- А что случилось-то, Слава? - не успокаивалась Дуся, пока еще мало что понявшая из его разговора с Саней. Но видела по выражению лица Грязнова, что он озадачен. Хоть и "громкий" телефон у Вячеслава, но Турецкий говорил тихо, а Грязнов его почти не перебивал наводящими вопросами.
- Что, спрашиваешь? А вчера вечером, у дверей одного московского борделя, именуемого ночным клубом, в упор расстреляли старшего брата Энвера - Эдуарда Дадаева. Говорят, был крупным предпринимателем. Да к тому же еще и политикой интересовался. Газеты об этом сегодня пишут, телевидение наверняка показывает. И я думаю, что мне самое время навестить этих здешних Дадаевых. Пока они в полной растерянности, взволнованы и не успели взять себя в руки.
- Один пойдешь? - с тревогой спросила Дуся.
- А как же! Я ж только узнать хочу, не больше. Ну, в том смысле, нужна ли им кровь Калужкина? Ведь старшего братца уже не он в расход пустил. Значит, другие силы были заинтересованы, чтобы расправиться с обоими братьями. А наша доблестная милиция, скорее всего и как всегда, убийц не найдет.
- Так ты что, хочешь сам, что ли, искать их? - совсем уже испугалась Дуся, вцепившись в рукав Грязнова.
- А чем черт не шутит? Вдруг помогу? Может, отсюда нам как раз виднее? Да и Алексею, пожалуй, такой поворот должен больше понравиться, чем жертва пешки. Партия-то, вижу, только начинается.
- Ой, Славушка, - почти простонала Дуся, - боюсь я за тебя…
- Не надо бояться, - спокойно ответил он. - Это работа. Для нас - обычное дело…
На звяканье старинного кольца калитки немедленно отозвались два грубых рыка и грозный, усиливающийся лай, как минимум, двух приближавшихся с той стороны псов. Знал Грязнов эту породу сторожевых собак и, мягко говоря, не очень уважал вызывающих откровенный страх полудиких животных. Охраняют отары от волков и прочих бродячих разбойников, но при этом верно служат своему хозяину. Встречи с ними не желал для себя Вячеслав Иванович. Но понимал, что там, где есть такие сторожа, живут люди, считающие, что полностью обеспечили свою безопасность.
Однако если человек постоянно думает и заботится о своей безопасности, значит, ему и на самом деле есть чего, или кого, опасаться. А еще это говорит о том, что, как ты ни заботься о себе, чего ни выдумывай для своей защиты, рок, когда он уже занес топор над твоей грешной головой, все равно тебя достанет. Что, собственно, и произошло здесь более полугода назад, а закончилось - или, опять-таки, только продолжилось - минувшей ночью в Москве, у порога борделя с дорогими проститутками. Воистину, коли уж судьба чего решила, можешь не сомневаться, она своего добьется…
Интересно, знают ли об этом те, кто отгородился от своих соседей двухметровым рифленым железом? Вопрос прозвучал, скорее, риторически: это Грязнову было не до телевизора, зато российское население повсеместно предпочитает всяким другим интересам смотреть, как люди убивают друг друга, обворовывают, насилуют и гибнут в автокатастрофах. Как же пропустить такой соблазн? Впрочем, уровень информированности жителей этой крепости будет виден в глазах того, кто отгонит псов и откроет калитку, чтобы узнать, кто посмел нарушить уединение хозяев дома.
- Кто? - раздался грубый, как у сразу смолкнувших собак, мужской голос.
- Здравствуйте, - спокойно ответил Грязнов. - Я пришел, чтобы выразить вам свое соболезнование и поговорить с кем-нибудь из хозяев по очень важному как для них, так и для нас вопросу. Надеюсь, вы меня понимаете. - Последняя фраза прозвучала не вопросом, а утверждением.
- Зачем сочувствие? - недружелюбно спросил открывший калитку человек средних лет, бородатый и с откровенной "кавказской" внешностью. - Хозяина давно нэт уже с нами. - Букву "е" он произносил как "э" - типичный акцент.
- Здравствуйте, - еще раз, повторил Грязнов. - Я не вашего хозяина имел в виду, а его старшего брата Эдуарда.
- Что с ним? - Беспокойство вспыхнуло в глазах мужчины.
- Его убили. Вчера вечером, в Москве. Из пистолета. Утверждают, что убийство заказное.
Мужчина почти не изменился в лице, только глаза его сощурились.
- Откуда знаешь? - грозно спросил он.
- Иди и включи телевизор. Со вчерашнего дня сообщают.
Тот рысью метнулся к дому.
- Эй, подождите! Я могу поговорить с кем-нибудь?
- Успеешь, слушай!.. - И человек скрылся в доме.
Не стал Грязнов заходить во двор, так и остался у открытой калитки. А две здоровенные лохматые собаки тоже стояли поодаль и неотрывно смотрели на него, не делая, однако, угрожающих движений. Вымуштрованы.
Пока двор был пуст, Вячеслав Иванович внимательно оглядел его. Дом, пристройки, одна похожа на большой гараж, если судить по широким, как ворота, железным дверям. К такому дому и захочешь, не подступишься. Однако хозяина-то достали, как он, видимо, ни прятался за стенами! Надо бы узнать, как его убили - подробности. Чтобы потом определить почерк убийцы, - местные, небось, и думать об этом не пытались. Зачем, когда рабочая версия уже была у них готова заранее?..
Наконец, во дворе появились двое - уже другой бородатый, не тот, что открывал, и с ним мужчина помоложе, но, вероятно, главный в доме. Они подошли.
- Ты кто, откуда и зачем пришел? - с таким же явным акцентом спросил молодой мужчина. Был он тоже небрит, но не заросший волосом, словно ваххабит какой-нибудь, вроде стоявшего рядом с ним, а как после третьего дня "воздержания" от бритвы.
- Грязнов моя фамилия. Генерал милиции в отставке. Прилетел из Москвы к друзьям отдохнуть, а они мне про убийства у вас тут рассказывают. Вот и попросили помочь узнать, кто настоящий убийца и зачем невиновного человека прокуратура в тюрьме держит? А вчера вечером мне друг позвонил, тоже сыщик, как и я. И рассказал, где и как убили Эдуарда. Вот я и решил высказать родственникам свои искренние соболезнования, - Грязнов приложил ладонь к груди, - и попытаться узнать у вас, в чем же был перед вами виноват сосед Калужкин, который вот уже больше полугода на нарах парится? Конечно, если вам известно что-нибудь об этом. Ну и… мне хотелось бы узнать, где и как погиб Энвер Дадаев, не исключаю, что такие сведения могли бы помочь найти все-таки преступника.
- Я нэ знаю, кто тебя прислал, и надо ли мне отвечать на твои вопросы. Так что ты мне скорбь выразил, да? Ну и тогда извини, иди себе, отдыхай. Я принимаю твои соболезнования. А кто убил братьев, мы как-нибудь сами разберемся. Без тебя, уважаемый.
- Вряд ли у вас это получится. Но тогда, если позволите, последний вопрос. А как же быть с Калужкиным, которого милиция обвиняет в убийстве Энвера? Это правда, что он - убийца?
- Слушай, зачем ты лезешь в эти дела? У тебя одна жизнь?
- Как и у тебя, уважаемый. А я бы и не лез, как ты говоришь. Я отдыхать приехал, рыбку половить. А генерал Привалов - слышал о таком? - говорит мне: как было бы хорошо, если бы ты, Слава, помог мне разобраться с этими убийствами! Ты - москвич, всю жизнь такими же тяжкими уголовными преступлениями занимаешься, поговори с народом, посоветуй, что делать? А я - ему: сами, что ль, не можете? А он отвечает: не всегда можем. Не веришь, позвони ему, спроси, номер телефона подскажу. Алексей его зовут, Алеша.
- Я знаю, кто такой генерал Привалов, он вчера здесь был.
- Ну да, ко мне и приезжал, я его ухой угощал. Вот и разговорились за столом. Да и вдовы убитых плачут, не верят, что Калужкин - убийца. Тем более - из-за каких-то пчел! А ты тоже, как они, считаешь? Или, наоборот, помогаешь гробить невиновного человека тем, кому правда жить мешает? Опять же, ты знаешь теперь, кто я, а я не знаю, с кем разговариваю.
- Я тоже Дадаев, только Рахим, самый младший был, теперь старший, - мрачно сказал мужчина.
- Вот видишь, Рахим уважаемый, вы вовремя-то не остановили убийцу, и теперь старший твой брат погиб. Разве это справедливо? Или вы ждете, когда весь ваш род под корень изведут?
- Что ты понимаешь, уважаемый? - вспыхнул Рахим.
- Потому и пришел. Думал, вы поможете. Нам бы в ситуации разобраться, а ловить-то мы еще, к счастью, не разучились. Это тут у вас слишком много бездельников и прохвостов.
- Ладно, заходи. - Рахим кивнул бородатому, чтобы тот увел собак, и показал рукой Грязнову: - Проходи в дом…
Обычный богатый дом, разве что обилие ковров, но это уже - кавказский обычай. Пока шли в большую комнату, в конце коридора тенями проплыли две женские фигуры с закрытыми черными платками лицами.
Уселись перед низким большим столом на диванах, так что колени возвышались над ним. Появился первый бородач и принес блюдо с фруктами. Поставил стаканы и полный графин. И тут же вышел. Дадаев налил в оба стакана до половины - Грязнов по запаху определил коньяк - и, подвинув один гостю, сам взял второй.
- Давай Эдуарда помянем… - Он молча поднял стакан, несколько секунд смотрел в пол, а потом выпил и отщипнул от лиловой кисти большую виноградину. Стал ее разглядывать, наконец сунул в рот и стал жевать. Смотреть на него было неприятно.
Вячеслав Иванович тоже выпил, но закусывать не стал.
- Не могу я тебе рассказать, кто конкретный стрелял. Но это был… профессионал, - почти по слогам произнес он это слово. - Наверное, в спецназе служил, у них все такие.
- Они - это кто, Рахим?
- В этом и весь вопрос. Большое дело затевал Энвер. Эдуард знал и помогал из Москвы, большой человек был.
- Да, я знаю.
- Видишь, и ты знаешь! Его все знали! А кто убил? Разве вопрос? Конкуренты! Которым Энвер давно в печенке сидел…
- Но они ж ведь известны, эти конкуренты?
- Их все знают. Они - власть в Астрахани.
- Да не может быть! - прямо-таки изумился Грязнов. Совсем искренно.
- Мы все им поперек горла, - печально ответил Рахим. - А что ты сделаешь? Что твой генерал сделает? Вот и нашли козла… Этого, соседа… Говори не говори, им и так все ясно. А с нами вообще никто не разговаривал, ты - первый.
- Вот где, оказывается, надо искать убийц… - сокрушенно вздохнул Грязнов. - Скажи на милость, что на земле творится!..
- Вот так, уважаемый… - с таким же тяжким вздохом ответил новый хозяин дома.
- А где погиб Энвер?
- Я сам не видел, Ахмет с ним был. Который тебе калитку открывал. Старший в охране. Сказал, они вдвоем под вечер по улице домой шли. В Управу ходили. Два шага, зачем машину гонять?..
- Ну и где это произошло?
- Дальше, в проулке, где к дому поворачивать. - Рахим неопределенно ткнул пальцем в сторону окон. - Ахмет впереди шел, ему показалось, выстрел сзади был. Обернулся, а Энвер упал. В затылок, тварь, стрелял… Ахмет сказал: автомат был, он знает… Потом менты набежали, стали искать. Во дворе соседа гильзу нашли. А самого не было дома. Автомата тоже не было. А откуда гильза взялась, кто знает? Вон там, подальше, полигон есть, стреляют часто. Дети могли принести…
- Ну и чем кончилось?
- Ничем. Два месяца ничего не делали. Пока сам автомат не нашли. Тогда соседа увезли. Менты сказали, что стрелял он. Злой он был, детей потерял, ссорился со всеми. Но лично я не верю. У конкурентов надо смотреть.
- Значит, ты считаешь, что Эдуарда в Москве тоже они убили?
- А кто еще? Больше некому. Он в Москве большой человек был, много здесь помогал… - Рахим стал повторяться.
Они еще посидели, выпили немного, помянув теперь и Энвера. Вячеслав Иванович поднялся и сердечно поблагодарил Рахима за оказанную им неоценимую помощь. Но если бы Грязнов был повнимательней, он бы непременно заметил, как блеснули мгновенной хитростью глаза последнего в роду Дадаева, уверенного, что он ловко провел московского сыщика, а сам полностью очистился в его глазах. Вячеслав Иванович ничего и не заметил, и, только выйдя за ворота и отойдя подальше от крашенного зеленью забора, хмыкнул, матюгнулся негромко и завершил свою мысль:
- Вот же сученыш!
Из чего следовал логичный вывод, что хитрозадый - кто он там, карачаевец, балкарец? - не сумел обвести вокруг пальца старого и опытного сыщика…
Время было еще не позднее. Вячеслав Иванович вернулся домой и спросил у Дуси, как ему найти вдову погибшего милиционера Грибанова. Та немедленно вызвалась проводить Славушку на другой конец станицы, в сторону медпункта.
- А ну как Нефедова подойдет, пока нас не будет? - усомнился Грязнов. - Чего подумает? Сами позвали и исчезли? Хорошо ли это?
- Так я только доведу тебя и вернусь, - с готовностью отозвалась женщина.
Как же понятна была ему эта решительность Дуси! Ведь ей лишний раз пройти по улице под ручку с ним - уже великая радость. Мужчина в доме! И не какой-нибудь пьяница, а москвич и даже генерал! А что потом будет, когда он уедет - ведь случится же это однажды, и не так уж нескоро, - о том она, видно, не заботилась. Говорят? Ну и пусть говорят…
- А чего ты будешь бегать туда-сюда? Ноги пожалей. Ишь, какие! - Он, будто с завистью, посмотрел на ее тугие икры.
- Эх, да кому до них дело! Кому они нужны-то? - Хотела добавить "кроме тебя", но промолчала, хотя мысль была сразу понята Грязновым.
Он улыбнулся поощрительно и в который уже раз подумал, что из Дусеньки вполне могла бы получиться славная хозяюшка там, в Москве, в его трехкомнатной квартире на Енисейской улице. Там, правда, временно проживает сейчас бывший коллега из МВД, тоже генерал, Снегирев, но он уже в курсе, что Вячеслав Иванович возвратился в Москву, и сам позвонил, выразив при этом тщательно скрываемое недовольство тем, что ему придется подыскивать себе другую квартиру. А ведь на Енисейской ему было куда как вольготно: плати за коммунальные услуги и живи себе, ибо денег с коллеги Грязнов брать не собирался, когда уезжал из столицы, думая, что навсегда.
Словом, понял Снегирев, что лафа кончается, и выпросил для себя еще месяц на устройство. Вообще-то у генерала была своя хорошая квартира в центре, но там проживало столько родни жены, что он счел за лучшее переехать на окраину, лишь бы отделаться от шума. Увы, все когда-нибудь кончается. Вячеслав Иванович сочувствовал коллеге, но и снимать для себя "угол", имея отличное жилье, не собирался. Правда, он не знал еще, даже и не побывав ни разу в своей квартире после возвращения с Дальнего Востока, что теперь и въехать в собственную квартиру без предварительного ремонта у него не получится. Но все это было еще впереди, хотя сроки, отпущенные Снегиреву, истекали. Грязнов и по этой причине придумал себе летний отпуск на Волгу, не хотелось ему висеть над душой коллеги, тот и сам должен был понимать ситуацию. Пока же невеликое личное имущество Вячеслава Ивановича, привезенное из тайги, спокойно умещалось в кладовке агентства "Глория".
Думая о дальнейшей своей, осточертевшей уже порядком холостой жизни, Грязнов все больше приглядывался к своей хозяйке, отмечая новые ее достоинства. И только давняя привычка его принимать и друзей, и гостей в хорошо обставленной квартире заставляла его не торопиться с принятием окончательного решения. Ведь наверняка после отъезда Снегирева придется делать ремонт.
Впрочем, так уже бывало не раз. Нравилась женщина, возникали взаимные чувства, а потом в созревающие отношения грубо вмешивалась "оперативная действительность", и вместе с нею словно бы возникало неясное, но все усиливающееся отчуждение. И благие мысли и желания таяли, как предрассветный сон, оставляя в памяти лишь смутные воспоминания о том, что могло бы случиться, если бы… и так далее.
Очень пришлась по душе ему бойкая и щедрая на ласки Дусенька. Да и генерал Привалов, вспоминая застолье, тоже поглядывал на них как-то по-особому, будто с прицелом на будущее. Да оно и понятно: столица, как ни верти, столицей и остается, а там - совсем другие и связи, и отношения, следовательно, и возможности. А иметь в родне генерала, хоть и отставного, было не так уж и плохо. К слову, и Дуся не скрывала в последнее время своих уже откровенно любовных отношений к "ее Славушке". Ничего не поделаешь, думал он, сам виноват, раздразнил, раззадорил женщину, а ведь давно известно, что ни одно доброе дело на свете не остается безнаказанным. Впрочем, он не очень и жалел о том, что у них завязались такие доверительные, почти родные отношения. А о будущем пока старался не думать. Тем более, квартира… В "Глорию" ж ее не пригласишь! Дальше думать надо…
Так, за размышлениями, он и дошел до конца улицы и, как наставляла Дуся, свернул налево, в длинный переулок, параллельный тому, что вел к автомобильной трассе. Казалось странным, что на всем протяжении пути он не встретил ни одного любопытствующего лица. Будто никому здесь не было до него дела. Прошел он мимо дома покойного доктора и углубился под унылую сень чахлых деревцев, посаженных вдоль разбитого асфальтового тротуара. Когда-то здесь было, очевидно, как в "лучших домах", но теперь былое так и осталось в прошлом, не оставив ничего, кроме тоски. Зеленой, между прочим, и тягучей, словно давно известный "змий". Который, по наблюдениям Вячеслава Ивановича, был в большой чести, судя по разбросанной по кюветам стеклотаре.
Во дворе дома участкового уполномоченного ссорились двое детей - мальчик и девочка. Тот с криком отнимал у сестренки какую-то игрушку, а она молча дралась. Их разнимала, брызгая на них водой, молодая и симпатичная на вид босая женщина в длинном переднике, стиравшая белье в цинковом корыте. Грязнов сто лет уже не видел таких, и вот - на тебе, свидетель середины прошлого века. Богатством в доме, видать, и не пахло. Стало быть, и майор Грибанов, как некоторые его коллеги, еще умевшие сохранять чистоту своих погон, не оставил в этом "раю" ничего такого, что указывало бы на его умение ладить со своими станичниками. А по словам и Дуси, и Зины, Андрей Захарович далеко не отличался покладистым характером, чем и вызывал у многих жителей Ивановского откровенное недовольство.
Что еще было известно? Пытался, по словам Дуси, гонять "наркошей", составлял протоколы и отправлял в округ. А там и не чесались, кидали, поди, в корзинку. И получалось, что все старания участкового никакого удовлетворения ему не приносили. Наверное, поневоле озлобишься. Еще известно, что он якобы имел серьезный компромат против некоторых покровителей сборщиков конопли на островах.
А после дерзкого убийства Энвера Дадаева он, видели свидетели, заходил во двор к Калужкину и пробыл там довольно долго. Ходили слухи, что он первым высказал подозрение, что именно Антон и застрелил соседа. Но беседы и признательных показаний у них вроде бы не получилось, потому что - это тоже многие слышали - рассерженный Калужкин кричал вслед уходящему Грибанову, что тот - паразит на шее простого народа и занимается не своим делом. Ему бы, мол, зэков по лагерям охранять. С собаками! Поскольку и сам собака. Ну а это уже запомнили: не всякий день такими словами оскорбляют представителя правоохранительной власти. А буквально через несколько дней - меньше недели прошло - как был убит и участковый Грибанов. Поздно вечером, уже по темноте, в двух шагах от своей калитки. И снова стреляли сзади, будто убийца боялся посмотреть в глаза своей жертве. На том месте, где мог стоять предполагаемый киллер, израсходовавший опять, как и в случае с Дадаевым, один патрон, гильзу и нашли. А когда извлекли пулю из головы покойного майора, экспертизе стало ясно, что она была выпущена из того же самого автомата. И гильза была от этой пули.