Они договорились встретиться на пешеходной дорожке у Юнион-кэнел, примерно в полумиле от диспетчерской. По этой дорожке Ребус не ходил уже много лет и сейчас вдыхал воздух, пропитанный запахом дрожжей с местной пивоварни. По расцвеченной нефтяными пятнами воде канала плавали птицы. Лысухи? Шотландские куропатки? Он так и не сумел выучить названий птиц.
– Как у тебя с орнитологией? – спросил он Хорька.
– Да никак, я лишь раз был в больнице – с аппендицитом.
– Я не про болезни. Орнитология – это изучение птиц, – объяснил Ребус, хотя подозревал, что Хорек знает об этом не хуже его: выставить себя круглым дураком – его обычный трюк, рассчитанный на то, что излишне доверчивые люди его недооценят.
– А, ну да, – сказал он, кивая головой, а затем добавил: – Передай, я все сделаю.
– Я же еще не сказал, что им надо.
– Я и так знаю, что им надо.
Ребус посмотрел ему в глаза.
– Кафферти закажет тебя.
– Если сможет, в чем я сильно сомневаюсь.
– Вы с Эли, наверно, очень любите друг друга.
– Его мать умерла, когда ему было двенадцать. Детям такой опыт ни к чему.
Он смотрел на замусоренную узкую полосу воды таким пристальным взглядом, каким туристы смотрят на воду в Венеции. Девушка на велосипеде, ехавшая по дорожке в их сторону, кивнула им, когда они посторонились, чтобы дать ей проехать.
Когда дочери Ребуса было двенадцать, она жила с матерью, они к тому времени уже развелись.
– Я всегда помогал, чем мог, – сказал Хорек.
Он произнес это спокойно, без показных чувств, но Ребус не был уверен, что он вполне искренен.
– Ты о его делах?
– Конечно нет; если б знал, я бы этого не допустил.
– Что-то не очень верится.
– Да пошел ты, Ребус.
– По крайней мере ты мог устроить его на работу в вашу фирму. Ведь твоему боссу всегда нужны торговцы наркотой.
– Эли ничего не знал о наших делах с Кафферти, – процедил сквозь зубы Хорек.
– Не знал? – Ребус улыбнулся, но глаза его оставались серьезными. – Уж не хочешь ли ты сказать, что Верзила Гор способен поделиться удачей? В любом случае вам был бы конец. – Не глядя на Хорька, Ребус кивал головой, как бы убеждая самого себя. Сдай Хорек своего босса, и он труп. Но если бы Кафферти обнаружил, что сын самого надежного из работающих на него людей торгует наркотиками на его территории… тогда Хорьку тоже несдобровать. – Я не хочу лезть в ваши дела, – продолжал Ребус, закуривая, скомкал пустую пачку, бросил ее на землю и пинком столкнул в канал.
Хорек молча следил за его действиями и вдруг нагнулся, выловил скомканную пачку из воды и мокрую сунул в карман засаленного пальто.
– Мне, видимо, всегда придется подбирать дерьмо за другими, – сказал он.
Ребус понял, что он имеет в виду: Сэмми в инвалидной коляске; водитель, совершивший наезд и скрывшийся с места ДТП…
– Я ничего тебе не должен, – тихим голосом произнес Ребус.
– Не беспокойся, я не работаю так, как ты думаешь.
Ребус пристально посмотрел на него. Ведь, встречаясь с Хорьком раньше, он видел… а что он, собственно, видел? Подручного Кафферти, гнусного подонка – мелкий винтик в большой машине, крепко завинченный и незаменимый. А теперь перед ним был отец, человеческое существо. Ведь до сегодняшнего дня он и не подозревал о том, что у Хорька есть сын. А теперь он знал, что этот человек, потеряв жену, один растил сына в самый трудный, подростковый период. Невдалеке оттого места, где они стояли, проплыла, кокетливо прихорашиваясь, пара лебедей. В канале испокон веков жили лебеди. Хотя загрязнение воздуха и воды их убивало, а соседство с пивоварней заставляло покидать привычные места, так что лебедей здесь уже давно не должно было быть. Но эта последняя пара отличалась непоколебимым постоянством.
– Пойдем выпьем чего-нибудь, – предложил Ребус.
"Могильщики" было неофициальное название этого паба. При открытии он был назван "Тренажерный зал", но, поскольку рядом находилось кладбище, первоначальное название изменилось. Заведение гордилось своим пивом, а отполированная до блеска медь как бы намекала на стоящую рядом пивоварню. Поначалу бармен воспринял заказ Хорька как шутку, но, когда Ребус в ответ на его недоуменный взгляд пожал плечами, он налил, что было заказано.
– Пинта восьмидесятого и кампари-сода, – объявил бармен, ставя напитки на стойку.
Бокал кампари украшали маленький бумажный зонтик и засахаренная вишня.
– Пытаешься рассмешить, сынок? – спросил Хорек, выуживая украшения из бокала и бросая их в пепельницу. Через секунду туда же отправилась и выловленная из канала сигаретная пачка.
Они присели за столик в тихом уголке. Сделав два долгих глотка из своей кружки, Ребус слизнул пену с нижней губы.
– Так ты действительно это сделаешь?
– Это же семейное дело, Ребус. Ты ведь для своей семьи все сделаешь, верно?
– Очень может быть.
– Вспомни, ведь ты засадил собственного брата, разве не так?
Ребус поднял на него глаза.
– Он сам себя засадил. Хорек повел плечами.
– Называй как хочешь.
С полминуты они молчали, сосредоточившись на напитках. Ребус думал о своем брате Майкле, мелком наркодилере. Сейчас, отсидев положенное, он больше этим не занимается… Хорек нарушил молчание первым:
– Эли полный дурак. Но это не значит, что я не стану его вытаскивать.
Склонив голову, он сжал пальцами переносицу. Ребус услышал, как он пробормотал что-то вроде "Господи…". Ему вспомнилось, что он почувствовал, когда увидел Сэмми в больнице, подключенного ко всяким системам, с телом, изломанным, как у старой куклы.
– Ты как себя чувствуешь, нормально? – спросил он.
Хорек кивнул, не поднимая головы. Розоватая кожа на его лысой макушке была покрыта мелкими чешуйками. Ребус обратил внимание на его скрюченные, как от артрита, пальцы. Хорек едва притронулся к своему стакану, а Ребус уже почти осушил свой.
– Закажу еще, – предложил он.
Хорек поднял голову, Веки его были красными, как у зверька, в честь которого он был назван.
– Моя очередь, – решительно объявил он.
– Да ладно, – жестом успокоил его Ребус. Но Хорек покачал головой:
– Это не по мне, Ребус, я так не работаю.
Он поднялся и, распрямив спину, направился к барной стойке. Вернулся к столику с кружкой пива и поставил ее перед Ребусом.
– Будем здоровы.
– Будем. – Хорек снова сел, отпил чуток из своего бокала. – Так что им от меня надо, этим твоим друзьям?
– Я бы не назвал их друзьями.
– Полагаю, дальше последует моя встреча с ними?
Ребус кивнул.
– Они хотят, чтобы ты слил им все, что у тебя есть на Кафферти.
– Зачем? Какой смысл? У него же рак. Поэтому-то его и выпустили из тюрьмы Барлинни.
– И все лечение Кафферти ограничилось несколькими сеансами облучения. Предъявив ему обвинения, мы потребуем нового медицинского освидетельствования. Если болезнь не подтвердится, он снова отправится за решетку.
– И в Эдинбурге с преступностью будет сразу же покончено? Ни уличной наркоторговли, ни махинаций?… – Хорек чуть заметно улыбнулся. – Уж кому знать, как не тебе.
Ребус, сосредоточив взгляд на пиве, промолчал. Он знал, что Хорек прав. Слизнув с губ пену и сделав решительное лицо, он начал:
– Послушай… Я думаю…
Хорек, с интересом глядя на него, ждал, что он скажет.
– Дело в том… – Ребус заерзал на стуле, словно пробуя усесться поудобнее. – Я не уверен, что именно сейчас от тебя что-то потребуется.
– Что ты имеешь в виду?
– Я думаю, ты не должен соглашаться делать что-то сразу. Эли потребуется адвокат, и этот адвокат может порасспросить кое о чем.
Глаза Хорька расширились.
– Например?
– Каким образом полиция вышла на этот трейлер, как они его нашли… Возможно, там у них не все чисто. Они не поставили в известность ни таможню, ни службу акцизов. Возможно, есть процедурные проколы… – Ребус сжал кулаки, заметив надежду, мелькнувшую на лице Хорька. – Пойми, я не утверждаю, я только предполагаю.
– Конечно, я понимаю.
– Я не могу сказать, так это или не так.
– Понимаю. – Запустив ногти в щетину, Хорек поскреб подбородок. – Если я обращусь к адвокату, как сделать так, чтобы это не дошло до Верзилы Гора?
– Надо действовать втихую; не думаю, чтобы Шотландское агентство по борьбе с наркотиками хотело бы придать это дело огласке.
Хорек наклонился к Ребусу, словно собираясь посекретничать с ним.
– А если они пронюхают, что ты мне тут говорил…
Ребус отстранился.
– А что я тебе говорил?
Лицо Хорька расплылось в улыбке.
– Ничего, мистер Ребус. Вообще ничего.
Он протянул руку. Ребус протянул свою, почувствовал мягкое рукопожатие, которым мужчины обменялись на прощание. Они не обменялись больше ни одним словом: им было достаточно видеть глаза друг друга.
Все было так, как говорил Клеверхаус: "Просто поговорите о том о сем, как отец с отцом…"
Клеверхаус и Ормистон привезли его в Туллиаллан. По дороге они почти не разговаривали.
Ребус: "Не думаю, что он на это пойдет".
Клеверхаус: "Тогда его сын сядет в тюрьму".
Эту фразу Клеверхаус злобно талдычил, пока Ребус не напомнил ему, что этот человек не из тех, кого можно убедить.
– А может, мне потолковать с ним? – сказал Клеверхаус. – Мне и Орми; может, наши аргументы окажутся более убедительными?
– Вполне возможно.
Когда Ормистон дернул ручной тормоз, он заскрипел, как тяжелая несмазанная дверь. Ребус вылез из машины и, идя по паркингу, слышал позади себя звук отъезжающего автомобиля. Войдя в колледж, он сразу же направился в бар. На сегодня рабочий день закончился.
– Я пропустил что-нибудь стоящее? – поинтересовался он у сидевших у стола офицеров.
– Лекцию о пользе физических упражнений, – ответил Джаз Маккалоу. – Они помогают подавлять агрессивность и снимают чувство разочарования.
– Так вот почему все здесь постоянно тренируются! – Ребус скользнул взглядом по лицам товарищей и повернулся к барной стойке, собираясь пойти и заказать выпивку. Стью Сазерленд, как всегда, первым нашелся с ответом. Этот крепкий, краснолицый человек с густыми черными волосами и медленными рассчитанными движениями был типичным уроженцем Северного нагорья. Ему нужно было дотянуть до пенсии, работой он давно тяготился и не скрывал этого.
– Я буду делать все, что положено, – говорил он своим товарищам. – Никто не сможет упрекнуть меня в том, что я не делаю того, что положено.
Что именно ему "положено", он так и не объяснил, да никто и не думал об этом спрашивать. Проще было вообще игнорировать Стью, что, казалось, вполне устраивало и его самого…
– Большую порцию виски, – сказал он, протягивая Ребусу пустой стакан.
Выслушав пожелания остальных, Ребус двинулся к стойке, где бармен уже начал выполнять заказ. Но тут в полуоткрытую дверь просунулась голова Фрэнсиса Грея, и вся группа разразилась смехом, засыпая его шутливыми вопросами. Ребус был готов дополнить заказ, но, заметив его у стойки, Грей отрицательно покачал головой, потом отступил в коридор и закрыл за собой дверь. Ребус заплатил за выпивку, принес заказанное на стол, а затем направился к двери. Фрэнсис Грей его ждал.
– Давай пройдемся, – предложил Грей и, сунув руки в карманы, пошел по коридору к лестнице.
Ребус последовал за ним. Они остановились возле почтовой конторы – уменьшенной копии городского почтамта со стеллажами, заполненными газетами и журналами, пакетами и коробками, и даже стеклянной стеной с окошками. Здесь проходили тренировки по освобождению заложников и задержанию грабителей.
– В чем дело? – спросил Ребус.
– Помнишь, сегодня утром на меня наехал Баркли, обвинил, что я утаиваю информацию?
– И ты все не можешь успокоиться?
– Погоди и постарайся меня понять. Дело совсем в другом. Я ведь кое-что обнаружил.
– Это касается Баркли?
Грей, глянув на него, взял со стеллажа один из журналов. Журнал был трехмесячной давности. Он сразу бросил его обратно на полку.
– Фрэнсис, меня ждет выпивка. Я бы хотел вернуться, прежде чем пиво выдохнется…
Грей сунул руку в карман и вытащил сложенный вчетверо лист бумаги.
– Что это? – спросил Ребус.
– Попробуй ты объяснить.
Ребус взял листок и развернул. Это был короткий, отпечатанный на пишущей машинке отчет о поездке двух офицеров Управления уголовных расследований в Эдинбург в связи с убийством Рико Ломакса. Их послали с заданием разыскать "известного подельника убитого" Ричарда Даймонда, но они, проведя три дня в столице, вернулись ни с чем. Судя по последней фразе, автор отчета не смог сдержать эмоций и предлагал "выразить благодарность нашему коллеге, детективу Джону Ребусу (отделение криминальной полиции в Сент-Леонарде), за поддержку и помощь, оказанные нам, хотя они и были совершенно недостаточными".
– Может, он хотел сказать "достаточные", – пошутил Ребус, протягивая листок Грею, но тот продолжал сверлить его взглядом и не вынимал рук из карманов.
– Наверное, ты это хотел утаить.
– Зачем?
– Думал, что никто его не обнаружит и не заинтересуется находкой, как я, поэтому ничего и не сказал.
– О чем?
– О том, что ты принимал участие в первоначальном расследовании.
– А что рассказывать? Приехала парочка ленивых тупиц из Глазго, и все, что их интересовало, – это где самые лучшие пивные. Через два дня они свалили домой, ну а по возвращении им ведь надо было что-то написать, – пожал плечами Ребус.
– Не слишком убедительное объяснение, почему ты об этом не сообщил. Но, возможно, это объясняет, почему ты так тщательно перебирал документы до того, как мы в это вклеились.
– Ты на что это намекаешь?
– На то, что ты хотел выяснить, упоминается ли твое имя в…
Ребус медленно покачал головой, словно перед ним стоял ребенок, которого бесполезно убеждать, взывая к разуму.
– Ну, а где ты сегодня пропал?
– Пытался накормить собак сеном.
Помедлив еще несколько секунд и поняв, что больше ничего не узнает, Грей взял из рук Ребуса листок и начал складывать.
– Так что, может, положить его обратно в папку?
– Я бы именно так и поступил.
– Не уверен. А этот Ричард Даймонд, что, его имя когда-нибудь еще всплывало?
– Понятия не имею.
– Если он снова занялся делом, уж с ним-то стоит пообщаться, согласен?
– Очень может быть.
Ребус смотрел на листок, наблюдая, как пальцы Грея скользят по его острым кромкам. Он протянул руку, взял листок и положил себе в карман. Грей едва заметно улыбнулся.
– Ведь ты опоздавший член нашей шайки, верно, Джон? В списке, который мне прислали, были наши имена… но твоего не было.
– Мой босс пожелал избавиться от меня как можно скорее.
Грей снова улыбнулся:
– Еще одно забавное совпадение: Теннант дает нам дело, в котором мы оба были задействованы?
Ребус пожал плечами:
– А как могло быть иначе?
Лицо Грея стало задумчивым. Он встряхнул одну из коробок из-под крупы. Как он и ожидал, она оказалась пустой.
– Дело в следующем: ты до сих пор в полиции, потому что тебе известно, где прячут тела .
– И какие именно? – спросил Ребус.
– Да откуда же мне знать такие подробности?
Теперь пришел черед улыбаться Ребусу.
– Фрэнсис, – сказал он. – У меня ведь и фотографии есть. – Подмигнув Грею, он отвернулся от него и поспешил в бар.
5
Синтия Бессан жила вблизи Лейт-Линкс, в квартире, занимавшей почти весь верхний этаж здания, в котором прежде размещался таможенный склад. Почти вся жилая площадь приходилась на одну огромных размеров комнату с куполом, как в соборе, и громадными световыми люками. Вся внутренняя стена комнаты была покрыта росписью. По поверхности не менее двадцати футов в высоту и шести в ширину были распылены плавно переходящие друг в друга краски всех цветов спектра. Бегло осмотрев комнату, Шивон отметила про себя, что это единственное доступное взору произведение живописи. В комнате не было ни книг, ни телевизора, ни музыкального центра. На обеих фасадных стенах были смонтированы раздвижные окна, выходившие на пристань, за которой виднелась западная часть города. Синтия Бессан, стоя в кухонном углу, наливала в бокал вино. Она пригласила обоих офицеров составить ей компанию, но они отказались. Дейви Хайндз расположился в самом центре дивана, на котором помимо него могла бы без труда уместиться целая футбольная команда. С серьезным видом он просматривал страницы своей записной книжки; Шивон надеялась, что он не будет вести себя угрюмым букой. На лестнице, поднимаясь в квартиру, они слегка повздорили. Началось с замечания Хайндза о том, что он испытывает чувство облегчения – ведь Марбер, как он выразился, не оказался "активным гомиком".
– А какая разница? – вспылила Шивон.
– Да мне… просто для меня так лучше, только и всего.
– Что лучше?
– Ну, что он не был…
– Прекрати. – Шивон раздраженно махнула рукой. – И вообще хватит об этом.
– О чем?
– Дейви, давай прекратим этот разговор.
– Так ведь ты сама его начала.
– Я и закончу, договорились?
– Послушай, Шивон, я не о том…
– Все, Дейв, проехали, ладно?
– По мне, так даже лучше, – ухмыльнулся он.
И вот сейчас он, безразличный ко всему, сидит, уткнувшись в свою книжку.
Синтия Бессан, улыбаясь Хайндзу, неторопливо подошла к дивану и тоже присела. Она приложила бокал к губам, сделала глоток и глубоко вздохнула.
– Вот и полегчало, – проговорила она.
– Трудный день? – спросила Шивон, решившись наконец сесть в одно из кресел, обитых той же тканью, что и диван.
Бессан начала перечень – перечисляя, она загибала пальцы – всех сделанных сегодня дел:
– Налоговый инспектор, агент по уплате НДС, подготовка трех выставок, встреча с бывшим мужем-жмотом и с девятнадцатилетним сыном, которому вдруг взбрело в голову стать живописцем. – Снова подняв бокал, она повела глазами поверх его ободка, но остановила взгляд не на Шивон, а на Хайндзе. – Не много ли для одного дня?
– Я бы сказал, ужасно много, – согласился Хайндз, растягивая лицо в улыбке.
До него вдруг дошло, что с ним флиртуют. Он посмотрел на Шивон, чтобы узнать, насколько такая ситуация ей неприятна.
– К тому же еще и смерть мистера Марбера, – напомнила Шивон.
Лицо Бессан исказила гримаса боли.
– Господи, конечно.
Ее реакция была несколько преувеличенной, но Шивон подумала, что антиквары, наверное, привыкли вести себя так на публичных показах.
– Так вы живете одна? – обратился к ней Хайндз.
– Когда предпочитаю такой образ жизни, – ответила та с деланой улыбкой.
– Мы очень благодарны вам, что вы нашли время для встречи с нами.
– Да что вы, о чем речь!