
- Тогда быстренько переодевайся. - Сам, между тем, стал передвигать маты ближе к открытым воротам. Изредка бросал взгляды на Красавина, подмечая, что за время тренировок в секции тот явно окреп. "Ладно, - подумал про себя. - Пора учить мальчишку серьезно, и не вольной борьбе… Хваткий, легкий, настойчивый, у него получится…" Когда-то, еще в институте, Парамошкин увлекался, причем довольно успешно, карате (его даже в мастера спорта прочили), и не только карате. Однако жизнь сложилась по-другому. Парамошкин, сам не зная почему, чувствовал себя причастным к судьбе Красавина. Петр ему нравился: он умен, уважителен, точен, с лишними вопросами не лезет. Один раз, правда, когда умолял зачислить его в спортивную секцию, а он ему несправедливо отказал. Теперь-то Парамошкин понял причину той просьбы. Мысль обучить Петра приемам восточных единоборств пришла после того, когда увидел, как трое более сильных пацанов издевались над ним и как неумело мальчишка от них отбивался. Тогда-то и решил научить его куда более действенным приемам самозащиты и… нападения. Это парню в жизни может ох как пригодиться.
Надо было на какое-то время привезти из зала несколько матов, что он и сделал, да по-умному использовать появившиеся окошки свободного времени.
- Петя, - сказал он негромко, когда мальчик переоделся. Он с ним всегда разговаривал как с равным. - Я вот подумал, что было б не лишним обучить тебя некоторым приемам. Борьба боевая, интересная, когда-то сам ей увлекался.
- Но ведь я ее почти освоил, сами говорили! - удивился Красавин.
- Борьба бывает разной, - улыбнулся Парамошкин. - Ту, с которой я буду тебя знакомить сейчас, особая, как уже сказал - боевая. Используется она и для самозащиты, и для… Вот недавно тебя три охломона мутузили, а владей ты некоторыми приемами восточных единоборств, им бы от тебя крепко досталось.
- Козлобаеву и без этого досталось.