Когда наемник вернулся, выложил деньги и начал флегматично излагать свои подвиги, выяснились крайне печальные подробности. Во-первых, человек, который его нанимал, от всего отказался, наемника передали в другие руки, затем в третьи, потом он вообще попал к земляку, который явно имел на родине не одну ходку, поил гостя пивом, утверждал, что ни о каких делах ничего не знает, знать не желает, помощь земляку дело святое, ешь, пей и мотай в немытую Россию. И наемник поблагодарил за гостеприимство, за бензин и двинул в сторону Польши; вот тут его притормозили люди серьезные, отвезли невесть куда, в жизни тот подвал не найти, двое суток не давали спиртного, переодели, выправили документы.
Значит, главная часть плана Нины рушилась, заказчик неизвестен, шантажировать некого. Когда же Нина узнала, что парень расстрелял семью, да еще и ребенка, она чуть ли не схватилась за голову, вынесла приговор:
- Все! Немцы с нами больше на контакт не пойдут! А на наши марки, за вычетом расходов, можно жить в Жмеринке, а не в Европе!
Такова была предыстория, и пребывали любовники в меланхолии, и, уж конечно, не по невинно убиенным, а оттого, что, казалось, ухватили золотую ниточку и клубочек начал разматываться, да ниточка враз лопнула.
И вдруг в захолустье, в грязи и темноте, среди покосившихся подслеповатых домов появляются два супермена, причем один из них немец. Когда Нина увидела эту пару, то села в подсобке и попросила у подруг валидол. "Эти два супера не могли оказаться здесь случайно. Либо они прибыли для установления контакта, либо Олег, так звали наемного убийцу, в Мюнхене засветился, и они - сыскари и приехали за ним. А от Олега до меня так далеко - только руку протянуть. Вот теперь и решай - люди привезли золото или наручники".
Обслуживая гостей, Нина сразу поняла, что главный из них - русский. И человек он крайне опасный. Но и Мюнхен, и Москва не пришлют сопляков, должны прибыть волкодавы, они и прилетели. Как решать, что делать? Ни Академик, ни тем более Мустафа ничего не ведали об убийстве в Мюнхене и планах Нины. Они, конечно, знали, что Нина не просто официантка, а любовница и подельница ТТ, значит, лицо неприкасаемое. Нина распорядилась гостей проверить, но ни в коем случае не убивать. Проверка ничего не дала, но удалось установить, что связным у незваных гостей известный своей неподкупностью опер Михеев. "Замочить немедля", - изрек Мустафа. Тимоша лишь взглянул и снял телефонную трубку. Нина, словно разъяренная кошка, бросилась на дурных мужиков, Мустафе разбила голову бутылкой, а телефонный аппарат шарахнула о пол.
- Кретины! Недоноски! - кричала она в истерике. - Если эти мужики из Интерпола, то, прежде чем умереть, они уничтожат половину ваших ублюдков. На следующий день сюда спецрейсом прибудет две дюжины таких же парней, и от вашего гадюшника не останется мокрого места! "Коза ностра" из Хаципетовки, сидите по теплым сортирам и не двигайтесь!
- Слушай, Тимофей, я тебя уважаю, но твоя баба… - начал велеречиво Академик, но закончить мысль не успел, так как пистолет Тимоши уткнулся ему в живот.
Дальнейшие события известны: установили портативные магнитофоны в квартире гостей и в комнате капитана Михеева и стали ждать.
Утром Нина созвонилась с Дитером, заглянула к нему на чашку кофе. Русского, которого Нина остерегалась, не было, забрать магнитофон из-под крышки стола не представляло трудности, после чего она "неожиданно вспомнила", что у нее через час деловое свидание в городе, кокетливо чмокнула немца в щеку, взглядом пообещала, что все впереди, и улетела.
Сейчас она с Тимошей прослушала запись, размышляла, ничего путного придумать не могла, главное, не понимала, кто есть кто и с какой целью они прилетели. И посоветоваться не с кем: Тимоша убийца и блестящий организатор, Нина уверена, что он обладает огромной гипнотической силой, потому мужики подчиняются ему беспрекословно, но аналитик, мыслитель он никакой. Академик мозговитый, но посвящать его в дело - значит брать в долю. Мустафа - тот же Тимоша, только на два порядка ниже. Надо решать самой. Если бы не русский полковник, то она бы в постели вынула из немца все, до самого донышка. Нина лишь несколько раз встретилась взглядом с полковником, поняла, с этим мужиком ничего не пройдет. А руководит делом явно полковник, а немец представляет заинтересованную сторону и финансы.
- Деточка, давай мотанем недельки на две в Сочи, - сказал Тимоша, допивая свое молоко. - Эти парни из города уберутся, а если Мустафа их замочит, то сам и ответит. Мы отсидимся в стороне.
- Если мы не поймаем свой шанс, мы отсидимся в стороне от жизни до ее конца, - стараясь не сорваться, ответила Нина. - Тебе нравится эта жизнь?
Тимоша посмотрел Нине в глаза, хотя и знал, что это абсолютно бесполезно. На всех его взгляд действовал парализующе, лишь девчонка в ответ только щурилась да смеялась. Наверное, поэтому Тимоша и присох к девчонке, даже слушался, а дважды схлопотал по физиономии. Нина была умница, знала, что вожжи все время натягивать нельзя, поднялась, взъерошила мужику волосы, почесала за ухом, сказала:
- Тимофей, ты прирожденный лидер, за что и люблю тебя. Но ты, извини, слаще морковки ничего не кушал, а я в Германии два года прожила, хлебнула, забыть не могу. Немцы тебя не примут, но в русской колонии, при твоих способностях, место найдется, узнаешь, что такое нормальная жизнь.
- У нас есть марки, поехали, - пробурчал Тимоша.
- Ты умный мужик, - польстила Нина, - но не понимаешь, что наши марки здесь деньги, а там пустяки. Новичков принимают осторожно, долго приглядываются. Нужна престижная квартира, машина, ты должен приобрести свой бизнес, уладить дело с префектурой…
- У тебя там мать.
- Верно, иначе мы бы туда и сунуться не могли. - Нине надоело уговаривать дурака, и голос у нее зазвенел. - В любом случае потребуется минимум полгода на акклиматизацию, и люди должны видеть, что деньги у нас есть, тогда нам будет другая цена. Кончай препираться, давай снова прослушаем пленку, подумаем.
Тимоша пробурчал нечленораздельное и ушел в ванную, а Нина взяла магнитофон, включила воспроизведение, как ей казалось, на самом интересном месте.
"- Почему тебя не убили?" - спросил русский полковник.
Наступила пауза, затем прозвучали удары, один тяжелый, видимо, упал человек, и снова спокойный голос:
"- Твоя пушка пусть побудет у меня. Не люблю, когда рядом неизвестно кто, да еще с оружием.
- Господин полковник, не понимаю…
- Иди умойся".
Шаги, стук мебели. Пауза.
Полковник обезоружил нашего мента, поняла Нина. Он ему не доверяет. Почему не убили? Тут я действительно дала промашку. Либо убивать, либо не трогать, с отравлением получилась хреновина. Русский это зацепил влет. Но в чем он заподозрил опера? Что Васька Михеев работает на нас? Или если полковник крупнейший московский авторитет, как он дал вчера понять в разговоре по телефону, а Васька его "шестерка", то полковник, почувствовав липу, заподозрил, что опер работает на контору, на местного генерала?
"- Господин полковник, извините, но я считаю, что вы не правы", - прозвучал голос немца; говорил он практически без акцента.
Подлюга, прикидывается, что не понимает. Нина закурила.
"- А что ты в нашей жизни понимаешь? Ты приехал с поручением, я согласился помочь, береги мою спину и держи свое мнение при себе.
- Я виноват, что меня не убили, - раздался голос опера Васьки. - Клясться, что не двурушник, так вы все равно не поверите.
- Ответь вразумительно, почему тебя не убили, я верну тебе оружие и доверие. А пока пей водку, ночуешь здесь.
- Я не знаю.
- Думай, ты же опер. И заткнись, ты мне надоел. Значит, так, подобьем бабки. Дела у нас просто хреновые. Такой верный человек назначил мне здесь встречу… Выждем сутки и улетаем.
- И все зря? - спросил немец.
- Здесь все, я пощупаю в Москве, но слишком опасно, мои коллеги имеют длинные уши. Если они услышат хотя бы легкий шорох, конец.
- Можно обратиться к местным авторитетам, - робко произнес опер.
- Академик? Мустафа? Дебильный майор из отделения? - насмешливо спросил полковник. - Временно отпущены на поруки. Я работаю в сыске двадцать лет, поверьте, каждый третий из их окружения стучит.
- Я слышал, господин полковник, - тихо заговорил Василий, - в городе есть очень серьезный человек, только я его не знаю, и в конторе его никто не знает.
- Раз не знают, значит, действительно серьезный. Только нам его не найти. Да и найдешь, разговор не получится. Ни у него, ни у меня нет верительных грамот".
Наступила пауза. "Это Тимоша серьезный? - усмехнулась Нина и, судорожно подвинув пепельницу, раздавила окурок. - Это я человек серьезный! Только грамот нет и никто никому не поверит. И что им надо? Может, они ждут партию наркотика?"
"- Впрочем, - после паузы произнес полковник, - возможно, я и могу получить рекомендации человека, которому никто из деловых людей этого региона России не посмеет отказать. Хотя чушь! Бунич финансист и не захочет разговаривать с местными разбойниками.
- Можно попытаться, - сказал немец, - как вы, русские, выражаетесь, попытка - не пытка.
- Лев Ильич сочтет меня несолидным человеком. - Впервые в голосе полковника Нина услышала сомнение. - А черт с ним! Василий, набери по коду". - И полковник продиктовал цифры.
Некоторое время магнитофон лишь пощелкивал, затем Василий сказал:
"- Минуточку, - видимо, прикрыл трубку ладонью. - Господин полковник!
- Алло! Добрый вечер. Ночь? Извините, запутался, у меня с утра в глазах темно. Попросите Льва Ильича. Разбудите, скажите, тезка Гуров просит. - После небольшой паузы полковник продолжал: - Здравствуй, тезка. Ну, извини! Ну, не прав! Спасибо, по твоему указанию мне выдали неплохую берлогу. Какие трупы? Никого я не убивал, ей-богу! Ты меня за людоеда считаешь. Я мирный, законопослушный человек, убиваю только в порядке самозащиты. Что ты смеешься?"
Нина слушала разговор и не могла видеть, что последнюю фразу Гуров произнес, прикрыв трубку ладонью.
"- Я прекрасно помню, что ты ответил отказом и что ты не любишь уголовников. Я их тоже терпеть не могу, люди здесь грубые, неинтеллигентные… Ну, извини, насильно мил не будешь. Только ведь шарик-то круглый, вертится, придет время, ты ко мне тоже обратишься, а я в Москве не крайний… Какая угроза? Упаси бог! Философские рассуждения, не более… Не понимаешь? Ничего странного, я порой сам себя не понимаю. Еще раз извини и спокойной ночи".
После ночного звонка Бунич долго не мог заснуть. "Зачем Гуров звонил и что ему нужно? Он никогда ничего просто так не делает. Полковник против моей воли втягивает меня в какую-то игру. А все его игры заканчиваются для противников либо тюрьмой, либо кровью. Вот сделай добро человеку, он отблагодарит, век не забудешь. Но Гуров не такой, он меня не подставит, видно, ему звонок был очень нужен". Бунич не успел заснуть, как телефон вновь тренькнул.
- Ну? - сказал Бунич.
- Извини, - сказал Гуров. - Я тебе благодарен, должен, желаю здоровья. Маленькие оперативные хитрости. Если позвонит какой-нибудь болван, начнет расспрашивать обо мне, скажешь, что знать такого не знаешь, а с шушерой не разговариваешь.
- Так оно и есть, - облегченно вздохнув, ответил Бунич.
- Выпей валерьяновки или коньяку и бай-бай. Буду нужен, звони, чем могу - подмогу.
- Ладно, тезка, пошел ты к чертовой матери!
- Спасибо, уже в пути.
- …Ну как ты не знаешь Бунича? - возмущалась Нина, расхаживая по комнате перед развалившимся в кресле Тимошей. - Поговори с Академиком, он должен знать.
- Академик чистодел, не нашей масти, видно, и твой Бунич такой же, зачем он нужен? - недовольно ответил Тимоша. Ему хотелось выпить, но известно, Нинель устроит скандал, начнет драться, и он прихлебывал из кружки крепкий чай, самочувствие было отвратительное. - Да и как объяснить Академику, почему интересуюсь неизвестным?
Нина была женщина умная, видела Тимошу насквозь, лучше рентгеновского аппарата, потому открыла бар, налила коньяка, поставила стакан на стол.
- Глотни, может, у тебя в мозгах развиднеется. - Она знала, стоит Тимоше выпить, он подобреет, вскоре захочет добавить, тогда станет совсем ручным. - Этот Бунич устроил наших гостей на партийную дачу. Наши депутаты, сукины они дети, второй год держат дачи под замком, поделить не могут. А человек позвонил, и туда люди въехали, да еще "Волгу" дали. Значит, этот человек не из бумаги.
Тимоша был неумен, но житейски хитер, поглядывал на стакан и на красивую стерву, не пил, понимал, покупает за стакан, как алкаша у гастронома. Нина отлично знала о его борениях, была убеждена, что долго он не выдержит, главное - не злить и не подталкивать.
- Академику не надо ничего объяснять, ты его вызови, разговаривать буду я, твое дело прикрыть глаза и надувать щеки.
Зазвонил телефон, Нина выдержала паузу, сняла трубку.
- Да. - Услышав ответ, она оживилась: - Прекрасно, давай, как договорились, а уберется, ты машинку забирай и сразу ко мне.
Как ни короток был разговор, Тимоша проглотить коньяк успел, сидел с безразличным видом, словно ничего не произошло. Нина сразу отметила, что стакан пуст, бровью не повела, сообщила:
- Наш мент Васька Михеев вернулся домой, значит, полковник его отпустил. Сейчас там машинку приляпают, не может мужик, который дома не ночевал, жене ничего не сказать. Он уйдет, нам магнитофончик притащат, послушаем, о чем ворковали голубки.
- Умна ты, стерва, слов нет, но стерва, - сказал Тимоша, чувствуя, как нутро согрелось, понимая, что вскоре потребуется еще, без скандала не обойтись, и начал готовить почву: - И откуда ты на мою голову взялась? Всю жизнь баб за людей не держал, вляпался как фраер!
Для Нины, как уже говорилось, грозный ТТ был прост и полностью открыт. Их разговор нельзя было назвать ни схваткой, ни поединком, напрашивались пошлые сравнения: кошка и мышка, повар и картошка, уже упоминавшиеся бог и черепаха.
- Стерва! - Нина подбоченилась. - Ты еще не знаешь, какая я стерва! - Она еле сдерживала улыбку, наблюдая, как наливается злостью гроза местных авторитетов, и ласково замурлыкала: - Тимоша, мы пальцы одной руки, отрезать можно, получится калека.
Она прошла к бару, взяла только початую бутылку коньяка, поставила на стол, села на подлокотник кресла, прижала голову Тимоши к высокой груди.
- Я тебя понимаю, ты глава всей местной банды, напряжение, стресс, ты настоящий мужик. Но если ты сопьешься, я пропаду. Давай договоримся, только по-честному. Ты сегодня отдыхаешь, расслабляешься, завтра завязываешь.
- Договорились. - Тимоша поцеловал Нину в грудь. - Может, ты и стерва, но девчонка классная, и мне повезло.
- Это мне повезло, Тимоша. - Нина наполнила стакан. - Выпей за удачу. Ты отдыхаешь и контролируешь ситуацию, я попытаюсь разобраться с суперменами. Они завтра собираются улететь, обидно, если они нужные нам люди и мы упустим такой шанс.
Тимоша выпил, крякнул, вытер рот ладонью.
- Факт, обидно. - Тимошу переполняло чувство благодарности к этой красивой, ласковой, все понимающей женщине. - Позвони Академику, скажи, что я приехать велел.
Академик перешагнул порог настороженно, Нина улыбнулась приветливо, вежливо приняла плащ и шляпу.
- Здравствуйте и спасибо, что выбрали время, Павел Николаевич, проходите. Извините, у Тимоши разыгралась мигрень, он прилег, располагайтесь. - Она окинула гостя взглядом, снова улыбнулась: - Вы потрясающе элегантны, истинный англичанин.
- А ты, Нинок, на удивление приветлива. - Академик опустился в кресло. - У тебя тысяча лиц, не знаю, какое настоящее. В "Алмазе" ты обыкновенная девка, рядом с Тимофеем злющая баба, сейчас - светская дама.
- А все настоящие, Павел Николаевич, женщины, в отличие от мужчин, многолики. - Нина поставила на стол бутылку сухого вина, вазочку с конфетами, подвинула пепельницу, сигареты и зажигалку.
Светский разговор продолжался еще несколько минут, затем Нина объяснила цель приглашения.
- Лев Ильич Бунич? - Академик почесал седеющий висок. - Знаю, даже лично знаком, только, пардон, мадам, они не нашего полету. Горько признавать, однако лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Бунич - это лес, нефть, большие миллионы, иностранные банки.
- Наш гость, с которым вы, Павел Николаевич, позавчера познакомились в "Алмазе", звонил Буничу ночью, разговаривал с ним на "ты". Именно Бунич устроил полковника на дачах и приказал выделить машину.
- У миллионеров свои привычки, - ответил Академик. - Существует такая байка, мол, полковники бывают разные - "эй, полковник!" и "господин полковник". Так вот, я проверил и установил, что Лев Иванович Гуров - господин полковник. Он старший оперативный уполномоченный главка по особо важным делам. Так что, если вы хотите с Тимофеем уцелеть, улетайте вечерним рейсом куда-нибудь. Я лично чемодан сложил, а визит нанес исключительно из уважения.
Он хотел подняться, Нина погладила его по руке, подлила вина.
- Дорогой Павел Николаевич, за вами пока никто не гонится. - Она взглянула кокетливо: - Важняк? Так это прекрасно! Представляете, какие у него возможности? Гуров - полковник-важняк, вы, уважаемый Павел Николаевич, председатель СП. Я, Нина Лозбенко, девка из "Алмаза", а Тимоша, - она кивнула на дверь спальни, - вообще кладовщик. Но так ли все просто?
Академик откинулся на спинку кресла, пригубил вино, задумался. До чего умна девка, недаром ТТ за нее держится, тут не только дела постельные, а может, вообще не постельные. Почему девчонка работает официанткой, когда упакована с ног до головы и на многие годы? Тимофей вызвал, сам прилег отдохнуть, мигрень, видите ли, разыгралась. Да он слова такого не знает. Как я, старый дурак, не понял, здесь Нинель всем заправляет, Тимофей убийца, имеет группу боевиков, и только. Ведь, считай, год, как его люди ни одного налета не совершили, мзду берут небольшую. Нинель года два как вернулась из Германии, у матери жила. Когда Тимофей с девочкой сошелся, я внимания не обратил, сегодня одна, завтра - другая, а оно вон как повернулось. А ведь Тимофей за год сильно изменился, пожалуй, и не выстрелил ни разу. Нет, ранней весной, на разборке с районными, пристрелил двоих. Так по сравнению с прежними временами, когда месяца без стрельбы не проходило, тогда ТТ и город подмял, человек, считай, перевоспитался. Нина жила в Германии, сейчас немец приехал, с ним полковник-важняк, девушка ими сильно интересуется. Бунич? Да тут большие деньги, агромадные, можно сказать, и наверняка валюта.
Академик в кресле выпрямился, неожиданно спросил:
- Нинель, извините, а как вас по батюшке? Ведь неловко, вы, женщина, меня по имени-отчеству, а я словно из деревни и "тыкаю".
Точно определить ход мысли гостя Нина не могла, но направление интуитивно угадывала. Вопрос Павла Николаевича доказывал, что она рассуждает правильно.
- Дорогой мой, - она вновь погладила его руку, - вы меня смущаете. Я вас намного моложе, и мне отчества не полагается. А уж на "вы" или на "ты" - это как вам удобнее, мне все едино. Я к вам относилась всегда с симпатией, зла не помню, пусть все останется по-старому.