Но однажды с Хэвиллендом приключилось несчастье. Хэвилленд однажды ночью пытался разнять уличную драку. Несмотря на то, что он уже сменился с дежурства и спокойно шел себе домой. Но в то время он, как всякий образцовый полисмен, считал себя на боевом посту все двадцать четыре часа в сутки. Да и драка-то сама по себе была, откровенно говоря, не так уж и крупной, обычная уличная драка. Фактически и не драка вовсе, а так, дружеская потасовка, ну, скажем, более или менее ссора или спор - даже из самопалов не стреляли.
Хэвилленд решительно вмешался и исключительно вежливо попытался убедить сражающиеся стороны разойтись. Он вытащил свой револьвер и произвел несколько выстрелов в воздух над головами распоясавшихся скандалистов, и тогда один из них угодил Хэвилленду обрезком свинцовой трубы как раз по правому запястью. Револьвер выпал из повисшей руки Хэвилленда, и тут-то и приключилось с ним это самое несчастье.
Распоясавшиеся драчуны, которые до этого момента вполне удовлетворялись тем, что расшибали головы друг другу, в один миг сообразили, что наличие головы беспомощного полисмена открывает куда больший простор их изобретательности по части уличных забав. Сразу объединившись и сплотившись на этой основе, они затащили безоружного Хэвилленда в глухой закоулок и принялись обрабатывать его с замечательной быстротой и хладнокровием.
Умелец, специализировавшийся на обрезках свинцовых труб, сломал Хэвилленду руку в четырех местах.
Сложный перелом сам по себе штука крайне болезненная. Тем более болезненная в случае с Хэвиллендом, потому что кости срослись неправильно, и врачам пришлось опять их все переломать и вправлять заново.
Был даже такой период, когда Хэвилленд начал сомневаться, сможет ли он остаться в полиции. А поскольку он только незадолго до того времени был произведен в детективы III категории, открывавшиеся перед ним перспективы представлялись отнюдь не радостными. Рука у него, однако, зажила, как это часто бывает с руками вообще, и Хэвилленд вышел из этой переделки, можно сказать, целее прежнего - если не считать некоторого умственного сдвига.
Есть такая древняя поговорка, которая утверждает: "Паршивая овца все стадо портит".
С народной мудростью не поспоришь, и тот специалист по свинцовым трубам, безусловно, многим крепко подпортил. Может быть, даже всему городу. Хэвилленд стал быком, именно так, без кавычек, настоящим быком. Он крепко усвоил урок. И впросак больше никогда не попадет.
В словаре Хэвилленда выражение "сломить сопротивление преступника" имело только буквальное значение, а главную смысловую нагрузку несли первое слово и все от него производные.
И потому Хэвилленд нравился мало кому из арестованных.
Он, впрочем, нравился мало кому и из своих коллег-полисменов.
Сомнительно, чтобы Хэвилленд, если уж на то пошло, нравился даже самому себе.
- Жара! - проревел он сейчас над ухом Кареллы. - Только этим мозги и заняты.
- У меня, по-моему, даже мозги потеют, не говоря уже обо всем остальном, - пошутил Карелла.
- А вот я тебе сейчас как скажу, что ты сидишь на льдине посреди Ледовитого океана, и, увидишь, сразу станет прохладнее!
- Не становится что-то, - прислушался к себе Карелла.
- Осел ты упрямый потому что! - заорал Хэвилленд. Орал он всегда. Он орал даже тогда, когда говорил шепотом. - Ты просто не хочешь, чтобы тебе стало прохладно. Ты хочешь, чтобы тебе было жарко. Так тебе легче делать вид, что ты работаешь!
- Так ведь я и вправду работаю, - слабо возразил Карелла.
- А я вот домой иду! - рявкнул Хэвилленд.
Карелла машинально взглянул на часы. Десять семнадцать.
- Это еще что такое?! - взревел Хэвилленд.
- Ничего, - смутился Карелла.
- Ладно, четверть одиннадцатого. Так у тебя из-за этого такой кислый вид, что ли?
- Да никакой у ліеня не кислый… - запротестовал было Карелла.
- А мне плевать, какой у тебя вид! - прорычал Хэвилленд. - Я ушел домой!
- Иди, бога ради. Я подожду смену.
- Ох и не нравится мне твой тон! - прогремел Хэвилленд.
- С чего вдруг?
- Намекаешь, что я, такой-сякой, ухожу, не дождавшись смены?
- Это уж как тебе совесть подскажет, брат мой, - постным голосом произнес Карелла.
- А ты хоть знаешь, сколько я часов отбарабанил, а?
- Ну, сколько?
- Тридцать шесть! Так спать хочу, что в любую канаву готов завалиться и не просыпаться до самого Рождества!
- Насчет канавы поосторожнее, - предупредил Карелла. - Отравишь все городское водоснабжение.,
- Пошел ты! - рыкнул Хэвилленд и расписался в журнале "Приход-уход".
Он уже был на пороге, когда Карелла окликнул его:
- Эй, Роджер!
- Чего еще?
- Смотри, чтобы тебя там не убили!
- Пошел ты! - с чувством отозвался Хэвилленд и исчез за дверью.
Он одевался быстро, но спокойно, без суеты. Натянул темносиние носки, черные брюки, чистую белую рубашку, завязал золотисто-черный полосатый галстук. Достал ботинки. На их каблуках была вытиснена торговая марка "О’Салливэн".
Надев черный пиджак, он подошел к комоду и выдвинул верхний ящик. Там, поверх носовых платков, лежал его пистолет 45-го калибра, отливавший смертоносным вороненым блеском. Вставил новую обойму и положил пистолет в карман пиджака.
Потом направился к двери, по-утиному переваливаясь на ходу, в последний раз внимательно осмотрел комнату, выключил свет и вышел в ночь.
В одиннадцать тридцать три Стива Кареллу сменил детектив по имени Хэл Уиллис. Карелла ввел его в курс самых неотложных дел, оставил на связи и спустился по лестнице на первый этаж.
- Спешишь к подружке, Стив? - окликнул его дежурный сержант.
- Угадал, - ответил Карелла.
- Мне бы твои годы!
- Да брось ты! - утешил его Карелла. - Тебе же не больше семидесяти!
- День в день! - с добродушным смешком согласился сержант.
- Ладно, спокойной ночи, - пожелал ему Карелла на прощание.
- Всего, Стив!
Карелла вышел из здания участка и зашагал к своему автомобилю, оставленному в двух кварталах прямо под знаком "Стоянка запрещена".
Сменщик Хэнка Буша объявился в одиннадцать пятьдесят две.
- Думал, ты уже никогда не появишься, - упрекнул его Буш.
- Я и сам так думал.
- А что случилось? - насторожился Хэнк.
- Слишком жарко бегать-то!
Буш недовольно поморщился, подошел к телефону и набрал свой домашний номер. Некоторое время он ждал, слушая гудки. Наконец трубку подняли:
- Алло?
- Элис?
- Да, слушаю, - ответила она и почему-то замолчала и после паузы спросила: - Хэнк, это ты, что ли?
- Я уже иду, малышка. Сделай милость, приготовь кофе со льдом, а?
- Хорошо, конечно.
- У нас там очень жарко?
- Очень. Может, захватишь мороженого где-нибудь по дороге?
- Обязательно.
- Хотя нет. Не надо. Иди прямо домой. Обойдемся кофе со льдом.
- Добро. Пока, малышка!
- Пока, милый.
Буш повесил трубку и обернулся к сменщику:
- Ну чтоб тебя до девяти не сменили, мерзавец ты этакий!
- Жара ударила ему в голову, - сообщил тот ближайшему шкафу.
Буш раздраженно фыркнул, расписался в журнале и вышел на улицу.
Он ждал, затаившись в густой тени.
Потной рукой он сжимал в кармане пиджака ореховую рукоятку пистолета 45-го калибра. Он знал, что его черный костюм сливается с темным провалом входа в неосвещенный переулок, но все же немного нервничал и слегка боялся. Как бы то ни было, отступать ему все равно нельзя.
Он услышал приближающиеся шаги. Широкие, твердые шаги. Походка спешащего мужчины. Он выглянул за угол. Так и есть.
Так и есть, тот самый.
Пальцы покрепче стиснули рукоятку пистолета.
Полисмен приближался. Человек в черном резко шагнул из переулка. Полисмен встал как вкопанный. Они были почти одного роста. Уличный фонарь на углу очертил на асфальте их четкие тени.
- Спичка найдется? - спросил человек в черном.,
Полисмен всматривался в него несколько секунд и вдруг потянулся рукой к заднему карману. Человек в черном уловил это движение, вывернул из пиджачного кармана и молниеносно вскинул свой пистолет. Оба выстрелили одновременно.
Человек в черном ощутил тупой удар в плечо, но его пистолет задергался в руке, как живой, и, казалось, сам по себе стрелял раз за разом, раз за разом. Полисмен судорожно схватился за грудь и рухнул на тротуар. Его "детективз спешиэл" с лязгом отлетел на несколько футов.
Человек в черном попятился прочь и повернулся, готовый бежать.
- Сукин ты сын! - услышал он за спиной хриплый, с болью и мукой голос.
Он крутанулся на каблуках. Полисмен уже поднялся на ноги и бросился к нему. Он хотел было вскинуть пистолет, но опоздал. Полисмен навалился на него, молотя здоровенными ручищами, как цепами. Человек в черном отчаянно отбивался и, улучив момент, сумел вырваться. Полисмен одной рукой вцепился ему в волосы, а другой махнул по лицу, полосуя ногтями щеку.
Человек в черном выстрелил. Полисмен согнулся пополам и упал лицом в шершавый бетон.
Человек в черном дотронулся до ноющего плеча, оно теперь сильно кровоточило. Он грязно обругал полисмена и подошел к нему вплотную, и кровь из раны на его плече капала на безжизненное тело, распростертое у его ног. Он вытянул руку с пистолетом и спустил курок. Голова полисмена дернулась и замерла.
Человек в черном бросился бежать.
Полисменом, оставшимся лежать на тротуаре, был Хэнк Буш.
Глава 16
Сэм Гроссман значился лейтенантом полиции. Он состоял также экспертом научно-технической лаборатории. Высокий и угловатый, Гроссман выглядел бы куда более к месту на ферме где-нибудь в скалистой Новой Англии, нежели в стерильных просторах лаборатории, занимавшей почти половину первого этажа здания штаб-квартиры.
Гроссман носил очки, за ними светился открытый взгляд простодушных голубых глаз. Мягкостью манер, спокойной и теплой приветливостью он напоминал о давно прошедшей эре, и это впечатление не портила даже его отрывистая лаконичная речь, которая носила явный отпечаток его работы, постоянно имеющей дело с холодными научными фактами.
- Хэнк был умным полисменом, - сказал Гроссман Карелле.
Карелла кивнул и подумал, что именно Хэнк утверждал, будто детективам много ума не требуется.
- Как я это себе представляю, - продолжал Гроссман, - Хэнк понял, что ему конец. Вскрытие обнаружило в общей сложности четыре пулевых ранения - три в грудь и одно в затылок. Можно с уверенностью предположить, что выстрел в голову был последним, чтобы добить наверняка.
- Я слушаю, - отвернулся Карелла.
- Думаю, в него уже попали два или три раза, и он, наверное, понял, что ему не выжить. Как бы то ни было, он знал, что нам пригодится информация о том, кто в него стрелял.
- Имеешь в виду волосы? - уточнил Карелла.
- Да. Мы обнаружили пучки волос на тротуаре. Все с живыми корнями, поэтому мы можем быть уверены, что их вырвали силой. Даже если бы мы не нашли таких же волос на ладони и пальцах Хэнка. Но Хэнк успел еще кое-что придумать. Он содрал добрый кусок мяса с лица нападавшего. Это тоже нам многое рассказало.
- Еще есть что-нибудь?
- Кровь. Хэнк ранил этого типа, Стив. Хотя ты, верно, и без меня уже знаешь.
- Да, знаю. И что из всего этого следует?
- Очень многое. - Гроссман взял со стола заключение. - Вот здесь все, что мы можем утверждать с полной уверенностью. На основании того, что Хэнк позаботился нам оставить.
Гроссман прочистил горло и начал читать:
- "Убийца - мужского пола, белый, в зрелом возрасте, но не старше, скажем, пятидесяти лет. По профессии механик, скорее всего, высококвалифицированный и высокооплачиваемый. Смуглый, кожа жирная, быстро отрастающая густая щетина, которую он маскирует тальком. Цвет волос темно-каштановый. Рост приблизительно шесть футов. В последние два дня сделал стрижку и укладку. Быстр в движениях, что позволяет предположить отсутствие лишнего веса. Судя по волосам, он весит около ста восьмидесяти фунтов. Ранен, вероятнее всего, выше пояса. Ранение проникающее".
- Теперь расшифруй все это, - попросил Стив в некотором изумлении, которое всегда испытывал от того, что могут извлечь эти ребята в лаборатории из лоскута тряпки, кости или пучка волос.
- Ладно, - согласился Гроссман. - Мужчина. В наши дни определение пола иногда представляет проблему, особенно если мы располагаем волосами только с головы. К счастью, Хэнк эту проблему для нас решил. Диаметр головного волоса, и мужского, и женского, в среднем не превышает 0,08 миллиметра. Имея в своем распоряжении только пучок волос с головы, мы должны были бы прибегнуть к другим измерениям, чтобы определить, принадлежат они мужчине или женщине. Обычно надежным признаком бывала длина волоса. Если она превышала восемь сантиметров, мы могли утверждать, что волосы принадлежат женщине. Но эти чертовы бабы стригутся так же коротко, если не короче, чем мужики. Так что тут мы могли бы дать маху, если бы Хэнк не ободрал физиономию этому типу.
- А это-то тут при чем?
- Это дало нам образец кожи. Так мы узнали, что убийца белой расы, смуглый, кожа жирная. Но более того, это дало нам образец щетины.
- Как же вы установили, что это именно щетина?
- Это как раз просто, - заверил Кареллу Гроссман. - Под микроскопом ясно видна треугольная форма среза с выгнутыми краями. Только щетина после бритья приобретает подобную форму. Ну и диаметр - более 0,1 миллиметра. Все просто. Борода. Щетина. Значит, мужчина.
- Откуда вы узнали, что он механик?
- Волосы с головы покрыты металлической пылью.
- Ты говорил, высокой квалификации, высокооплачиваемый?
- На волосах с головы обнаружен лосьон. Мы его исследовали и сравнили с имеющимися у нас образцами. Страшно дорогая штука. Пять долларов пузырек. Десять долларов в комплекте с тальком после бритья. Наш клиент употреблял и лосьон, и тальк. Теперь, какой механик может позволить себе выбросить десять долларов на такую роскошь? Ясно - высокооплачиваемый. Так если ему много платят, значит, и квалификация соответственная.
- Почему вы утверждаете, что ему не больше пятидесяти? - продолжал приставать Карелла.
- Исходя из диаметра волоса и его пигментации. Вот, взгляни-ка на таблицу. - Гроссман протянул Карелле лист бумаги.
Возраст Диаметр
12 дней - 0,024 мм
6 месяцев - 0,037 мм
18 месяцев - 0,038 мм
15 лет - 0,053 мм
Взрослые - 0,07 мм
- Диаметр головного волоса этого типа составляет 0,071 миллиметра, - заметил Гроссман.
- Но это указывает лишь на то, что он взрослый, - возразил Карелла.
- Верно. Но если в волосах с живыми корнями практически отсутствует пигментация, мы можем быть вполне уверены, что они принадлежат пожилому или старому человеку. В тех волосах, что мы исследовали, пигментация весьма интенсивна. К тому же, хотя мы редко прибегаем к установлению возраста на основе подобного единственного фактора, волосы пожилого человека имеют тенденцию к истончению. У этого же типа волосы толстые, грубые и жесткие.
Карелла вздохнул.
- Что, слишком быстро? - забеспокоился Гроссман.
- Да нет. А как насчет укладки и стрижки?
- С укладкой просто. Волосы под воздействием тепла слегка закурчавились, набухли и приобрели сероватый оттенок. Теперь стрижка. Если бы этот тип постригся непосредственно перед совершением преступления, на концах волос был бы виден четкий прямой срез. Через сорок восемь часов срез на концах волос начинает приобретать округлую форму. Так что мы с большой точностью можем установить, когда человек стригся последний раз.
- Ты говорил, что он шести футов ростом?
- Да. Здесь, правда, нам крепко помогли баллистики.
- Не томи, - попросил Карелла.
- Подвергли анализу следы крови. Кстати, я не забыл упомянуть, что у этого типа нулевая группа?
- Ну, знаешь…
- Перестань, Стив. Это-то уж совсем просто! Смотри, сыворотка крови одного лица обладает способностью агглютинировать.. - Гроссман запнулся и испытующе взглянул на Кареллу. - О, черт! Это значит склеивать, соединять красные кровяные тельца некоторых других людей. Существуют четыре группы крови: группа О, группа А, группа В, группа АВ. Так?
- Так, - покорно согласился Карелла.
- Мы берем небольшое количество крови и смешиваем ее с образцами крови всех четырех групп и… На-ка вот, лучше посмотри сам. - Гроссман протянул Карелле еще одну табличку.
1. Группа О - отсутствие агглюцинации в любой из сыророток.
2. Группа А - агглюцинация только в сыворотке группы В.
3. Группа В - агглюцинация только в сыворотке группы А.
4. Группа АВ - агглюцинация в обеих сыворотках.
- Кровь этого типа, а он, к слову сказать, в дополнение к нескольким пятнам на спине рубашки Хэнка оставил на бегу отличный след, не дает агглюцинации ни в одном из образцов. Отсюда, группа О. Еще одно, кстати, подтверждение того, что он белый. Группы А и О наиболее распространены среди белой расы. Сорок пять процентов всех белых людей имеют нулевую группу крови.
- Это еще не объясняет, как вы установили его рост, - напомнил Карелла.
- Вот здесь, как я уже сказал, нам помогли баллистики. В дополнение к тому, что мы уже знали, конечно. Пятна на рубашке Хэнка не имели большой ценности для определения высоты, с которой капала кровь, поскольку хлопчатобумажная ткань впитывала их сразу при соприкосновении. Но вот пятна крови на тротуаре рассказали нам многое.
- Что именно?
- Во-первых, тип этот двигался очень быстро. Понимаешь, чем быстрее идет человек, тем уже и длиннее будут пятна крови и зубчики по их краям. Похоже на маленькую шестеренку, если можешь себе ее представить, Стив.
- Могу, конечно. Что же я, шестеренок не видел?
- Вот и отлично. Оставленные этим типом пятна крови были узкими и представляли собой множество мелких капель, а это позволило нам установить, что он двигался с большой скоростью и что капли падали с высоты примерно двух ярдов.
- Все?
- Нет, не все. Если он мог передвигаться с такой скоростью, значит, был ранен не в ноги и не в область живота. С такими ранениями люди не бегают. Если капли падали с высоты двух ярдов, рана находится, скорее всего, выше пояса. Баллистики извлекли из кирпичной стены выпущенную Хэнком пулю и по траектории ее полета - учитывая, что у Хэнка была возможность выстрелить только навскидку, - вычислили, что этот тип ранен в область плеча.
- А почему вы уверены, что ранение не касательное?
- Столько крови, Стив! Он оставил за собой длиннющий след.
- Ты говорил, что он весил сто восемьдесят фунтов. Каким же образом…
- У него волосы здорового человека. Двигался быстро. Значит, излишним весом не страдает. Здоровый. человек шести футов ростом должен весить около ста восьмидесяти фунтов, разве не так?