Служебное расследование - Хруцкий Эдуард Анатольевич 8 стр.


Игра шла в гостиной, а Слава подавал закуску и выпивку. Он сидел на кухне перед столом, заставленным бутылками и заваленным промасленными свертками и слушал доносящиеся выкрики игроков.

- Банкую… На все… Не у фраеров… Карта не лошадь, к утру повезет…

Он сидел расслабленно и обреченно, слушая чужие, наглые голоса, звучавшие в его квартире. Коротко звякнул звонок. Слава встал, пошел к двери.

- Кто?

- Телеграмма.

Как только он отпер замок, в квартиру вошли Корнеев и Логунов.

- Вы Голубев?

- Да. А вы кто?

- Мы из МУРа.

Слава побледнел, ноги стали чужими и он прислонился к стене.

- Вы чего испугались, Голубев?

- Я…

Из гостиной вышел один из игроков. Увидел Логунова и остолбенел.

- Начальник…

- А, это ты, Васьков, ты что же здесь делаешь? Логунов подошел к гостиной, распахнул двери.

- Добрый вечер, а у вас здесь катран оказывается.

- Век свободы не видать, начальник, - перекрестился Васьков, - просто так играли, не на интерес.

- Ты мне, Васьков, может быть расскажешь, что вы на фантики играете? Придется вам поехать с нами.

Слава Голубев так испугался, что Корнееву показалось, что перед ним оболочка, из которой выпустили пар.

- Голубев, - Игорь закурил, - о катране потом, сейчас о Звонкове.

- Нет! - Голубев вскочил и бросился к дверям. - Это не я… Логунов перехватил Славу, посадил на стул.

- Да успокойтесь вы, Голубев, - Игорь налил в стакан воды, протянул ему.

Слава поднес стакан ко рту, попытался проглотить, но спазм сжал горло, и вода полилась на костюм.

- Я… Я… Не убивал я, - Голубев заплакал.

Логунов и Корнеев ждали, когда он успокоится. Сидели и курили. Слава затих.

- Вы можете говорить, Голубев? - спросил Корнеев.

- Да.

- Кто убил?

- Генка Мусатов.

Корнеев посмотрел на Логунова, тот кивнул и вышел.

- Голубев, давайте по порядку. Вы были на квартире у Звонкова?

- Да.

- Сколько раз?

- Два… Нет, три.

- Что вы там делали?

- Один раз были там вместе с Геной. Так просто, смотрели. Второй раз я сумку и газету брал… Потом гантелю… А потом вещи относил.

- Как Мусатов убил Желтухина?

- Он мне велел в дверь позвонить, сказать, что я из гаражного кооператива. Желтухин дверь открыл, мы вошли. Гена его скрутил, велел показывать тайник. Желтухин его послал. Тогда Гена сам искать стал. А Желтухин развязался и пистолет из-под подушки достал. Я закричал. А Гена его по голове гантелей…

- Мусатов нашел тайник!

- Да.

- Что в нем было?

- Денег очень много. Коробка зеленая из-под чая индийского, не знаю, что в ней было, и папка с бумагами.

- Мусатов все это забрал?

- Да.

- Сколько он дал вам денег?

- Десять тысяч.

На экране телевизора Чарльз Бронсон стрелял в кого-то из пистолета, пролетали машины, кружился над небоскребами вертолет.

Геннадий Мусатов смотрел видео.

Он лежал на диване в светлой майке и тренировочных брюках "адидас".

Огромная квартира была пуста. Свет фонаря с улицы отражался в полированной мебели и покрытом лаком полу.

Геннадий Мусатов отдыхал.

В прихожей звякнуло.

Он встал. Большой, сильный, тренированный, и пошел к дверям.

- Кто?

- Это я, Геннадий Сергеевич, вахтер.

- А, тетя Аля.

Гена открыл дверь, и в темноту квартиры ворвались люди. В живот ему уперся ствол пистолета.

- К стене.

Кто- то с силой завернул ему руки, щелкнули наручники. Вспыхнул свет.

- Уголовный розыск, Мусатов, - Корнеев достал из кармана бумагу. - Вот постановление прокурора о вашем аресте и производстве обыска.

- Тетя Аля, - сказал Геннадий, - позвоните дяде.

- Хорошо, Геннадий Сергеевич, хорошо.

Дядя Геннадия - Мусатов-старший вошел в квартиру, когда обыск был закончен. На столе лежал пистолет "ТТ" с серебряной именной пластинкой на рукоятке, зеленая банка. Крышка была открыта, в ней были плотно уложены украшения. Рядом куча денег и папка с фотографиями и бумагами.

- Что здесь происходит?

Мусатов стоял в комнате величественно спокойный.

- В чем дело, Гена? Геннадий пожал плечами.

- Так кто мне объяснит, в чем же дело?

- Видимо, я, - Игорь встал.

- Кто вы?

- Я заместитель начальника отдела МУРа, майор милиции Корнеев.

- Корнеев? - Мусатов пристально посмотрел на Игоря.

- Ваш племянник Геннадий Сергеевич Мусатов арестован по подозрению в убийстве гражданина Желтухина Степана Федоровича. При обыске нами обнаружены оружие, деньги, ценности и бумаги, хранившиеся в квартире покойного.

- Это так, Геннадий? - спросил Мусатов, словно никакого Корнеева вообще не было.

Гена пожал плечами.

- Вы старший? - наконец Мусатов обратил свое внимание на Игоря.

- Да.

- Пойдемте.

Они вышли в другую комнату.

- Вы знаете, кто я? - спросил Мусатов.

- Да.

- Племянник мой должен быть освобожден. Мусатов говорил небрежно, властным тоном.

- Это невозможно.

- Не понял?

- Он совершил тяжкое преступление.

- Он мой племянник.

- Закон одинаков для всех.

- В наше время, майор, надо иметь сильных друзей. Иначе не сделаешь карьеру.

- Меня вполне устраивает мое положение.

- Все эти ценности и деньги из квартиры убитого?

- Да.

- А бумаги.

- Тоже.

- Я могу ознакомиться с ними?

- Нет.

- Вам не кажется, Корнеев, что вы рискуете?

- Нет, не кажется. Я выполняю свой долг.

Геннадия вывели в коридор, он шел, не зная, куда деть руки, скованные наручниками.

В дверях он повернулся. Посмотрел на дядю.

- Как же так, дядя Миша?

Михаил Кириллович молчал. Им овладела непонятная апатия, и он внимательно смотрел, как уводили племянника, как уходили понятые и милиционеры.

- Наследили-то, наследили, - сокрушенно сказала вахтерша. - Я приберу, Михаил Кириллович.

Мусатов не ответил, ушел в глубь квартиры.

А Толя ждал Звонкова. Он сидел в машине у отделения милиции, разглядывая прохожих. Вскоре появился Женя. Прищурившись, посмотрел на осеннюю улицу, залитую неярким солнечным светом, и засмеялся.

- Радуется, - из дверей отделения вышел Коновалов. - Имеешь право. Такое счастье раз в жизни бывает.

Женя молча посмотрел на него и пошел к машине.

Кафтанов ехал к Комарову. Он никогда не был у него дома, да и вообще никаких отношений, кроме служебных, у него с бывшим начальником отдела не было.

Кафтанов хорошо помнил, как летом пришел к нему Комаров и сказал, еле сдерживая себя:

- Как же это, Андрей Петрович?

А что мог ему сказать Кафтанов? Рассказать о том, как он пытался на разных уровнях отменить приказ об увольнении Комарова. Да разве это нужно было бывшему начальнику отдела. Он хотел точно знать, почему, а главное, за что его, человека с безупречным прошлым, за пять лет до срока, увольняют на пенсию. Кафтанов в тот день так и не смог ответить Комарову на этот вопрос. Почему, он понял позже, когда начальником отдела, не посчитавшись с его мнением, утвердили Кравцова. Тогда у него обострилось чувство вины перед Комаровым. Но, если проанализировать, то общение это было значительно более сложным. Кафтанова угнетала не только вина за многое, но и ощущение собственного бессилия и то, что называют инстинктом самосохранения.

Он часто шел на компромисс, уговаривал себя, что это необходимо для дела. Такие уступки собственной совести стали обычным и опустошали его. Но теперь время настало. Сжимали, сжимали пружину, а вот она и выпрямилась.

Кафтанов поднялся на третий этаж и остановился у двери с номером 32. Дверь была парадно обшита темно-вишневым кожезаменителем и утыкана золотистыми бляшками. Кафтанов позвонил, и она распахнулась сразу. На пороге стоял Комаров в линялом, заношенном тренировочном костюме.

Он сделал шаг на площадку и захлопнул за собой дверь.

- Говорят, есть примета, полное ведро к счастью. Так что же, Комаров?

Комаров молчал, глядя на Кафтанова растерянно, затравленно.

- Борис Логунов был в кабинете Корнеева и слышал ваш разговор.

- Это не доказательство, - Комаров поставил ведро, вытер ладони о брюки.

- Мы Тохадзе раскололи, Комаров. И он тебя сдаст. Ты лучше сам напиши, кто тебя просил навести на Корнеева.

- Ты что, ты что…

- Ты был честным мужиком и хорошим сыщиком, Комаров. Подумай, кем ты стал…

- А ты, Кафтанов, лучше? - перебил его Комаров.

- Не обо мне разговор, я за беспринципность и трусость свою отвечу перед кем надо, только и ты ответишь. Я тебе срок даю до завтрашнего утра. Не придешь, под конвоем приведу, ты меня знаешь.

Кафтанов повернулся и легко побежал по ступенькам вниз…

По коридору МУРа шел пожилой человек в аккуратном сером костюме, над карманом которого прилепились четыре ряда колодок, а с правой стороны рубиново блестел знак "Заслуженного работника МВД". У дверей с номером 325 он остановился и поправил пиджак.

- Вы Егоров? - спросила его секретарша.

- Да.

- Минуточку, - она нажала на кнопку селектора. Кафтанов встал из-за стола и пошел навстречу Егорову.

- Здравствуйте, Николай Борисович.

- Здравствуйте, Андрей Петрович.

- Присаживайтесь.

Егоров сел к столу, достал сигарету, закурил.

- Неужели еще курите? - улыбнулся Кафтанов.

- Надо убедить себя, что курение это просто удовольствие, тогда забываешь о пагубных последствиях, которыми пугают врачи. Но дело не в этом, Андрей Петрович. Как только мне позвонили товарищи из нашего управления, я сразу же на поезд и к вам.

- Ну ладно, - Кафтанов улыбнулся, достал пистолет с именной пластинкой, - "Оперуполномоченному Егорову Н. Б. за борьбу с бандитизмом. От Ленгорисполкома". Ваш?

- Мой. Я потом дважды эту сволочь задерживал, расспрашивал о пистолете, а он, потерял, мол. Его убили?

- Да.

- Счеты или с целью грабежа?

- Грабеж. Расскажите мне о его делах в блокадном Ленинграде.

- Об этом можно рассказывать месяцами. Там был некто Мусатов…

- Какой Мусатов?

- Тот самый, до которого по нынешним временам не дотянуться. Он был одним из руководителей, отвечающих за снабжение города продовольствием. Вот они и придумали историю с мертвыми душами. Устраивали своих людей управдомами в разбитые районы, они и составляли фальшивые списки жильцов.

- А паспорта?

- Забирали у покойных, но не сдавали.

- Да. И это можно доказать?

- А вы возьметесь?

- Попробую. Вы поможете?

- Конечно. Только в наше время…

- Волков бояться, - засмеялся Кафтанов…

Игорь Корнеев и Кафтанов в форме стояли в кабинете Громова. Кравцов, как всегда, устроился у стола. Громов нервно шагал по кабинету.

- Итак, Корнеев, вы не выполнили мое распоряжение…

- Я отменил его, - спокойно сказал Кафтанов. Громов продолжал, словно не слыша.

- Кроме того, история с Тохадзе…

- Тохадзе привлекаются по статьям 181 и 130, - перебил Громова Кафтанов.

- Я попросил бы вас меня не перебивать, - в голосе Громова звенел металл. - Хочу напомнить, что пока еще вы подчинены мне, а не я вам.

Лицо Кафтанова пошло пятнами, но он сдержался.

- Да, история с Тохадзе. Дыма без огня не бывает. И в завершение всего недостойное поведение на квартире товарища Мусатова.

- Я арестовывал убийцу, - твердо сказал Корнеев.

- Молчать! Можно делать все, но без хамства, не нарушая закон. Итак, приказ подписан. Вы, Корнеев, за поведение, порочащее работника Московского Уголовного Розыска, из управления увольняетесь и назначаетесь на должность дежурного в 108 отделение милиции. Но помните, это ваш последний шанс.

Корнеев посмотрел на улыбающегося Кравцова, на красного от гнева Громова, на застывшее, словно каменное лицо Кафтанова, и сказал:

- Жизнь покажет.

- Что? - Громов шагнул к нему. - Все, можете идти. Корнеев повернулся и вышел.

- Я обжалую этот приказ, - сказал Кафтанов.

- Вы лучше ответьте мне, что это за частный сыск вы затеяли? Да вы знаете, под кого копаете?

- Под Мусатова.

- Запомните, если Корнеева дежурным пристроили, то вас…

- Думайте лучше о себе. Кафтанов повернулся и вышел.

- Кстати, - в спину ему сказал Громов, - вы уже трижды жаловались на меня. Помните, бог троицу любит. - Громов засмеялся…

Ноябрь. На настольном календаре в дежурной комнате 108 отделения милиции листок с датой: 10 ноября 1982 года.

По радио звучит траурная музыка.

Корнеев в форме, перетянутой портупеей, с повязкой дежурного сидел за столом и читал книгу.

Траурная музыка наполняла комнату, и от нее на душе становилось скверно.

Корнеев встал, приглушил репродуктор.

В дежурку вошел Кафтанов в полном сиянии полковничьей формы.

- Здравствуй, Игорь.

- Здравия желаю, Андрей Петрович.

- Как служба, друг?

- Нормально. А у вас?

- Тоже…

- Андрей Петрович, правда… - Игорь кивнул на репродуктор.

- Да. Скоро передадут. Так что ты, Корнеев, дежуришь сегодня на рубеже двух эпох.

- Не понял.

- Потом поймешь. Кафтанов подошел к окну.

- Начальство приехало.

Игорь посмотрел на улицу и увидел Громова в генеральской форме, стоящего у машины, рядом с ним неизменный Кравцов.

- Ничего, Игорь. Это их последняя осень. Я не зря говорил о рубеже эпох. Ну, служи. А я поехал. Эти похороны нам еще станут боком.

Игорь сел за стол, открыл книгу. Но так и не успел прочитать ни строчки.

Вошли два мрачных сержанта. Между ними, крепко держась, чтобы не упасть, шел маленький человек в расстегнутом пальто.

Он посмотрел на Игоря, икнул и спросил:

- Дежурный?

- Да.

- Я их привел.

- Кого?

- Милиционеров.

- Привели? Почему?

- Да пьяные они, к людям пристают. Вот я и привел.

- Ну, что ж. Садитесь, давайте разбираться.

Игорь отодвинул кобуру назад, взял бланк протокола, устроился удобнее.

Один из сержантов подошел к репродуктору, повернул ручку.

Музыка была светла и печальна. Комнату наполнил реквием Моцарта.

Назад