– И тебе не терпится позлорадствовать, потому и звонишь?
– Вовсе не потому. Мучительно признаваться, но нам, возможно, потребуется твоя помощь.
Взяв в руки телефон, Ребус медленно поднялся со стула.
– Шнур длинный?
– Наверно.
Воспользовавшись моментом, Андреа Томсон заняла свой стул. Ребус топтался около нее, держа в одной руке телефон, в другой трубку.
– Я здесь застрял, – сказал он. – Не вижу никакой возможности…
– Очень может быть, что увидишь, когда узнаешь, что нам от тебя нужно.
– Нам?
– Мне и Ормистону. Я звоню тебе из машины.
– И где сейчас эта машина?
– На гостевой парковке. Так что отрывай свою задницу и дуй сюда.
Клеверхаус и Ормистон раньше работали в Втором отделе Шотландской криминальной полиции, который размещался в Большом доме – так называли Главное полицейское управление. Отдел служил также штаб-квартирой полиции Лотиана и Пограничного края. Шотландская криминальная полиция, или ШКП, занималась расследованием громких дел, связанных с серьезными преступлениями: наркоторговлей, организованной преступностью, укрывательством краденого, убийствами. Ребус знал обоих с незапамятных времен. С недавних пор ШКП, вместе с Клеверхаусом и Ормистоном, вошла в структуру Агентства по борьбе с наркотиками. Оба сейчас сидели в машине на гостевой парковке, найти их не составило никакого труда: Ормистон занимал водительское место в старом черном такси. Клеверхаус, изображая пассажира, расположился на заднем сиденье. Ребус забрался в машину и уселся рядом с ним.
– На кой ляд вам эта колымага?
– Прикрытие лучше некуда, – ответил Клеверхаус, поглаживая дверцу. – Никто никогда не обратит внимания на черное такси.
– В такой глуши еще как обратит!
Клеверхаус согласно кивнул.
– Но ведь сейчас мы не ведем слежки, так что все нормально.
Теперь Ребус в свою очередь вынужден был признать, что довод Клеверхауса не лишен смысла. Он закурил, не обращая внимания ни на надпись "Не курить", ни на то, что Ормистон опустил переднее стекло. После недавнего повышения Клеверхаус стал детективом, а Ормистон получил чин сержанта. Это была странная парочка – высокий и худой Клеверхаус, почти дистрофик, худобу подчеркивал пиджак, который он обычно застегивал на все пуговицы. И невысокий, коренастый Ормистон с блестящими черными кудрями, придававшими ему сходство с римским императором. Говорил, как правило, Клеверхаус, оставив Ормистону роль напарника, стоящего на стреме.
И сейчас, как всегда, тон задавал Клеверхаус.
– Ну и как тебе в Туллиаллане, Джон? – спросил он.
Ребуса насторожило, что он называл его по имени.
– Нормально, – ответил он, опуская стекло и стряхивая пепел.
– И кто еще из провинившихся там ошивается?
– Стью Сазерленд, Там Баркли… Джаз Маккалоу… Фрэнсис Грей…
– В общем, компания разношерстная.
– Мне кажется, я в нее вписался.
– Даже не верится, – фыркнул Ормистон.
– Шофер, забудь о чаевых! – прикрикнул на него Ребус, постукивая ногтями по плексигласовому экрану, отделяющему его от Ормистона.
– Кстати об этом, – произнес Клеверхаус. Это был сигнал. Ормистон повернул ключ зажигания, включил первую передачу, и машина тронулась.
Ребус обратился к Клеверхаусу.
– Куда мы едем?
– Просто едем и разговариваем, вот и все.
– Я ведь схлопочу за это взыскание.
Клеверхаус усмехнулся:
– Я уже переговорил с директором. Он обещал, что все будет в порядке.
Ребус откинулся на спинку. Машина гремела и дребезжала на ходу, двери дрожали, он чувствовал каждую пружину под вытертой кожаной обивкой.
– Надеюсь, вы застрахованы на случай, если машина развалится на ходу, – сказал Ребус.
– Джон, ты же знаешь, я всегда все предусматриваю.
Они выехали из двора колледжа и повернули налево, в сторону Кинкардин-бридж. Клеверхаус, отвернувшись к окну, разглядывал окрестности.
– Дело касается твоего приятеля Кафферти, – неожиданно сказал он.
Ребус мгновенно ощетинился:
– Он не мой приятель.
Клеверхаус заметил нитку, приставшую к штанине его брюк. Он снял ее и принялся разглядывать с таким вниманием, словно она была для него важнее, чем резкий ответ Ребуса.
– Вообще-то дело касается не столько самого Верзилы Гора, сколько шефа всей его команды.
Ребус нахмурился:
– Хорька?
Ребус встретился взглядом с Ормистоном, сосредоточенно наблюдавшим за ним в зеркало заднего вида в надежде понять, что скрывается за его сдержанностью, к которой примешивалось волнение. И Ормистон, и его коллега считали, что вышли на что-то существенное. И что бы это ни было, помощь Ребуса была им необходима, однако в том, что ему можно доверять, они уверены не были. Ведь и до самого Ребуса доходили слухи о его якобы близости с Кафферти, о том, что они во многом похожи.
– Хорек, насколько известно, никогда не прокалывался, – продолжал Клеверхаус. – Но когда Кафферти освободился, его делам в Эдинбурге пришел конец.
Ребус кивнул: пока Кафферти сидел в тюрьме, Хорек держал для него город в руках.
– Интересно, – задумчиво проговорил Клеверхаус, – после того как Кафферти снова взял дело в свои руки, чувствует ли наш Хорек себя обиженным? Как говорится, сперва дали порулить, а потом отправили на заднее сиденье.
– Некоторые предпочитают ездить с шофером. Через Хорька вам к Кафферти не подкопаться.
Ормистон стал сморкаться, выводя носом звуки, похожие на сопение быка.
– Там видно будет, – сказал он.
Клеверхаус сидел безмолвно, точно аршин проглотил. Но и в таком положении он, казалось, подавал команды напарнику. Ребус не был уверен, что Ормистон произносит хоть слово без того, чтобы Клеверхаус не подал ему знак кивком головы.
– Бесполезно и пробовать. – Ребус счел необходимым подчеркнуть только что высказанную мысль.
Клеверхаус отвернулся от окна и впился в него пристальным взглядом.
– У нас есть кое-что в запасе. Сын Хорька кое на чем прокололся.
– А я и не знал, что у него есть сын.
Вместо утвердительного кивка Клеверхаус медленно опустил веки: это требовало меньшей энергии.
– Его зовут Эли.
– И что же он натворил?
– Открыл собственный бизнес, так, пустяки: преимущественно кокаин, немножко амфетамина, ну и марихуана до кучи.
– Вы ему уже что-нибудь предъявили? – поинтересовался Ребус.
Они давно миновали мост и ехали теперь по трассе М-9 в западном направлении. Несколько минут спустя слева по ходу появится старый нефтеперегонный завод в Грейнджмуте.
– Ну, как сказать, – уклончиво ответил Клеверхаус.
Перед глазами Ребуса словно проявлялся снимок, сделанный "Полароидом", и вот наконец он увидел завершенную картину.
– Так вы хотите уговорить Хорька пойти на сделку?
– Именно на это мы и рассчитываем.
Ребус задумался.
– Нет, он на это не пойдет.
– Тогда Эли сядет. И надолго.
Ребус посмотрел на него и, помолчав, спросил:
– И с каким количеством этой дряни вы его взяли?
– Наверно, лучше будет, если ты сам увидишь.
Теперь до него дошло, куда они едут.
Западный Эдинбург, торговая зона рядом с Горджи-роуд. Это место знавало прежде лучшие времена. Да, подумал Ребус, только развивающаяся промышленность может обеспечить безопасность – тогда свободные производственные помещения охраняют от вандалов и поджигателей. Здание склада окружал по всему периметру плотный забор, ворота круглосуточно охраняла специальная команда. Ребусу доводилось бывать здесь и раньше, много лет назад: тогда шло расследование по делу о провозе оружия за обшивкой трейлера. Трейлер, стоявший сейчас на территории склада, не сильно отличался от того трейлера. Главное отличие состояло в том, что этот трейлер был разобран, и множество деталей лежало в строгом порядке на бетонном полу. Двери и панели были отвинчены. Оси опирались на домкраты, колеса со снятыми покрышками тоже лежали на полу. Два ящика, поставленных один на другой, позволили заглянуть внутрь. Ребус осмотрел кабину. Сиденья были сняты, под срезанным покрытием пола виднелся потайной отсек, в котором сейчас было пусто. Ребус слез с ящиков и, обойдя трейлер, подошел к задним дверям посмотреть груз, разложенный на светло-голубом брезенте. Не все упаковки были вскрыты. Эксперт-химик – сотрудник лаборатории судебной медицины в Хауденхолле – склонился над ящиком с пробирками и растворами. На нем не было привычного белого халата, вместо него по случаю холодной погоды он надел ярко-красную лыжную куртку и шерстяной берет. Примерно на половине распакованных коробок уже красовались наклеенные им этикетки. И еще около полусотни ждало своей очереди…
Ормистон снова занялся прочисткой носа. Ребус повернулся к Клеверхаусу, который, поднеся руки ко рту, пытался согреть их дыханием.
– Следи, чтобы Орми не слишком приближался к наркоте, а то он все сдует.
Клеверхаус усмехнулся, а Ормистон пробормотал что-то, но Ребус не расслышал.
– Похоже, обычная поставка по отработанной схеме, – заключил Ребус. – Кто его сдал?
– Никто. Нам просто повезло, только и всего. Мы знали, что Эли помаленьку приторговывает.
– И вы не подозревали, что он ворочает такими объемами?
– Ни сном ни духом.
Ребус осмотрелся. Это тянуло больше чем на обычную поставку, и они это понимали. Перехватить такое количество – величайшая удача. Сейчас здесь был только он, эти двое из Агентства по борьбе с наркотиками и эксперт-химик. Наркотики, ввозимые с континента, – это дело таможни и службы акцизов…
– Честно говоря, – сказал Клеверхаус, глядя в лицо Ребуса, – Карсуэл дал нам добро.
Карсуэл был заместителем начальника полиции. С ним у Ребуса не раз бывали стычки.
– Он знает, что я здесь? – поинтересовался он.
– Пока нет.
– Так, давайте уточним: вы задержали трейлер, обнаружили кучу нелегального товара. Этого достаточно, чтобы упечь сыночка Хорька лет на десять… – Он помолчал. – Кстати, а какое отношение к этому имеет сын Хорька?
– Эли был водителем этого трейлера. Он дальнобойщик.
– Вы за ним следили?
– У нас возникло подозрение. Мы задержали этого придурка, когда он, остановившись на придорожной площадке, курил косяк.
– Таможня в этом не участвовала?
Клеверхаус покачал головой.
– Мы подъехали так, наудачу. В путевых документах указано, что он доставлял принтеры в Хатфилд, а на обратном пути его загрузили компьютерными программами и играми. – Клеверхаус кивком указал в угол склада, где стояло полдюжины поддонов. – Как только мы представились, Эли попытался засрать нам мозги этим…
Ребус наблюдал, как эксперт-химик наливает чай из термоса.
– А от меня вы что хотите? Чтобы я потолковал с папашей, хотите проверить, сможем ли мы договориться?
– Ты лучше знаешь Хорька. Может, он тебя послушает. Просто поговорите о том о сем, как отец с отцом…
Ребус, внимательно глядя на Клеверхауса, спрашивал себя, насколько осведомлен этот человек. Когда дочь Ребуса оказалась в инвалидной коляске, Хорек отыскал виновника и передал его Ребусу на складе, похожем на этот…
– Ведь в этом нет ничего плохого, верно? – Голос Клеверхауса сливался с мягким эхом, отражавшимся от гофрированных панелей.
– Он не станет закладывать Кафферти, – негромко произнес Ребус. Но резонанс от его речи было не сравнить с тем, который производила речь Клеверхауса.
4
Всесторонний подход.
Идею подал Дейви Хайндз. Допросы друзей покойного и его партнеров по бизнесу дело полезное, однако нелишне помнить, что подчас ситуацию можно прояснить, обратив внимание еще кое на что.
– На другого галерейщика, вот что я имею в виду, – пояснил он.
Поэтому-то Шивон и Хайндз оказались в небольшой галерее, принадлежащей Доминику Манну. Она находилась на западной окраине города, рядом с Куинсферри-стрит, где Манн обосновался совсем недавно.
– Едва я здесь оказался, понял, что лучше места не сыскать.
Шивон выглянула в окно.
– Больно уж тихое место для магазина, – задумчиво заключила она: с одной стороны – офисные помещения, с другой – адвокатская контора.
– Ничуть, – горячо возразил Манн. – Веттриано жил в двух шагах. Может, его удача перейдет ко мне.
На лице Шивон играло недоумение, поэтому Хайндз поспешил на выручку:
– Мне нравятся его работы. Он ведь тоже самоучка.
– Некоторые галереи отказываются от него – из-за ревности, я так считаю. Но я всегда говорю: с успехом не поспоришь. Я бы его выставлял и выставлял.
Шивон обратила внимание на стоящую рядом картину. На ней был изображен яркий апельсин; называлась она "Слияние" и стоила разумных денег – 8975 фунтов, чуть больше того, что она заплатила за машину.
– А что вы скажете о Малколме Нельсоне?
Глаза Манна округлились. Ему было около сорока пяти; неяркий блондин в тесноватом костюме цвета, который Шивон назвала бы красно-коричневым. Зеленые туфли без шнурков и бледно-зеленая футболка. Западная окраина была для него, скорее всего, единственным безопасным местом.
– Работать с Малколмом – это кошмар. Смысл таких слов, как "сотрудничать" и "сдерживать себя", ему не известен.
– А вы когда-нибудь выставляли его работы?
– Только один раз. На общем вернисаже. Одиннадцать художников. И Малколм начисто испортил впечатление – вздумал приставать к посетителям и покупателям, указывая на несуществующие дефекты картин.
– А сейчас его кто-нибудь выставляет?
– Очень может быть. Он продает работы за границу. Думаю, кто-то где-то получает свою долю от продажи его картин.
– А вы никогда не сталкивались с коллекционером по имени Кафферти? – как бы между прочим спросила Шивон.
Манн в задумчивости наклонил голову.
– Здешний?
– Вообще-то да.
– По фамилии вроде ирландец, а у меня есть несколько ушибленных живописью клиентов в районе Дублина.
– Он из Эдинбурга.
– В таком случае не могу сказать, что имею удовольствие его знать. Может, стоит включить его в список тех, кому я рассылаю приглашения?
Хайндз захлопнул каталог, который только что листал.
– Прошу прощения, сэр, если мой вопрос прозвучит нескромно, но принесет ли кончина Эдварда Марбера финансовую выгоду другим галерейщикам этого города?
– А каким образом?
– Ну… его клиенты достанутся кому-то другому…
– Ага, теперь понятно,
Шивон и Хайндз обменялись взглядами. Им показалось, что прямо слышно, как работает мозг Доминика Манна, переваривая информацию об уходе коллеги с рынка. Сегодня он наверняка просидит допоздна, удлиняя список приглашенных к себе на выставки.
– Нет худа… – проговорил он после паузы и снова замолчал, так и не закончив фразы.
– Вы знакомы с галерейщиком и антикваром по имени Синтия Бессан? – задала вопрос Шивон.
– Помилуйте, мадам Син все знают.
– Она ведь, если не ошибаюсь, была ближайшим другом мистера Марбера.
Доминик Манн выпятил губы.
– Возможно, и так, не спорю.
– Вы не совсем уверенно говорите, сэр.
– Да… они были большими друзьями… это правда…
Шивон смотрела на него прищурившись. Манн чего-то не договаривал, по всей видимости, ему хотелось, чтобы эту информацию из него вытянули. Вдруг он, всплеснув руками, спросил:
– А Синтия является наследницей?
– Этого, сэр, я не знаю.
На самом деле она знала: по завещанию Марбер передавал часть своего имущества нескольким благотворительным учреждениям и друзьям, в том числе и Синтии Бессан, остальное переходило его сестре и двум племянникам, живущим в Австралии. Сестру известили, но она ответила, что поездка в Шотландию для нее затруднительна, и поручила уладить дела поверенному и бухгалтеру Марбера. Шивон не сомневалась в том, что их услуги будут оплачены более чем щедро.
– Я думаю, Син заслуживает этого более других, – задумчиво произнес Манн. – Временами Эдди обращался с ней как с надоевшей прислугой. – Он поднял глаза на Шивон и Хайндза. – Я не люблю плохо отзываться о покойных, но Эдди был не из тех, с кем легко дружить. Раздражительный, грубый…
– И как же люди с этим мирились? – поинтересовался Хайндз.
– О, он бывал и обворожительным, и щедрым.
– Мистер Манн, – обратилась к нему Шивон, – а были у Марбера другие близкие друзья? Я имею в виду, более близкие, чем миссис Бессан.
Манн быстро заморгал:
– Вы имеете в виду любовниц?
Шивон выразительно кивнула. Манн ждал именно этого вопроса. Все его тело, казалось, извивалось от удовольствия.
– Ну, вкусы Эдди…
– Я полагаю, мы можем строить некоторые догадки о склонностях мистера Марбера, – перебил его Хайндз, имея в виду непостоянство последнего.
Шивон взглядом заставила его замолчать. Ее глаза словно говорили: никаких догадок.
Манн тоже посмотрел на Хайндза. И вдруг прижал ладони к щекам.
– Боже, – выдохнул он, – вы думаете, что Эдди был геем, так ведь?
– А что, не был? – с безучастно-кислой миной переспросил Хайндз.
На лице галерейщика появилась вымученная улыбка.
– Дорогой мой, мое ли это дело – знать, был он на самом деле геем или нет?
Хайндз бросил на Шивон умоляющий взгляд:
– После беседы с миссис Бессан у нас сложилось впечатление…
– Я неспроста называю ее мадам Син , – перебил его Манн. Шагнув вперед, он поправил одну из картин. – Она всегда достойно защищала Эдди.
– Защищала от чего? – спросила Шивон.
– От окружающих… от любопытных глаз… – Он огляделся, словно в галерее было полным-полно недоброжелательных соглядатаев, и, повернувшись к Шивон, продолжал: – Поговаривали, что Эдди вступает только в кратковременные отношения. Вы понимаете… с профессиональными женщинами.
Хайндз открыл было рот, собираясь задать очередной вопрос, но Шивон, опережая его, сказала:
– Полагаю, мистер Манн имеет в виду проституток.
Манн с готовностью закивал головой, облизывая языком уголки губ. Тайна перестала быть тайной, значит, причина волноваться уже отпала…
– Я это сделаю, – сказал Хорек.
Это был маленький костлявый человечек, одетый чуть не в лохмотья. На улице его можно было принять за сезонного рабочего или бродягу, то есть за того, кто не причиняет хлопот и кто не вызывает тревоги. Это было его амплуа. Работая на Верзилу Гора, он разъезжал по городу в "ягуаре" с шофером. Но стоило ему расстаться с ними, как он снова входил в свою роль и делался неприметным для окружающих, словно кучка мусора у дороги.
Обычно его можно было найти в диспетчерской по приему заказов принадлежащего Кафферти таксопарка, но Ребус понимал, что там они встретиться не могут. Он позвонил по мобильнику и попросил соединить его с Хорьком.
– Передайте, что звонит Джон со склада.