– А что касается Ольги… Я ей сделал "легенду" хорошую и нужные документы. Большинство наших тогда и не знало толком, что нужно, чтобы на статус беженца подать. Приезжали в Штаты по туристическим визам или, как она, в порядке обмена студенческого. А возвращаться не хочется! И старались остаться всеми правдами, а чаще неправдами… Так вот, Ольгу я сделал пострадавшей от геноцида – якобы ее семья из Баку от погромов сбежала. И дедушку-диссидента придумал, и еще кое-что…
– Проглотили? – удивился Владимир Александрович.
– А кто проверял толком? Это теперь уже черта с два на халяву проскочишь, а тогда еще путч августовский как нельзя кстати… Всех чуть ли не скопом оформляли. Короче, через некоторое время пришлось объяснить девочке, что она на крюке – по самые гланды.
Собеседник поморщился:
– Американцы народ такой – доверчивый, но странный, не очень любят, если выясняется, что их надули. И если бы я куда надо насчет Ольгиных документов шепнул – все, дело о депортации возбудили бы моментально. Какой там статус! Какое гражданство! А она привыкла уже… С тех пор и работает на меня. Пришлось, правда, от постели отказаться, по принципу несмешения личного с общественным, но оно того стоит.
– Что она о тебе знает?
– Ничего. Кажется, считает меня кем-то вроде агента КГБ. Или еще какой-нибудь нашей разведки. С тех пор как Ольга поступила на работу в "Славянскую галерею", ее информация стала весьма специфической.
– Догадываюсь, – кивнул Владимир Александрович. Под крышей всемирно известной респектабельной фирмы укрывался мозговой и финансовый центр некоего сообщества, отчего-то иногда именуемого "русской мафией". "Славянская галерея" прокручивала и отмывала колоссальные суммы, имея представительства в пятнадцати штатах и филиалы по всему миру. Репутация учредителей считалась безупречной, и судебные иски против досужих журналистов неизменно заканчивались триумфом.
Сергей извинился и направился в туалет:
– Подожди меня! Сейчас уже пойдем.
– Да, конечно… – Владимир Александрович до сих пор не мог до конца осознать, что все окружающее – взаправду, не понарошку. Что действительно он, майор милиции Виноградов, скромный винтик огромной и страшной машины, сидит сейчас в японском ресторане, за тысячи миль от дома – и, раздвинув бамбуковые шторки, увидит через окно не привычный пейзаж Веселого поселка или улицу Захарьевскую, а космические, неземные силуэты пресловутых небоскребов. И что всего четверть часа назад компанию их покинула несостоявшаяся пока американка, получающая зарплату от соотечественников из мафии, но готовая при случае оказать услугу и российской спецслужбе… А ночевать он сегодня будет не где-нибудь, а на Лонг-Айленде, в домике человека с киношным прозвищем, которому мало паспортов России, Эстонии, Кипра на собственное имя – так еще хочется стать полноправным гражданином Соединенных Штатов!
К тому же подбрасываемый в кровь адреналин постоянно сбивал с толку расстроившиеся биологические часы: здесь еще стремительной чередой неслись события, а в Питере уже сонно царил третий час ночи…
* * *
…Выходя из метро неподалеку от знакомого офиса, Виноградов и представить себе не мог, что именно в этот момент экипаж "скорой помощи" извлекает из-под горы металлического хлама его умирающих коллег.
– Это хорошо, что ты приехал. Проходи.
– Здравствуйте. – Владимир Александрович подержал протянутую руку. При этом представилась реакция шефа, вздумай он не выполнить приказ. Да еще переданный по экстренной связи! Картинка вышла неприглядная.
– Как здоровье? Как служба? Читал ваш последний номер, неплохо там про конную милицию! – Подобное вступление означало, что основной разговор предстоит в бункере.
А пока следует соблюдать приличия.
– Присаживайся. – Наконец все предписанные ритуалы были соблюдены. – Ужинал? Или прямо с выезда?
– Не успел. Я вообще-то домой собирался.
– Ничего, – рассеянно кивнул ушастый. Непонятно, к чему это относилось, но на угощение Виноградов и не рассчитывал. – Есть серьезный заказ. И очень срочный! По твоей как раз линии.
– Слушаю. Постараемся выполнить.
– Тут даже не столько в деньгах дело, хотя и насчет этого тоже все в порядке…
На этот раз ушастый был, против обыкновения, тороплив и многословен. В его изложении события развивались следующим образом.
Некий довольно высокопоставленный офицер из РУОПа, Регионального управления по борьбе с организованной преступностью, получил взятку. Сам по себе данный факт был достаточно отвратителен, но относился скорее к личной биографии негодяя, тем более что ни Служба собственной безопасности, ни Инспекция по личному составу ничего об этом не пронюхали. Поражала воображение сумма: ни много ни мало полмиллиона долларов США. Даже у не очень искушенного в среднерыночных ценах на продажных сотрудников МВД человека возник бы вполне резонный вопрос: за что?
Причина выяснилась довольно быстро. Руоповец отвечал за охрану и безопасность особо ценных и важных свидетелей на стадии расследования и в судебных процессах по деятельности преступных сообществ. В том числе и по так называемому "делу поволжцев".
Владимир Александрович помнил: серия сокрушительных ударов, задержания, аресты всех авторитетов и большинства рядовых бойцов крупнейшей на Северо-Западе страны организованной преступной группировки. Брали с поличным и безошибочно – кого с наркотиками, кого с пистолетом в кармане… Полыхали засадами одна за другой конспиративные хаты, арестовывались счета подставных коммерческих фирм.
Из секретнейших тайников при стечении прессы извлекали радостные оперативники золото – килограммами, валюту – чемоданами, а количество обращенных в доход государства рублей уже было сопоставимо с дефицитом бюджета.
Сомнений не оставалось – кто-то братву сдает… И в Петербург срочно прибыла "ликвидационная комиссия" из небольшого поволжского городка. Тихий городок этот, расположенный на берегах великой русской реки, дал родине нескольких видных ученых, одного композитора и бесчисленное множество разлетевшихся по стране бандитов.
На воле к тому моменту оставался единственный из авторитетов местного филиала группировки, которого сгоряча отправили на тот свет – о чем немедленно и с облегчением проинформировали томящихся за решеткой соратников. Разумеется, все формальности были соблюдены – перед смертью под страшными пытками бедолага признался в предательстве, но… на следующее утро собиравшихся отбывать в родные края "ликвидаторов" арестовали. Всех и сразу, что называется – по горячим следам.
Покойный был посмертно амнистирован. И на самом высоком уровне поволжские приняли решение любой ценой докопаться до правды.
Только действовали теперь значительно осторожнее.
Обратились к местным бандитам, связались с ворами… Те, отодвинув временно на второй план суровые законы конкуренции, вызвались помочь. И в конце концов вывели партнеров на уже упоминавшегося продажного мента.
Дальше – дело техники. К исходу месяца руоповец получил в камере хранения Московского вокзала потрепанную спортивную сумку, чуть ли не доверху набитую пачками сотенных и пятидесятидолларовых купюр. А взамен оставил несколько стандартных магнитофонных кассет. Качество записи было не идеальным, большинство голосов принадлежало начальству РУОПа и операм, но вот их собеседник… Поначалу это расценили как провокацию – кто-то хотел подставить знаменитого лидера местных поволжских по кличке Кальмар. Но обиженный недоверием офицер предъявил дополнительные доказательства: ксерокопию собственноручной подписки Кальмара о сотрудничестве с органами внутренних дел, несколько сделанных им же черновых набросков структуры отмывания нелегальных доходов, а также оперативную видеосъемку, запечатлевшую подследственного в момент интимного свидания с женой. Любовная сцена происходила прямо в кабинете того самого чиновника РУОПа, а сервировка стола наталкивала на догадку, что Кальмар вовсе не пухнет с голоду.
В принципе, это ни о чем не говорило – в наших тюрьмах сидят по-разному. За большие деньги можно не только с законной супругой переспать… А за очень большие – и вообще взвод фотомоделей доставят, на выбор. Но вот только к этому именно "подогреву" никто из братвы отношения не имел! И когда напуганная до судорог женщина подтвердила, что в Большой дом ее в обстановке строжайшей тайны доставляли чуть ли не десять оперов и что муж строго-настрого запретил упоминать о свидании даже детям…
Словом, предателю в погонах можно было верить.
Получалось, что Кальмар, задержанный одним из первых, на сделку с милицией пошел почти без сопротивления. То ли надоела ему хлопотная жизнь на грани между пулей конкурентов и проволокой зоны, то ли понял, что вовремя надо соскочить с несущегося к обрыву поезда… А может, просто сломался какой-то невидимый стержень, позволявший матерому авторитету держать в подчинении и себя, и обкуренных, признающих только закон силы боевиков.
Во всяком случае, Кальмар ссучился… В отличие от легендарного Ваньки Каина, грабителя и душегуба, переметнувшегося некогда из мира московских воров в большие полицейские чины, он погоны надевать не собирался.
Не требовалось ему это!
В обмен на головы бывших соратников лично прибывший из Москвы генерал, заместитель начальника Главного управления по борьбе с организованной преступностью, гарантировал бывшему противнику безопасную жизнь по чужим документам и неприкосновенность лично его, Кальмара, сбережений – пусть даже тех, что случайно достанутся следствию. И разумеется, отпущение всех совершенных грехов.
Для вывода ценного негласного свидетеля предусматривался целый комплекс мер – от инсценировки очереди из автомата при попытке к бегству до выдачи абсолютно чистого загранпаспорта и изменения дактилоскопических карт. Кое-что предстояло сделать косметологам и парижскому представительству банка "Креди ля Русс"…
Осуществлением этой программы, в силу своих должностных обязанностей, и занимался корыстный офицер в момент, когда поволжские предложили ему целую сумку долларов. Собственно, дело близилось к завершению – и заснятый на пленку визит супруги был чем-то вроде ностальгического прощания Кальмара с прошлым. На пороге, так сказать, грядущей жизни…
Вскоре Кальмара убили. Убили страшно и, к искреннему удивлению сотрудников милиции, по-настоящему. На столике в камере нашли недоученный им текст новой биографии.
А еще через несколько дней исчез тот самый сотрудник РУОПа. Просто-напросто растворился во времени и пространстве, озадачив не только родных и близких, но и непосредственное начальство.
– Они его до сих пор ищут! Всех бандитов на уши поставили.
– Да и не только… – Владимир Александрович вспомнил, что писали на тему бесследного исчезновения офицера спецслужбы газеты. "Криминальное обозрение" тоже не осталось в стороне – затеяли собственное журналистское расследование, но потом прошло негласное указание – свести инцидент к бытовухе. И виноградовский репортер, чтобы не остаться в дураках, вовремя сошел с дистанции.
Естественно, к подлинной подоплеке событий никого из пишущей братии и близко не подпустили. Даже теперь майор не очень понимал, для чего ушастый сейчас посвящает его в подробности.
– Я должен дать утечку по этой версии? – Иногда статус Владимира Александровича, как заместителя редактора полумилицейского еженедельника, использовался для корректировки общественного мнения в нужную сторону. Тем более что материалы осведомленного "Криминального обозрения" охотно перепечатывались другими изданиями.
– Нет. Наоборот, скорее… – Собеседник сделал паузу, потом продолжил: – Помните стишок детский: "…ищут пожарники, ищет милиция…"? Дескать, ищут – и не могут найти скромного героя… Так вот, вам теперь тоже придется подключиться.
– Этого негодяя, что ли, искать?
– А что вас смущает? – ответил вопросом на вопрос негласный шеф Владимира Александровича.
Виноградов наморщил лоб:
– Кто заказчик?
– Какая вам разница?
– Я на бандитов не работаю. Принципиально.
– Надо же! – всплеснул руками ушастый. – Бедняги, они, наверное, волосы на себе рвут от горя… Не волнуйтесь, во всяком случае поволжским он уже ни к чему. А остальным группировкам – тем более.
– И все-таки… кто платит?
– Этакий вы настырный! Хотите, я скажу, что это международный сионизм? Или Всероссийское общество глухих?
При таком ответе настаивать не имело смысла, и дисциплинированный Виноградов, вздохнув, попытался зайти с другой стороны:
– Сколько они готовы выложить?
– Достаточно. Призовой фонд стоит того, чтобы в этом поучаствовать… – По негласным законам этики полагалось озвучить сумму. – Семьсот пятьдесят тысяч долларов. Плюс – накладные расходы.
– Это больше, чем он с собой уволок, – удивился Владимир Александрович.
– Ошибаетесь. Ошибаетесь… Пол миллиона он только от бандитов получил, за голову Кальмара… – Собеседник неожиданно расхохотался: – Смотрите, какой каламбурчик получился!
Виноградов оценил:
– Обычно больше головы ценятся щупальца…
– Ну, щупальца – это скорее по поводу того парня, которого тебе придется разыскивать… Помнишь, я говорил про договоренность покойника с генералом? Насчет личной, неприкосновенной доли Кальмара?
– Помню. РУОП дал гарантии.
– Эта проблема тоже находилась в ведении беглеца. Он обеспечивал аккумулирование наличных долларов и переброску части средств Кальмара за рубеж. Чтобы тот проще мог легализоваться.
– Классно! – Теперь пасьянс разложился перед майором во всей своей задуманной беглецом красе. – Лихой парень.
– Там, по прикидкам, еще примерно миллион.
– Это расчеты… заказчика?
– И наши тоже! – Эта тема явно не входила в перечень обсуждаемых, и Виноградову пришлось смириться.
В конце концов, начальству виднее.
Ушастый продолжил:
– Те, кому по штату положено его искать, ничего ни про взятку, ни про присвоенные бывшим коллегой деньги не знают. А мы знаем… Кроме того, есть кое-какая информация помимо этой… – Виноградов разочарованно прислушался к наступившей паузе. Однако продолжение последовало: – Скорее всего, ваш будущий подопечный в Штатах.
– В Америке? – Владимир Александрович сразу же начал перебирать в памяти их реальные возможности за океаном.
Получалось негусто: Рэмбо, еще пара человек… Конечно, команда Полковника когда-то работала и в США, но с тем наследством, которое досталось Виноградову… Впрочем, не исключено, что у собеседника есть козыри, о которых майор и не догадывался.
– У вас ведь приличный английский?
– Бытовой. Грамматика слабая, но люди понимают. – Владимир Александрович вспомнил, как в бытность свою начальником отделения убалтывал иностранцев, пришедших подавать заявления – о кражах, мошенничествах…
В большинстве случаев пьяные заморские гости сами провоцировали криминогенные ситуации, поэтому вешать на себя дурной глухарь желания не возникало. Судебной перспективы такие дела, даже при аресте злодеев, не имели: ни свидетелей, ни потерпевших.
Поэтому приходилось практиковаться в языке.
– Ладно, там подстрахуют.
– Кого подстрахуют – меня? В Америке?
– Что же поделаешь… Заказчик просил, чтобы некто Виноградов участвовал лично.
– Почему это? – насторожился Владимир Александрович. – Откуда он меня может знать?
Собеседник пожал плечами:
– Наверное, вы ему чем-то нравитесь… – Вторую часть вопроса он предпочел проигнорировать. И сразу же перешел к делу: – Завтра сдашь дела в редакции. Завтра они получат приказ о твоем откомандировании в Москву, на учебу. Что-то по линии бывшего политуправления, не помню, как сейчас называется… Послезавтра вылетишь, там встретят. Несколько дней, пока мы тут всякие визовые вопросы решим, организационные, потолкаешься на виду, на занятиях. Потом заболеешь.
– Чем это? – Как всякий относительно здоровый человек, Виноградов относился к медицине с пугливой настороженностью.
– Что-нибудь инфекционное. – Ушастый мстительно прищурился. – Дизентерия, к примеру, или просто понос… Да не дергайся ты! Только документы оформим, а на госпитализацию наш человек ляжет.
– Вечно вы, шеф, придумаете…
– Подробности позже. Деньги и все прочее… Перед вылетом нужно еще будет встретиться, а окончательно до ума доведем все в Москве. Спать любишь?
– Естественно!
– Придется потерпеть. Днем – учеба, вечером пьянки… чтобы политруки не подумали, что от коллектива отрываешься. А ночью готовиться будем.
Нельзя сказать, что перспектива манила. Но Париж, говорят, стоит мессы.
– Ладно, ступай… На колесах?
– Нет. Пришлось пешком… До завтра.
– Всего доброго, Владимир Александрович! Я найду вас, вероятно, после обеда… Счастливой охоты!
Виноградов тогда обернулся и уже на пороге бункера с удовольствием послал ушастого к черту.