– Только и всего? – В голосе Дрейманиса сквозили насмешка и скрытая злость. – И по этому случаю объявили розыск по всей республике. Бросьте наводить тень на плетень, я не маленький. Для выяснения обстоятельств в вашем распоряжении имелся целый вагон свидетелей. Но вы ищете козла отпущения…
Фелита украдкой вздохнула. Она избегала смотреть на Дрейманиса, чтобы глаза не выдали ее страха.
– А вы что, разве чувствуете за собой вину? – с напускной бодростью воскликнула Фелита.
Дрейманис медлил с ответом. Скорей всего прикидывал наилучший вариант.
Между тем Фелита сумела несколько подавить волнение. Мысли прояснились, и она стала более спокойно анализировать создавшуюся ситуацию. О побеге нечего было и помышлять. Берег уже почти скрылся из виду. В какой-то момент Фелита пожалела, что не прихватила с собой миниатюрный пистолет. Впрочем, кто знает, чем могла бы окончиться угроза оружием… "Положение отнюдь не безвыходное, – успокаивала она себя, – мы этого человека разыскиваем, а он объявился сам. Не для того же он меня сюда завез, чтобы утопить. Я ему нужна, чтобы сперва выудить, выжать из меня все, что относится к следствию, и лишь тогда… Все зависит от меня самой, и только от меня…"
Пауза затянулась. Фелита искоса глянула на Дрейманиса. Похоже, нервничает, покрылся испариной. Пробурчав нечто вроде извинения, снял рубашку. Мускулистые руки и грудь покрыты татуировкой. "Такие ручищи схватят – одними синяками не отделаешься. Кости переломает, как спички".
– Вы чувствуете за собой вину? – переспросила она, чтобы нарушить томительное молчание.
Ветер неожиданно стих, паруса повисли, словно огромные увядшие лопухи, и яхта обессиленно закачалась на крупной волне. Дрейманис подтянул шкоты, и к яхте вернулся слабый ход.
– Парень действительно умер? – спросил он. "Интересно, – подумала Фелита, – противник предлагает играть в открытую".
– Да, умер, и вам это известно.
– Ну и чем это для меня пахнет?
– На мой взгляд, то, что произошло в поезде, вам не могут вменять в вину, – осторожно выбирая слова, ответила она,
– Вы так считаете?
– Безусловно!
– А другой работник прокуратуры будет иного мнения. Третий отыщет в Уголовном кодексе еще какую-нибудь статью. Пройдут месяцы, а может, и годы, пока мне удастся доказать, что я не верблюд.
– Категорически повторяю, в данном случае ваши действия были законными! Дрейманис вскинул брови.
– Что значит – в данном? А в каком случае незаконные?
– Может, вы еще кого-нибудь встряхнули?
– Встряхнул. Тряс и трясти буду, если понадобится…
Глаза Дрейманиса сузились и стали колючими.
– Вы спортсмен? – решила Фелита изменить тему разговора.
– Был когда-то… теперь я тренер по вольной борьбе. Владею также приемами самбо и каратэ.
– И против женщин тоже?
– Женщины самые опасные противники, – криво усмехнулся Дрейманис, – в особенности привлекательные.
"Странно, – рассуждала про себя Фелита. – Я сделала опасный шаг, дала ему возможность перехватить инициативу разговора и выудить у меня все, что мне известно о расследовании происшествия в Юмужциемсе. Но он не воспользовался этой возможностью. Почему? Ведь он не дурак".
– Ошибаетесь. Женщина умеет достойно оценить силу и благородство мужчины. И если противник этими качествами обладает, то не считает для себя зазорным признаться в поражении.
– Вряд ли! Впрочем, в иных случаях поражение женщины является ее победой.
На солнце наползла большая иссиня-серая туча. Подул ветер. Неподалеку повисла косая завеса мелкого дождя. Туча, а с нею и дождь медленно, но верно приближались к яхте.
– Не пора ли нам закончить эту интересную дискуссию и возвратиться в цивилизованный мир, – шутливо сказала Фелита, – а то доктор начнет за меня волноваться и подымет на ноги спасательную службу.
– Какой еще доктор? – подозрительно покосился Дрейманис.
– Наш судебно-медицинский эксперт. Мы тут вместе отдыхаем.
Дрейманис отреагировал не сразу.
– Вы очень приятная женщина, мне искренне жаль с вами расстаться…
Фелита вновь ощутила холодок под ложечкой, но Дрейманис как ни в чем не бывало взял румпель на себя. Яхта описала плавную дугу, паруса забрали ветер, судно развернулось носом к берегу и стало набирать ход.
Фелита постепенно успокоилась. Где-то поблизости протарахтел мотор. Из пелены дождя вынырнул задранный кверху нос моторки.
XXII
Фирменный экспресс "Видземе" – огромный элегантный автобус "Икарус-люкс", – мягко покачиваясь, мчался по широкому шоссе к Риге. В предрассветной дымке высотные здания города походили на нарядные новогодние елки.
Улдис Стабинь и Лайма в удобных креслах самолетного типа чувствовали себя как в воздушном лайнере. Правда, с той разницей, что никто не предлагал им кислые конфеты и не требовал пристегнуть ремни.
Улдис отвлек свою спутницу от окна неожиданным предложением:
– Лайма, выбери себе нос по вкусу! Улдис показал ей похожий на карточку спортлото листок с рисунками разнообразных человеческих носов.
Лайма с любопытством оглядела носы, затем недоуменно подняла глаза на Стабиня.
– Меня вполне устраивает мой собственный!
– Ладно, тогда скажи, какой нос был у человека, ехавшего в то утро из Юмужциемса в Ригу. Лайма напрягла память.
– В лицо я бы его узнала, но в отдельности…
– Ты не смущайся, – подбадривал ее Стабинь. – Может, вот этот? – указал он на длинный острый нос.
– Нет, скорей вот этот.
Нос, которому Лайма отдала предпочтение, был коротким и округлым.
– Вот видишь. – Улдис был явно удовлетворен. – Теперь попытаемся подобрать другие детали лица, – извлек он из портфеля еще несколько карточек.
Лайме понравилась эта игра. Она довольно быстро подобрала рот, глаза, лоб и подбородок. Несколькими карандашными штрихами Улдис выполнил набросок всего лица.
– Послушай, – восхитилась Лайма, – да у тебя талант! Ты же художник!
– Стенгазетный, – рассмеялся Улдис. Раскрыв блокнот, он показал Лайме еще один рисунок.
– Сходство есть! – воскликнула она. – А кто сложил это лицо?
– Фельдшер Ошинь. Он встретил этого мужчину ночью на автобусной остановке в Юмужциемсе.
Улдис спрятал рисунки в портфель. Лайма снова отвернулась к окну. Высокие дома постепенно все плотней обступали автобус, и вскоре город окончательно вовлек экспресс в бурлящую сутолоку автомобильного потока.
– Надо было Петера попросить нарисовать, – повернулась Лайма к Улдису. – Он хорошо рисует.
– Найдем дело и для Петера. Наверно, он уже здесь и ждет нас. – Улдис встал и подал Лайме пальто. – Прошу, миледи.
Автобус остановился. Улдис вышел и подал руку Лайме. С другой стороны к ней подошел Петер, и Лайма, повиснув на локтях обоих молодых мужчин, принялась подпрыгивать, словно расшалившаяся девчонка.
– Будущей даме не положено вести себя столь легкомысленно, – с напускной строгостью сказал Улдис.
Лайма покраснела.
– Петер, приветик! – воскликнула она чрезмерно экзальтированно, дабы скрыть свое смущение. – Ты давно ждешь?
– Нет, – неуверенно протянул Петер. Он глядел на Улдиса Стабиня и явно недоумевал. В модном светлом костюме Стабинь сейчас больше походил на эстрадного певца, чем на сотрудника милиции.
– Зови меня Улдисом, и, хотя мы не пили на брудершафт, будем говорить друг другу "ты". Так надо для дела, – сказал Улдис. Он посмотрел на часы. – Семнадцать минут девятого. Вскоре служивый народ повалит в конторы и учреждения. Гляди в оба!
– Видишь ли, Улдис, – Петер снял очки в черной пластмассовой оправе, протер их и снова надел, – интересующий тебя человек вышел из автобуса здесь, на остановке, и перешел улицу.
– Насколько мне известно, большинство учреждений находится на этой стороне, – усмехнулся Улдис. – Открою вам секрет. Видите машины, стоящие на обочинах? Некоторые из них будут снимать на кинопленку всю улицу в те часы, когда люди идут на работу и с работы…
– Здорово! Тогда улов обеспечен. – Петеру нравился размах мероприятия.
– Цыплят по осени считают, – усмехнулся Улдис. – Вечером посмотрим. Если он окажется в кадре, попытаемся взять под наблюдение, проследим, куда он направился.
Лайма с большим интересом наблюдала за улицей. Нескончаемая вереница автомашин, автобусов, троллейбусов. По широким тротуарам, словно муравьи, взад и вперед сновали пешеходы с портфелями и сумками. Перегоняя друг друга, некоторые из них ныряли в двери магазинов и учреждений. По широкому подземному переходу пестрый поток людей двигался на рынок.
– А что же мы будем делать? – разочарованно вздохнула Лайма, словно ребенок, у которого отняли игрушку. Ей хотелось сразу же приступить к поискам и, конечно, найти убийцу.
Да и Петер тоже уныло глядел на Улдиса. Завтра экзамен, а он тут бездельничает.
– Носов не вешать! – подбадривал своих помощников Улдис. – Сейчас и для вас работенка найдется. Лайма прогуляется по магазинам, заглянет в кафе, потом навестит столовую, мастерскую по ремонту обуви. А ты, Петер, походи по рынку, загляни в пивной бар. Если наткнетесь на след, немедленно звоните по этому номеру! Встречаемся здесь ровно в тринадцать ноль-ноль.
Лайма и Петер отправились выполнять свои задания, а Улдис, подойдя к стоянке такси, открыл дверцу свободной машины.
Водитель машинально включил счетчик.
– Куда? – коротко спросил он.
– Никуда, – столь же кратко ответил Улдис и предъявил служебное удостоверение. – Надо бы кое о чем потолковать.
– Пожалуйста, – пожал плечами таксист, выключив зажигание.
– Вы часто бываете на этой стоянке?.
– Случается.
– И по утрам?
– Бываю и по утрам.
– А инвалиды садятся без очереди? Скажем, безногие, – продолжал выспрашивать Стабинь.
– Само собой.
– В четверг утром вы здесь не были?
– Нет, я работал в другой смене, – посмотрел шофер на календарь с пришпиленным к нему графиком.
– А в смене всегда работают одни и те же?
– Нет, у нас скользящий график.
– Посоветуйте, как мне разыскать шоферов, которые в четверг около половины девятого утра были на этой стоянке.
– Надо поехать в парк и объявить по внутренней радиотрансляции. А лучше всего поговорите с бригадирами..
Улдис еще раз поглядел на часы.
– Отвезите меня, пожалуйста, в таксопарк.
Шофер так лихо развернул машину, что шины заверещали. У витрины гастронома маячила понурая фигурка Лаймы.
Стабинь задумался: "С чего мне взбрело в голову, что искать этого типа надо именно там, где он вышел из автобуса? Разумеется, вероятность того, что человек, а инвалид в особенности, будет стремиться выйти поближе к месту работы, велика. Но не исключена и пересадка. А в этом случае очень возможно, что инвалид воспользуется такси. Как это мне раньше не пришло в голову?"
Машина въехала на территорию таксопарка. Человек невысокого роста, размахивая руками, бежал навстречу.
– Что у тебя случилось?! Почему сошел с линии?! – взволнованно кричал он.
Шофер затормозил.
– Вот он все вам и организует.
Предъявив мужчине удостоверение, Улдис сказал:
– Мне необходима ваша помощь.
– Хорошо, пойдемте ко мне.
На дверях комнаты табличка "Старший диспетчер. Заместитель командира добровольной народной дружины по охране общественного порядка Н. Левинский".
В комнатушке диспетчера небольшой стол, заставленный разноцветными телефонами… Среди них беспорядочно раскиданы деловые бумаги. Три разномастных стула у стены. "Скорее всего для этого человека кабинет и рабочее место там, где он находится в данный момент", – подумал Улдис. Левинский не предложил посетителю сесть, он и сам не садился.
– Разыскиваете преступника? – быстро спросил он. – Фотография имеется?
Стабинь показал диспетчеру оба наброска и сказал:
– Светлые волосы, широкоплеч, высокого роста, в темно-зеленом костюме спортивного покроя, на ногах коричневые туфли, хромой, вместо правой ноги протез. Около половины девятого утра в прошлый четверг он, возможно, сел в такси у Видземского рынка. Вот и все.
– Трудноватая задача, но попытаемся помочь. Такие дела нам не впервой. Если можно, оставьте мне эти рисунки и приходите завтра утром пораньше. Если только кто-нибудь из наших таксистов вез этого типа, то он будет ожидать вас здесь.
Улдис простился и направился к выходу.
– Габран вас отвезет! – крикнул вслед Левинский. Однако Улдис решил идти пешком.
XXIII
Дрейманис, удобно расположившись на полумягком стуле в кабинете Розниека, настороженно следил за каждым движением следователя.
– Задайте мне все вопросы сразу, – потребовал он.
Было заметно, что Дрейманис нервничает. Широкие плечи поникли, уголки рта опустились.
– С какой стати? – спросил Розниек и подошел ближе. В него впился злой взгляд глубоко посаженных, обрамленных сеткой морщин и жилок глаз.
– Чтобы я мог сосредоточиться и сначала все их обдумать, а потом уж отвечать. Чтобы вы не заманили меня в ловушку.
– А вы ее боитесь?
– Кто же не боится ловушки?
– По-вашему, и честные люди тоже?
– Да. Честные тоже. Запутать можно кого угодно… Розниек с трудом подавил раздражение.
– Почему же в таком случае вы завлекли в ловушку нашу сотрудницу?
– Это не было ловушкой.
– А что же это было, по-вашему?
Дрейманис, пригладив рукой волосы, стал разглядывать пепельницу столь пристально, точно на дне ее таился ответ на неприятный вопрос.
– Я хотел играть на своем поле, по своим правилам. Точнее говоря, вести переговоры на своей территории, – наконец выдавил он.
– И потому не явились в прокуратуру? Оригинально!
– С помощью подобных объявлений вы разыскиваете преступников. А я себя преступником не считаю.
– Почему же в таком случае вы не явились добровольно?
– Опасался, что преступника из меня сделаете вы, – вызывающе глянул он на Розниека.
– Не доверяете нам?
Дрейманис оставил реплику без ответа. За окном слышался мерный шум дождя. Розниек терпеливо ждал.
– При желании меня можно обвинить в смерти человека, – наконец выдохнул Дрейманис.
– Считаете себя убийцей? – пытливо спросил Розниек, пристально глядя на Дрейманиса. Но тот отвернулся, лицо у него пожелтело, под глазами обозначились темные круги.
– Я не юрист. До того, как явиться, хотел выяснить, что мне грозит.
Розниек присвистнул:
– Для этого можно было сходить к адвокату, а не заманивать в море Судрабите.
Дрейманис скептически улыбнулся:
– Откуда адвокату известно, что нагорожено в моем деле?
– Ему известны законы…
– Я бы пошел к адвокату, – кусая пересохшие губы, резко повысил голос Дрейманис, – имей он право ознакомиться с делом прежде, чем я сдуру чего-нибудь не напутаю.
– Говорящий правду никогда ничего не напутает…
Воцарилось долгое напряженное молчание. "И допрос вроде бы не допрос, а дискуссия, – думал Розниек, – и я вроде не следователь, а Дрейманис вроде не преступник. Словно в кабинете происходит какое-то театральное действо, в котором каждому из актеров надлежит сыграть отрепетированную роль, после чего сойти со сцены". Розниек передернул плечами, словно хотел отделаться от этой навязчивой мысли, затем, взяв бланк протокола, приготовился писать.
– Позволю себе не принять ваше предложение, – твердо заявил он. – Допрашивать вас буду так, как это предусмотрено законом, а не так, как желательно вам. Ваша фамилия Дрейманис?
Во взгляде Дрейманиса вновь проскользнула тревога, но затем он постарался придать лицу равнодушное выражение.
– Да, Эрнест Янович Дрейманис, – криво улыбнулся он.
– В прошлое воскресенье вы ехали на электропоезде и…
– Так точно, – прервал Дрейманис Розниека, – ехал и тряхнул хулигана, бесстыже издевавшегося над пассажирами – женщинами и детьми.
Теперь он говорил связно, кратко и по существу.
– Был ли этот случай "встряхивания" у вас первым?
– Нет! Случалось и раньше. И впредь тоже буду так поступать, если понадобится.
– Почему вы сдавливаете руки выше локтя?
– Чтобы не смогли ударить меня по лицу. Розниек понимающе кивнул. Похоже, ему удалось нащупать контакт с этим странным человеком.
– Где вы находились в прошлый четверг?
Дрейманис снова напрягся.
– Какое это имеет отношение к делу? – ответил он вопросом на вопрос.
– Спрашиваю здесь я, – сдержанно напомнил Розниек.
Дрейманис брезгливо поморщился.
– Так я и знал, не зря вы старались меня прихватить. В четверг, стало быть?
– Да, да. В четверг.
– Интересно, какие еще смертные грехи вы намерены мне приписать?
– Извольте ответить, где вы были в четверг, чем занимались? Это важно, – спокойно, но настойчиво повторил вопрос Розниек.
– Разве человек способен точно запомнить, где он был и что делал в тот или иной день и час? – Дрейманис уклонился от прямого ответа.
Розниек невольно прислушивался к монотонному шуму дождя. "Вопрос не лишен здравого смысла, – подумал он, – слишком точные ответы, как правило, далеки от истины".
Дрейманис нахмурился, видимо обдумывая, что сказать.
– Во-первых, это был рабочий день. Четверг… – Он достал свою записную книжку и принялся ее перелистывать. – В четверг я должен был проводить занятия с восьми пятнадцати до восемнадцати, с перерывом от четырнадцати пятнадцати до шестнадцати часов. Полагаю, ученики заметили мое присутствие в классе, – осклабился он. – Я же говорил, что мне придется доказывать, что я не верблюд.
Розниек пропустил реплику мимо ушей.
– А вечером?
Дрейманис посчитал по пальцам.
– По понедельникам, вторникам и четвергам с двадцати до двадцати двух пятнадцати у меня занятия со спортсменами. В этом году не было ни одного случая срыва.
– А ночью?
– Об этом надо спросить у моей жены, а еще лучше – у тещи, – повеселев, заявил Дрейманис. – Насколько мне помнится, за последние десять лет я ни разу не ночевал вне дома.
– Еще один вопрос: вы когда-нибудь бывали в Юмужциемсе?
– В Юмужциемсе? – переспросил Дрейманис. – Нет, никогда.
– А знакомые среди жителей Юмужциемса у вас имеются?
Дрейманис и на этот раз помедлил с ответом.
– Похоже, никто из моих знакомых там не проживает.
Розниек подробно записал ответы на бланке, затем поднял глаза на Дрейманиса.
– Возможно, вы знаете или знали ранее некую Катрину Упениеце или же ее мать, Каролину Упениеце? Дрейманис пожал плечами.
– Нет. Таких не знаю…
Розниек перечитал протокол и придвинул к Дрейманису.
– Прочтите и распишитесь. Это все, что я хотел выяснить.
Дрейманис недоверчиво глянул на следователя.
– Все? А я думал…
– Одернув распоясавшегося хулигана, вы поступили правильно, в полном соответствии с законами и моралью советского общества, – дружелюбно ответил Розниек. – Поступай так каждый, милиции было бы намного меньше работы. Непонятно только, почему вы так упорно избегали встречи с нами?
– Видите ли… у меня уже имеется некоторый опыт.
– Столкновения с законом?