- Господи, если эта жарища не прекратится, уеду в Канаду. У меня там приятель. В Квебеке. Бывали в Квебеке?
- Нет, - признался Буш.
- Прелесть что за место. Прохладно!
- А как насчет Ордиса? - вернул его к теме беседы Карелла.
- Возьму его с собой в Квебек, если захочет. - Дэнни визгливо расхохотался своей шутке.
- Какой он у нас остряк сегодня! - холодно заметил Карелла.
- Почему же сегодня? - обиделся Джимп. - Я всегда отличался остроумием.
- Ладно. Так где Ордис?
- Пока не знаю. Дайте немного времени.
- Сколько?
- Ну, час-другой. С наркоманами просто. Переговорить с толкачами - и все дела. В начале месяца вышел, говорите? Значит, сейчас вовсю накачивается наркотой. Так что никаких проблем. Верняк.
- А может, он там завязал, - предположил Карелла. - Вот тебе и верняк!
- Ха! Когда они завязывали? - возмутился Дэнни. - Не слушайте вы эти сказки! Он, может, и за решеткой ширево добывал. Найти-то его я найду. Это не вопрос. Но если вы думаете, что это Ордис замочил ваших приятелей, то глубоко ошибаетесь.
- Что так?
- Встречал я его, доходягу. Он не знает, на каком свете живет. Тьфу, меня просто тошнит от этих наркоманов. Его атомной бомбой в себя не приведешь. У него в жизни только одно. Героин. Вот что такое Ордис. Он живет белым богом. Единственное, чем занята его голова.
- А Риардон с Фостером упрятали его за решетку, - напомнил Карелла.
- Ну и что? Думаете, наркоман может затаить злобу и мстить? Да у него времени нет на это. Он успевает только добраться до своего толкача и сделать покупку. Этот самый Ордис ширяется так, что ему и большого пальца на собственной ноге не отстрелить. И он пришьет сразу двух полисменов? Не смешите меня!
- И все же нам бы хотелось повидать его, - настаивал Буш.
- Дело ваше. Что я, комиссар, что ли, вас учить? Но только Ордис тут ни при чем. Ему пистолет от бетономешалки не отличить.
- Но пистолеты-то у него бывали тем не менее, - заметил Карелла.
- Да все забавы ради, - стоял на своем Дэнни. - Пальни в ста метрах - его неделю от страха нести будет. Поверьте уж мне, ему, кроме героина, ничего в жизни не надо.
- Не доверяю наркоманам, - отрезал Буш. - От них чего угодно ждать можно.
- А я доверяю? - обиделся Дэнни. - Только Ордис не убийца, вот и все. Да он даже время убить не умеет.
- Сделай нам одолжение, - попросил Кцрелла.
- Нет вопросов.
- Найди его. Телефон наш ты знаешь.
- Звякну где-то через часок. С наркоманами просто. Верняк.
Глава 9
В полдень 26 июля температура воздуха достигла 95,6° по Фаренгейту. В помещении полицейского участка два вентилятора перемешивали сырой жаркий воздух, который пластами вползал через решетки на настежь открытых окнах. Каждый предмет в кабинете следственно-розыскного отдела, казалось, был раздавлен неумолимо злобным бременем зноя. Лишь шкафы с папками да письменные столы мужественно стояли по стойке смирно. Все же остальное - донесения, бланки, копирка, конверты - беспомощно сникло и было на ощупь влажным и липким.
Детективы скинули пиджаки и работали в рубашках с закатанными рукавами. Рубашки были покрыты пятнами пота - огромные черные амебы, расползавшиеся из-под мышек и от ложбинки вдоль спины и ненасытно поглощавшие тонкую ткань. Вентиляторы от жары не спасали. Они перемешивали удушающе гнилое дыхание города, и детективы хватали ртом это удушающе гнилое дыхание города, и печатали донесения в трех экземплярах, и трудились над своими рабочими планами, и втайне мечтали о лете на заснеженных горных вершинах или на Атлантическом побережье, где океанские волны осыпают всего тебя невероятным счастьем холодных брызг. Они звонили пострадавшим и заявителям, они звонили подозреваемым, и их потные руки скользили по черному пластику телефонных трубок, и они воспринимали Жару как некое зловредное живое существо, которое проникло в их тела и пронизывало их миллионами добела раскаленных игл.
Лейтенант Барнс так же изнывал от жары, как и любой другой в следственно-розыскном отделе. В его кабинете было большое угловое окно, но, несмотря на распахнутые створки, в комнате не ощущалось ни малейшего ветерка. Сидящий же против Барнса репортер всем своим видом олицетворял Прохладу. Репортера звали Сэвидж, и сегодня он щеголял в легком голубом костюме и в голубой же, но более темного оттенка панаме. Репортер курил сигарету и невозмутимо пускал струйки дыма к потолку, где зной собирал их в серо-синее облако.
- Мне нечего больше вам сообщить, - сказал Барнс.
Репортер раздражал его невыносимо. Он ни на минуту не мог допустить, чтобы кто-либо на этой земле мог родиться с таким именем, как Сэвидж. Более того, он ни на минуту не мог допустить, чтобы кому-либо на этой земле в такой день могло быть так прохладно, как изображал Сэвидж.
- Так уж и ничего, лейтенант? - переспросил Сэвидж нарочито мягким голосом.
Это был привлекательный блондин с коротко остриженной головой и прямым, изящной формы носом, который куда лучше смотрелся бы на женском лице. Взгляд серых глаз был уверенным, спокойным и холодным. Холодным!
- Ничего, - подтвердил лейтенант. - А какого черта вы от нас ждете? Если бы мы знали, кто это сделал, он бы уже давно сидел у нас, вам не кажется? - Возможно, - согласился Сэвидж. - Подозреваемые?
- Работаем.
- Подозреваемые, - настаивал Сэвидж.
- Есть несколько. Но вот это уже только наше дело. Вам, газетчикам, дай волю, так вы всех подозреваемых на первой странице пропечатаете, а потом ищи-свищи их по Европам!
- Думаете, это пацан?
- Что значит пацан?
- Ну, подросток?
- Да кто угодно. И вы, например, в том числе.
Сэвидж усмехнулся, блеснув ровными белыми зубами.
- На территории вашего участка полно подростковых банд, не так ли?
- Мы их все контролируем. Наша территория, Сэвидж, конечно, не райский уголок, но нам нравится считать, что мы здесь делаем все возможное. Я понимаю, что вашей газете это, может, не по вкусу, но мы действительно стараемся изо всех сил, Сэвидж, мы честно стараемся хорошо исполнять нашу мелкую работенку.
- Не улавливаю ли я сарказм в вашем голосе, лейтенант? - вкрадчиво поинтересовался Сэвидж.
- Сарказм есть оружие интеллекта, Сэвидж. А все, и ваша газета лучше других, знают, что полисмены - это тупые вьючные животные.
- Моя газета такого себе никогда не позволяла, лейтенант! - оскорбленно воскликнул репортер.
- Неужто?! - изумился Барнс. - Тогда можете напечатать это в завтрашнем выпуске.
- Мы только хотим помочь, - заявил Сэвидж. - Нам тоже не нравится, когда убивают полисменов. Так как насчет версии о банде подростков?
- А мы такую версию даже не обсуждали. То, что у нас случилось, совершенно не в их духе. Господи, да почему вы, газетчики, все, что творится в нашем городе, пытаетесь свалить на подростков? У меня у самого сын подросток, но он, заверяю вас, не шатается по улицам, чтобы пристрелить пару-другую полисменов!
- Это утешает, - язвительно прокомментировал Сэвидж.
- В таком своеобразном явлении, как подростковые банды, разобраться непросто, - терпеливо продолжал Барнс. - Не хочу сказать, что мы их ликвидировали, но они у нас под контролем. Если мы не допускаем уличных стычек между ними, поножовщину и стрельбу, то эти ваши банды подростков тогда превращаются в дружеские компании, своего рода клубы, не более того. И пока они остаются таковыми, я доволен и счастлив.
- Ваша точка зрения забавно оптимистична, - холодно заметил Сэвидж. - Моя газета, представьте себе, не убеждена в том, что уличные драки так уж и прекратились. Моя газета придерживается мнения, что к гибели этих двух полисменов прямо причастны ваши, как вы сказали, "дружеские компании".
- Вот как?
- Именно так.
- Ну и что вы от меня хотите? Чтобы я забрал всех пацанов в городе и стал трясти из них признание? Ради того, чтобы ваша треклятая газета смогла продать еще миллион экземпляров?
- Нет, этого мы не хотим. Но мы ведем свое собственное расследование. И если мы раскроем убийства, 87-й участок будет выглядеть весьма плачевно.
- Точно так же будет выглядеть и отдел по расследованию убийств. И комиссар полиции, если на то пошло. Да все и каждый в полицейском управлении будут выглядеть никудышными любителями по сравнению с суперсыщиками из вашей газеты.
- Вполне возможно, - согласился Сэвидж.
- У меня есть один совет, Сэвидж.
- Какой же?
- Местная ребятня не любит, когда к ним пристают с вопросами. Это вам не ваши снобистские кварталы, где подростков объединяют несколько распитых сообща банок пива. Здесь вы имеете дело с ребятами, которые живут по своим законам, их принципы разительно отличаются от моих или ваших. Смотрите, чтобы вас не пришибли до смерти.
- Постараюсь, - заверил лейтенанта Сэвидж, ослепительно улыбаясь.
- И вот еще что.
- Да?
- Не делайте глупостей, не суйтесь на мою территорию. Здесь и без вас и ваших умников-репортеров дел по горло. Только напортачите и нарветесь на неприятности…
- Так что для вас более важно, лейтенант? - ехидно поинтересовался Сэвидж. - Чтобы я не совался на вашу территорию или чтобы меня не убили?
- А это одно и то же, - усмехнулся Барнс и стал набивать трубку.
Дэнни Джимп позвонил через пятьдесят минут.
- 87-й участок, Карелла слушает, - поднял трубку Стив.
- Дэнни Джимп.
- Привет, Дэнни. Что у тебя?
- Нашел я вам Ордиса.
- Где?
- Никак не пойму, это что, благотворительность или бизнес? - спросил Дэнни.
- Бизнес, бизнес, - успокоил его Карелла. - Где встречаемся?
- "Дженниз" знаете?
- Шутишь?
- Да нет, серьезно.
- Если Ордис наркоман, что ему делать на Улице шлюх?
- Валяется в отключке. Вам из него и слова не выжать.
- У какой шлюхи?
- А зачем же мы встречу назначали, Стив?
- Только назови меня Стивом в глаза - зубов не соберешь, приятель.
- Прощеньица просим, мистер Карелла. Хотите получить информацию - я буду в "Дженниз" через пять минут, мистер Карелла. Зелени прихватить не забудьте, мистер Карелла.
- Ордис вооружен?
- Может, и вооружен.
- Увидимся. - Карелла положил трубку.
Улица под названием Виа де путас растянулась с севера на юг на три квартала. Индейцы, возможно, называли ее по-своему, но и в те роскошные времена бобровых шкур и разноцветных бус в выстроившихся вдоль тропы типи, вероятнее всего, процветал тот же бизнес. Когда индейцы радостно удалились в свои удачливые охотничьи угодья и утоптанные тропы превратились в асфальтированные улицы, на место типи встали жилые здания и жрицы древнейшей в мире профессии заявили свои права на затянутые плюшем гнездышки. Были времена, когда итальянские иммигранты называли улицу Пьяцца путана, а ирландские - Хаси хоул. С нашествием пуэрториканцев улица сменила разговорный язык, но не единственный источник дохода. Пуэрториканцы называли улицу Да виа де путас, полицейские - Улица шлюх. На каком бы языке здесь вы ни говорили, здесь вы платите деньги и делаете "вой выбор.
Дамы, которые правили секс-универмагами, звали себя Мама-такая-то. Маме Терезе принадлежало самое популярное на улице заведение. Маме Кармен - самое грязное и непристойное. Заведение Мамы Лус шестнадцать раз подвергалось налетам полиции, которой очень были не по душе некоторые вещи, происходившие за его облупившимся кирпичным фасадом. Полисмены, конечно, снисходили до визитов к разнообразным Мамам и не по служебной надобности. Деловые же визиты включали в себя эпизодические облавы и обыски. Порой они проходили очень интересно, но обычно такие рейды предпринимались силами отдела по борьбе с проституцией и наркоманией, сотрудники которого не ведали о рабочих соглашениях, существовавших между некоторыми полисменами из 87-го участка и мадам-управительницами. Ничто не может так испортить удачную сделку, как какой-нибудь несведущий полисмен.
Карелла был, вероятно, несведущим полисменом. А может быть, честным полисменом - в зависимости от тогр, как посмотреть. Он встретился с Дэнни Джимпом в маленьком кафе под названием "Дженниз" на углу Улицы шлюх. Кафе было известно, в частности, тем, что в нем подавали якобы абсент, божественный напиток Старого Света. Пойло, которым угощали у "Дженниз", никого еще не ввело в заблуждение, но кафе продолжало служить своего рода ничейной территорией между респектабельным трудовым миром пролетариата и порочным полумраком борделей. Человек мог выйти прогуляться, и заглянуть в "Дженниз", и выпить рюмку, и прикинуться, что зашел немного развеяться, и после третьей рюмки был уже готов к осмыслению того, что он в действительности намерен делать. Кафе "Дженниз" было неотъемлемо необходимо для функционирования Улицы шлюх. С некоторой натяжкой можно утверждать, что оно служило той же цели, как и пластиковая занавеска в ванной гостиничного номера, где новобрачные проводят медовый месяц.
Но в тот день 26 июля, когда от зноя пузырилась черная краска, которой была замазана нижняя часть витрины "Дженниз", витрины, десятки раз со дня основания заведения разлетавшейся вдребезги. Кареллу и Дэнни не интересовали эти аспекты деятельности кафе, помогавшего преодолевать нравственные и социальные барьеры. Их интересовал субъект по имени Луис Диззи Ордис, который, может быть, вогнал, а может быть, и не вогнал шесть в совокупности пуль в двух в общей сложности полисменов.
Буш, в свою очередь, в это время был занят проверкой домушника по имени Флэннеген. Кареллу привез в автомобиле отдела молодой новобранец Клинг. Сейчас он стоял, оперевшись о крыло машины, настороженно вытянув шею и прея даже в летнем голубом костюме. Из-под легкой шляпы выбивались белокурые кудри. Ему было жарко. Жарко, как на адской сковородке.
Сидевший в кафе Карелла тоже изнемогал от жары.
- Так где он? - сразу спросил он Дэнни.
В ответ Дэнни выразительно потер большой палец правой руки об указательный.
- Который день не ел досыта.
Карелла вынул десятку из бумажника и протянул Джимпу.
- Он у Мамы Лус. С девкой, которую все зовут Фламенка. Да не так уж и много в ней пыла с жаром, по правде говоря.
- И что делает?
- Пару часов назад купил у своего толкача три дозы. Приковылял к Маме Лус с амурными намерениями, но героин взял верх. Мама Лус сказала, что он уже с час как балдеет.
- А Фламенка?
- Она там же, с ним. Небось, уже обчистила беднягу до нитки. Здоровенная такая рыжая деваха, два золотых зуба спереди, аж глаза режет. А бедра у нее, я вам доложу, вот это настоящие бедра, что там слониха! Смотрите, не грубите ей, а то враз проглотит.
- У Ордиса есть оружие?
- Мама Лус не знает.
- А эта твоя рыжая?
- Рыжую я не спрашивал. Никогда не общаюсь с наемницами, - гордо заявил Дэнни.
- Откуда же тебе известно про ее бедра?
- Подробности моей интимной жизни за какую-то десятку? - возмутился Дэнни.
- Ладно, спасибо, - остановил его Карелла.
Оставив Дэнни сидеть за столиком, Карелла вышел к Клингу, по-прежнему подпиравшему крыло лимузина.
- Жарко! - сообщил ему Клинг.
- Если хотите пивка, можете зайти по-быстрому, - предложил ему Стив.
- Домой я хочу, - пожаловался Клинг.
- Домой все хотят, - назидательно заявил Карелла. - Поехали, нам предстоит важный визит.
- Куда ехать?
- К Маме Лус. Да вы только движок заведите, а дорогу машина сама знает.
Клинг снял шляпу и провел ладонью по светлым волосам и с отвращением затряс рукой, брезгливо стряхивая капли пота. Осторожно устроил шляпу на голове и сел за руль.
- Кого ищем-то? - спросил он Кареллу.
- Диззи Ордиса.
- Не знаю такого.
- Он вас тоже.
- Буду признателен, если вы нас представите друг другу, - сухо сказал Клинг.
- Обязательно, - пообещал Карелла, улыбаясь обидчивому напарнику.
Когда они подъехали, Мама Лус стояла в дверях своего заведения. Детвора столпилась на тротуаре в радостном предвкушении захватывающе зрелищной облавы. Мама Лус приветствовала полисменов обворожительной улыбкой.
- Привет, мистер Карелла. Ну и жара!
- Жарко, - подтвердил Карелла, удивляясь про себя, почему ни один встречный не может удержаться от обсуждения погоды. Ведь даже придурку ясно, что сегодня очень жарко, удушающе жарко, жарче, может быть, чем в Маниле, а если вы считаете, что в Калькутте еще жарче, чем в Маниле, то здесь сегодня стояла такая жара, какой в Калькутте никогда и не знали.
Мама Лус - крупная располневшая женщина с необыкновенно густыми темными волосами, собранными в пуританский узел на затылке, куталась в шелковое кимоно. Когда-то Мама Лус слыла знаменитой проституткой, поговаривали даже, лучшей в городе. Но сейчас она стала мадам и не вспоминала о прежнем ремесле, делая исключение только для очень близких друзей. Она отличалась безупречной опрятностью и чистотой и постоянно благоухала ароматом сирени. Кожа у нее была белой, возможно, даже слишком белой, поскольку редко видела солнце. Облик ее был благороден, улыбка - ангельской. И если вы не знали, что она заправляет одним из гнуснейших на Улице шлюх борделей, то вполне могли принять ее за чью-нибудь мать.
Матерью она никогда не была.
- Развлечься пожаловали? - спросила она, подмигивая Карелле.
- Кроме тебя, Мама Лус, мне никого не нужно, - заявил Карелла.
Клинг потрясенно моргнул и поспешно вытер вспотевшее лицо.
- Для тебя, торо, Мама Лус сделает все, что пожелаешь. - Она снова подмигнула ему. - Для тебя Мама Лус опять юная девчонка.
- Ты у нас вечно юная, Мама Лус, - великодушно польстил Карелла, звучно шлепнув ее по могучему заду. И быстро спросил: - Где Ордис?
- Он с la roja. Та, верно, обобрала его уже дочиста, спасибо, если глаза на месте оставила. - Мама Лус негодующе пожала плечами. - Эти нынешние девицы! Ничего их не интересует, кроме денег. В наши старые добрые времена… Знаешь, порой ведь любовь приходила. А сейчас? Что случилось с любовью, куда она подевалась?
- Она вся в твоем сердце, Мама Лус. У Ордиса есть пистолет?