- В такую рань на улицах пусто,- наконец заговорил прораб.- Я торопился, по сторонам не оглядывался…
- И вы ничего не видели… там… за углом? - Никитин не мог скрыть своего изумления.
- Ничего.
- Но вас даже спросили на съемочной площадке… Режиссер спросил: не видели ли вы актера на велосипеде? И вы ответили - актера не видели, а велосипед на асфальте лежит!
- Вас как зовут, молодой человек? - спросил вдруг Вобликов.
- Евгений Петрович.
- Евгений Петрович, у вас в чемоданчике магнитофон? - Он показал глазами на "дипломат", который Никитин положил на свободный пень.
- Да что вы! Нет там никакого магнитофона. Мы с вами потом запишем ваши показания - вот и все.
- Покажите!
- Раскрыть чемодан? - младший лейтенант растерялся.- Вы мне не верите?
- Покажите.
Никитин раскрыл "дипломат". Там вперемешку лежали общипанный батон, два плавленых сырка, электробритва, носовой платок и "Бойня номер пять" Курта Воннегута.
- Никаких магнитофонов, как видите,- обиженно сказал младший лейтенант. Мирила его с таким откровенным недоверием надежда, что теперь прораб заговорит. Но Вобликов оказался непредсказуем:
- Так вот, Евгений Петрович, ничего и никого на улице Халтурина я не видел. Да, ко мне кто-то обратился на Дворцовой с вопросом. Но я по рассеянности даже не понял его. А про велосипед вообще ничего не говорил. Не видел я велосипеда.
"Неужели преступники добрались до прораба раньше, чем я? - подумал Никитин.- Но как?"
- Константин Демьянович, обратите внимание на фото,- он сунул фотографию Вобликову прямо под нос.- Куда вы смотрите?
- Наверное, оглянулся на свой дом! - впервые лицо прораба осветило подобие улыбки.- Я все-таки на месяц уезжал! - Он взял крупную ягоду из миски и, оторвав листочки, отправил в рот. Никитин еле удержался, чтобы не последовать его примеру. Уж больно аппетитно выглядела клубника.
- Я, наверное, совершил ошибку, что не посвятил вас в подробности. В то утро, на улице Халтурина, можно сказать, в то самое время, когда там находились вы, совершено преступление. Похищен или убит известный певец Леонид Орешников. Вы, конечно, слышали о нем?
- Нет. Все эти крикуны для меня - на одно лицо.
Никитин чуть не прикусил язык, чтобы не выпалить какую-нибудь резкость. Чтобы так - о его любимом певце!
- Ну что ж. Кому поп, а кому попадья… Но эти, как вы выражаетесь крикуны, люди. И похищение человека - опасное преступление.
- Что вы мне прописи читаете! - недовольно сказал Вобликов и отправил в рот очередную ягоду. Он делал это, наверное, машинально, даже не вполне ощущая их вкус.
"Какое добро переводит!" - возмутился в душе младший лейтенант.
- Я вам не прописи читаю.- Он лихорадочно соображал, стоит ли намекнуть этому упрямому или запуганному человеку, что и его жизни угрожает опасность. Если преступники у него побывали - он и сам прекрасно знает об этом, если нет - можно напугать его. Когда Никитин и Панин обговаривали перед отъездом в Опухлики, как себя вести с прорабом, они, кажется, предусмотрели все варианты. Но и вообразить не могли, что свидетель откажется давать показания.- Не прописи,- повторил младший лейтенант,- а просто хочу, чтобы вы поняли: от вас зависит, сможем мы спасти жизнь человеку или нет.
- Это от вас зависит. Вы - милиция.
- Да ведь преступники видели вас! Видели! И фотография ваша у них есть. Как вы думаете, зачем?
- Вот потому я и молчу,- шепотом сказал Вобликов.- И буду молчать. И даже от этих своих слов отопрусь, если вздумаете приобщить их к делу. Поняли? Потому, что сейчас я вам понадобился, вы и за тридевять земель приехали. А когда свое заполучите, я один на один с бандитами останусь. Вы даже шагу не шагнете, чтобы меня защитить!
- Вот вы и высказались. Прекрасная речь. Яркая.- Никитин говорил очень спокойно, хотя внутри у него все клокотало от злости.- Мы так и запишем в протоколе: от дачи показаний товарищ Вобликов Константин Демьянович отказался. А за это, кстати, его могут и к уголовной ответственности привлечь.- Он протянул бланк прорабу: - Распишитесь.
Вобликов демонстративно отодвинул его, оставив на бумаге красное пятнышко клубничного сока.
- Что? И подписывать не желаете? Логично. Так и изобразим: "Подписать протокол гражданин Вобликов отказался".
Никитин вышел на дорогу. У "Москвича" были распахнуты двери, а молодой шофер спал, сладко похрапывая.
"Что же мне делать? - думал младший лейтенант.- Хоть не возвращайся. Кто мне поверит, что свидетеля не смог разговорить? Засмеют".- Он не на шутку расстроился и стоял у машины в нерешительности. Уезжать в Ленинград с пустыми руками никак не хотелось.
- Евгений Петрович! - окликнул его проснувшийся шофер.- Как охота?
- С пустыми руками,- тихо сказал Никитин. Краем глаза он заметил, что прораб подошел к калитке и смотрит на них. Показывать свое огорчение младший лейтенант не собирался.
- Едем, Коля! Мы свое дело сделали.- Он кинул кейс на заднее сиденье и сел рядом с водителем.
Из Великих Лук Никитин позвонил в Ленинград. Панин молча выслушал младшего лейтенанта, лишь время от времени отрывисто бросая: "Так! Так-так!" А когда Никитин закончил, капитан сказал: "Интересно",- и долго молчал.
- Мне-то чего делать? - спросил Евгений.
- Поскорее возвращаться. Ты здесь позарез нужен.
- А с этим хмырем как?
- Да никак! Ты же не будешь ему пятки прижигать? Законом не предусмотрено.
То, что капитан ни в чем не упрекнул, и обрадовало и удивило Никитина. Он знал, сколько надежд возлагал Панин на "мужчину с портфелем".
17
- Вспомните еще раз, что произошло на съемочной площадке,- попросил капитан, когда рано утром пригласил к себе в кабинет режиссера и оператора.
Николай Мартынов, полулежавший в глубоком кресле, посмотрел на Максимова, призывая его начать вспоминать первым. Вид у оператора был сонный, словно его только что вытащили из постели. Да наверное так оно и было.
- Что же еще вспоминать? - нерешительно сказал режиссер.- Все так обычно… Мы с Леней немножко поконфликтовали из-за его костюма. Наряд он себе придумал невероятный!
- Какая-то желтая хламида! - проворчал оператор.- Можете себе представить: желтое здание архива, и он выезжает в желто-черной тряпке. Попробуйте снимать! - Мартынов снова прикрыл глаза. Дальше злополучного наряда певца разговор не двигался.
- Когда снимаешь дубль за дублем, все настолько привычно, рутинно,- сказал Максимов.- Вы уж, Александр Сергеевич, намекните, чего от нас ждете?
- Никто из посторонних не подходил к певцу?
- Да какие посторонние в такую рань? - даже не приоткрыв глаз, сказал оператор.
- Ты, Коля, не прав. Несколько молодых людей подходили к нам. Как раз в тот момент, когда мы с Леней пикировались. Но с ним не разговаривали. Леня тут же сел на велосипед и уехал. А что - это так важно?
- Посудите сами - дважды вы снимаете один и тот же эпизод. Третьего дубля могло и не быть. Правда?
Максимов кивнул.
- И дважды Орешников не уезжает за угол, не исчезает из поля зрения. Почему на третий раз он это делает?
- Да он такой холерик! - опять, не открывая глаз, сказал Мартынов.- Он даже одну и ту же песню никогда не поет одинаково.
Панин посмотрел на режиссера, призывая и его высказаться.
- Правильно,- подтвердил Лев Андреевич.- Леня такой! Да и чего тут особенного? Один раз - доехал до угла, второй - заехал за угол…
- Третий!
- Ну третий! Это же так понятно! Действовал спонтанно.
- Спонтанно! А похитители его ждали за углом тоже спонтанно? Ведь вы, Лев Андреевич, говорили мне, что третьего дубля могло и не быть? Говорили?
- Говорил.
- Что, третий дубль у вас тоже спонтанно родился?
- Что вы хотите этим сказать? - насторожился Максимов. И даже оператор наконец совсем проснулся и посмотрел на капитана с удивлением.
- Хочу сказать, что между вторым и третьим дублями Леониду Орешникову могли передать записку или сказать, что кто-то ждет его на улице Халтурина. Это одна версия. А вторая - он действительно, как вы говорите, спонтанно завернул за угол и стал свидетелем преступления. Может быть, даже кинулся кого-то защищать. Есть и третья версия - он попал под машину. Если принять вторую или третью версии, его давно уже нет в живых. Поэтому до сих пор не предъявлено требование о выкупе.
Несколько минут все молчали.
- А вы знаете, ребята,- вдруг воскликнул Мартынов,- если Леньку похитили, чтобы получить выкуп, то они не зря тянут! Через пять дней у него гастроли, не так ли?
Максимов согласно кивнул.
- Западная Германия, Бельгия, Швеция. Два месяца. Представляете сумму контракта?! А? И сумму неустойки, если Ленька не поедет? Да они просто все рассчитали, эти сучьи дети. За день-два предъявят ультиматум, Ленконцерт все заплатит. Рэкетирам платить рублями, а неустойка-то в твердой валюте. Гениальная идея?
- Да… Что-то тут есть.- Максимов вопросительно посмотрел на Панина, ожидая его реакции.
- Что-то тут есть! - передразнил оператор.- Вот так всегда! Да говорю вам - гениальная идея! Голову на отсечение даю!
- Это вы вовремя про гастроли вспомнили,- сказал капитан.- Если они за день до гастролей выкуп потребуют, то и у нас времени на разработку операции будет мало.
- Вот-вот! - Мартынов нацелил палец в грудь режиссера.- Ты, Левушка, меня сильно недооцениваешь, а товарищ капитан сразу понял, с кем имеет дело.
- Теперь бы вам вспомнить, кто подходил к певцу на Дворцовой площади,- вернул капитан своих собеседников к первоначальной теме.
- Пожалуй, никто не подходил. Ребята поглазели на Леню издалека. Даже с автографами не лезли,- сказал Мартынов.
- А из съемочной группы?
- Из наших? - хором спросили режиссер и оператор.
- А почему бы и нет?
- Я в группу подбираю проверенных людей,- с обидой сказал режиссер.- Бандитов среди них никогда не было.
- Мы в группу действительно подбираем приличную шоблу,- сделав многозначительное ударение на слове "мы", добавил оператор.- Но поручиться за каждого?! Увольте. Ты, Лев, как будто только что родился. Среди наших ассистентов, осветителей, рабочих столько новых людей! И ты за каждого поручишься? Не разыгрывай обиженного. Лучше вспоминай, кто из наших общался с кумиром.- И он снова прикрыл глаза.
Максимов не нашелся, что ответить.
- Скажите,- спросил капитан,- а монтажница Светлана Яковлевна была в этот день на Дворцовой площади?
- Нет! - Максимов сделал протестующий жест рукой.- Монтажницы вообще никогда не бывают на съемках.- Он секунду подумал и добавил: - Как правило.
- А исключения?
- Если в съемках участвует какая-нибудь суперзвезда, а съемки идут на студии, тогда поглазеть кто только не приходит! Ну, а самое главное - Светлана вне всяких подозрений! Зто наша лучшая монтажница. Она все мои картины…
- Стоп! - перебил режиссера Мартынов.- Диктую! К нашему черно-желтому кумиру подходили…
Капитан поспешно пододвинул к себе лист бумаги, приготовился записывать. Мартынов продолжал:
- Костюмерша Варвара… Ох, извините, Варвара Федоровна Коржова, гримерша Лялька Степанова, этот козел…
- Осветитель Толя Рюмин,- подсказал Максимов.
- Я и не знал, что у него такая красивая фамилия,- усмехнулся Мартынов и продолжал: - Оператор Николай Мартынов и еще одна симпатичная сыроежка, опять забыл фамилию, по имени Рита.
- Рита Скворцова,- сказал режиссер.
"Максимов прекрасно знает своих помощников",- подумал Панин.
- Пусть будет Скворцова,- согласился Мартынов и открыл глаза.- Все, господа. Кажется, никого не забыл.
- Меня забыл, дружочек,- напомнил режиссер.
- От тебя, Левушка, я специально отвожу подозрения.
- Кто из этих людей был обязан подойти к Орешникову? - спросил капитан.- По делу? Костюмерша, гример?
- Режиссер, оператор,- продолжил список Мартынов.- Сыроежка небось подходила за автографом. А вот Рюмин?!
- А эта сыроежка кто по должности? - поинтересовался капитан.
- Помреж,- сказал Максимов.- И подходить к Орешникову в этот момент ей было совсем необязательно. А получить автограф она могла и на студии.- Он внимательно посмотрел на капитана.- Она хорошая девушка. Да и Леня Орешников не в ее вкусе.
Мартынов громко расхохотался:
- Тебе, Левушка, лучше знать!
Панин заметил, что у режиссера порозовели щеки. "Знает кошка, чье мясо съела,- внутренне усмехнулся капитан.- Интересно было бы взглянуть на эту Риту Скворцову". Ему подумалось, что у такого видного и респектабельного мужчины, как Максимов, любовница должна быть необыкновенно привлекательной.
- И хорошую девушку кто-то мог попросить о маленьком одолжении,- сказал он.- Например, передать записку.
Мартынов с усмешкой посмотрел на режиссера. Чувствуя его замешательство, Панин сказал:
- Да вы не стесняйтесь, Лев Андреевич.
- Что мне вам сказать, ребята? - Максимов улыбнулся смущенно.- Рита близкий мне человек. И я знаю о ней все. Если бы она передала записку…
- Остается Рюмин. Или некто "икс", не замеченный Николаем.
- Какое недоверие профессионалу! - воскликнул Мартынов.- Глаз оператора способен запомнить тысячи деталей, которые ускользнут от внимания другого человека.
- Расскажите поподробнее о Рюмине.
- Толя Рюмин - записной остряк и балагур. Лет тридцати,- стал вспоминать Максимов.- Работает на студии с незапамятных времен. По-моему, пришел после десятого класса. Не поступил в Мухинское и подался в осветители. Кто-то из наших режиссеров его привел…
- И все эти годы в осветителях?
- Да. Мы как-то разговорились, и Толя сказал, что работа его вполне устраивает - интересные люди, командировки, свободное время…- Режиссер помолчал немного, потом сказал с энтузиазмом: - Александр Сергеевич, а почему бы вам не собрать всю съемочную группу? Может быть, даже на Дворцовой площади. Расставить всех по местам. Словом, полностью воссоздать обстановку. И тогда вспомнятся все детали. Кто к кому подходил, какие реплики бросал.
Мартынов, по-прежнему сидевший с прикрытыми глазами, демонстративно изобразил аплодисменты.
- Вы, Лев Андреевич, наверное, детективы снимали?
- Снимал, и признаюсь, с увлечением.
- Если записку Орешникову передал кто-то из группы, он может быть связан с преступниками,- сказал капитан.- И общий сбор ничего не даст. Только насторожит. Но самое главное, у нас нет времени. Вы же сказали, через пять дней Орешников должен был бы уехать на гастроли.- Режиссер согласно кивнул.- Скажите, Рюмин женат?
- Кажется, развелся.
- А какая зарплата у осветителя?
- Небольшая. Наверное, рублей сто, сто двадцать…
- Слово для справки! - изрек Мартынов.- Осветитель огребает на выезде до двухсот. Рюмин имеет "Жигули", одевается в "фирму", любит кормить своих знакомых женщин в "Тройке", пытался приударить за сыроежкой, но получил от ворот поворот. К чести данной особы.
Режиссер опять порозовел.
- Братцы! - поднимаясь из-за стола, сказал капитан.- У меня к вам просьба…
- Никому ни слова! - подмигнул ему оператор.
- Александр Сергеевич, можно я спрошу у Скворцовой? Понимаете, мне бы хотелось быть уверенным…
- Понимаю. Но лучше будет, если я спрошу сам. Договорились?
Режиссер и оператор ушли. Один, как показалось Панину, обуреваемый сомнениями, а другой - с чувством исполненного долга. Уверенность, с которой Мартынов назвал людей, подходивших к певцу перед третьим дублем, произвела на капитана впечатление. В душе он всегда завидовал уверенным в себе энергичным людям, тем, для кого эти качества были органичными, составляли суть характера. Панин среди сослуживцев тоже слыл человеком энергичным и даже волевым. Но только он сам знал, чего это ему стоит. Сомнение было одним из главных свойств характера капитана. И начальник управления уголовного розыска Семеновский больше всего ценил эту черту в капитане. А сам Панин по молодости принимал свои вечные сомнения за нерешительность и старался подражать самым энергичным своим коллегам.
Так вот, восхищаясь наблюдательностью Мартынова, Панин все-таки подумал о том, что неплохо было бы перепроверить его показания.
Осветителя Рюмина, явно имеющего какой-то левый приработок, следовало проверить особенно тщательно, выявить круг его знакомых. Неплохо было бы присмотреться и к Рите Скворцовой, прежде чем выяснять у нее подробности разговора с Леонидом Орешниковым.
Панин набрал номер телефона Скворцовой - короткие гудки. "Что это Максимов? Едва успев выйти из управления, бросился к автомату? - подумал капитан.- Ай-ай-ай, Лев Андреевич! Уж не ревнуете ли вы?" Через несколько минут он позвонил снова, номер по-прежнему был занят. Нет, не было у Панина времени, чтобы раз за разом набирать номер Скворцовой, выявлять круг знакомых Рюмина. Он мог идти сейчас только таким путем, который сулил быстрый эффект. Все остальное - на потом.
18
В десять часов капитана ждали на Большой Зелениной улице. Вчера вечером в популярной программе "600 секунд" ведущий объявил: по просьбе Управления уголовного розыска "молодых людей, присутствовавших на съемках телефильма шестнадцатого июня в пять часов утра на Дворцовой площади, просят срочно позвонить по телефону…" И сообщил номер телефона, который стоял на служебном столе Панина.
Еще не закончилась десятиминутная программа, как раздался первый звонок. Молодой женский голос спросил:
- Это телевидение?
- Я вас слушаю,- дипломатично ответил капитан.
- Сейчас передали объявление… Просьбу позвонить,- девушка волновалась. Наверняка решила, что, пока она находилась на съемочной площадке, режиссер присмотрел ее для своего будущего фильма.
- Да, была такая просьба. Вы были в то утро на Дворцовой площади?
- Конечно, была.
- Назовитесь, пожалуйста.
- Зина Витухова, студентка Института культуры…
Панин записал телефон и адрес Зины. Она жила на Большой Зелениной. Выяснил, что вместе с ней был ее знакомый - Геннадий Ольховский, сосед по квартире.
- А где сейчас Геннадий?
- Рядом со мной,- после некоторого замешательства сказала девушка.
- Зина, вы разговариваете с капитаном милиции Паниным. Мне необходимо встретиться с вами. С вами и Геннадием.
Зина ойкнула и повесила трубку. "Это называется утраченные иллюзии",- пробормотал капитан, набирая номер телефона пугливой студентки.
Минут пять из трубки неслись длинные гудки. Скорее всего, молодые люди держали совет. Наконец трубка откликнулась мягким молодым баском:
- Говорите.
- Говорю, говорю,- миролюбиво отозвался Панин.- Вы только трубку не вешайте. Дело к вам серьезное.
- У нас телефон такой,- соврал парень.- Внезапно отключается.- Он все время нервно покашливал.
- Геннадий, я завтра утром к вам подъеду. Будете дома?
- Зина,- спросил парень,- тебе завтра когда на лекции?
Что ответила Зина, капитан не услышал. Но Геннадий сказал:
- Будем, будем. Мне во вторую смену.- Но сказал он это как-то нерешительно, и Панин уточнил:
- Если неудобно разговаривать дома, можно встретиться на улице.