– Она искусствовед и пишет для "Геральд".
– И я при этом не присутствовала?
Он посмотрел на нее, и в его взгляде она прочла: так же, как и я не присутствовал на встрече с Домиником Манном.
– Ладно, – сказала она. – Это мое упущение. Давай дальше о маркетинге.
– Необходимо, чтобы имя художника получило известность. Для этого есть множество способов Художник, вернее, его работы, должен вызывать определенные чувства и настроения.
– Как эта… с ее незастеленной кроватью?
Хайндз снова кивнул.
– Или вдруг искусственно возбуждается интерес к каким-то новым школам или направлениям.
– К новым шотландским колористам?
– В точку. В прошлом году был большой ретроспективный показ работ основоположников колоризма – Каделла, Пиплоу, Хантера и Фергюссона.
– И все это тебе рассказала та самая дама-искусствовед?
Он поднял вверх указательный палец.
– Для этого потребовался один телефонный звонок.
– Кстати о звонке… – Шивон полезла в карман за телефоном, набрала номер и стала ждать ответа. Хайндз вытащил из кармана открытки и бегло просмотрел их.
– Кто-нибудь из сотрудников беседовал со свидетелями? – спросила Шивон.
Хайндз кивнул:
– Я думаю, Силверз и Хоуз их опросили. Они беседовали с Хэсти, Селин Блэкер и Джо Драммондом.
– А как имя этого Хэсти?
– Среди профессионалов оно не известно.
На звонок никто не ответил, и Шивон отключилась.
– И что выявилось в результате этих бесед?
– Они действовали по всем правилам. Она удивленно посмотрела на него.
– В каком смысле?
– В таком, что они не знали или делали вид, что не знали, о чем конкретно их спрашивают.
– В отличие от тебя, ты хочешь сказать?
Хайндз облокотился рукой на машину Шивон.
– Я прошел ускоренный курс по шотландскому искусству. И тебе и мне это известно.
– Так поговори с замначальника Темплер. Может, она позволит тебе еще раз побеседовать с ними. – Шивон заметила, как покраснела шея Хайндза. – А может, ты уже поговорил? – догадалась она.
– Да, еще в субботу, в конце рабочего дня.
– И что она сказала?
– Она сказала, что я, похоже, знаю все лучше, чем она.
Шивон негромко рассмеялась.
– Скоро ты к ней привыкнешь, – сказала она, чтобы его утешить.
– Она теперь запилит до смерти.
Лицо Шивон стало серьезным.
– Она просто делает свою работу.
Вытянутые губы Хайндза приняли очертания буквы О.
– Я и забыл, что вы с ней подруги.
– Она мой начальник, как, впрочем, и твой.
– Насколько мне известно, она продвигает тебя по службе.
– Меня не нужно продвигать… – Сделав паузу, Шивон вдохнула поглубже. – От кого ты это слышал? От Дерека Линфорда?
Хайндз повел плечами. Он и не мог точно сказать, от кого: от Линфорда, Силверза, Гранта Худа… Шивон еще раз набрала номер на своем телефоне.
– Замначальника Темплер и следовало быть с тобой построже, – сказала она, держа телефон у уха. – Разве ты сам не понимаешь? Это ж ее работа. Будь она мужчиной, ты бы сказал про нее, что она может запилить до смерти?
– Тогда я сказал бы про нее что-нибудь похуже, – ответил Хайндз.
На этот раз на звонок ответили.
– Говорит сержант Кларк. Я договаривалась с мистером Кафферти о встрече,… Да, просто хочу узнать, в силе ли наша договоренность? – Она слушала, глядя при этом на часы. – Отлично, благодарю вас. Буду к назначенному времени.
Закончив разговор, она сунула телефон в карман.
– Моррис Гордон Кафферти, – объявил Хайндз.
– Верзила Гор для своих.
– Известный местный бизнесмен.
– Не гнушающийся при этом наркоторговлей, рэкета и бог знает чего еще.
– До этого у тебя были с ним контакты?
Она молча кивнула. Контакты с Кафферти были у Ребуса: а она при этом могла в лучшем случае считаться зрителем.
– И на какое время у нас назначена встреча? – поинтересовался Хайндз.
– У нас?
– Я думаю, ты не против, чтобы я опытным глазом посмотрел его собрание художественных ценностей.
В этом был смысл, хотя Шивон предпочла бы отправиться на встречу без него. Телефон Хайндза зазвонил, он поднес его к уху.
– Здравствуйте, мисс Бессан, – произнес он, подмигивая Шивон, и вдруг нахмурился. – Вы уверены? – Он внимательно посмотрел на Шивон. – Да нет, мы недалеко от вас. Да… через пять минут… Ну, до встречи, – сказал он, заканчивая разговор.
– В чем дело? – поинтересовалась Шивон.
– Похоже, кто-то похитил картину из личной коллекции Марбера. И как ты думаешь, что именно похищено?… Веттриано…
Они приехали в галерею Марбера, где их ждала Синтия Бессан, все еще в черном после похорон и с красными от слез глазами.
– Я снова привезла сюда Джэн… – Кивком она указала на комнату, где секретарша Марбера перебирала бумаги. – Она сказала, что хотела сразу приступить к работе. Вот тут-то я и заметила.
– Заметили что? – спросила Шивон.
– Понимаете, у Эдди была картина, которую он очень любил. Какое-то время он держал ее дома, а потом собирался повесить у себя в офисе. Поэтому я и не сказала ничего, хотя заметила, что ее нет в доме. Но, по словам Джэн, опасаясь того, что ее могут украсть из галереи, он снова привез ее домой.
– А не мог он ее продать? – предположил Хайндз.
– Не думаю, Дэвид, – покачала головой Бессан. – Но как раз сейчас Джэн и проверяет это…
Шея Хайндза побагровела; он почувствовал на себе удивленный взгляд Шивон, озадаченной тем, что Бессан назвала его по имени.
– И что это за картина?
– Раннее полотно Веттриано… Автопортрет с обнаженной натурой, стоящей позади и отражающейся в зеркале.
– А размер картины? – спросил Хайндз, доставая записную книжку.
– Что-нибудь сорок на тридцать дюймов… Эдди приобрел ее лет пять назад или чуть раньше, как раз перед тем, как цены на работы Джека взлетели до небес.
– А сколько она может стоить сейчас?
Она пожала плечами.
– Ну, тысяч где-то тридцать-сорок. Вы думаете, ее украл тот, кто убил Эдди?
– А как вы думаете? – задала встречный вопрос Шивон.
– Знаете, ведь у Эдди есть работы Пеплоу и Белланика, Клее-младшего и пара превосходных эстампов Пикассо… – Она, казалось, была в замешательстве.
– Значит, эта картина была не самым ценным экспонатом коллекции?
Бессан покачала головой:
– А вы уверены, что она пропала?
– Ее нет ни здесь, ни в доме… – Она растерянно смотрела на них. – Не знаю, где еще она может быть.
– А может, у мистера Марбера есть еще какое-нибудь жилье или вообще помещение в Тоскане? – предположила Шивон.
– Он проводил там лишь один месяц в году, – возразила Бессан.
Шивон задумалась.
– Надо уточнить эту информацию. Где-нибудь есть фотография этой картины?
– Возможно, в каталоге…
– Миссис Бессан, а вы бы не могли еще раз съездить домой к мистеру Марберу, чтобы удостовериться окончательно?
Синтия Бессан кивнула, затем, бросив взгляд на Хайндза, спросила:
– Мне придется самой туда добираться?
– Я уверена, Дэвид будет рад вас подвезти, – заверила ее Шивон, наблюдая, как кровь снова и снова приливает к шее Хайндза.
8
Войдя в аудиторию, Ребус увидел, что вся группа обступила Арчи Теннанта. Сам Теннант сидел на стуле, а учащиеся сгрудились позади, стараясь через его плечо заглянуть в листок, который он им читал.
– В чем дело? – спросил Ребус, вытаскивая руки из карманов пиджака.
Прервав чтение, Теннант ответил:
– Документик на Ричарда Дики Даймонда. Твои амигос из Лотианского управления только что прислали по факсу.
– Кто бы мог ожидать от них такой прыти?
Подойдя к окну, Ребус наблюдал за автомобилем, двигающимся по проезду к выезду на шоссе. Должно быть, это Стрэтерн ехал домой: водитель впереди, пассажир сзади.
– Ну и фрукт этот твой Дики, – объявил Фрэнсис Грей.
– Он вовсе не мой, – возразил Ребус.
– Но ведь ты его знал? Несколько раз задерживал?
Ребус утвердительно кивнул. Отрицать было бессмысленно. Он сел по другую сторону стола, лицом к своим товарищам.
– Я думал, ты ответишь, что практически не знал, – язвительным тоном произнес Грей, глаза его при этом странно бегали.
Теннант перевернул страницу.
– Я еще не дочитал до конца, – обратился к нему Там Баркли.
– Читай быстрее, а то читаешь чуть не по складам, – осадил его Грей, но Теннант передал листок Баркли.
– Я бы сказал, что знал его очень мало, – продолжал Ребус, отвечая на реплику Грея.
– Ты же его дважды арестовывал.
– Грей, я арестовывал чертову тьму народа. И не все из них становились мне закадычными дружками. Он пырнул ножом какого-то парня в ночном клубе, потом налил бензина кому-то в почтовый ящик. До суда, насколько мне известно, дошло только последнее дело.
– Ты рассказываешь нам то, что нам уже и так известно, – заметил Джаз Маккалоу.
– А иначе и быть не может, ты ведь такой мозговитый, Джаз, и тебя ничем не удивить.
Маккалоу, а также и все остальные внимательно посмотрели на него.
– В чем дело, Джон? У тебя что, критические дни или это недомогание по другому поводу? – подал голос Стью Сазерленд.
– Может, Андреа не поддалась его чарам, а, Джон? – предположил Фрэнсис Грей.
Ребус посмотрел в глаза, наблюдавшие за ним, затем выдохнул давно сдерживаемый в легких воздух, и на его лице появилась покаянная улыбка.
– Простите меня, парни, простите. Я действительно малость не в себе.
– Именно по этой причине вы и оказались здесь, – вразумляющим тоном объявил Теннант. И, ткнув пальцем в лежащую перед ним папку, спросил: – Этот парень больше не попался?
Ребус пожал плечами.
– И смылся еще до того, как прибыли вызванные на помощь сотрудники уголовной полиции из Глазго?
Ребус снова пожал плечами.
– Смылся или попросту скрылся, – как бы про себя произнес Алан Уорд.
– Ты еще здесь, Алан? – притворно изумился Грей.
Ребус внимательно посмотрел на обоих. Они, казалось, не особенно симпатизировали друг другу. Интересно, подумал он, может, Алан Уорд уже созрел, чтобы сдать своего подельника. Нет, это более чем сомнительно. А с другой стороны, среди трех подозреваемых негодяев он явно самый неопытный…
– Все понятно, – объявил Там Баркли. – Даймонд, должно быть, совершил самоубийство. Но как бы то ни было, сам собой напрашивается вывод, что ему было кое-что известно… А может, он сделал это, испугавшись, что кто-то так подумает.
Ребус был почти уверен, что утром Баркли первым делом принял таблетку психостимулятора. Теннант снова ткнул пальцем в папку.
– Сейчас это не более чем исписанная бумага. Она не дает никакой информации о том, что происходило с Даймондом в течение трех следующих лет.
– Можно разослать его данные, возможно, мы что-то узнаем о нем от других полицейских подразделений, – предложил Джаз Маккалоу.
– Хорошая мысль, – согласился Теннант.
– Но вот об одном в этой папке почему-то нет ни слова, – задумчиво произнес Фрэнсис Грей, – кто были подельники Дики Даймонда. Ведь если такой, как он, вдруг исчезает, всегда существует кто-то, кому это известно. Тогда они, возможно, и не были расположены говорить, но теперь, по прошествии времени…
– Вы хотите поговорить с его подельниками? – спросил Теннант.
– Хуже от этого не будет. Время идет, языки понемногу развязываются…
– Так мы можем запросить Лотианское управление…
Грей поскорей перебил Стью Сазерленда, предлагавшего прибегнуть к помощи коллег.
– Я уверен, что наши друзья на востоке знают об этом больше. – Повернувшись к Ребусу, он добавил: – Ты согласен, Джон?
Ребус кивнул:
– Сейчас они занимаются делом Марбера.
– Тоже довольно интересное расследование, – согласился Грей и, хитро улыбнувшись, добавил: – Но и оно не пришлось Джону по вкусу; как говорится, на вкус да на цвет товарищей нет.
Все заулыбались, А Грей, обойдя вокруг стола, остановился и заглянул в глаза Теннанту.
– А вы, сэр, как считаете? Стоит пожертвовать парой дней, чтобы прокатиться в Старую коптилку? Просто вам, а может, нам надо туда позвонить. – Сказав это, он развел руками и пожал плечами.
– Наверное, если мы позвоним сегодня во второй половине дня, то завтра к этому времени получим ответ, – подумав, заключил Теннант. – Так, что еще мы должны сделать?…
Как оказалось, на сегодня у них было запланировано еще кое-что. Но до этого необходимо было посетить два занятия, указанные в расписании. В обеденный перерыв в столовой было шумно, все чувствовали облегчение от того, что посетившее колледж большое начальство наконец-то уехало. Теннант казался подавленным, и Ребусу невольно подумалось, что он расстроен из-за того, что они не посетили его "шоу", на что он втайне надеялся. А не участвует ли и он в их деле, вдруг пришло в голову Ребусу. Ведь гораздо легче прикрыть опоздание Ребуса на занятия, если у начальника полиции есть кто-то свой в штате колледжа. А потом эти отчаянные сомнения насчет "совпадения", когда для повторного расследования им предложили дело, в котором принимал участие Ребус…
И Грей тоже.
А может, Грей – это засланный Стрэтерном казачок?… Эти мысли вызывали в голове Ребуса сумбур, а отогнать их никак не удавалось. Лазанья расплылась, образовав на тарелке какое-то желто-красное месиво, окаймленное по краям оранжевым жиром. Чем дольше он смотрел на тарелку, тем сильнее расплывалась в его глазах цветовая мешанина.
– Нет аппетита? – спросил Алан Уорд.
– Может, ты хочешь? – вместо ответа спросил Ребус, но Уорд покачал головой.
– Если честно, это блюдо сильно смахивает на послед.
Сравнение было не из приятных, и Алан Уорд, только что отправивший в рот изрядный кусок лазаньи, натянуто улыбнулся.
Сразу после ужина некоторые из слушателей затеяли играть в мини-футбол. Другие не спеша прогуливались вокруг спортивной площадки. Что до Дикой орды, то она штудировала теорию управления расследованием, пользуясь "Руководством по расследованию убийств" (сокращенно РРУ), которое, если верить их преподавателю, являлось "Библией настоящего, скрупулезного расследования". В руководстве были детально прописаны основные направления расследования и даны инструкции по исполнению необходимых процедур. По атмосфере, царившей в аудитории, можно было заключить, что команда, созданная для расследования, работала самым наилучшим образом.
Но Ребус считал все это писаниной и канцелярщиной.
Затем были занятия по курсу судебной энтомологии, а когда они закончились, все повалили в аудитории.
– Ну вот, стоит только вспомнить о бабочках, и прямо плохо становится. – Там Баркли все никак не мог успокоиться после только что просмотренных слайдов. Он еще долго моргал и улыбался собственным мыслям. Войдя в рекреационную зону, они расположились на диванах, зажмурили глаза, зачесали лбы. Ребус и Уорд спустились вниз и вышли на улицу покурить.
– Как мне все это действует на нервы, – сказал Уорд и кивком поблагодарил Ребуса, поднесшего зажигалку.
– Да, есть над чем подумать, – согласился Ребус.
Речь шла о только что виденных ими увеличенных фотографиях разлагающихся трупов с разными жуками и насекомыми. Им объясняли, как личинки, обнаруженные на трупе, могут помочь установить время смерти. Им показывали всплывших утопленников и обгоревшие трупы; показывали человеческие тела, больше похожие на малиновое желе.
Вспомнив о несъеденной лазанье, Ребус сделал еще одну затяжку.
– Дело в том, Алан, что мы часто не обращаем внимания на все те мерзости, с которыми приходится сталкиваться по работе. Мы становимся циничными, а может быть, даже ленивыми. Мы же видим, как начальство следит за нами во все глаза и постоянно загружает канцелярщиной. Мы забыли, что такое настоящая работа. – Ребус посмотрел на своего молодого собеседника. – Ты согласен?
– Но ведь это просто работа, Джон. Я служу, потому что у меня нет другой профессии.
– Уверен, что ты на себя наговариваешь.
Уорд задумался, затем сдул пепел с сигареты.
– Впрочем, может, оно и так. Временами и я чувствую то же самое.
Ребус кивнул.
– Мне кажется, Фрэнсис часто придирается к тебе.
Уорд бросил на него настороженный взгляд, и Ребус понял, что слишком поспешил обсуждать с ним эту тему. Но через мгновение на лице Уорда появилась вымученная улыбка.
– Да мне его придирки как с гуся вода.
– А вы знаете друг друга?
– Практически нет.
– Я, конечно, не уверен, но мне кажется, что Фрэнсис пытался обращаться так же со всеми…
Уорд погрозил ему пальцем.
– Джон, да не бери в голову. Мы вместе расследовали одно дело. Я думаю, от этого мы не стали ближе и остались, как говорится, при своих.
– Понятно. Но вы ведь не совсем чужие, раз он считает, что может распекать тебя, хотя бы и в шутку, верно?
– Верно.
Ребус затянулся, затем выдохнул дым. Глаза его смотрели вдаль, словно его что-то заинтересовало в футбольной игре.
– И что это было за дело? – спросил он после паузы.
– Да один наркодилер из Глазго… гангстер по масштабам и по замашкам.
– Из Глазго?
– Да этот фрукт раскинул свои щупальцы повсюду.
– И даже в твоем округе?
– Конечно. Ведь Стренрейер – это ворота на пути в Ирландию и обратно. Оружие, наркотики, наличка так и шмыгают туда-сюда, как пинг-понговые шарики.
– А как звали того парня? Может, и я его знаю?
– Да нет, не знаешь. Он уже мертв. – Ребус наблюдал за Уордом. Интересно, что последует за этой фразой – пауза или он прикроет веками глаза? Не последовало ничего. – Его звали Верни Джонс.
Ребус сделал вид, что роется в памяти, пытаясь найти что-то связанное с этим именем.
– Он умер в тюрьме? – спросил он.
Уорд кивнул.
– Что заслужил, то и получил.
– Мы взяли одного похожего в Эдинбурге.
– Кафферти? – сразу предположил Уорд. – Да… Слышал я об этом сукином сыне. Это с твоей помощью его упрятали за решетку?
– Тут тоже без проблем не обошлось, его не долго продержали в тюрьме. – Ребус втоптал окурок в землю. – Значит, ты согласен терпеть то, как Фрэнсис насмехается над тобой?
– Да не переживай ты за меня, Джон, – ответил Уорд, похлопывая его по плечу. – Когда Фрэнсис Грей перейдет границу допустимого, я дам ему это понять… Будь уверен. – Он повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился. Ребусу почудилось покалывание в плече, в том месте, по которому Уорд только что похлопал. – Ты еще покажешь себя в Эдинбурге, ведь так, Джон?
– Посмотрим, на что я еще способен.