- А что, собственно говоря, плохого в комитете Конгресса, Лейси? - поинтересовался я. - Комитеты Конгресса делали хорошую работу.
- Дело не в комитете как таковом, Финн, - медленно сказала она. - Дело в мотивах. Слушания будут проводиться с одной целью - дать Келли общенациональную рекламу.
Ее рука скользнула в мою.
- Но если вы, Финн, скажите, что это правильно, я поверю.
- Эй, а как насчет меня? - с фальшивым возмущением закричал Джош.
- Я бы не доверяла вам, мистер Майклз, ни в лакроссе, ни в политике, - сказала она. - А вот и Семьдесят вторая. Если вы высадите меня в Вест-Энде, я смогу взять такси и…
- Не глупите, - перебил Джош. - Где, говорите вы, живет эта леди?
Мы довезли ее по адресу, и когда она вылезла, то наклонилась и мягко сказала больше Джошу, чем мне:
- Есть одна вещь, которую, полагаю, вам следует знать - Шенноны имеют свое собственное мнение. Отец, Келли, Люк - ко мне это тоже относится.
- Знаешь, я ей верю, - пробормотал Джош, когда мы отъехали.
- Что ты такое нес о подготовленном ею докладе по наркомании?! - заявил я. - Я же помню, как ты говорил, что доклад был солидным подспорьем для Джентайла, когда "Нью-Йорк таймс" уделила ему внимание после опубликования.
- Это был великолепный доклад, - согласился он, - но если ты думаешь, что я буду тратить ее время на доклад о том, как плохо живется неграм в Гарлеме, то ты идиот. Женщины теперь важны в каждой кампании, Финн. Господи боже, ты знаешь это лучше меня!
- Конечно, важны. Но если Лейси сможет сделать что-нибудь грандиозное из этой жилищной проблемы…
- Господи Иисусе, ну что такого можно сделать с этой проблемой! Без того, чтобы не втянуть туда руки комиссара.
- Жилищные условия ныне большая проблема, Джош.
- Само собой, - закричал он. - И к тому же важная! Но это лишь прыщик на слоновом заду по сравнению с потрясающим материалом, который мы можем получить от Джелло. Если мы сможем изобразить Келли рыцарем в сияющих доспехах, от одной улыбки которого каждая женщина в стране испытывает оргазм, кому, черт побери, будет нужна книжка из фактов и цифр о жилищных условиях негров?!
- И все же, я думаю, это важно.
- Только не надо мне…
- Давай оставим это, пока я не посмотрю, что приготовит Лейси, - произнес я. - Я все же думаю, она удивит нас.
- Великолепно. Давай удивляться. Теперь быстро пообедаем у Салливана, потом - за работу.
* * *
Через десять минут после прибытия в "Шеридан" мы напряженно работали; я договорился о встрече на следующее утро со спикером. Джош поручил Лютеру сесть на первый же самолет до Олбани, где он встретится на следующий день с Люком. Для Джоша было типично то, что теперь, когда решение было принято, он погрузился в работу. Когда в полночь я отправился спать, он все еще печатал. Он урвал всего пару часов сна и прервал его в шесть. После раннего завтрака мы вернулись к программе, добавляя, исключая, делая заметки на будущее для Лютера и Люка.
Через несколько часов все было закончено и готово для передачи Элис. Лютер уже закрутил свою организацию, и посыльный должен был подойти к нам в отель через два часа, чтобы отвезти копии в Олбани к Лютеру и Люку и в Вексфорд Келли и сенатору.
- Давай еще раз проверим, Финн, - предложил Джош и начал читать. - В следующем месяце начнется кампания Дальневосточного Фонда Католических Епископов, это будет наше первое появление. Келли надо будет захватить все большие обеды в городе - к счастью, они проходят не в один вечер. Я хочу также, чтобы он посетил их мероприятия по штату - Олбани, Рим и Сиракузы.
- Все?
- Все. Лютер договаривается с мозговым трестом насчет завтрашней предварительной встречи. Я сказал ему, что хочу начать подбор идей для выступлений Келли на этих обедах. Например, в Куинзе я хочу, чтобы он выказал тревогу из-за неспособности города ставить больше полицейских в патруль.
- Я бы не стал затрагивать проблему смен из четырех полицейских. Вокруг нас соберутся все полицейские организации.
Он сделал заметку.
- Хорошая мысль. Убедиться, что Лютер знает это. Да, перед речью Келли в Куинзе - проверить газеты. Я не хочу, чтобы появилось что-нибудь интересное, а мы об этом не упомянули.
- Мне нравится этот обед в Бруклине…
- Ну, разве не очаровательный трюк? Большая католическая организация, и все черные. А этот только что назначенный африканский кардинал в качестве почетного гостя! Мы прославимся.
- В Бронксе, конечно, Фордхэм.
- Что же еще? Большой обед в университете. Я хочу, чтобы каждый, кто что-нибудь значит, был там.
- Но главное появление, конечно, в "Уолдорфе"?
- Точно. Там будет епископ со всеми значительными лицами. Мы сделаем снимок Келли и епископа. Еще лучше, если Люк привезет сенатора. Это будет еще лучший снимок: старик в кресле и епископ между ним и Келли. Думаю, сенатор сильный игрок. Мы можем предложить, чтобы он договорился обо всем.
- Старый епископ Грант все еще заправляет этим сборищем?
- Ну, а как же? Этого политика мы, бесспорно, можем использовать!
- Как я помню, он избирает двух ораторов, и держит их имена в секрете, пока не огласит на обеде.
- Старик любит эти трюки, и, само собой, они приносят ему рекламу.
- Предположим, мы опоздали? Может, у него уже есть оба оратора?
- Поэтому я и хочу, чтобы с епископом договаривался сенатор. Они всегда были друзьями. И, конечно, сенатору надо будет прихватить свою чековую книжку.
- И когда мы представим Келли и начнем?
- В Вашингтоне, на обеде начальников полиции. Он сообщит об истории Джелло - без деталей, но достаточно, чтобы рюмки с мартини попадали за столиками прессы, и они прекратили зевать. А потом я хочу, как в артиллерии, устроить шквал огня, чтобы пушки стреляли без перерыва.
- А если мы не сможем выкрутить руки спикеру?
- Ты имеешь в виду, что мы не добьемся назначения Келли?
- Это вполне возможно, Джош.
- Если нам не удастся… тогда, я думаю, нам будет лучше свернуть дело и отказаться от идеи сенатора. И мне будет плевать, даже если он будет тратить по миллиону каждый час дня и ночи… без общенационального сенсационного появления Келли, кампания не сможет оторваться от земли!
- Холмс сделает все, если мы пообещаем руководить его избирательной кампанией, Джош. Я знаю, этот старый дурак душу продаст, лишь бы быть избранным еще на один срок.
- В этот раз Холмс получит все, что хочет…
- Несколько месяцев назад ты настаивал, чтобы мы сдали его в утиль.
- Это было тогда - до встречи с Келли.
- Ты начал ощущать то же, что и я - что у нас победитель?
- Помнишь, что мы сказали старику? "Мы не ставим на неудачников".
Он вернулся к заметкам:
- Так. С католиками закончили. Перейдем к евреям. Прежде всего весенний обед в Б'най-Б'рит. Дело большое и важное.
- Разве мы не запланировали ввести в наш мозговой трест вест-сайдского раввина?
- Правильно. Он - высший класс. Уж так случилось, но я знаю, что он по горло сыт людьми Джентайла и придет к нам. Он в дружбе с Лютером. Пусть они встретятся и договорятся.
Он щелкнул по страницам:
- Есть еще обед Дочерей Израиля, Мемориальный обед рабби Транича, обед Американского фонда раввинов - все они чертовски важны, каждый - потенциальная трибуна. Теперь взглянем на празднование Дня основания вот этого города. Здесь живут два лидера. Они посвятили себя какому-то колониальному форту. Мозговой трест пусть проверит факты и, может, это удастся связать с сегодняшним днем. Если верить энциклопедии, это был важный форт. Между прочим, разве Келли не говорил, что один из его предков сражался в Гражданскую Войну?
- Сражался и был ранен в Вилдернессе.
Джош порылся в карманах и вытащил измятую вырезку.
- Это из "Таймс Магазин" о какой-то тюрьме, которую они открыли недалеко от Элмиры этой весной. Я встречался со старым другом в министерстве внутренних дел, и он назначит Келли главным оратором. Пусть мозговой трест поднимет важные проблемы гражданских прав, и мы сможем раздуть их. Между прочим, напомни мне, чтобы Келли откопал старые фотографии своего предка - как же его звали?
- Шеннон-Кружевные-Панталоны.
- Какого дьявола его так звали? - со смехом спросил Джош.
- Он все время носил экстравагантные панталоны и жилет. Планкетт и прозвал его так.
- Знаешь, если мы даже договоримся с Барни, мы сможем использовать этот факт, - задумчиво сказал Джош. - Шеннон-Кружевные-Панталоны сражался с Планкеттом, Келли сражается с Маллади…
- Ты действительно думаешь, что мы договоримся с Маллади?
- Кто может сейчас сказать? Но я должен согласиться с Келли в одном: Барни редкостный сукин сын.
- Лучше работать с десятью дьяволами, который ты знаешь, чем с одним, которого не знаешь.
- Мы по-настоящему скрестим шпаги, если решим договориться с Маллади, - сказал он. - Ладно, давай займемся программой.
Наконец мы все сделали, чтобы ехать в аэропорт и сесть на самолет до Вашингтона, когда Джош небрежно сказал, что сначала надо сделать остановку.
- Остановку? Зачем?
- Хочу оставить записку Вилли.
- Вилли?! Ради Бога, Джош, ты же не будешь использовать этого психа?
- Теперь подожди минутку, - успокаивающе произнес он, - не надо волноваться. Я знаю, ты не любишь этого парня.
- Он сумасшедший.
- Но он и лучший специалист по подслушиванию.
- Значит, ты намерен подслушивать телефон Джентайла?
- Сондерса, Ремингтона, Джентайла. Каждого человека, которого назвал Джелло. - Он нетерпеливо добавил: - А как, собственно, ты думаешь, мы проверим историю Джелло? Нам надо идти вперед и идти быстро. Я знаю, Вилли псих, но он нам нужен.
- Как ты сможешь с ним встретиться?
- Я узнал у друга из ФБР.
- Удивляюсь, почему ФБР или ЦРУ давно его не сцапали.
- Почему? Ответ прост. Они его используют. У них есть работа, которой они просто не могут пачкать руки, так что всегда есть Вилли.
- Ты намерен использовать его детективное агентство?
- Точно. Если он возьмется за это дело, я хочу использовать его людей двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю.
- Как я помню, канцелярия министра юстиции уже трижды отнимала у него лицензию.
- И каждый раз он получал ее вновь. Давай не будем обманываться: у этого парня слишком много друзей в Вашингтоне, чтобы долго оставаться без лицензии.
Он шутливо хлопнул меня по спине:
- Я приму быстро душ, а потом Подслушивающий Вилли Вильямсон. А ты пока не заскочишь к Элис, чтобы взять отпечатанное?
Пока Джош громко свистел под шумящим душем, я повернулся к окну. Но я не видел спешащих по Восьмой авеню бездельников, бизнесменов и актеров, я видел угрожающее лицо Подслушивающего Вилли.
Я не встречал его два года, да и тогда видел только мельком. Мы встречались с ним на северном вокзале в Филадельфии, когда он передавал Джошу записи телефонных разговоров за несколько дней. Это было во время кампании, которую мы проводили для сенатора от Пенсильвании, который старался вернуться на свой пост после того, как потерпел поражение от машины кандидата, который, как он клялся, был коррумпирован. Пленки Вилли доказали, что сенатор был прав. Мы так и не использовали этот материал, наш кандидат погиб в автомобильной катастрофе за три месяца до выборов. Может, я и суеверный ирландец, но я всегда связывал Вилли со смертью и насилием. После того случая Джош поклялся мне, что никогда не будет использовать Вилли. Теперь он намеривался нарушить слово.
Правда, как сказал Джош, Вилли все для него сделает, и я знал, что он мстительно ненавидел Джентайла. В причине ненависти проявлялось безумие этого человека. В начале карьеры Джоша, несколько лет назад, он взялся избрать члена муниципалитета в Нью-Йорке. Джош искал политическую зацепку, когда прочитал коротенькое сообщение, что семилетний ребенок погиб под колесами самосвала на улице Бруклина, где матери годами добивались от города установки светофора. Трагедия произошла в округе нашего кандидата.
Ребенок был единственным сыном Подслушивающего Вилли, и единственным существом, которого он любил. Вилли боролся за светофор вместе с соседями, и смерть ребенка чуть не свела его с ума. На месте происшествия он нокаутировал трех появившихся полицейских и чуть не придушил водителя самосвала. Поскольку репортеры при полицейской штаб-квартире попросту использовали краткие факты, которые взяли из полицейского рапорта, то они упустили драматические подробности трагедии. Но Джош этого не упустил и скормил всю историю Сисси Саутворт, а последовавшая кампания принесла ей высшую награду нью-йоркских журналистов. Джош избрал своего клиента и завоевал преданность неистового, неуравновешенного человека.
В то время Вильямсон, это электронный гений, был главным инспектором Нью-Йоркской Телефонной Компании. После смерти сына он стал главным связующим звеном между большим кольцом городских игорных домов и коррумпированными полицейскими. Работа Вилли заключалась в надзоре за агентами, расследующими уголовные обвинения. Когда агент сообщал Вилли, что наблюдается подозрительная активность по телефону, Вилли намекал об этом и владельцам игорных домов и полицейским. Игорные дома меняли свои адреса, но не раньше того, как коррумпированные копы получали на свои счета солидные вознаграждения. Так что Вилли использовал оба источника - и полицию и деятелей игорного бизнеса.
Новый комиссар поймал Вилли, и он был немедленно уволен. Но никакого уголовного обвинения не последовало. Вилли был слишком умен. Он заявил инспектору, который его уволил, что если против него будет выдвинуто обвинение, он направит в окружную прокуратуру пять записанных пленок. На пленках были зафиксированы разговоры между инспектором и недавно назначенным главой только что организованного комиссаром игорного дома.
Жалоб не последовало.
Вскоре Вилли стал своим человеком в подпольном мире. У него была ежедневная рутина в подслушивании городских лидеров Коза Ностры и букмекеров. Ему щедро платили юристы и политики. Вилли ненавидел все, что представляло закон, город и правительство, которые убили его сына. В его перепутанном сознании мэр был главным мерзавцем, а Джентайл - больше, чем кто-либо. Думаю потому, что он занимал свой пост дольше всех. Хотя у Вилли была своя квартира в Куинзе, он, как цыган, жил в автобусе "Фольксваген", который использовал как мастерскую, кухню и спальню. Он был высоченным человеком, возвышаюсь над Джошем и мною, и в его взгляде таилась сдержанная злость и ярость, которая вызывала во мне беспокойство.
Да, это сработает, думал я, засовывая листы в конверт, и отправился в офис к Элис Грейди, нашему секретарю, единственному человеку, которому мы могли доверять.
Позднее Джош и я взяли такси до Второй авеню. Когда мы достигли Семидесятых улиц, Джош велел шоферу ехать медленно. Мы двигались черепашьими шагами, мимо магазинов с фальшивым антиквариатом, пиццерий и пивных. Неожиданно Джош сказал:
- Это здесь, - и расплатился.
Мы вошли в маленькую, узкую мастерскую с надписью "РЕЙНХАРТ И МЮЛЛЕР, РЕМОНТ РАДИО И ТЕЛЕВИЗОРОВ". Помещение было в беспорядке завалено радиоприемниками, телевизорами, лампами, трубками, инструментами, катушками проволоки, ко всему прочему, в конце стойки сидела кошка, изящно облизывая лапы. Перед ней стояла пустая миска. За кошкой на стуле сидел хилый человек, внимательно исследующий внутренности радиоприемника. Он поднял голову. Нас изучали подозрительные близорукие глаза.
- Могу я вам помочь, мистер? - в его голосе слышался сильный акцент.
- Я хочу отремонтировать радиоприемник, - сказал Джош.
- Пожалуйста. Он с вами?
Джош ответил очень медленно:
- Он слишком тяжелый. Я не могу его принести. Вам надо будет послать кого-нибудь за ним, чтобы починить.
Старик продолжал нас изучать. Потом поставил сбоку приемник, который чинил, осторожно поставил кошку на пол и вновь взглянул на нас. Я чувствовал, что он мысленно оценивал нас.
- Да, - сказал он. - Большой приемник. Какой марки?
- Скотт-Пуре-Тон.
- Скажите, пожалуйста, где вы его купили?
- Чикаго. Лакавана-стрит.
Старик записал информацию в маленький блокнот.
- Когда может прийти мой механик и осмотреть приемник, мистер?
- Пусть позвонит мне через два дня в три часа. Вот моя карточка.
Старик долго держал карточку.
- Скажите, пожалуйста, вы новый заказчик?
- Здесь я впервые, - ответил Джош, - но, думаю, ваш механик уже выполнял для меня работу.
- Ах, да.
Старик открыл счетную книгу и положил туда карточку.
- Я прослежу, чтобы он отремонтировал ваш приемник. Через два дня. В три. Да?
- Чудесно.
Мы вышли. Когда я повернулся, чтобы закрыть дверь, то увидел, что кошка вернулась на конторку, а старик наливал в миску молоко из пакета.
- О чем это вы? - спросил я, когда мы взяли такси в аэропорт.
- Это единственный способ установить контакт с Вилли, - сказал Джош. - Тот парень в Бюро говорит, что встретиться с Вилли труднее, чем с президентом.
- Я все еще считаю, что он опасен, - заявил я Джошу, проскользнув на сиденье и прикрыв глаза. Джош только что-то сердито пробормотал, и остаток пути до аэропорта мы ехали в молчании.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Спикер
Рупперт Холмс, конгрессмен от штата Джорджия и спикер Палаты Представителей напоминал мне провинциального юриста из ранних фильмов с Ширли Темпл. Густая прядь поседевших волос свисала над левым глазом, тяжелая цепочка от часов пересекала жилет традиционного синего костюма; чтобы украсить его, он носил старомодный закрытый съемный воротничок. Обычно в "Нью-Йорк Таймс" он изображался, окруженный небольшой стайкой внучат - подпись под фотографией обязательно упоминала его предка, который сражался с Буном в Бунесборо. На экране телевизора он казался величественным фоном для президента, когда глава исполнительной власти обращался к нации по важным проблемам. Сам вид Холмса поддерживал уверенность, что в Республике все в порядке.
Таков был его имидж - и старый неудачник сотворил его сам. По правде говоря, Холмс был ветераном в политике, могущественным человеком, преданном своей партии, грозой конгрессменов-новичков, которые выпрашивают признания, чтобы выступить на заседании и увидеть свои имена в "Конгрешнл Рекорд", с тем, чтобы можно было послать копии своим избирателям. Многие годы его карьера была безоблачной, он казался непременным атрибутом Палаты Представителей, так же, как и его председательский молоток, но сейчас дома он столкнулся с трудностями, которые имели три источника: черная революция, его развод и новый брак. Как сказал Джош, известие, что он после многолетнего брака развелся с женой, чтобы жениться на молоденькой женщине, шокировало сельских избирателей его штата, где он перестал рассматриваться как смесь Роберта Ли и Франклина Делано Рузвельта. А вместе с союзом против него негритянских групп это представляло угрозу на следующих выборах.