Елена Григорьевна, еще не отошедшая от тяжелого удара, лишившего семью единственного кормильца - самой ей в станице делать было абсолютно нечего ввиду отсутствия какой-либо работы, кроме огородной, - готова была обвинить в смерти мужа любого, на кого указывали эти следователи. А они говорили уверенно, назвали преступником именно Калужкина, хотя и напомнили ей, что фактически именно доктор оказывался причастным к гибели обоих детей Антона, а значит, и месть со стороны пчеловода имела под собой почву. И вдова не могла с их доводами не согласиться. Наверное, вот так, трагически ошибся Егор, спутав симптомы, да и откуда ему было знать об аппендиците парня, если тот никогда до этого не обращался в больницу? Отец сам всегда и возил его в Замотаевку, слабый же был мальчик. В общем, поделилась с официальными людьми тем, о чем знала. Что они и записали у себя в протоколах.
Но она рассказала им также, что накануне той последней страшной ночи, когда муж зачем-то вышел во двор, и там прогремел выстрел, Егор Петрович ходил мрачный, неразговорчивый и даже выпивши. А причину она видела в ночном посещении незваных гостей, которые кричали на Егора, что сотрут его в порошок, сам же он после их ухода велел ей молчать, будто ничего она не слышала. А на следующий день случилась беда с мальчиком. Об этом она и вспомнила. Но следователь - капитан милиции с красным лицом - отнесся к ее словам без доверия. Просто отмахнулся: мол, это все - ее собственные догадки, а свидетелей тому нет и подтвердить никто ее слова не может, а стало быть, и никакого значения для следствия ее немотивированные предположения иметь не могут. Зато у него уже имеются твердые улики против преступника.
Грязнов внимательно выслушал, взглянул на Зину, и та лишь молча развела руками: сам видишь, как тут расследовали… И он задумчиво покивал.
- Скажите, Елена Григорьевна, а вы не смогли бы припомнить хоть какие-то фразы либо просто слова, которые кричали те "темные люди"? Вот вроде "порошка"? Не очень понятно, чего они требовали-то от вашего супруга. И вообще, такие посещения до того случая были?
- Нет, не помню… Правда, Егор… Петрович однажды признался мне, вдруг, ни с того ни с сего, что самое дорогое, что у него есть, это мы с Танечкой, и он сделает все, чтобы мы не пострадали. Я думаю, наверное, у него была на то причина, да, Зина? - Она посмотрела на гостью. - У вас же с ним были добрые отношения, я знаю, может, он тебе говорил?
Грязнов заметил, как напряглась Зина, но, помолчав, она тихо ответила:
- Он вас очень любил, я это знаю. Но у меня есть подозрение, что его кто-то настойчиво хотел использовать в качестве… Как это называется?
Курьера, да? Который наркотики перевозит, причем на законных основаниях. Как врач. Я говорила. Слава, - тихо добавила она.
- Нельзя исключить… А что касается вины вашего мужа перед Калужкиным, Елена Григорьевна, так это по воде вилами писано. И в первом, и во втором случае, уж поверьте мне, старому сыщику, он ничего и не мог бы сделать. Отсутствие "скорой помощи" - вот причина гибели девушки. А во втором случае ему потребовались бы совсем другие средства для определения состояния больного. У меня подобных случаев в практике было немало. Так что и винить его не в чем. Правда, разъяренный Калужкин вполне мог и сорвать свою ненависть на докторе, на ком же еще, если его дети фактически погибли в руках Усатова?.. Ну, ладно, предположим, что это именно он застрелил Егора Петровича…
- Да никогда! - воскликнула возмущенно вдова.
- А я не спорю, я говорю: предположим. Тогда за что же он убил Дадаева? За потравленных пчел? Но почему он не застрелил также и своего соседа Руслана, с которым, как слышали, вдрызг разругался? Опять же пчелы пострадали. А этот милиционер, который не имел ни к его детям, ни к пчелам отношения? Странно мне это все. Что он, убийца-маньяк? Сорвавшийся с тормозов мститель? Не верю. Здесь явная натяжка следствия. Вам не кажется, Елена Григорьевна?
- Да я была уверена, и сейчас повторю, что не мог Антон застрелить Егора. Даже в помутнении разума. Ему ж подробно объяснили в замотаевской больнице суть трагического происшествия. Не мог Егор здесь определить, что у парня перитонит, физически не мог. И не уколы тут причина, а надо было отцу раньше думать, почему парень мучается, почему жалуется на живот. Другое тут. Одинокий волк - этот Антон. От него и жена в позапрошлом году сбежала, детей взрослых бросила. За границу уехала…
- Вон как? - Грязнов покачал головой, с укоризной взглянув на Зину.
- Я не считала это важным, - ответила та на его незаданный вопрос.
- А зря. Это обстоятельство, между прочим, кое-что объясняет и в характере Калужкина.
- Так ты теперь считаешь, что он мог? - Зина с тревогой уставилась на него.
- Ничего я не считаю, - недовольно отозвался Вячеслав Иванович. - Фактов у меня мало. И все свидетельства расплывчатые, Алексей тут прав. Одними предположениями дела не прояснишь… Ну, так вы вспомнили хоть что-нибудь, Елена Григорьевна?
- Нет, пожалуй, ничего, - вздохнула та.
- А обыск у вас в доме производили?
- Да чего ж у нас искать-то? - Женщина печально улыбнулась. - Тряпки наши с Танечкой?
Так вот они все - открой шкаф. Лекарства какие-то он домой не приносил, запасов никаких не делал, медпункт же рядом, зачем? Да и случай с Васей исключительный. Трагический, ужасный, но… не типичный.
- Можно мне посмотреть его бумаги, книги?
- Смотрите, только вряд ли чего найдете…
Грязнов подошел к книжной этажерке и стал снимать книги, быстро пролистывая страницы. Вдруг что-нибудь между ними окажется?
Зина подошла ближе и сказала:
- У нас в медпункте кто-то его стол перерыл. Утром, когда я еще не пришла и не знала про убийство. Я сказала следователям, а те отмахнулись. Вроде как, если чего у доктора и хранилось, значит, уже унесли, и теперь все равно искать больше нечего. Так сказал, будто знал наперед. Тот самый молодой парень в форме капитана милиции. Морда квадратная. И смотрит так, что в животе противно становится.
- Бывают и такие, - снисходительно заметил Вячеслав Иванович, но слова Зины запомнил, чтобы при случае поинтересоваться у Алексея, и отошел от книг: ничего достойного внимания он в них не обнаружил. Справочники, труды по диагностике - серьезно, видать, относился к своей работе покойный доктор, да вот не повезло: увы, врачебная ошибка, стоившая ему собственной жизни. Да и мог ли он в таких условиях поставить точный диагноз? Об этом только опытный специалист рассказать может…
- А выстрел, говорите, был громкий? - обратился он к вдове.
- Треснуло так, будто большую сухую доску сломали. А ночью ведь тихо, машин не слышно. Страх божий…
- Все правильно. Мне и Алексей сказал, узнал по моей просьбе: автомат, что предоставил следствию тот Руслан, был без оптики и без глушителя. Обыкновенный АК-74 под патрон калибра 5,45. Армейский. Тут же у вас, надо понимать, Северный Кавказ под боком, а этот ареал, как говорится, - постоянный источник поставок и оружия, и наркотиков. Кстати, Егор Петрович никогда не упоминал слова "наркотики", "наркоторговля"? Или там - "кока", "гера", "соломка", "эфедрин", "марихуана", "конопля" и прочее?
- Господи, да кто ж у нас этих слов не знает? - Зина всплеснула руками. - Поезжай на острова - там всего вдоволь. Ну, может, с героином еще не повезет, а так…
- Послушайте, женщины, сам-то он не употреблял?
- Категорически нет, - твердо ответила вдова.
- Впрочем, это уже не имеет значения… - вздохнул Грязнов. - А на острова мы еще посмотрим…
- Знаете, что он однажды сказал? - вдруг словно опомнилась Елена Григорьевна. - Это было задолго еще до того происшествия с Ниной Калужкиной, больше года назад. Он сказал:
"Давай уедем отсюда, не дадут жить спокойно". Печально сказал. А я спросила: "Куда, кто у нас есть? Кто нас примет?" Он говорит: "Врачи везде нужны… Только куда-нибудь подальше от этих…" Помолчал и добавил: "Соседей, будь они прокляты". Я тогда не обратила внимания на "соседей". А сейчас думаю, уж не от Дадаева приходили-то? Тот ведь последние месяцы стал проявлять интерес к медпункту. Как, мол, работается? Хватает ли нужных лекарств? Егор поначалу думал, что Дадаев помочь хочет, ну… как это? Меценат, да? А потом только морщился, будто не нравился ему такой интерес. Одни, мол, разговоры, а помощи никакой. Даже собственного транспорта нет, чтобы домчаться до Замотаевки в таких вот трагических случаях, когда все минута решает… Но об этом разговор с Дадаевым не заходил. А у него ведь несколько машин. Без дела во дворе стоят. Вот и не знаю теперь, что думать…
- А кто он вообще, этот Дадаев? - Грязнов поморщился. - Если он такой хороший, тогда зачем пчел калужкинских потравил? Месть, что ли, за какие-нибудь грехи соседа, у которого жена сбежала?
- Я спросила Егора, чего Дадаеву от него нужно? Ведь наверняка не простой интерес? Так муж посмотрел на меня долгим таким взглядом, вздохнул и ответил нейтрально: "То, что ему нужно, меня не интересует. И тебя не должно интересовать, спокойней спать с Танюшкой будете…" Неприятно было слышать, но Егор не любил распространяться о своих трудностях.
А в последние дни он просто водкой стал глушить свое жуткое настроение. Я испугалась. И вдруг такой ужас…
- Сам по себе Дадаев, - вмешалась Зина, - баранов разводит. У него в степи несколько больших отар. Свои станы, чабаны. Но главный его доход непонятен, потому что такую домину у нас отгрохать просто так, без очень больших денег, невозможно. А он стал подбираться и к соседским участкам, отодвигать ограду, увеличивать свой двор. Где уговорами, деньгами, а где - как вот с пчелами Калужкина. Нечаянно, говорил, в сахарный песок, рассыпанный кем-то из работников во дворе, какая-то отрава попала, пчелы, мол, и нажрались сладкого. А когда Антон вскинулся, тот и говорит: "Давай я тебе компенсацию сделаю. Много не дам, но по-соседски помогу". А Антон уже озверел, на всю станицу орал, что сам потравит Дадаева со всеми его холопами. У того ведь вроде как даже своя охрана имеется.
- А чего это он такой храбрый, ваш Дадаев? Ну, был, конечно?
- Так у него же брат старший в Москве живет, - вступила в разговор вдова. - Большой пост, говорят, занимает. А по нашим понятиям, так чуть ли не у самого президента служит, кто ж посмеет тронуть младшего братца ответственного работника? Вот этот и старался, греб под себя. А меценатом он только представиться хотел, поглядели бы вы, Вячеслав Иванович, как он шел по станице! Прямо бай какой-то! Султан, не меньше. И здоровые парни его окружали постоянно. Так говорили, я не знаю, - она пожала плечами. - Другие, говорят, видели. Нет, у нас тут каждый себе - хозяин, и нет ему дела до других… А вот Антона мне и самой жалко.
Ну, злой, так ведь есть отчего. Угрожал там, мог бы и морду набить, он же сильный мужик. Но чтоб стрелять в человека?.. Да еще ночью? Как из-за угла… Нет, не мог бы.
- А в Дадаева? - Грязнов испытующе уставился на вдову.
- Тоже, думаю, нет. До того же надо было как-то добраться. На ограду не залезть, там во дворе учуют собаки злющие, овчарки кавказские, один страх божий… А сам он по улице вообще, по-моему, пешком не ходил, всегда на машине гонял, черной такой, большой.
- Вот и я так считаю, - подтвердил ее слова Вячеслав Иванович. - Этот Калужкин в спецназе, насколько мне известно, не служил. Оптическим прицелом не пользовался, глушителем - тоже. А выстрелы такие мог произвести настоящий профессионал. Причем всякий раз одной пулей, выпущенной из одного и того же ствола. И гильзы идентичные там, где стрелок, или стрелки, стояли. И пули, извлеченные из тел убитых. А больше никаких следов. Не искали. Или не хотели. Но, в общем, девушки, кое-что мне проясняется, спасибо вам. И о нашей беседе, Елена Григорьевна, пожалуйста, никому не говорите, а то народ-то у вас тут, гляжу, лихой, расспрашивать станут с пристрастием, что да почему. А вы, если спросят, так и говорите - правду. Интересовался, мол, москвич, за что доктора убили. А вы не знаете, вот и весь разговор. Еще раз спасибо, пойдем, Зина…
И когда они вышли на улицу, заметили несколько голов, торчащих из-за оград и провожавших их любопытными взглядами, Грязнов продолжил:
- Плохие мы, чую, гости. Но все равно, надо и эту гражданскую жену Калужкина навестить. Поговорить с ней. Я вот только думаю, что, может, не нам бы к ней, а ей к нам лучше заглянуть? Она с Дусей - соседка, вот и по-соседски. Как считаешь?
- Она ко мне в медпункт заходила, вот когда Саня приезжал. Может, ей лекарство какое понадобилось? Зайду и спрошу, ладно? А она вечерком заглянет.
- Неплохо.
- Ну и хорошо, пойду-ка я к себе, а после навещу ее с сумкой своей. - Она улыбнулась. - Ее у нас уже все знают. Докторша, говорят, дай на опохмелку!
- Даешь?
- Ну да, как же!
- Заходи на ужин, может, узнаем чего новенькое?
- Да зачем я-то вам? - Она снова улыбнулась и вздохнула. - Вам и без меня хорошо… Не обижай Дусю, Слава…
- Зачем же я буду это делать, глупенькая? А с Саней поговорить не желаешь? Или из дома - прочь, из сердца - вон?
- Как не стыдно? - Зина пригорюнилась. - Да и о чем я буду говорить?
- Понятия не имею. Я-то, к примеру, знаю, про что сам скажу. Попрошу срочно проверить в Москве того братца Дадаева. Может, как это иногда бывает, именно на нем все убийства и завязаны? Тут, милая, думать надо, а не как эти… сыскари дерьмовые… - Он презрительно сплюнул в сторону. - В общем, появился у меня план, попробуем провести его в жизнь. Пойду звонить. - Он лукаво подмигнул, и Зина пошла за ним.
Глава пятая
По следам
- Саня, привет! Ну, что у нас там творится? Введи маленько в курс ваших проблем, если таковые имеются.
Грязнов выслушал краткую информацию о том, какие дела в "Глории" будоражили умы сыщиков, усмехнулся: ничего чрезвычайного. Лето - обычный "мертвый сезон", повторяющийся, сколько помнил Вячеслав Иванович, создавший свое агентство еще в самом начале девяностых, из года в год. Может, оно и неплохо. Раз ребятки свободны, могут и помощь нужную оказать.
- Саня, если есть свободная минутка, помоги немного. Мне необходимо выяснить как можно полнее о некоем господине Дадаеве, имени его пока не знаю. Но у него тут, у нас, был брат Энвер, которого убили больше полугода назад. Это все с соседом Калужкиным связано, понимаешь? Я копнул было тут и такое обнаружил, что век разгребать. Известно только, что Дадаев-старший, как ты понимаешь, "ба-альшой человек" в Москве, самого президента знает! Ну и тот, видимо, соответственно… А братец его покойный, по некоторым прикидкам, местный олигарх. Бараны и… подозреваю, наркотики. Вот мне бы и хотелось нащупать связь. Думаю, таковая имеется.
- Фамилию повтори.
- Да-да-ев! - по слогам произнес Грязнов.
- Минутку, Слава… Ты, надо понимать, газет центральных не читаешь, телевизор не смотришь, вечерами у тебя другие интересы. Я не ошибся?
- Не ошибся. Нет, смотрю, конечно, но не туда. - И Грязнов выразительно поглядел на Дусю, сияющее лаской лицо которой вдруг почему-то кинуло в краску. С чего бы это, интересно?
- Смотри, твое дело отпускное. Но вот читаю тебе заметку из "молодежки", уголовная хроника… Сегодняшний номер, по дороге купил. "Вчера в столице, около одиннадцати вечера, прямо у подъезда сверкавшего призывными огнями и праздничной иллюминацией ночного клуба "Одеон", что расположен на Можайском шоссе, двумя выстрелами из пистолета Макарова, произведенными фактически в упор, был убит известный предприниматель Эдуард Дадаев. На месте преступления убийца оставил оружие и скрылся на черном автомобиле японской фирмы "Тойота", лишив таким образом охрану господина Дадаева возможности изловить и покарать убийцу". Во, фразочка, ничего?! Дальше… как обычно. "Объявленный план "Перехват" результатов не принес. Однако оставленное на месте совершения преступления оружие, пистолет Макарова, а также ловкость, с которой преступник ушел от преследователей, указывает на то, что данное убийство вполне можно считать заказным. По сведениям, полученным редакцией из разных источников, господин Дадаев подозревался правоохранительными органами в организации транспортировки и распространения наркотических средств, однако прямыми доказательствами преступной деятельности господина Дадаева следствие не располагает, в то время как сам фигурант входил в группу советников ряда депутатов Государственной Думы от республик Северного Кавказа. Как нам сообщил также источник в правоохранительных органах столицы, убийство носит явный политический характер". Вот так, Слава. Как тебе этакий поворот событий? И еще вопрос: тебе по-прежнему нужны связи и контакты покойного в столице нашей Родины либо, скажем, в окружении Самого? Или сказанного вполне достаточно?
- Знаешь, а ты ведь меня удивил. Хотя и не очень. Но что-то сегодня траура в окрестных домах я пока не замечал. Может, весточка не долетела еще? Хочу навестить семью младшего брата покойного, вдруг чего всплывет?
- Ну, валяй, коли есть охота. Но только, подозреваю, это все - одна ниточка. И дурак Калужкин к ней не имеет ни малейшего отношения.
- А почему дурак?
- Потому что подставиться таким образом мог только полный дурак, и никто иной. Или у него крыша поехала. Вы бы там лучше с психиатром посоветовались. Может, мужика не в тюрьму, а к врачу надо отправить?
- Ты понимаешь, у меня уже мелькала такая мыслишка. Но пока не вижу веских оснований. Доктор-то ныне покойный, оказывается, еще и младшему сыну Калужкина установил неверный диагноз, и тот помер от перитонита. И опять на руках у врача. И жена от Калужкина сбежала! Так что крыша вполне могла и поехать. Во всяком случае, исключать нельзя. Но вот всю цепь убийств на него повесить трудно. Никак, Саня, не стыкуется.
- Ну-ну… Ты бы лучше отдохнул как следует, неугомонная душа, покатался по реке с одной красивой женщиной, рыбку бы ловил, а не преступников. Уж этих-то на наш с тобой век хватит.
- Ладно, Саня, на всякий случай попроси Макса, пусть тот побродит по биографии старшего братца, а материалы мне слейте. Я попрошу Алексея, чтобы он меня на время ноутбуком обеспечил. А машинку с помощником он вчера уже обещал предоставить. Я включусь, а вы постарайтесь, ребятки. И еще. Тут тебя очень хочет послушать одна симпатичная женщина, которая много мне помогает. Я уже и заглядываться стал, но Дусенька, похоже, ревнует. На, передаю трубку…
Зина неожиданно робко взяла трубку мобильника, приложила к уху и вытянула губы, словно для поцелуя. А потом молча слушала, и на лице ее то появлялась, то исчезала быстрая улыбка. Очевидно, Саня был в кабинете один и позволил себе заговорить открытым текстом. Грязнов посмотрел-посмотрел, а потом обнял за плечи Дусю и подтолкнул ее к двери:
- Ты только погляди… Похоже, речи нашего Сани ложатся на хорошо взрыхленную его же стараниями почву… Пошли, пусть они тут без нас с тобой поболтают… Ты ж видишь, что с девушкой творится… Ишь как, даже в лице изменилась… М-да, дела!