Игра шла в гостиной, а Слава подавал закуску и выпивку. Он сидел на кухне перед столом, заставленным бутылками и заваленным промасленными свертками и слушал доносящиеся выкрики игроков.
- Банкую… На все… Не у фраеров… Карта не лошадь, к утру повезет…
Он сидел расслабленно и обреченно, слушая чужие, наглые голоса, звучавшие в его квартире. Коротко звякнул звонок. Слава встал, пошел к двери.
- Кто?
- Телеграмма.
Как только он отпер замок, в квартиру вошли Корнеев и Логунов.
- Вы Голубев?
- Да. А вы кто?
- Мы из МУРа.
Слава побледнел, ноги стали чужими и он прислонился к стене.
- Вы чего испугались, Голубев?
- Я…
Из гостиной вышел один из игроков. Увидел Логунова и остолбенел.
- Начальник…
- А, это ты, Васьков, ты что же здесь делаешь? Логунов подошел к гостиной, распахнул двери.
- Добрый вечер, а у вас здесь катран оказывается.
- Век свободы не видать, начальник, - перекрестился Васьков, - просто так играли, не на интерес.
- Ты мне, Васьков, может быть расскажешь, что вы на фантики играете? Придется вам поехать с нами.
Слава Голубев так испугался, что Корнееву показалось, что перед ним оболочка, из которой выпустили пар.
- Голубев, - Игорь закурил, - о катране потом, сейчас о Звонкове.
- Нет! - Голубев вскочил и бросился к дверям. - Это не я… Логунов перехватил Славу, посадил на стул.
- Да успокойтесь вы, Голубев, - Игорь налил в стакан воды, протянул ему.
Слава поднес стакан ко рту, попытался проглотить, но спазм сжал горло, и вода полилась на костюм.
- Я… Я… Не убивал я, - Голубев заплакал.
Логунов и Корнеев ждали, когда он успокоится. Сидели и курили. Слава затих.
- Вы можете говорить, Голубев? - спросил Корнеев.
- Да.
- Кто убил?
- Генка Мусатов.
Корнеев посмотрел на Логунова, тот кивнул и вышел.
- Голубев, давайте по порядку. Вы были на квартире у Звонкова?
- Да.
- Сколько раз?
- Два… Нет, три.
- Что вы там делали?
- Один раз были там вместе с Геной. Так просто, смотрели. Второй раз я сумку и газету брал… Потом гантелю… А потом вещи относил.
- Как Мусатов убил Желтухина?
- Он мне велел в дверь позвонить, сказать, что я из гаражного кооператива. Желтухин дверь открыл, мы вошли. Гена его скрутил, велел показывать тайник. Желтухин его послал. Тогда Гена сам искать стал. А Желтухин развязался и пистолет из-под подушки достал. Я закричал. А Гена его по голове гантелей…
- Мусатов нашел тайник!
- Да.
- Что в нем было?
- Денег очень много. Коробка зеленая из-под чая индийского, не знаю, что в ней было, и папка с бумагами.
- Мусатов все это забрал?
- Да.
- Сколько он дал вам денег?
- Десять тысяч.
На экране телевизора Чарльз Бронсон стрелял в кого-то из пистолета, пролетали машины, кружился над небоскребами вертолет.
Геннадий Мусатов смотрел видео.
Он лежал на диване в светлой майке и тренировочных брюках "адидас".
Огромная квартира была пуста. Свет фонаря с улицы отражался в полированной мебели и покрытом лаком полу.
Геннадий Мусатов отдыхал.
В прихожей звякнуло.
Он встал. Большой, сильный, тренированный, и пошел к дверям.
- Кто?
- Это я, Геннадий Сергеевич, вахтер.
- А, тетя Аля.
Гена открыл дверь, и в темноту квартиры ворвались люди. В живот ему уперся ствол пистолета.
- К стене.
Кто- то с силой завернул ему руки, щелкнули наручники. Вспыхнул свет.
- Уголовный розыск, Мусатов, - Корнеев достал из кармана бумагу. - Вот постановление прокурора о вашем аресте и производстве обыска.
- Тетя Аля, - сказал Геннадий, - позвоните дяде.
- Хорошо, Геннадий Сергеевич, хорошо.
Дядя Геннадия - Мусатов-старший вошел в квартиру, когда обыск был закончен. На столе лежал пистолет "ТТ" с серебряной именной пластинкой на рукоятке, зеленая банка. Крышка была открыта, в ней были плотно уложены украшения. Рядом куча денег и папка с фотографиями и бумагами.
- Что здесь происходит?
Мусатов стоял в комнате величественно спокойный.
- В чем дело, Гена? Геннадий пожал плечами.
- Так кто мне объяснит, в чем же дело?
- Видимо, я, - Игорь встал.
- Кто вы?
- Я заместитель начальника отдела МУРа, майор милиции Корнеев.
- Корнеев? - Мусатов пристально посмотрел на Игоря.
- Ваш племянник Геннадий Сергеевич Мусатов арестован по подозрению в убийстве гражданина Желтухина Степана Федоровича. При обыске нами обнаружены оружие, деньги, ценности и бумаги, хранившиеся в квартире покойного.
- Это так, Геннадий? - спросил Мусатов, словно никакого Корнеева вообще не было.
Гена пожал плечами.
- Вы старший? - наконец Мусатов обратил свое внимание на Игоря.
- Да.
- Пойдемте.
Они вышли в другую комнату.
- Вы знаете, кто я? - спросил Мусатов.
- Да.
- Племянник мой должен быть освобожден. Мусатов говорил небрежно, властным тоном.
- Это невозможно.
- Не понял?
- Он совершил тяжкое преступление.
- Он мой племянник.
- Закон одинаков для всех.
- В наше время, майор, надо иметь сильных друзей. Иначе не сделаешь карьеру.
- Меня вполне устраивает мое положение.
- Все эти ценности и деньги из квартиры убитого?
- Да.
- А бумаги.
- Тоже.
- Я могу ознакомиться с ними?
- Нет.
- Вам не кажется, Корнеев, что вы рискуете?
- Нет, не кажется. Я выполняю свой долг.
Геннадия вывели в коридор, он шел, не зная, куда деть руки, скованные наручниками.
В дверях он повернулся. Посмотрел на дядю.
- Как же так, дядя Миша?
Михаил Кириллович молчал. Им овладела непонятная апатия, и он внимательно смотрел, как уводили племянника, как уходили понятые и милиционеры.
- Наследили-то, наследили, - сокрушенно сказала вахтерша. - Я приберу, Михаил Кириллович.
Мусатов не ответил, ушел в глубь квартиры.
А Толя ждал Звонкова. Он сидел в машине у отделения милиции, разглядывая прохожих. Вскоре появился Женя. Прищурившись, посмотрел на осеннюю улицу, залитую неярким солнечным светом, и засмеялся.
- Радуется, - из дверей отделения вышел Коновалов. - Имеешь право. Такое счастье раз в жизни бывает.
Женя молча посмотрел на него и пошел к машине.
Кафтанов ехал к Комарову. Он никогда не был у него дома, да и вообще никаких отношений, кроме служебных, у него с бывшим начальником отдела не было.
Кафтанов хорошо помнил, как летом пришел к нему Комаров и сказал, еле сдерживая себя:
- Как же это, Андрей Петрович?
А что мог ему сказать Кафтанов? Рассказать о том, как он пытался на разных уровнях отменить приказ об увольнении Комарова. Да разве это нужно было бывшему начальнику отдела. Он хотел точно знать, почему, а главное, за что его, человека с безупречным прошлым, за пять лет до срока, увольняют на пенсию. Кафтанов в тот день так и не смог ответить Комарову на этот вопрос. Почему, он понял позже, когда начальником отдела, не посчитавшись с его мнением, утвердили Кравцова. Тогда у него обострилось чувство вины перед Комаровым. Но, если проанализировать, то общение это было значительно более сложным. Кафтанова угнетала не только вина за многое, но и ощущение собственного бессилия и то, что называют инстинктом самосохранения.
Он часто шел на компромисс, уговаривал себя, что это необходимо для дела. Такие уступки собственной совести стали обычным и опустошали его. Но теперь время настало. Сжимали, сжимали пружину, а вот она и выпрямилась.
Кафтанов поднялся на третий этаж и остановился у двери с номером 32. Дверь была парадно обшита темно-вишневым кожезаменителем и утыкана золотистыми бляшками. Кафтанов позвонил, и она распахнулась сразу. На пороге стоял Комаров в линялом, заношенном тренировочном костюме.
Он сделал шаг на площадку и захлопнул за собой дверь.
- Говорят, есть примета, полное ведро к счастью. Так что же, Комаров?
Комаров молчал, глядя на Кафтанова растерянно, затравленно.
- Борис Логунов был в кабинете Корнеева и слышал ваш разговор.
- Это не доказательство, - Комаров поставил ведро, вытер ладони о брюки.
- Мы Тохадзе раскололи, Комаров. И он тебя сдаст. Ты лучше сам напиши, кто тебя просил навести на Корнеева.
- Ты что, ты что…
- Ты был честным мужиком и хорошим сыщиком, Комаров. Подумай, кем ты стал…
- А ты, Кафтанов, лучше? - перебил его Комаров.
- Не обо мне разговор, я за беспринципность и трусость свою отвечу перед кем надо, только и ты ответишь. Я тебе срок даю до завтрашнего утра. Не придешь, под конвоем приведу, ты меня знаешь.
Кафтанов повернулся и легко побежал по ступенькам вниз…
По коридору МУРа шел пожилой человек в аккуратном сером костюме, над карманом которого прилепились четыре ряда колодок, а с правой стороны рубиново блестел знак "Заслуженного работника МВД". У дверей с номером 325 он остановился и поправил пиджак.
- Вы Егоров? - спросила его секретарша.
- Да.
- Минуточку, - она нажала на кнопку селектора. Кафтанов встал из-за стола и пошел навстречу Егорову.
- Здравствуйте, Николай Борисович.
- Здравствуйте, Андрей Петрович.
- Присаживайтесь.
Егоров сел к столу, достал сигарету, закурил.
- Неужели еще курите? - улыбнулся Кафтанов.
- Надо убедить себя, что курение это просто удовольствие, тогда забываешь о пагубных последствиях, которыми пугают врачи. Но дело не в этом, Андрей Петрович. Как только мне позвонили товарищи из нашего управления, я сразу же на поезд и к вам.
- Ну ладно, - Кафтанов улыбнулся, достал пистолет с именной пластинкой, - "Оперуполномоченному Егорову Н. Б. за борьбу с бандитизмом. От Ленгорисполкома". Ваш?
- Мой. Я потом дважды эту сволочь задерживал, расспрашивал о пистолете, а он, потерял, мол. Его убили?
- Да.
- Счеты или с целью грабежа?
- Грабеж. Расскажите мне о его делах в блокадном Ленинграде.
- Об этом можно рассказывать месяцами. Там был некто Мусатов…
- Какой Мусатов?
- Тот самый, до которого по нынешним временам не дотянуться. Он был одним из руководителей, отвечающих за снабжение города продовольствием. Вот они и придумали историю с мертвыми душами. Устраивали своих людей управдомами в разбитые районы, они и составляли фальшивые списки жильцов.
- А паспорта?
- Забирали у покойных, но не сдавали.
- Да. И это можно доказать?
- А вы возьметесь?
- Попробую. Вы поможете?
- Конечно. Только в наше время…
- Волков бояться, - засмеялся Кафтанов…
Игорь Корнеев и Кафтанов в форме стояли в кабинете Громова. Кравцов, как всегда, устроился у стола. Громов нервно шагал по кабинету.
- Итак, Корнеев, вы не выполнили мое распоряжение…
- Я отменил его, - спокойно сказал Кафтанов. Громов продолжал, словно не слыша.
- Кроме того, история с Тохадзе…
- Тохадзе привлекаются по статьям 181 и 130, - перебил Громова Кафтанов.
- Я попросил бы вас меня не перебивать, - в голосе Громова звенел металл. - Хочу напомнить, что пока еще вы подчинены мне, а не я вам.
Лицо Кафтанова пошло пятнами, но он сдержался.
- Да, история с Тохадзе. Дыма без огня не бывает. И в завершение всего недостойное поведение на квартире товарища Мусатова.
- Я арестовывал убийцу, - твердо сказал Корнеев.
- Молчать! Можно делать все, но без хамства, не нарушая закон. Итак, приказ подписан. Вы, Корнеев, за поведение, порочащее работника Московского Уголовного Розыска, из управления увольняетесь и назначаетесь на должность дежурного в 108 отделение милиции. Но помните, это ваш последний шанс.
Корнеев посмотрел на улыбающегося Кравцова, на красного от гнева Громова, на застывшее, словно каменное лицо Кафтанова, и сказал:
- Жизнь покажет.
- Что? - Громов шагнул к нему. - Все, можете идти. Корнеев повернулся и вышел.
- Я обжалую этот приказ, - сказал Кафтанов.
- Вы лучше ответьте мне, что это за частный сыск вы затеяли? Да вы знаете, под кого копаете?
- Под Мусатова.
- Запомните, если Корнеева дежурным пристроили, то вас…
- Думайте лучше о себе. Кафтанов повернулся и вышел.
- Кстати, - в спину ему сказал Громов, - вы уже трижды жаловались на меня. Помните, бог троицу любит. - Громов засмеялся…
Ноябрь. На настольном календаре в дежурной комнате 108 отделения милиции листок с датой: 10 ноября 1982 года.
По радио звучит траурная музыка.
Корнеев в форме, перетянутой портупеей, с повязкой дежурного сидел за столом и читал книгу.
Траурная музыка наполняла комнату, и от нее на душе становилось скверно.
Корнеев встал, приглушил репродуктор.
В дежурку вошел Кафтанов в полном сиянии полковничьей формы.
- Здравствуй, Игорь.
- Здравия желаю, Андрей Петрович.
- Как служба, друг?
- Нормально. А у вас?
- Тоже…
- Андрей Петрович, правда… - Игорь кивнул на репродуктор.
- Да. Скоро передадут. Так что ты, Корнеев, дежуришь сегодня на рубеже двух эпох.
- Не понял.
- Потом поймешь. Кафтанов подошел к окну.
- Начальство приехало.
Игорь посмотрел на улицу и увидел Громова в генеральской форме, стоящего у машины, рядом с ним неизменный Кравцов.
- Ничего, Игорь. Это их последняя осень. Я не зря говорил о рубеже эпох. Ну, служи. А я поехал. Эти похороны нам еще станут боком.
Игорь сел за стол, открыл книгу. Но так и не успел прочитать ни строчки.
Вошли два мрачных сержанта. Между ними, крепко держась, чтобы не упасть, шел маленький человек в расстегнутом пальто.
Он посмотрел на Игоря, икнул и спросил:
- Дежурный?
- Да.
- Я их привел.
- Кого?
- Милиционеров.
- Привели? Почему?
- Да пьяные они, к людям пристают. Вот я и привел.
- Ну, что ж. Садитесь, давайте разбираться.
Игорь отодвинул кобуру назад, взял бланк протокола, устроился удобнее.
Один из сержантов подошел к репродуктору, повернул ручку.
Музыка была светла и печальна. Комнату наполнил реквием Моцарта.