В ресторан… на прощание
Крокет взглянул на часы. Ровно семь часов вечера. Впереди еще уйма времени. И он предложил:
- Люда, может, сходим в ресторан?
Она взглянула на него и удивленно спросила:
- Георгий! Откуда у тебя столько денег? - И уже шутливо добавила: - Уж не воруешь ли, а?
- Нет, дорогая! Я - не вор. Слава богу, что мои драгоценнейшие родители в моем лице, а точнее говоря, в лице сидящего перед тобой страстно влюбленного поклонника, имели только одного-единственного сына. Постоянно думая о своем ненаглядном чадушке, они сберегли некоторую сумму, что позволяет теперь выпить чашечку кофе в приличном ресторане - и мне, и тебе, бесценное мое сокровище, - Крокет легонько прикоснулся губами к раскрытой ладони Борзовой.
Людмила засмеялась и повисла у него на шее:
- Наконец ты нашел возможность тратить собранные твоими родителями деньги. Скажи, сколько любимых может обеспечить эта сумма?
- Ох и ревнивая ты! Ну, собирайся! А то в ресторан не попадем.
Людмила начала собираться. Крокет подошел к окну и, глядя на стоящую во дворе машину, задумался. "А если старик копыта на сторону отбросит? Что с машиной будет? - рассуждал он. - Может, зря отдал документы Чеховскому? Сейчас можно было бы постараться переоформить машину на меня".
Неожиданно Крокет припомнил последние встречи с отцом. "Странно как-то вел себя. Уж больно за машину беспокоился. Как бы не заложил меня, старый хрыч! - беспокойные мысли роем носились в его голове. - Кто я ему? Сын? Только по документам числюсь. Странно, но я не помню его, когда был ребенком. Что я от него получил? Помню только пьяные драки. Мать бил, меня тоже не щадил. Однажды так поддел, что мигом под кровать сыграл".
Крокет поморщился, будто ощутил боль в боку от удара подкованным отцовским сапогом. "Нет, верить нельзя. Нужно заставить старика, чтобы завещание на машину было оформлено на меня. Правда, это может насторожить его, подумает, что укокошить хочу, в милицию ринется. Лучше пока отложить это дело. Черт с ним! Годика два-три можно подождать. Откинется Чеховский, возьму свои ксивы и составим дарственную. Надо только узнать, сколько ему сидеть осталось…"
Голос Борзовой вывел Крокета из задумчивости:
- Я готова. Пошли?
Они спустились вниз, вышли из подъезда, пешком направились в центр города и вскоре сели за столик в ресторане.
Тростник воспользовался паузой и позвонил Ветрову:
- Слушай, Игорь! Не похоже, что он ночью будет выступать. Привел свою подругу в ресторан и гуляет на всю ивановскую.
- Все правильно, Володя. К вам поехала смена. Передай им Краба, а сам приезжай сюда.
- Понял, еду…
Ветров был у себя. Когда Тростник вошел в кабинет, майор по телефону разговаривал с женой:
- Ты не волнуйся. Сегодня немножко задержусь, - успокаивал он Надю. Тростник не выдержал, вырвал трубку из рук друга и прокричал:
- Надя, привет! Ты не верь… Он, кажется, собрался трудиться налево, - и не дожидаясь ответа, передал Ветрову трубку. Игорь Николаевич молча слушал жену.
- Понимаешь, Надюша, этот наглец даже не успел разобраться до конца что к чему и отдал мне трубку. Ты, может, повторишь, что я слышал? - И повернулся к Тростнику: - Ну, что? Хочешь послушать?
Тростник засмеялся и, отчаянно махнув рукой, отказался взять трубку.
Ветров закончил телефонный разговор и выразил сочувствие своему сослуживцу:
- Что? Набегался?
- А ты что думал? Шлепая по следам, не очень-то отдохнешь!
- Ах, ах! Умаялся, бедненький! - подзадорил майор Тростника. - Ты лучше мне другое скажи: как он ведет себя? Вы могли насторожить его, вызвать излишние подозрения.
- Нет. Это исключается. Мы работали чисто… Слушай, Игорь, что это за фокусы? Мы ждем Краба - выходит Крокет… Завели в квартиру Крокета - выползает Краб.
- Старик, ничего здесь странного нет. Краб и Крокет - одно и то же лицо. Крокет думал вокруг пальца нас обвести.
- Вот это фокус! А я-то голову ломаю. Что за мистика, думаю: прямо на глазах Краб в Крокета, а Крокет в Краба превращаются! Зря только Рыбникова обругал. Ведь сам мог пустой клазет до петухов караулить. Да, но как же Краб? Не будет же он вместе с Борзовой кражу совершать! Насколько мне известно, она его знает как Крокета.
- В том-то и дело, что она и как Крокета не знает его. Он для нее - Клешнев, и больше никто.
В кабинет вошел Майский:
- Как я понимаю, сегодня ночью спать не будем.
- Естественно. Впрочем, ты уже забыл, как ночь выглядит.
- Помню. Не забыл. Теплой выглядит, Игорь Николаевич. - И тут же спросила: - А почему он повел Борзову в ресторан?
- Думаю, что для того же, для чего и снотворное купил.
- Игорь Николаевич, ей ничего не угрожает?
- Как тебе сказать? - Ветров на какой-то момент задумался. - Честно говоря, я и сам тревожусь. Если он своего лучшего друга не пожалел, то что ему стоит какая-то случайная женщина. Однако, как мне кажется, можно предполагать и другое. Скажем, нужно ли ему убивать Борзову? Тем более что копия ключа у него уже есть. А снотворное? А коньяк? Видимо, события развернутся так: она выпьет снотворное, разбавленное коньяком, а он пойдет на "дело". Вернется к утру, а Борзова и знать ничего не будет. Даже если бы он и попал под подозрение, то она первая начнет горло драть и доказывать, что ночью сей рыцарь дальше ее постели никуда не уходил.
Тростник подошел к столу и снял трубку прямого телефона. Ответил дежурный.
- Это Тростник. Меня никто не спрашивал? Да, да… понял вас… Спасибо… Я позвоню ей.
Ветров улыбнулся:
- Давай я позвоню. Поговорю, как ты с моей.
- Не хватало еще! - буркнул Тростник. - Моя таких шуток не любит.
- Что? Отлуп будет?
- Да ну тебя, - отмахнулся Тростник и направился к двери. - Пойду звякну, чтобы не беспокоилась.
Майский спросил:
- Игорь Николаевич, а кто на заводе знает о готовящейся краже?
- Директор, секретарь парткома и начальник охраны. Все будут ночью на заводе. Директор просил, чтобы и его взяли на операцию. Еле отговорил. Решили, что начальник охраны возьмет с собой лишь одного подчиненного, и хватит. Нас тоже будет немало…
Прошло около трех часов. Ветров получил сигнал, что Крокет и Борзова вышли из ресторана и направились в сторону ее дома. Майор позвонил Тростнику:
- Пора и нам. Бери ребят, встретимся внизу.
Через несколько минут два милицейских "козла" быстро неслись по вечерним улицам города…
Краб не спеша вел под руку Людмилу, развлекал ее анекдотами. Борзова была не в настроении, думала о чем-то своем, и болтливость спутника ее раздражала:
- Хочешь, я расскажу анекдот?
- О, давай! - и Краб, куражась, добавил: - Только не соленый.
- Бог придумал умных и дураков, решил их расселить на земле. А как расселить? Думал он, думал и решил: умных посадить в один мешок, дураков - в другой. Раскрутил оба мешка над головой и бросил их с огромной высоты на землю. Вот летят умные в своем мешке и поют: "А мы - умненькие, а мы - умненькие". - И неожиданно спросила Георгия:
- Слыхал, небось?
Георгий замотал головой:
- Нет, что-то не слыхал.
- Тогда ты в другом мешке летел.
Краб громко расхохотался:
- Ну и купила! Ну и купила! Молодец! Постой, постой… Выходит, что я дурак?
- Нет, ты просто в другом мешке летел.
Дальше они шагали молча. Пришли домой.
Борзова спросила:
- У меня будешь ночевать?
- Конечно. Мы с тобой еще по рюмочке сделаем.
Он подошел к холодильнику, открыл дверку и взял бутылку коньяку.
- Садись, выпьем.
- Сейчас. Переоденусь только.
Она потянула лежащий в кресле халат и начала переодеваться. Краб вышел на кухню, быстро достал таблетку снотворного, подумал и взял еще одну, выхватил из столика две столовые ложки, растер таблетки. Вытащил из кухонного буфета рюмки и, высыпав в одну из них порошок, быстро направился в комнату. Краб разлил в рюмки коньяк и стал ждать, пока она подойдет к столу. Когда Борзова подняла рюмку, он сказал:
- У тебя, кажется, настроение испортилось?
- Немного, - односложно ответила Борзова и посмотрела через рюмку на люстру. Крабу стало не по себе: "Нет, видеть она не могла".
Он достал из кармана коробочку с серьгами и протянул Людмиле:
- А это тебе.
Она взяла коробочку и, открыв ее, удивленно спросила:
- Мне?! В честь чего?
- Просто так, - Краб скромно опустил глаза, - хотел сделать приятное. Давай - за здоровье!
- Давай. А за подарок спасибо.
Он первым глотнул напиток. Борзова отпила половину и поставила рюмку на стол.
- Э-э, нет! - запротестовал Краб. - До дна! До дна!
- Ты меня споить хочешь? - спросила Люда. - Может, задушить решил?
Приняв игриво-сценическую позу, Краб зло засмеялся:
- Не выпьешь - задушу!
- Не буду рисковать, - улыбнулась Борзова и выпила. - Пойду постелю…
Последние шаги
Краб выскользнул из дома около часа ночи. Подошел к машине, сел за руль и поехал. Остановился поблизости от завода, выждал несколько минут, развернулся и въехал во двор большого дома. Недалеко от стоящих машин поставил свою, замкнул дверку, вытащил из багажника саквояж, извлек оттуда принадлежности для гримировки. Напялив парик, прицепив бороду, усы, Краб направился к заводу. Он долго ходил с саквояжем в руке вдоль забора. Прислушивался, оглядывался, словно предчувствуя опасность. Наконец решил действовать. Подошел к штабелю стеклотары возле небольшого магазинчика, постоял, подумал, затем поднес два ящика к забору. Осмотревшись внимательно еще раз, Краб перенес еще несколько ящиков, соорудил из них небольшую пирамиду и взобрался на забор, чтобы осмотреть внутреннюю часть заводской территории. Все было спокойно. Тогда Краб достал моток веревки, привязал один конец к торчащему на вершине стены металлическому штырю, а другой - к саквояжу. Несколько ловких движений - и все его имущество оказалось на земле с обратной стороны забора. После этого и сам он спустился по веревке вниз. С минуту стоял. По-прежнему кругом было тихо. Краб отвязал саквояж, взял его в руку и быстро направился к зданию заводоуправления. Подошел к крайнему окну. В руках появились все тот же клей и лист плотной темной бумаги. Чтобы выдавить стекло, времени много не понадобилось. Вскоре Краб уже находился в туалете. Натянул на руки медицинские перчатки, дернул за ручку дверь - открыта. Вышел в длинный темный коридор. Пробрался мимо ряда дверей и, остановившись у одной из них, достал связки ключей, начал ковыряться в замке. Отомкнул. Прежде чем потянуть на себя дверь, достал из кармана нож, раскрыл его. Попробовал, хорошо ли зафиксировано лезвие, и только тогда вошел в бухгалтерию.
Большая комната была заставлена канцелярскими столами, книжными шкафами. Краб осмотрелся и направился к обитой жестью двери. Включил фонарик, тщательно осмотрел ее. Признаков сигнализации, кажется, никаких нет. Достал связки ключей и начал колдовать над замком. Щелчок, второй щелчок - дверь распахнулась. Краб оказался в маленькой комнате. Слева в стене - квадрат окошка, возле него - стол и стул. "Наверное, здесь сидит Людка?" - подумал Краб, направляясь в противоположный угол, где горой возвышался громадный сейф. Поставил саквояж на пол, достал из кармана ключ. С минуту держал его в руке и словно читал про себя какое-то волшебное заклинание, наконец вставил ключ в замочную скважину. Повернул раз, другой, и дверь с легким скрипом раскрылась. Краб включил фонарик. Вспыхнул яркий свет. Нет! Не свет фонарика. Загорелась электрическая лампа под потолком. Сзади послышался какой-то шум. Еще ничего не понимающий Краб обернулся. В комнату входила группа людей, среди них двое в форме милиции.
- Спокойно, гражданин Крокет! - приказал оперативный работник.
Всё было, как во сне. Краб не успел опомниться, как на запястьях замкнулись наручники!
- Отбегался, отбегался, Крокет.
Майский поправил:
- Не Крокет, товарищ майор, а Краб.
- Нет, товарищ старший лейтенант, именно Крокет, он же Клешнев, он же Фролов, - Ветров, подойдя к Крабу, сорвал с него парик, бороду и усы. - Теперь видишь - кто это?!
Только сейчас понял Крокет, что капкан сработал. С его уст сорвался хриплый возглас:
- Кто?
- Что - кто? - не понял Ветров.
- Я понимаю… мне - вышка… Кто заложил меня?
Майор улыбнулся:
- Мы.
- Кто "мы"? - переспросил он.
Тот спокойным голосом уточнил:
- Уголовный розыск…
Раннее утро. Дождя нет. Ветров решил пройтись пешком. Когда он входил в квартиру, домашние уже не спали. Дочка бросилась к нему и повисла на шее:
- Папа пришел! Папа пришел!
Игорь Николаевич подхватил ее на руки и спросил:
- Хочешь, научу считалочке?
- Хочу! Хочу!
- Тогда слушай: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. Царь велел меня повесить. Но царица не дала и повесила царя. Царь висел, висел и в помойку полетел…