Они вошли в небольшой деревянный дом под номером десять. В уютной, чистенькой комнате за столом сидел старик. Он оторвался от газеты и поверх очков взглянул на вошедших.
- Добрый вечер! - поздоровался Ветров. - Мы постучались, но вы, очевидно, не слышали?
- Здравствуйте! Проходите, присаживайтесь.
Ветров и Майский прошли в комнату. Майор достал удостоверение и предъявил хозяину квартиры.
- Мы из милиции.
- Ого! - воскликнул старик, имитируя голос театрального трагика. - Какие грехи мои тяжкие на склоне лет намерена раскрыть уважаемая милиция?
- А вот сейчас узнаем, - поддержал шутку Ветров. - Вы давно здесь живете?
- С сорок пятого. Как пришел с фронта, так и живу. Детей вместе с женой в этом доме вырастили.
- А где сейчас дети?
- Свои уже квартиры и семьи имеют. Вот только мать в прошлом году похоронили. Живу сейчас один. Правда, дети не забывают старика, навещают.
Было ясно, что хозяин рад приходу людей и настроен поговорить. Ветров понимал, что сейчас очень важно направить разговор в нужное русло. Это ему, кажется, удалось. Как бы между прочим Игорь Николаевич спросил о Рогальских.
- Как же, как же! - оживился старик. - Хорошо знал их. Чудеснейшие люди были и Андрей Иванович, и Елена Петровна. Жили душа в душу. Да вы можете спросить у любого соседа.
Старик призадумался и, будто вспомнив что-то неприятное, добавил:
- Впрочем, нет. Не у любого. Не надо спрашивать у Крокета.
- А кто это Крокет?
- Родственник их. Он во второй половине дома проживал с ними. Все недоволен был: то ему огорода мало, то они ему худшую часть жилья отдали. А ведь дом-то Рогальские сами построили. Крокет в сорок восьмом в город приехал. Тогда у него ни кола ни двора не было. А они пожалели бедненького родственничка, поделили дом поровну, вторую половину ему отдали - на свою голову. Прожил с ними год, женился, а потом и началось. Господи! Что он выкомаривал! Бывало, даже с топором гонялся. Померла Лена - за Андрея взялся. Тот и так от горя на ладан дышал. Помог бедному человеку в могилу сойти. Не успели мы похоронить его, а он уже стену сломал и весь дом занял.
- Дети у Рогальских были?
- Дети были: двое сыновей на фронте погибли, а дочку в сорок втором похоронили. Не повезло людям. Ох как не повезло!
Хозяин замолчал и, подавленный воспоминаниями, низко опустил голову. Его большие натруженные руки нервно подрагивали на коленях.
Ветров поднялся со стула:
- Спасибо вам. Извините за неожиданное вторжение.
- Да чего уж! - махнул рукой хозяин. - Вы извините старика… Разнюнился.
Ветров и Майский вышли на улицу.
- Все ясно, Игорь Николаевич. Можем дальше и не ходить. Детей у Рогальских нет. Тот хлюст сына лейтенанта Шмидта сыграл.
- Знаешь, Саша, давай зайдем и к Крокету.
- На кой ляд он, Игорь Николаевич! Мало ли мы всякой дряни повидали?
- Дряни, говоришь? Нет, Александр, мы с тобой чаще видели испорченных людей, а дрянь надо тщательно изучать. Мне просто необходимо поговорить с этим Крокетом… Заглянуть поглубже в его нутро.
- Уйдя на пенсию, хотите мемуарами заняться?
- Молодец! Идею подсказал.
Они направились к дому номер восемь. Калитка была заперта. Майский постучал. Во дворе сиплым басом гавкнула собака.
Через минуту послышались шаги, и мужской старческий голос спросил:
- Кто там?
- Милиция, откройте!
- Что случилось?
- Да вы сначала откройте, тогда и побеседуем.
Какое-то время за калиткой слышалось невнятное бормотанье. Казалось, что калитка так и не откроется. Но вот послышался лязг металла, отодвинулся один засов, второй. Калитка, отворилась. Перед оперативными работниками стоял высохший, костлявый старик. Напрягая зрение, он пытался рассмотреть незнакомых ему людей. Майский достал из кармана фонарик и осветил свое удостоверение.
- Мы из милиции. Разрешите войти?
- Да, да. Входите, пожалуйста.
Вошли в большую комнату. Красивая хрустальная люстра заливала мягким светом все это уютное помещение. За столом сидела дряхленькая, подслеповатая старушка. Она с таким любопытством смотрела на вошедших, что даже не сразу ответила на их приветствие. Поведение хозяина выдавало, что приход работников милиции его взволновал. Старик суетливо передвигался по комнате.
Майский и Ветров присели на предложенные стулья и, выжидая, когда хозяин успокоится, рассматривали комнату. Все здесь говорило о достатке.
- Сколько в доме комнат? - спросил Ветров.
- Семь, - ответил хозяин, пододвигая под себя стул.
- Сколько человек здесь проживает?
- Вот мы со старухой. Раньше родственники проживали, а когда умерли - остались одни.
- Квартирантов имеете?
Старик смутился:
- Жалко стало нам молодых-то… Вот и пустили несколько студентов.
- И сколько же их?
- Да немного…
- А все-таки?
- Человек шесть-семь…
- Покажите, пожалуйста, домовую книгу.
Хозяин поднялся со стула и, подойдя к шкафу, достал истрепанную домовую книгу, подал ее Ветрову. Перелистав ее, майор заметил:
- Странное дело: у вас никто не прописан?
- Так ведь временно живут…
- Сколько же вы берете с них?
- Что с них можно взять? По пятерке. Студенты…
- По пятерке, говорите? Скажите, у Рогальских дети были?
- Нет, не было… Собственно, были, конечно… умерли…
- Умерли, говорите. Причина смерти?
- Не знаем. Наверное… от болезней.
- Что же вы - родственники, а не знаете?
- Как-то не интересовались.
- Ну что же, - сказал Ветров, поднимаясь со стула. - Покажите свой дом.
И они втроем направились на другую половину. Старуха осталась сидеть за столом.
Зашли в одну комнату, во вторую, третью. В каждой стояло по три-четыре кровати. В последней комнате застали трех девушек. Одна из них гладила платье, вторая читала, третья складывала в чемодан какие-то вещи. Поздоровались. Девушки с любопытством смотрели на вошедших. Неожиданно Ветров спросил, обращаясь к той, которая занималась утюжкой:
- Скажите, сколько вы платите за квартиру?
- Двадцать рублей.
- Это втроем - за комнату?
- Нет, каждая - по двадцать за кровать, - ответила девушка, с укором посмотрев в сторону старика. - Хозяин считает, что мало с нас берет, так еще дрова заставляет пилить и колоть. Вот, Таня уходить собралась, и мы скоро уйдем. Найдем более подходящее жилье и уйдем. Где это видано, чтобы в наше время такую обдираловку можно было устраивать.
- Не нравится - уходите, - не выдержал хозяин. - Силком вас не держу!
- Уйдем, дедушка, уйдем. Только стыдно с людьми так обходиться.
- Как же прикажете с вами обходиться? - злобно бросил хозяин. - Сам из-за вас терплю, во всем ущемляю себя, а ты стыдить меня собралась, соплячка.
- Пусть соплячка. А вы, дедушка, - живодер. Вот кто! И мы уйдем от вас. Найдем место лучше…
Ветров спросил у девушки:
- Сколько вас здесь живет?
- Двенадцать человек. В малюсенькой комнатке по три-четыре человека ютятся. А он сегодня объявил, что еще троих парней берет.
- Хорошо, - сказал Ветров, - мы поручим участковому инспектору разобраться и принять необходимые меры.
Ветров и Майский попрощались с квартирантками и возвратились в комнату, где по-прежнему сидела за столом хозяйка. Хозяин вошел следом, плотно закрыв за собой дверь:
- Возмущаются… Не нравится - пусть уходят. Людям добро делаешь, а они…
- Они все прекрасно понимают, - перебил старика Ветров. - Вы же, попросту говоря, занимаетесь незаконным обогащением.
- Каким обогащением? Товарищ начальник! Хочу копейку собрать… родственникам бедным памятник поставить.
- Каким родственникам?
- Лене и Андрею Рогальским. Они в этом доме жили…
Ветров перебил его:
- Не надо врать! Не дождутся они памятника. Вы, пожалуй, забыли, где их могила находится. А памятник там стоит. Соседи поставили. Скажите лучше, кто из молодых мужчин на этой квартире проживал?
- Что вы! Никого не было и не будет. Я откажу и тем хлопцам… которым пообещал.
Ветров коротко простился с хозяевами и, пропустив впереди себя Майского, вышел из дома.
На улице оба вздохнули с облегчением. Шли молча. И только когда сели в машину, Игорь Николаевич проговорил:
- Не помню, кто сказал: "Прожили два человека свои жизни. И за это им на кладбище поставили памятники. Одному - на добрую память, что он жил, другому - для сведения, что умер". Не трудно догадаться, какой памятник поставят этому хозяину.
Машина неслась по темным, умытым дождем улицам.
Хватит! Отбегался
Скалов сидел за столом рядом с Гореловым и делал вид, что пьет наравне со всеми. Напротив сидели трое - молодые мужчины, рядом с ними - совсем окосевший Батурин. По материалам уголовного розыска Скалов знал, что Батурин "специалист" по очистке квартир. И то, что сегодня случай свел оперативного работника с этим вором, было неплохо.
Батурин подозревался в нескольких крупных квартирных кражах. Скалов хорошо помнил, как чертыхался Тростник, когда рассказывал о Батурине. Тростнику удалось выяснить, что последний причастен к этим кражам. Брать его без достаточных улик не было никакого смысла. Добиться от него правдивых показаний просто невозможно. Тростник более десяти дней пытался установить, с кем Батурин ворует и где прячет краденое. Казалось, все места возможного сбыта похищенного уже удалось выявить. Но поймать преступников оказалось делом нелегким.
Тростнику доставалось и от начальства. И действительно, среди похищенного имущества наряду с мелкими предметами и ценностями были крупные вещи, особенно ковры, сбыть которые почти на виду у работников милиции было невозможно. Сколько ни бился Тростник над разгадкой, где воры устроили тайник, ничего утешительного добыть не мог. И вот Батурин сидит вместе со своими друзьями за одним столом с оперативником и, не зная того, упивается хвастливыми речами:
- Что мне деньги?! Вчера в ресторане червонцем дал прикурить Сане.
Сидевший напротив, уже изрядно пьяный, Саня подтвердил:
- Точно-о… Официантка от удивления ч-чуть ноги не оп-опшпарила.
Скалов постепенно все больше и больше накапливал сведений о друзьях Батурина. Маленький магнитофон во внутреннем кармане пиджака Скалова четко фиксировал весь разговор. Нужно только умело направлять ход воровской беседы. Скалов вспомнил о спрятанных коврах и решил попытаться выяснить, где их укрыли Батурин и его друзья.
Лейтенант придвинулся к Батурину и заплетающимся языком сказал:
- Ты, кореш, молодец! Был у меня друг - копия ты. С таким - готов куда угодно. Жаль - погорел. И, главное, обидно: заделал квартиру, золотишко, хрусталец, башни взял. Я помог ему красиво сбыть. А его, фрайера, опять на ту же хату потянуло. Вспомнил, что уж больно красивый ковер имеется. Отговаривал его, отговаривал, а он мне: "Ничего… никто не рассчитывает, что я опять в ту же квартиру пойду. Понимать надо… психология". Ну и пошел. Взял коврик - и в комиссионку. А оказалось, что, как только он из квартиры с ковриком вышел, тут же и хозяин пришел. Кипиш поднялся. Контора приехала. Пустили собаку, а она, сволочь ушастая, прямо к комиссионке и приперла. А там кореш мой уже коврик какой-то мадам загоняет. Так, бедняга, и погорел.
Батурин засмеялся:
- Мы делаем иначе. От ковров тоже не отказываемся. Но только загонять их не спешим. Нашли, так сказать, великолепное место для временного хранения, - он достал из кармана пиджака паспорт и вынул из него несколько квитанций. - Вот они - коврики мои. Видишь? В кармане помещаются. Ни один барбос своим носом не учует.
Скалов увидел, что это квитанции о сдаче ковров в химчистку. "Так вот оно что! - удивился лейтенант. - Оказывается, они "прячут" ворованные вещи. Сразу же после кражи ковры сдают в химчистку, вроде как в камеру хранения. Ловко!"
- По своим ксивам сдаешь?
- Что я - фрайер?
- Ксивы - не проблема. Если тебе надо - скажи, на любую фамилию сделаю.
Скалов понимал, что квитанции и фальшивый паспорт, будь задержан Батурин, - неопровержимые доказательства его вины. Оперативник начал искать выход из создавшегося положения. Неожиданно раздался звонок. Все замерли. Горелов направился в прихожую. Наступила напряженная тишина. Скалов видел, как Батурин вытащил из кармана паспорт с квитанциями и сунул его в сапог, что лежал у дивана. Но это была не милиция. В дверях стоял Краб.
- Привет компании! - бросил он как-то безразлично и повернулся к Горелову. - Пойдем поговорим.
И они направились на кухню. Скалов тоже поднялся и пошел за ними. Краб со злостью проговорил:
- Что же вы, гады, туфту мне суете?
- Какую туфту? - удивился Горелов.
- Кто отпечатки от ключей делал?
- Я. А что такое?
- Что такое! Что такое! Ты же совсем другие отпечатки дал.
- Брось мозги заливать! - вспылил Горелов и кивнул в сторону Скалова. - Он видел, как я садился в машину, когда фрайер бабу на кладбище повел.
Скалов подтвердил слова Горелова.
Краб громко сказал:
- Ну вас к… Больше моей ноги здесь не будет. Мы друг друга не знаем.
И он сразу же направился к выходу. Скалов мгновенно сориентировался:
- Я догоню. Поговорю с ним, - успокоил он стоящего в растерянности Горелова и пошел за Крабом.
Скалов, как только оказался в подъезде, перестал торопиться. Не спеша он спустился вниз и выглянул из подъезда. Краб в этот момент выходил со двора. Подождав, пока Краб скроется за углом, лейтенант бросился в противоположный конец двора. Там, с обратной стороны дома, есть телефон-автомат. Он быстро набрал номер домашнего телефона Ветрова, прислушался к гудкам. "Дома или нет?" - волновала его мысль. В трубке щелкнуло, и Скалов услышал голос Ветрова. Василий коротко доложил о сложившейся ситуации. Ветров спросил:
- Что ты предлагаешь?
- Игорь Николаевич, я считаю, что находиться у Горелова смысла нет. Краб больше у него не появится. А если сейчас снять Батурина, Горелова и его дружков, то они, узнав, кто я на самом деле, сразу же расколются.
Ветров с минуту помолчал, потом решительно сказал:
- Сделаем так: Горелова во что бы то ни стало оставь дома, а сам с Батуриным и его дружками выходи на улицу. Обязательно проведи их мимо кинотеатра. Там и задержим. Но выходите не раньше как через сорок минут.
Скалов вернулся в квартиру, подошел к Горелову, похлопал его по плечу:
- Не волнуйся, все будет хорошо. Он уже отошел и сказал, что где-то через час заглянет, если успеет какое-то дело оформить.
Скалов сел за стол и начал разливать водку по стаканам. Все были пьяными, и отсутствие лейтенанта никаких подозрений не вызвало. Прошло полчаса. Скалов встал из-за стола:
- Ну что? Завязываем?
- Да, пора отваливать, - согласился Батурин и, нагнувшись к сапогу, взял паспорт, положил его в карман:
- Пошли!
Все встали и направились к выходу. Скалов тронул Горелова за рукав:
- А Краб? Он же обещал прийти. Ты подожди его. А я пройдусь с ними.
Через минуту компания вышла во двор. Скалов, не давая никому опомниться, взял под руку Батурина и повел его в нужную сторону. Остальные направились за ними. Все получилось превосходно. Даже Скалов, как ни старался, не смог заметить своих. Они появились как из-под земли. Батурин, кажется, единственным из тех, кого задерживали, среагировал на облаву. Он вырвался из рук державшего его работника милиции и попытался бежать. Но Скалов подставил ногу и, когда тот хотел подняться, схватил его за шиворот:
- Спокойно, Батурин! Хватит, отбегался…
Ехали все в одном милицейском автобусе. Батурин повернулся к сидящему сзади Скалову и заметил:
- Здорово ты нас! Ох, как здорово!
Один из друзей Батурина мрачно съязвил:
- А по внешности вроде свой кореш…
- Внешность бывает обманчивой… сказал еж, слезая с половой щетки… кореш… свой кореш… - бормотал про себя Батурин, тупо уставившись в окно. На ночных пустынных улицах лил дождь. Город спал…
В лесу
Березы! Ни с чем не сравнимое, чарующее зрелище. Одетые в золото осени, в эти дни они особенно выразительно обозначались на темно-зеленом фоне хвойного леса.
День выдался на редкость солнечный, ласковый. Было воскресенье - одно из немногих, когда Ветров и Тростник смогли остаться в узком домашнем кругу, со своими семьями. Рано утром собрались вместе и небольшой группой отправились на вокзал. Электричка минут за сорок домчала до нужной остановки. На платформу высыпала пестрая оживленная компания грибников. Поезд отправился дальше, и вскоре все разбрелись по лесу.
Было уже далеко за полдень, когда Ветров и Тростник, их жены и дети собрались на небольшой поляне. Рядом стояли кошелки и корзины, а то и просто целлофановые мешочки, доверху наполненные грибами. Дети еще не успели утихомириться. С визгом носились они друг за другом, кувыркались, барахтались, как медвежата. Началась подготовка к обеду. Всем было весело и хорошо. На разостланной льняной скатерти появилась снедь.
Ветров и Тростник в сторонке сидели на плащ-палатке, довольные тем, что так удачно проходит выходной день. Разговор невольно зашел о работе. Тростник, откусив длинную травинку и задумчиво глядя на верхушки деревьев, заметил:
- Ты был прав. Хозяин дома действительно… Я сразу же начал проверку. И знаешь, что удалось выяснить?
- Не тяни, Володя, а то скоро позовут. Видишь - стол уже готов.
- Понимаешь, старик, оказывается, второй раз женился.
- Ну и что?
- Да ничего. Только от первого брака сын у него есть - Крокет Георгий Васильевич. Он раньше тоже в этом доме проживал.
- Как же тогда соседи его не видели?
- Не успели. Этот отпрыск трижды судим был. Один раз за убийство, второй - за грабеж, третий - за кражи из магазинов. Его отпуска в виде краткого пребывания на свободе после отбытия наказания были слишком малы. Где уж там с соседями знакомиться!
- Как ты узнал?
- Ты же сам сказал - поработать.
- Да-а. Это интересно. Где этот сынок сейчас?
- В том-то и дело, что пропал.
- Как пропал?
- А вот так. Освободился в последний раз почти два года назад - и как в воду канул.
- Что отец? Искал его?
- Искал. Я сделал запрос по месту его последней отсидки. Вчера вечером ответ пришел. Полтора года назад администрация колонии письмо от Крокета-старшего получала. Просил сообщить, где находится сын. Ответили, что так, мол, и так - сынок освобожден, поехал домой, к вам…
- Что же старший? Больше не искал?
- Нет. Видимо, получил весточку и успокоился.
- Это интересно. Очень интересно! - повторил Ветров. - Вполне возможно, что тот, который приводил женщину на кладбище, и Крокет-младший - одно и то же лицо. Знаешь, когда я познакомился со стариком, то, уходя, подумал: не может такой человек честно жизнь прожить. Слишком никчемная, прямо скажу, гадкая душонка.
- Я же тебе еще не все рассказал, - перебил друга Тростник. - Крокет-старший тоже судим.
- За что?
- За истязание первой жены. Год ему давали, а жена вскоре умерла. Отбыл срок и в первые же дни на другой женился.