- Простите, но вы же не даете сказать. Ведь не я в кабинете у вас, а вы - у меня. А теперь давайте знакомиться: старший следователь по особо важным делам майор милиции Савич. С товарищем Ветровым, как я понял, вы уже знакомы. Теперь дальше. Никто вас в машину не тащил. Вас пригласили - вы и сели. И людей, как вы утверждаете, на улице в момент задержания не было. Наши сотрудники специально выбрали такой момент. Это сделано для того, чтобы ваши соучастники, если они еще не все задержаны, не знали, что вы находитесь у нас.
Теперь отвечаю на вопрос, за что вас "схватили". Вы, кажется, так выразились? Так вот: мы не схватили, а задержали вас за кражу денежных средств. Вы удовлетворены ответом? - Николаев молча кивнул головой. - Теперь перейдем к нашим вопросам. Скажите, вы согласны давать правдивые показания? Я имею в виду ряд преступлений, совершенных лично вами и вашими друзьями.
Спокойный, уверенный тон подействовал. Николаев не стал больше кричать, сидел бледный и молча бросал осторожные взгляды то на Савича, то на Ветрова. Он старался понять, что каждому из них известно о его похождениях. Но лица оперативных работников, чуть тронутые улыбкой, ничего ему не говорили. В голове у Николаева роем носились мысли: "Что они знают? Может, взяли Краба? Нет, не может быть! Я же недавно видел его. Да и Краб не такой человек, чтобы за считанные минуты расколоться. Надо держаться и ни в чем не признаваться. Пусть доказывают". И он ответил:
- Мне не в чем признаваться. Никаких преступлений не совершал, и нет у меня никаких друзей среди жуликов. А если вам кто-либо об этом сказал, то знайте: тот человек клеветник. Он просто оговаривает меня.
Николаев не видел и не слышал, как в кабинет вошел Скалов. Он потихоньку присел на стоящий у дверей стул и молча следил за допросом.
Савич достал из выдвижного ящика стола фонарик с фотообъективом и положил его перед Николаевым.
- Узнаете? Ваш?
Столь неожиданный поворот допроса обескуражил Николаева. Он, конечно, сразу узнал фонарик. "Как он оказался у работников милиции?" - этот вопрос с беспощадным ожесточением сверлил его мозг. Но Николаев, преодолев минутную растерянность, стоял на своем:
- Впервые вижу.
- Странно. А вот ваша сестра опознала и даже вспомнила, как вы разобрали фотоаппарат. Помните - вы говорили, что можно на свалку выбросить? Большой шутник вы, гражданин Николаев. На свалку не бросили. Сивакова Анатолия Петровича знаете? Он работал вместе с вами.
- Да, кажется, знаю.
- Он-то хорошо запомнил, как вы приделывали фотообъектив к фонарику. Что скажете по этому поводу? Будете говорить правду?
- Да что вы, гражданин следователь? Я и так говорю только правду. Действительно, это мой фонарик. Надо же забыть! Когда вы напомнили, я сразу признал и, видите, - не скрываю. Могу только пояснить: фонарик был в цехе. Кто-то украл.
Ветров взглянул на Скалова. Тот сидел красный как рак. Он тоже вспомнил ту игру, когда Игорь Николаевич преподал ему достаточно поучительный урок. Как был прав тогда майор! Вот сейчас в их руках Николаев, и не подготовь они как следует этот допрос, все пошло бы прахом.
Савич выжидательно смотрел на Николаева. Долгое молчание и умный проницательный взгляд смутили допрашиваемого.
- Что вы так смотрите?
- Смотрю и думаю, как низко может пасть человек, до какого цинизма он может докатиться, если забудет, для чего он на свете живет.
- Это к чему, гражданин следователь? Я - как и все. Живу честно, и не верьте, если кто-то на меня клепает. Значит, кому-то дорогу перешел…
- Хватит, Николаев, хватит! Скажите, Мужлин, Шубак, те же Краб, Горелов, Пудов, в конце концов, ваша родная сестра или Сиваков вам тоже дорогу перешли? Николаев, мы знаем очень много. Вы даже не представляете, сколько мы знаем о ваших темных делах. Даже об инструментах. Игорь Николаевич! Может, покажем его изделия?
- Разве только ради него, - пошутил Ветров, взял чемодан и раскрыл его. - Смотрите, Николаев. Вот творения ваших рук. В этот обрывок полотенца вы заворачивали этот шикарный набор.
Николаев был потрясен. Внутренне он всегда готовился к такому допросу, представлял, как ответит следователю и все подвергнет отрицанию. Но вот сегодня он не знает, что и говорить. Отрицать? Наверно, бессмысленно. А что признавать? Этак и расколоться можно. Что делать? Что делать? Как узнать, что им действительно известно?
- Ну что ты, Лёня, мучаешься! - неожиданно услышал он за своей спиной знакомый голос.
Николаев повернулся и обалдел от удивления. Сзади стоял улыбающийся друг Саши Горелова. Ошеломленный, Николаев даже имени не смог вспомнить. "Гляди ты! Даже этого взяли", - подумал он. Лёньку затрясло в ознобе.
А Скалов, улыбаясь, предложил:
- Брось ты изворачиваться! Неужели не ясно, что ваша карта бита? Ты же неглупый человек и должен соображать. Есть же в конце концов всему предел. Даже лжи.
- Что? Всех взяли? - непроизвольно вырвалось у Николаева.
Савич улыбнулся:
- Нет, пока не всех. Краб готовит новое преступление. Он ведь не зря сегодня ключ получил. Вот мы его с поличным и возьмем. Остальные - все у нас.
- А Шубак? Он же не здесь живет?
- Правильно. Шубак в Вильнюсе. Но теперь сидит здесь - в следственном изоляторе. Теперь все ясно?
- Кажется, все, - уныло буркнул Николаев. - Что вам надо?
- Правду. Одну лишь правду.
Николаев был подавлен: "Все! Конец! Выхода нет. Надо спасать себя".
- Я все расскажу… Лучше дайте мне бумагу… сам напишу…
- Хорошо. Мы предоставляем эту возможность, - сказал Ветров. - Но прежде ответьте на вопрос: где Краб хочет совершить кражу?
- Он сказал, что на одном заводе будут выдавать зарплату. В первый день всю не выдадут. Мы должны с ним взять остаток.
- Он не называл завод?
- Нет. Краб никогда о таких вещах не говорит до последнего момента. Я несколько раз ходил с ним на "дело" и до того момента, пока он приведет меня к месту, не знал, куда идем.
- Вы знаете, где он живет?
- Нет. Ни адреса, ни фамилии он не называет никому.
- Когда он должен прийти к вам и куда?
- Сказал, что седьмого придет на завод и встретит у проходной. Кражу хочет заделать в ночь на восьмое.
- Как вы думаете, если вдруг вас не окажется на месте, пойдет он сам на кражу?
- Может пойти один. Конечно, мое отсутствие обязательно насторожит его. Захочет выяснить, где я, почему сорвал встречу.
Ветров и Савич переглянулись. "Что делать? - мелькнула мысль у Владимира Николаевича. - Взять Краба не проблема. Но где Крокет? Кто та женщина, у которой Горелов брал ключи и снимал слепки?"
- Вы знаете, с кем из женщин встречается Краб? - спросил Ветров.
- Нет, не знаю.
- Скажите, Николаев, а если мы дадим вам возможность несколько облегчить свою судьбу? Только заранее хочу предупредить: вы все равно будете арестованы. Но если поведете себя правильно и правдиво, будем ходатайствовать перед судом, чтобы это обстоятельство учитывалось при определении меры наказания.
- Я согласен. Сделаю все, что скажете.
- Что же, - сказал Савич, - вот бумага, ручка. Идите в камеру и пишите. Потом потолкуем.
Николаев вышел, а Савич взглянул на Ветрова:
- Ты хочешь, чтобы он?..
- Надо рискнуть!..
Финал Краба
Обычное осеннее утро. Дождя нет, но плотные низкие облака закрыли небо и могут в любой момент омыть землю.
Генерал Романов любил в воскресный день поработать один. Не было обычной круговерти, ежеминутных телефонных звонков, не отрывали от дела сотрудники.
В такие дни генерал обычно просматривал почту: нет ли чего срочного, знакомился с поступившей за неделю литературой, обзорами передового опыта.
Но сегодня он изменил своей привычке и, просмотрев почту, позвонил Севидову:
- Владимир Михайлович! Доброе утро! Чем занимаетесь?
Севидов в этот момент вместе с Савичем и Ветровым уточнял план задержания Краба. Он сказал об этом генералу, и тот предложил:
- Заходите втроем ко мне, вместе и подумаем.
Романов был в курсе всех событий, и время на доклады терять не потребовалось.
Генерал спросил у Ветрова:
- Установили, что за квартиры посещал мужчина, который уехал на машине Краба?
- Так точно, товарищ генерал. В одной он сам живет. Хозяева уехали на несколько лет за границу, и он снял у них это жилье. А другая квартира, где он остался на ночь, принадлежит Борзовой Людмиле Ивановне. Работает кассиром-бухгалтером на каком-то заводе. На каком - пока не знаем, так как в домоуправлении сведений не оказалось. В адресном бюро данные устарели - она числится студенткой института народного хозяйства. Я думаю, Виктор Алексеевич, что эта Борзова и есть объект внимания Краба. Ее и этого мужчину мы хотели сегодня утром издали показать Скалову, но старший лейтенант не уверен, что кого-либо опознает.
- Разрешите, товарищ генерал? - в дверях стоял Тростник.
- Входите, майор.
- Товарищ генерал! Мне было поручено установить фамилию неизвестного, который от универмага уехал на машине Краба.
- Ну и как?
- Все в порядке. Поэтому я и решил зайти к вам. Дежурный сказал, что полковник Севидов у вас.
- Кто он? - спросил Севидов.
- Крокет Георгий Васильевич.
- Та-ак, - протянул Романов. - Для чего же им понадобился этот фокус с передачей друг другу машины?
- Будем выяснять, Виктор Алексеевич, - ответил Севидов.
- Краб не мог засечь наших, когда они ехали следом?
- Не должен, товарищ генерал, - заверил Тростник. - Здесь что-то другое.
Ветров задумчиво чертил на листке бумаги замысловатые фигурки. Его опять мучила давно возникшая смутная догадка: "А что, если это действительно так? Поэтому становится ясным, почему не удалось выявить ни одного человека, который бы видел Краба и Крокета одновременно". Однако Ветров и на сей раз промолчал.
- А что думает Савич? - спросил Романов.
- Я вчера был в прокуратуре. Со следователем, который ведет дело об убийстве Мужлина, договорился о взаимодействии. Как бы нам ни хотелось не допускать кражи, видимо, придется пойти на некоторый компромисс. Краба надо брать с поличными. Я думаю, что и Крокет будет с ним. Сразу и поставим точку.
- По крайней мере, - начал рассуждать генерал, - брать пока не будем. Однако допускать, чтобы он совершил кражу, тоже нельзя. Вот из этого, - заключил Романов, - и исходите. Кстати, где сейчас Крокет?
- Дома, - ответил Севидов. - Спит перед атакой.
- Краб в поле зрения не появился?
- Нет, Виктор Алексеевич. Но мы не беспокоимся. Он придет к Николаеву…
Крокет уже в который раз обдумывал план предстоящего "дела". Он все обстоятельно взвесил, все уточнил до малейших подробностей. Наконец можно приступать к решительным действиям…
А в это время работники милиции стояли перед своей дилеммой. За Крокетом вели неустанное наблюдение Тростник и четыре оперативника. Трудно сказать, сколько еще пришлось бы им быть при этом малоинтересном занятии. Но ситуация вдруг круто изменилась: из квартиры Крокета вышел Краб. Он спустился вниз и сел в зеленые "Жигули", что стояли во дворе. Работники уголовного розыска разделились на две группы: двое остались наблюдать за квартирой Крокета, а трое на автомашине последовали за Крабом. Тот вел машину уверенно и ловко. "Волга" с оперативниками еле успевала за ним. Вот и кладбище. Краб остановил машину, закрыл ее на замок и направился к воротам. Двое сотрудников, соблюдая дистанцию и осторожность, двинулись за ним. Краб подошел к могиле, оглянулся. Вокруг, казалось, было полное безлюдье. Он подошел к памятнику и отставил плиту. Достал из тайника свертки, сложил их в саквояж, поставил на место плиту и, оглядываясь почти на каждом шагу, направился к машине. Вскоре "Жигули" мчались по направлению к заводу, где работал Николаев. Вот и площадка, где обычно стоит личный транспорт работников этого предприятия. Здесь и остановился Краб. Он сразу увидел Николаева, который стоял у проходной и нетерпеливо вертел головой. "Ишь ты! Не терпится, - подумал Краб. - Даже раньше времени с работы дал драпа". Но Николаев огорошил его:
- Жду тебя почти час. Боялся, что опоздаешь и не смогу предупредить.
- О чем предупредить? - насторожился Краб.
- Понимаешь, меня с другими работягами гонят на уборку картофеля в подшефном колхозе. Сколько ни отбрыкивался, и слышать не пожелали. Видишь - уже все на машине.
Краб оглянулся и увидел крытый брезентом грузовик. В нем сидело человек пятнадцать. Один из них крикнул:
- Николаев! Сколько тебя ждать?! Поехали!
Краб махнул рукой:
- Ничего не поделаешь. Езжай, как-нибудь забегу.
- Ты что - сам пойдешь?
- Посмотрим… Пока!..
Краб пешком сходил в магазин, купил две бутылки коньяка и поехал к дому, где жила Борзова. Он быстро поднялся на лестничную площадку и своим ключом открыл дверь квартиры.
Тростник и четыре сотрудника неотступно следовали за ним, поддерживая связь с Севидовым по радио. Тот запросил, где сейчас находится Борзова. Тростник нашел Майского, который вместе с Рыбниковым наблюдал за ее квартирой. Лейтенант пояснил, что Борзова еще не пришла с работы. Тростник тут же сообщил об этом Севидову. Полковник теребил подбородок:
- Так, так, так. Значит, Крокет остался дома, а Краб пришел к Борзовой. Интересно, что же они будут дальше делать? Наверно, Краб и Крокет решили на пару идти.
Ветров улыбнулся:
- На пару-то на пару. Только в единственном лице.
- То есть как в единственном?
- Владимир Михайлович, вам никогда не приходила в голову мысль, почему Краба и Крокета никто не видел вместе? Это - во-первых. Во-вторых, почему все знают только Краба, но ни разу не видели Крокета?
- Об этом я, кажется, не думал. Но здесь есть и объяснение: Крокет действует через Краба, который держится у него на положении марионетки.
- Нет, Владимир Михайлович! Мне это представляется в другом плане. Посмотрите: в кражах участвует только Краб, Крокет - всегда в стороне. Готовит преступление только Краб. Он же имеет и соучастников, ведет с ними переговоры. Спрашивается, чем тогда занимается Крокет? Выходит - ничем! В таком случае зачем Крабу напарник, от которого проку, что с козла молока? А в том, что Крокет совершает преступления, - я не сомневаюсь.
- Ну, не тяни, не тяни! Вижу, что задумка есть. Делись, - проворчал полковник.
- Я полагаю, Владимир Михайлович, что Краб и Крокет одно и то же лицо. Просто человек исполняет две роли в спектакле, который для него имеет свое название - "Сладкая жизнь".
- Ты так считаешь? - изумленно спросил Севидов и задумался…
Краб, как только вошел в квартиру Борзовой, сразу же стал превращаться в Крокета. Снял парик, усы, бороду, умылся, причесался. Взглянул в зеркало и самодовольно ухмыльнулся. На него смотрел вполне симпатичный молодой человек. Правда, серые глаза глядели зло и настороженно. Огромным усилием воли Крокет снял напряжение с лица. Теперь взгляд его был веселым, даже привлекательным. Когда он вот так смотрит на Людку, та балдеет от счастья и готова идти за ним хоть в огонь, хоть в воду.
Крокет, аккуратно сложив в саквояж свои маскарадные принадлежности и щелкнув замком, взглянул на настенные часы с кукушкой. До окончания работы у Борзовой оставался еще добрый час. От нечего делать он подошел к мягкому креслу и, лениво развалившись в нем, взял в руки тонкую стопку журналов "Советский экран". Его скучающий взор скользил по иллюстрированным страницам. Но этого занятия хватило ненадолго.
Крокет оставил кресло, бросил флегматичный взгляд в окно и снова открыл саквояж. Часть содержимого он выложил на стол. Чего тут только не было! - плоскогубцы, одна маленькая и одна большая отвертки, две связки различных ключей, небольшая фомка, электрический фонарик, нож, ключ от сейфа, два мотка проволоки, веревка, маленькая пилочка для металла и еще всякая всячина.
Он положил в карман только ключ от сейфа, фонарь и нож. Затем все металлические предметы завернул в тряпки и сунул обратно в саквояж. Сверху положил связки ключей, резиновые перчатки, бороду, усы и парик. Всю эту поклажу Крокет поставил возле двери, немного прошелся по комнате. Что-то прикинув в уме, он поднял с пола две бутылки с коньяком, втолкнул их в холодильник. Потом, посмотрев на часы, шагнул к вешалке, перекинул через руку плащ, взял саквояж и вышел из квартиры.
У Тростника и Майского глаза полезли на лоб, когда они увидели, что к машине подходит Крокет.
- Что за чертовщина? - проворчал майор. - Я же своими глазами видел, что Крокет остался дома, а в эту квартиру зашел Краб.
Он тут же из кармана достал радиостанцию:
- "Ромашка", "Ромашка"! Я двадцать третий, я двадцать третий. Как меня слышите? Прием!
И тут же прозвучал ответ "Ромашки":
- Я - "Ромашка". Слышу вас хорошо. Прием!
- "Ромашка"! Где находится ваш?
- Дома. Пока не выходил.
Крокет в это время положил в багажник саквояж, сел в машину и завел двигатель. Тростник и Майский бегом бросились к своей машине и двинулись следом.
Пока ехали за Крокетом, Тростник, угнетенный и подавленный непонятными фокусами Краба и Крокета, связался с управлением, коротко сообщил об увиденном. Он тут же услышал голос Ветрова:
- Двадцать третий, двадцать третий! Все так и должно быть. Не удивляйтесь. Объясню позже. Продолжайте наблюдение.
Тростник изумленно повертел головой:
- Что за хохмачество? Не пойму! Цирк на дроте - и всё тут!
Крокет остановился недалеко от проходной, и Тростник почти тотчас увидел своих. "Наверное, здесь работает Борзова?" - предположил майор и по радиостанции сообщил, где он находится. Ветров сразу же спросил:
- Наших, которые работают с Борзовой, видите?
- Да, видим.
- Хорошо, продолжайте действовать…
Крокет занервничал - что-то Борзова задерживается. На нее это не похоже. Всегда была аккуратной. Жора глянул на часы: "О-го-го! Уже лишних двадцать минут торчу здесь. Что случилось?"
И в этот момент показалась Борзова. Села в машину и облегченно вздохнула:
- Ух ты! Еле вырвалась. Зарплата сегодня - дел невпроворот. Поехали.
Он, не отвечая, включил скорость, и машина сначала медленно поехала мимо выходящих из проходной людей, а затем, быстро набирая скорость, понеслась по улице. Жора спокойно разговаривал с "любимой" и, конечно, не видел, как за ним, соблюдая необходимую дистанцию, повторяя его маневры, шли две машины.
Вскоре "влюбленные" приехали к дому Борзовой. Закрыли машину и поднялись на третий этаж в ее квартиру…
Тростник услышал по радио, как центр вызвал "Ромашку" и приказал снять наблюдение за квартирой Крокета. Это еще больше смутило майора, и он начал искать причину столь неожиданной метаморфозы. Однако загадка так и осталась для него загадкой. Правда, в данном случае никакой вины за ним не было.
Ветров был в курсе всех событий, и поэтому только ему одному и удалось раскусить все хитросплетения, к каким прибегнул опасный преступник…