- Ладно. Что было, то было,- стараясь не выдать своего замешательства, сказал Панин.- Вы не ответили на мой вопрос. Помните, о чем я спросил?
- Помню. Леня никуда уезжать не собирался. Ни на один день. Я бы об этом знала.
- Расскажите о его друзьях. Как он проводил свободное время?
- Друзей у него нет. И свободного времени тоже.- Данилкина слегка повела плечами.- Правда.- Она добавляла это слово, как будто боялась, что ей не поверят. И произносила она его с такой обезоруживающей искренностью, что не поверить и правда было нельзя.
- Когда он начинал - друзей было много. Из тех, с кем учился в консерватории. И школьные друзья. Я знаю, что вы были в театре. Про Леню там могли сказать плохо. Но вы не верьте. Правда! Его у нас очень любили. Почему вы молчите?
- Я вас внимательно слушаю.- Панин улыбнулся и чуть не добавил: "Правда".
Когда Татьяна Васильевна стала говорить об Орешникове, лицо ее преобразилось. Куда только подевались усталость и бледность. В глазах исчезла настороженность - словно льдинки растаяли.
- У Лени были настоящие друзья. Друзья, а не просто товарищи. Он с ними много времени проводил. Любил застолья, парилку на целый день. А когда пришел успех… Настоящий - понимаете? И Леня в этот успех поверил, он…- Данилкина задумалась на секунду.- Он решил стать настоящим эстрадным певцом. С утра до позднего вечера работа. Правда! Вы знаете, у него есть одна слабость - он любит утром поспать. Раньше говорил: "Если я узнаю, что через неделю мне придется рано вставать, всю неделю у меня плохое настроение". А теперь встает в шесть, садится на велосипед. Потом бассейн, занятия в спортзале. Вы же знаете, как он выкладывается на сцене? Потом репетиции. И на друзей почти не осталось времени. Кое-кто обиделся. Подумал, что Леня пренебрегает дружбой. Но я знаю: есть люди, которые не прощают успеха своим друзьям.
- А кто из друзей остался?
- Если по большому счету - никого. Но это я так думаю. А Леня считает, что у него много верных друзей, которые любят его по-прежнему. Звонит им, обижается, что нет ответных звонков.
- Вы можете назвать этих людей?
- Коля Орлик, солист мюзик-холла, Андрей Кокарев из политехнического. Недавно защитил докторскую. Володя Севрюк…
Панин вспомнил прилипшего к нему на вечеринке у Ватагина пьяного актера.
- Он был очень дружен с моим мужем. Но вот произошел этот несчастный случай. И счастливый…- Данилкина произнесла эти слова естественно и просто. А у капитана на душе вдруг сделалось муторно. "Что же будет с ней, если Орешникова нет в живых?" - подумал он.
- Леонид никогда не говорил вам, что ему угрожали рэкетиры?
- Угрожали? - казалось, она и мысли допустить не могла, чтобы кто-то угрожал ее Леониду.
- Да. Месяца два назад какие-то люди требовали от Орешникова, чтобы он отдавал часть своих заработков от концертов.
В это мгновение зазвонил телефон. Панин снял трубку.
- Капитан, ты вызывал Татьяну Данилкину? - спросил Семеновский.
- Да.
- Напрасно. Мог бы съездить к ней в театр. Домой, наконец! - в голосе полковника чувствовалось раздражение.- В личную жизнь нельзя вламываться кавалерийским наскоком! Сейчас звонил ее муж - устроил мне настоящую истерику! - полковник говорил очень громко, и как плотно Панин ни прижимал трубку к уху, Данилкина, наверное, уловила, что речь идет о ней. Она смотрела на Панина с тревогой.- И он прав,- бубнил шеф.- Расспрашивать его жену о певце Орешникове, который уже два года не работает в театре,- давать пищу сплетням. А по его словам, сплетен и так хватает. Ты со мной согласен?
- Нет, товарищ полковник.
- Что, что?
- Так точно, товарищ полковник.
- Знаешь, что, Александр Сергеевич, зайди-ка сейчас ко мне,- почти ласково сказал Семеновский.- Я хочу на тебя взглянуть.
- У меня сейчас на приеме посетительница…
- Данилкина? - теперь уже шепотом спросил полковник.
- Так точно.
- Ну ты даешь! - как-то совсем по-мальчишески выпалил Семеновский и повесил трубку.
- У вас из-за меня неприятности? - спросила Татьяна.
- Ну что вы! - бодро запротестовал Панин.- Работа такая. Каждый день какой-нибудь сюрприз.
- Александр Сергеевич, неужели это правда - про рэкетиров?
- Правда. Наверное, Орешников не захотел вас волновать.
- Это на Леню похоже. А знаете, недели две назад к нему в квартиру залезли воры - украли видеотехнику, все кассеты. Двести штук!
- А точнее вы не вспомните, когда произошла кража? Какого числа?
- Трудно указать точную дату. Леня на два дня уехал в Москву. На субботу и воскресенье. У него были концерты в Лужниках. Вот в эти два дня и три ночи и залезли воры в квартиру.
- Орешников заявил о пропаже?
Данилкина вздохнула:
- Точно не знаю. Произошло что-то для меня непонятное. Я встретила Леню на Московском вокзале. Он был веселый - концерты прошли с небывалым успехом. Пока мы ехали к нему домой, Леня балагурил, шутил, мешал мне вести машину…
- У вас есть машина?
- Да нет, машина чужая. Его двоюродного брата. Но он иногда дает мне ключи, когда надо встретить Леню. Или когда мы едем на дачу. Ну так вот,- продолжала она,- Леня всю дорогу веселился, а когда подъехали к дому и он выгреб из багажника цветы…- Данилкина улыбнулась.- Никогда не видела такого количества роз! Леня вдруг в лице переменился и чуть не влез в багажник. Что-то доставал там.
- Что?
- Не знаю,- пожала плечами актриса.- Я спросила, он отмахнулся: "Да, ерунда на постном масле… Не бери в голову. Потом расскажу". А потом я и забыла про этот случай: поднялись в квартиру, а там сюрприз. Видик и телевизор украли. Леня был очень сердит. Просто места себе не находил! Он такой наивный. Правда! Всегда считал, что раз его любит молодежь, рокеры, поклонники тяжелого рока, никто в квартиру к нему не полезет. Даже сигнализацию не провел. А вот залезли!
- Вы никогда не слышали от него фамилии Суриков? Или клички Сурик?
- Нет. Таких знакомых у него нет. И у меня тоже.
- Что вы можете сказать о Курносове?
- Ничего плохого,- она улыбнулась грустно.- И ничего хорошего.
- Как он относится к вашему мужу?
- Очень хорошо. У Вилена Николаевича со всеми в театре хорошие отношения.
- А с Орешниковым?
- Не знаю… По-моему, у них нет никаких отношений.
- Где покупал Орешников видеотехнику?
- Телевизор в "Березке". Он же получал валюту на гастролях. А видик привез из Японии.
- А кассеты?
- Часть привозил. Часть Курносов записывал ему. Он многим записывает. И берет не очень дорого.
- Вы не будете возражать, если мне придется обратиться к вам еще раз? - спросил Панин, вспомнив незаслуженный нагоняй от полковника.
- Нет. Только не присылайте мне повестку домой. Я сейчас живу у подруги. У Тамары Белоноговой.- Она ответила на вопрос, который Панин никак не решался задать.- У Тамары есть телефон.- В словах Данилкиной капитану послышалась легкая усмешка. Но лицо актрисы по-прежнему было доброжелательным.
Когда Панин записывал телефон, его рука предательски дрогнула.
После ухода Данилкиной капитан позвонил Диме Сомову, занимавшемуся кражами видеомагнитофонов. Заявления от певца Леонида Орешникова о том, что у него украли кассеты и видик, не поступало.
- Может быть, этим занимаются в районе? - спросил Панин.
- Можешь, конечно, позвонить и туда. Если у тебя много свободного времени,- сказал Митя-большой.- Но вся информация по видикам собирается у меня, будь они неладны, эти видики-невидимки!
Переговорив с Сомовым, капитан заглянул в кабинет к шефу. У полковника сидел какой-то пожилой толстяк, раскрасневшийся и потный, словно только что выскочил из парилки. Когда Панин, открыв дверь, замер на пороге, толстяк нервно обернулся, метнув на капитана гневный взгляд.
- Ты чего, Панин? - спросил полковник.- Есть новости?
"Новости всегда есть",- подумал капитан и сказал:
- Явился по вашему приказанию!
- Я тебя не вызывал! - Полковник демонстративно повернулся к толстяку: - Значит, вы утверждаете, что ничего не видели и не слышали?
Панин осторожно прикрыл дверь и подумал с облегчением: "Значит, на сегодня обошлось без вливания".
13
Шел уже третий день с тех пор, как Панину поручили розыск пропавшего кумира ленинградских поклонников рок-музыки. С того злополучного утра, когда певец исчез с Дворцовой площади,- почти неделя. И все это время Ленинградское телевидение и радио находились в осаде: по всем телефонам звонили фанаты Леонида Орешникова. Даже в бухгалтерию и кафетерий. Не меньше звонков раздавалось и на Литейном, 4. Стоило, например, обратиться по телевидению к свидетелям автодорожного происшествия с просьбой позвонить в милицию, как тут же по названному телефону начинались звонки совсем иного рода: когда вы разыщете Орешникова? Люди просили, грозили, рассказывали невероятные истории.
Странное дело - все последние годы город постоянно захлестывали волны слухов. От самых безобидных: "Илья Глазунов женился на Мирей Матье", до мрачных предсказаний: "Двадцать четвертого июня город будет начисто разрушен землетрясением".
"Вы слышали, "Зенит" в полном составе разбился в авиакатастрофе?" - спрашивал один ленинградец другого, вместо того чтобы сказать "здравствуйте". И получал ответ: "Черт знает что такое - Игоря С. зарезали в Москве на Садовом кольце! Средь бела дня".
Немало слухов ходило в разные времена и о Леониде Орешникове. Слухи нервировали, мешали спокойно жить и работать.
"Ну почему всплеск слухов именно в Ленинграде?" - задавал себе вопрос Панин. Ему приходилось слышать небылицы и в других городах, но нигде слухи не расцветали так ярко и не держались так долго, как в его родном городе. А ведь казалось бы - высокая культура и интеллигентность ленинградцев славились по всей стране. Иногда капитан позволял себе помечтать о том, как полезно было бы доискаться до первоисточника всех этих слухов. Ведь если они возникают, значит, кому-то это нужно? Но у него не всегда выдавалось свободное время даже для того, чтобы помечтать. И в компетенцию уголовного розыска борьба со слухами не входила.
Теперь, когда для слухов о судьбе Орешникова имелись все основания, воображение горожан разыгралось. В ходу была даже версия с участием инопланетян. Конечно, вокальные данные у певца были прекрасные, но почему пришельцы остановились именно на нем, а не на Кобзоне или Иглесиасе?
По просьбе Панина ведущие информационной программы "600 секунд" дважды обращались к ленинградцам в поисках свидетелей события на Дворцовой площади. Но в уголовный розыск не последовало ни одного серьезного звонка. Казалось, что в городе, наводненном слухами, нет ни одного человека, не слыхавшего о происшествии с певцом. А люди молчали! И даже возможный свидетель - мужчина с портфелем - не отзывался. Оставалось думать, что он не ленинградец или уехал в командировку, туда, где "600 секунд" не показывают. И уехал именно в то утро, когда исчез Орешников. Панин даже выстроил гипотезу: мужчина шел через Дворцовую площадь на улицу Гоголя, к агентству Аэрофлота, откуда отправляются автобусы в Пулковский аэропорт. И по времени такая гипотеза была близка к делу: в шесть пятнадцать и в шесть тридцать три от агентства отправлялись автобусы. Но шоферы автобусов, которых расспросил Митя Кузнецов, не могли вспомнить, садился ли к ним похожий пассажир. Твердили, что в тот день народу было много. И с портфелями, и с чемоданами.
Больше всего надеялся капитан, что ему удастся выйти на Сурика. Если Инна Печатникова ничего не перепутала, версия "рэкетиры" казалась теперь самой перспективной.
Этот Сурик никак не выходил у капитана из головы. Он иногда ловил себя на том, что напевает себе под нос бесконечную песенку: "Сурик, сурик, сурик…" О всех Суриковых, проживающих в Ленинграде и области, он навел самые подробные справки. К счастью, их оказалось совсем немного. Александр попытался даже узнать, нет ли в городе мужчин по фамилии Сурикашвили и Сурикадзе. В последний год в Ленинграде много преступлений совершили приезжие с Кавказа. Но в адресном столе людей с такими фамилиями не значилось. Панин не поленился и позвонил в Тбилиси, своему знакомому, старшему оперуполномоченному уголовного розыска Отари Беденишвили и спросил, есть ли вообще грузинские фамилии Сурикашвили и Сурикадзе. Отари долго думал, а потом спросил:
- А зачем тебе, дорогой?
- Отари, это вопрос второй! Главное - есть ли такие фамилии? Бывают ли?
- Нет, Алекс,- не согласился Отари.- Это и есть первый вопрос! Если дело серьезное, я буду искать. Но вообще-то, никогда таких фамилий не слыхал. Самое близкое - Сирадзе и Сулханишвили…
Панин вздохнул.
- Не ищи. Я эти фамилии сам придумал. Понимаешь, Отари, я от клички танцевал. А кличка - Сурик.
Отари тоже вздохнул, выражая Панину свое сочувствие. Поинтересовался:
- Алекс! У вас город морской, корабли красят суриком. Достать для друга банку не проблема?
- Отари, у нас даже банку без сурика достать проблема. Ты хочешь днище "Волги" покрасить?
- Я тебе банку пришлю, милиционер. И не пустую.
- Взяткодатель!
- Вай, какое корявое слово, дорогой. Но я не обижаюсь. Успехов тебе, танцуй дальше!
Была у Панина одна палочка-выручалочка - Глеб Петрович Плотников, у которого он начинал работать стажером в уголовном розыске. Плотников уже лет десять на пенсии. Старик сильно одряхлел: плохо слышал и видел, но голова у него была в полном порядке. Глеб Петрович помнил имена и клички всех преступников, что прошли через его руки. И особенно хорошо тех, до кого он так и не добрался. Он мог в подробностях воспроизвести какую-нибудь облаву тридцатилетней давности на воровскую "малину". Сказать, кто из оперативников где стоял, во что были одеты задержанные, какая была в ту ночь погода. И даже какая закуска украшала стол в "малине". Не говоря уже о крепких напитках.
- Да, Николаич,- говорил Плотников, щуря свои слезящиеся, не раз оперированные глаза.- Какая закусь на "малине" у Вити-тити была, когда мы его банду брали! Балычок, языки копченые… Три сорта икры! Я тогда последний раз в жизни паюсной икры поел!
- Как же ты успел, Петрович? - удивлялся Семеновский, в кабинете которого шла беседа со стариком.- Палили ведь тогда из всех стволов. Отчаянные у Яковлева бандюги собрались.
- Я и к самогону приложился, Николаич. Ты в соседней комнате "скорую" вызывал, а мы с Василием Даниловичем Житецким живых бандюг повязали, лицом к полу уложили и тяпнули по стопарю. Житецкий к коньяку потянулся, а я ему на самогон показал: попробуй. Про Вити-титин самогон у воров легенды ходили. И правда, что тебе живая вода. Мы даже раненому Прибылеву влили. Я думаю, он потому и живым остался.
Панин не позвонил старику с самого начала только потому, что во времена Плотникова ни о каких доморощенных рэкетирах и слуху не было. Трудно было ожидать от него совета в таком деле. Но теперь, когда розыск буксовал, капитан был готов зацепиться за соломинку. "Человек по кличке Сурик мог ведь раньше, во времена Плотникова, заниматься и другими делами?" - думал Панин, подсознательно игнорируя заявление Печатниковой о том, что у рэкетиров, угрожающих Орешникову, были молодые голоса.
- Вас слушают,- отозвался Плотников, сняв трубку. Последние годы баритон Глеба Петровича превратился в дребезжащий тенорок.
- Как жизнь, Петрович? - спросил Панин.
- Жив, и то слава Богу,- отозвался старик.- А кто это говорит? Ты, Санек?
- Я, Глеб Петрович.
- Давно ты мне не звонил. Когда майорские звездочки пропивать будем?
- Как бы капитанские сохранить!
- Чего, чего? - переспросил Плотников.
- Сохранить бы капитанские,- повторил Панин.
- Все лихачишь? - старик хорошо знал об автомобильных проблемах Панина и осуждал его пристрастие к быстрой езде. "Мы-то все больше ножками, ножками,- любил говорить старик.- Недаром нашего брата топтунами звали".
- Ты чего звонишь? По делу или о здоровье справиться?
- По делу.
Старик не любил, когда с ним лукавили. А Панин был его учеником.
- Ну валяй, докладывай дело.
- Дело-то длинное,- сказал Панин.- Я заеду, подробно доложу. А пока скажите - кличка Сурик никогда не всплывала?
- Какая? - переспросил Глеб Петрович.- Шурик?
- Сурик,- повторил капитан громче, а сам подумал вдруг: "А если и вправду - Шурик?! Может, Печатникова плохо расслышала? Или говоривший шепелявил!" Ему стало даже жарко от такой догадки. Захотелось бросить трубку и тут же позвонить Печатниковой, запросить в картотеке данные на людей с кличкой Шурик. Но обижать старика было нельзя, и Панин слушал, как Платонов повторяет, словно пробуя слово на вкус: "Сурик, Сурик…"
- Был у меня Сурик. Но этот не про вашу честь. Вызвали его свои же на правеж на Смоленское кладбище. Там и кокнули. В октябре шестидесятого.
- У него фамилия Суриков была?
- Да. Суриков Алексей. А больше Суриков мне не попадалось.
- А Шуриков?
- Чего-то я тебя не пойму, Санек? Кто тебе нужен-то? Шурики или Сурики? Панин рассмеялся - так близки были по звучанию эти два слова.
- И те и другие, Петрович! Свидетельница услышала Сурик. А ведь могла и ослышаться. Я только сейчас просек!
- Чего ты только сейчас сделал? - изумился старик.
- Только сейчас понял, Петрович. Такая простая вещь.
- Правильно. Мог и шепелявый оказаться. Помнишь логопеда с улицы "Койкого"?
- Петрович, ты еще повспоминай, только живых,- попросил Панин.- А я вечером зайду, ладно?
Но встретиться в этот день с Плотниковым капитану не удалось. В управление позвонил Владимир Алексеевич Бабкин, двоюродный брат Орешникова, и заявил, что у себя на даче он обнаружил видеотехнику брата.
14
Приморское шоссе Панин любил больше всех загородных дорог. Да и не было ни одного ленинградца-водителя, которому не нравилась бы эта ухоженная асфальтовая лента, то вьющаяся среди сосновых лесов, то вылетающая на берег Финского залива. Панина раздражали только ограничительные знаки, в изобилии развешанные вдоль шоссе - "60км", "Обгон запрещен", "Стоянка запрещена". Обычно капитан не слишком-то с ними считался, но сейчас скрепя сердце притормаживал. Не хватало ему новой докладной из ГАИ.
Недалеко от Солнечного у обочины притулились сверкающий хромом и яркой окраской автобус финской туристической фирмы и два блеклых "жигуленка" с ленинградскими номерами. Номера эти Панину были знакомы. Известные каждому постовому милиционеру фарцовщики Осип Калкин и Николай Иванов "торговали" у гостей из Страны тысячи озер их поношенное, но фирменное барахлишко. На Калкина и Иванова не раз устраивали охоту, бывало даже и ловили, но самое большое наказание - "премия" на пятьдесят рублей - для них было как слону дробина. Фарцовка продолжалась. Да и не всегда милицейские "Волги" и "Жигули" могли настичь "шестерки" фарцовщиков. А "Мерседесы" в управлении берегли для торжественных случаев - сопровождать своих и заграничных высоких гостей.