- Здесь, в операционном зале, жду, пока подойдут телевизионщики… А, вот они, подъехали.
- Немедленно к председателю правления! - приказал Николай Григорьевич. - А то он уже наверняка звонит по всем инстанциям… Даже можешь отключить у него мобильный. Иди к нему, телевизионщики сами за тобой увяжутся. И побольше на них ори, закрывай камеры пятерней, требуй разрешения на съемки! И не отключайся! Рассказывай все, что видишь и что там делается.
Это напоминание было уже излишним. Полицейские, не снимая масок, орали на служащих, ставили их к стене, заставляли вытаскивать все из столов, открывать файлы компьютеров, собирать дискеты… Но больше всего от них доставалось телевизионщикам, как и следовало по сценарию. Бедные операторы что-то мямлили про свои права, про закон о средствах информации, от них бесцеремонно отмахивались, но они потихоньку снова снимали.
Толян, он же Мамонт, стремительно шел по коридору, за ним, сразу почувствовав, где произойдут самые важные события, бежали телеоператоры, придерживая на плечах свои бесценные "бетакамы".
Николай Григорьевич несколько ошибся. Председатель правления Лев Александрович Замойский ни с кем не переговаривался ни по сотовому, ни по вертушке. Он шушукался с несколькими членами правления и испуганно смолк, когда в кабинет ворвался Толян с несколькими бойцами и за ним телевизионщики с камерами.
- Откройте свой сейф! - сказал ему Толян, протянув ордер на обыск.
- А простите, ваши документы? - пролепетал Замойский.
Мамонт протянул ему удостоверение с фотографией, сорвал свою маску с лица.
- Видишь? Теперь открывай!
Бледный председатель правления дрожащими руками достал из стола ключи и, что-то нашептывая, сначала долго не мог вставить их в скважины небольшого сейфа в стене, потом долго путался с шифрами, наконец, открыл. И замер, стоя возле открытой бронированной двери.
- Доставайте оттуда все сами, кроме денег, и выкладывайте на стол!
Замойский, тяжело вздохнув, выполнил и эту команду.
- Он открыл и все выложил, - вполголоса сказал Толян по сотовому.
- Там должна быть тощая зеленая папка, - сказал Николай Григорьевич. - Видишь ее или нет?
- Да, есть тут такая, - сказал Толян.
- Забери ее, но главное, чтобы ничего не пропало из этой папки!
- Вы позволите, я поговорю с вашим руководством? - робко спросил Замойский, протянув к нему руку.
- Это успеется! - строго сказал Толян. - Вас завтра же пригласят в прокуратуру в качестве свидетеля. А пока наши сотрудники скачивают информацию из секретных файлов вашего компьютера, я советую им не мешать и ничего от нас не скрывать, вы меня хорошо поняли?
Операция длилась не более часа. Нагруженные папками и дискетами, налоговые полицейские быстро вышли из офиса, загрузились в машины и вскоре исчезли. Опустив камеры, корреспонденты и операторы самых разных телеканалов, переглядываясь, как и служащие банка, смотрели им вслед.
У Игоря, когда он увидел дома по телевизору это стремительно разворачивающееся, начиная с выступления депутата Кольчугина, действо, создалось впечатление лихого, хорошо спланированного налета.
- Чертовщина какая-то! - сказал он Люсе. - Тебе не кажется? А этого здоровенного заправилу, который вырвал у телекорреспондентки микрофон, похоже, я не видел, а вот его голос где-то слышал. Только не вспомню где.
- Наверно, в зале суда, - пожала она плечами. - Обыкновенный бандитский налет, какими сейчас злоупотребляют наши менты, даже если это делается по закону. А что мы хотим? Это наша теперешняя сущность. Хотели стать цивилизованным государством, но, когда появились свободы, они лишь отпустили заложенные в нас за семьдесят лет уголовные заморочки. Бандиты служат в милиции, налоговой полиции, в охранных и детективных агентствах. Пора бы это знать, господин аналитик и скандально известный обозреватель. Это ваш хлеб, а не мой… Кстати о хлебе. Ужинать-то будешь?
- Потом, не сейчас…
Он сразу позвонил своему главному редактору Евгению Моршанову, которого застал по сотовому в машине, когда тот возвращался с работы…
- Женя, ты уже слышал про это?
- Ты о чем? О том, как наш любимый народный избранник Петя Кольчугин упомянул твое имя всуе? Слыхал… Говорят, потом очень картинно изобразил контузию. Наверно, заранее репетировал. Думаю, после такой рекламы наша подписка должна увеличиться процентов на десять.
- Кому что… Значит, ты и налет налоговой полиции на банк "Империал" после выступления Кольчугина не видел?
- Да нет… Постой! На "Империал"? На самого Замойского? Они с ума сошли! Это точно? Ты ничего не спутал?
- Вот только что видел своими глазами. Показали по четвертому каналу.
- А что они там, интересно, искали? Может, номер твоего секретного вклада?
- У тебя есть какие-то связи в налоговой полиции? - спросил Игорь, пропустив колкость шефа.
- Поищем… Тебе прямо сейчас? Ну да, ты же у нас кузнец, куешь, пока горячо… Вот, записывай, это Леня Краснов, мой давний знакомый в налоговой полиции, работает там в пресс-центре. Я его хорошо знал, еще когда он работал в ФСБ.
Игорь звонил туда несколько раз. Телефон Краснова из налоговой полиции был непрерывно занят. Тогда он позвонил Турецкому.
- Мне самому стало интересно… слушай, приезжай сюда, будем звонить от меня, - сказал Александр Борисович, выслушав Игоря. - У меня есть такие возможности.
Приехав к нему в Генпрокуратуру, Игорь позвонил еще раз… И сразу дозвонился до знакомого своего шефа. Турецкий слушал их разговор по параллельному телефону.
- Добрый вечер, это господин Краснов? - спросил Игорь.
- Я слушаю… - Голос абонента был усталый и недовольный.
- Извините, вас беспокоит Залогин Игорь Николаевич, журналист из "Неангажированной газеты"…
- Да-да, я слушаю вас, - повторил Краснов.
- Мне ваш телефон дал наш главный редактор Евгений Моршанов… Он же ваш знакомый.
- Помню такого, - сухо сказал приятель главного редактора. - Правда, смутно… А, ну да, он теперь работает главным редактором. И что вы хотели?
- Я по поводу этого сегодняшнего скандального инцидента в банке "Империал", где участвовала налоговая полиция.
- Почему же скандальный? - удивился и одновременно оскорбился Краснов. - Только потому что участвовали налоговые полицейские?
- Возможно, вы не в курсе, почему именно меня это заинтересовало… Ведь этот наезд в мой адрес, будто у меня там незаконные сбережения, назовем это так, произошел именно после выступления депутата Кольчугина в Государственной думе.
- Вот оно и было скандальным! - прервал Краснов. - Я говорю о выступлении.
- Я с вами полностью согласен, - поспешил поддакнуть Игорь, поглядывая на Турецкого. - Но дело в том, что в своей скандальной, как вы правильно заметили, речи Кольчугин упоминал мою неблаговидную роль в этой истории с гибелью его помощников и в покушении на него…
- Я это все помню, - сказал Краснов. - Так что вы от меня хотите?
Турецкий кашлянул в кулак и сделал знак Залогину. Тот кивнул.
- Извините, что вмешиваюсь в ваш разговор… Я - Турецкий Александр Борисович, старший следователь Генпрокуратуры по особо важным делам. Сейчас я принял дело о гибели помощников депутата Кольчугина и покушении на него самого. Так вот я хотел более подробно узнать от вас о сегодняшнем инциденте в банке "Империал".
- Знаете, Александр Борисович, мне сначала самому показалась странной эта история с наездом на банк…
- А вашему руководству?
- Все понял. Извините, но меня просто задергали сегодня звонками наши журналисты, - ответил Краснов. - Просто не знал, как от них отвязаться… Но вам скажу со всей откровенностью. Это не наших рук дело. Мы в этом не участвовали. И уже возбуждено уголовное дело по этому вопиющему факту. Но к сожалению, нападавшие скрылись. Простите, но я хотел бы также принести свои извинения господину Залогину… Он сейчас меня слышит?
- Да, - подтвердил Игорь.
- Ваше имя-отчество вы не могли бы повторить?
- Игорь Николаевич.
- Очень приятно, а меня зовут Леонид Савельевич. Так вот, Игорь Николаевич, весь вечер мне звонят знакомые и незнакомые и задают один и тот же вопрос по этому поводу. И моим коллегам тоже. И вы пока что первый, кто усомнился в законности этой акции, которую столь нагло, средь бела дня осуществили. Всех интересует совсем другое! Что там мы нашли, сколько компромата было извлечено и тому подобное…
- Каждому хочется удостовериться, будто кто-то наворовал еще больше, чем он, - усмехнулся Игорь.
- Вот! - воскликнул Леонид Савельевич. - Мои слова: каждый, кто мало украл, возмущается теми, кто сумел украсть больше! И сам себе кажется на их фоне честным. Хотя по-настоящему честным людям должно быть просто противно, я правильно говорю?
- Удивительное совпадение взглядов, - пробормотал Игорь. - Так что там все-таки было…
- А меня это совпадение взглядов у нормальных людей давно не удивляет! - сказал Леонид Савельевич. - И с разоблачителями, которые орут, что страну разворовали, мы у себя в налоговой встречаемся каждый день! Меня удивляет, как вы-то пришли к этой мысли?
- Ну, знаете, это моя профессия… - сказал Игорь. - Тоже приходится наблюдать людей, слышать и видеть, как негодуют те, кто наворовали на садовый домик, против тех, кто выстроил себе коттеджи.
- Я вас и Александра Борисовича не очень задерживаю? - спросил Леонид Савельевич. - Просто я знаю, как ко мне пытаются дозвониться некоторые ваши настырные коллеги из бульварной прессы, и надеюсь, они отстанут, услышав, что у меня все время занято… Это вам еще повезло.
- Так отключите свой телефон.
- С удовольствием, но нельзя, не имею права. В любой момент дня и ночи может позвонить начальство… Так что вы собирались узнать, я уже забыл?
- Вы уже все сказали: в налете на банк "Империал" ваше ведомство не участвовало.
- Так оно и есть, - сказал Леонид Савельевич. - Неужели вы считаете нас на это способными?
- Но кто бы это мог, не догадываетесь? - снова спросил Турецкий.
- Да кто угодно. Сегодня все, кто имеет защитные комбинезоны, автоматы, маски, множительную технику и компьютерные сканеры, благодаря которым возможно скопировать прокурорский ордер… Доллары сегодня копируют, не отличишь! А уж подделать любые другие документы, при нынешних технологиях, ничего нет проще.
- Тогда спрошу иначе: кто это все имеет, вы можете мне сказать? - допытывался Турецкий. - Разумеется, кроме спецслужб?
- Почему кроме? - удивился его наивности Леонид Савельевич. - Как раз спецслужбы, да при нынешней зарплате, с дорогой душой за это возьмутся! Им одно удовольствие потрошить офисы, тем более что кое-что к их рукам прилипает…
- Деньги?
- Не обязательно. Сами понимаете, бывают незаметные бумажонки, авизо, расписки, сопроводиловки, словом, бумаги, имеющие подписи, за которые могут дать любые деньги.
- Кем возбуждено уголовное дело, вы можете сказать?
- Районной прокуратурой… Возможно, дело уже передано в прокуратуру Москвы. Вы меня извините, но мне должно позвонить мое начальство, и если у вас нет других вопросов, то с вашего разрешения…
- Спасибо. - Турецкий положил трубку.
Странный разговор, странные события. Действительно, как все далеко зашло… Любой, кто может напялить на себя пятнистый комбинезон, подделать нужную бумагу, купить на черном рынке чеченский автомат, может беспрепятственно ворваться в офис богатой фирмы, а там клерки, насмотревшиеся и наслушавшиеся о подобных наездах, уже его ждут и потому безропотно все отдадут…
Кто стоит за всей этой темной историей с гибелью помощников депутата, потом с покушением на его жизнь, с последующим наездом на банк? Кстати, кстати…
- Кажется, Петр Авдеевич после героического прорыва на парламентскую трибуну что-то говорил о банке "Империал" и тебе? - спросил он вслух.
- Да уж… - хмыкнул Игорь. - Я узнал о себе много интересного. О том, что у меня счет в этом банке…
- Что ж, посмотрим еще раз…
Турецкий нашел кассету и включил видеомагнитофон…
7
- Стоп, сказал я себе, а не дурак ли я, - покачал головой Турецкий. - Такое впечатление, что Кольчугин был сам удивлен тем, что прочитал.
- По стилю, по языку это не его текст! - возбужденно заговорил Игорь. - Петр Авдеевич обычно изъясняется кондовым языком, ненавидит причастные и деепричастные обороты! Да он впервые в жизни прочитал этот расхожий оборот "секрет Полишинеля" - и никакой контузией это не объяснить.
Турецкий не ответил. Кольчугин явно читал это впервые… Похоже, текст ему писали другие, до взрыва. И там ясно говорится о состоявшемся на него покушении! О том, что его машину попытались взорвать! И они же этот взрыв подготовили? Хм… А он не ожидал такое прочитать. Итак, текст был составлен заранее, а он не успел с ним ознакомиться? Или ему не дали такой возможности? Почему, зачем так сделали? Хотя все понятно… Еще неизвестно, как бы он себя проявил, если бы узнал о том, что его машину собираются взорвать во время поездки в Думу. Ну да, конечно, он вполне мог струсить и отказаться ехать. Благая была бы трусость, кстати говоря. Те бабушка с внучкой остались бы живы. Но это сорвало бы их план. Получается, кому-то было очень нужно, чтобы он публично выступил с этим текстом, где содержатся нападки на Залогина и банк "Империал", то есть он должен был остаться жив после взрыва… И на самом деле не хотели его убивать, только оглушить слегка, чтобы сделать Петра Авдеевича пострадавшим за идею на глазах всей России. И ему постарались дать эту речь перед самым отъездом, а он приехал, нет, ворвался в Думу на гребне ужаса и восхищения.
Турецкий сел, перемотал пленку и еще раз просмотрел выступление депутата с самого начала. Да, он не ошибся, самое большое впечатление на Кольчугина произвело именно то место в его выступлении, где упоминается банк "Империал". Вот здесь ему стало по-настоящему плохо.
- Итак, речь для Петра Авдеевича явно писал кто-то другой, - сказал он вслух. - Предвидя то, что с ним потом случится. Чего здесь больше - наглости или просчета? Ведь это можно разгадать, глядя на недоуменную физиономию оратора.
- Пожалуй, - пробормотал Игорь Залогин. - Черт, кстати, я вот что подумал… Итак, здесь за кого-то пишут речи, там за кого-то пишут статьи… вернее, не за кого-то, а за Яшу Янковского. Минуточку…
Он нашел нужную газету, где на первой полосе красовалась статья Янковского "Почему убивают помощников депутата Кольчугина? Кто следующий? Сам депутат? Наша версия".
Он прочитал ее, покачал головой. Нет, это не его перо! У него свой язык. Свой стиль, ибо задатков дарования у него не отнимешь. Но тут другое интересно…
Он снова включил видеомагнитофон, чтобы прослушать выступление Кольчугина.
- Черт возьми, насколько это все похоже! Буквально теми же словами…
- Хочешь сказать, что все эти тексты пишет один и тот же господин? - спросил Турецкий.
- Вполне возможно! И Кольчугину, и Янковскому, которые вроде до сих пор нигде и никак не пересекались. По крайней мере, Янковский депутата не трогал. Многих разоблачал, печатал расшифровки их телефонных и пейджинговых переговоров, но…
- Нет, - сказал Турецкий, - лучше бы это все проверить. Янковский писал о многих депутатах, возможно, ты, Игорь, что-то пропустил. А возможно, и нет… Ты возьмешься это установить? - Он вопросительно взглянул на Игоря, и тот понимающе кивнул.
Утром в редакции Игорь взял подшивку газеты "Юный коммунар", где сотрудничал Янковский, заперся в своем кабинете и стал перелистывать. На звонки не отвечал, на стук в дверь не реагировал. И так просидел до самого обеда. Его подмывало позвонить Янковскому напрямую, тем более есть повод: Янковский в последней статье писал, что помощников депутата Кольчугина убивали всякий раз, когда появлялась статья Залогина о ком-то из них. Чуть ли не отдавал команду. Но после риторического вопроса в заголовке вчерашней его статьи: "кто следующий?" - чуть было не убили самого Кольчугина. Ведь тоже накликал! Сказать об этом вслух в ответной статье, публично? Нет, это будет неверный ход. И поспешный. Позволит замести следы. Такие газеты и такие корреспонденты только и ждут, чтобы солидные издания обратили на них внимание, хотя бы в форме иска в прокуратуру. Не пойдет. А что пойдет?
Игорь походил по кабинету. Конечно, ни один следователь, даже Турецкий, не обратит внимания на то, что доступно профессионалу пера - один стиль и язык, схожий в статье Янковского и в выступлении Кольчугина, столь различных и несхожих людей. И этот язык не присущ ни тому, ни другому.
Вечером, уже дома, когда Игорь метался по квартире, не находя себе места, Люся остановила его и силой усадила в кресло.
- Залогин, что происходит? - строго спросила она. - У тебя вид, будто ты влюбился в юную практикантку, только не знаешь, как меня об этом известить.
- Где они, эти практикантки! - махнул рукой Игорь. - В редакции одни грымзы старые… Взглядом не на ком отдохнуть. Это у Турецкого в прокуратуре - одна лучше другой.
- Поэтому ты стал рано приходить домой?
- Честно говоря, не знаю, что делать и с кем посоветоваться, - пожаловался Игорь. - Не знаю, как сказать коллегам, чтобы не высмеяли… Или не показывали на меня пальцем, когда я прохожу мимо.
- Для того тебе Бог и послал жену-журналистку. - Она села на подлокотник кресла, обвила его шею. - Советуйся, поплачь мне в передник.
- Понимаешь, зациклился я на одной вещи, - вздохнул Игорь. - Ведь стиль и язык как воздух, о котором мы забываем, пока он не меняется… Когда я в последнее время читаю некоторые статьи или слышу последнее выступление депутата Кольчугина в Думе, после которого ему стало плохо…
- Фу, я это видела и слышала, - сказала Люся. - Как-то странно он себя вел, ты не находишь? Я понимаю, контузия, только что был на волосок от смерти…
- Не в этом дело! - воскликнул Игорь и снова вскочил с кресла. - Почему-то никто не заметил, что он читал заранее подготовленный текст, в котором уже говорится о совершившемся взрыве, понимаешь? Только Александр Борисович обратил внимание.
- Ну и что?.. Вы не ошиблись? Может, он это сымпровизировал, добавил к тому, что уже было написано?
- Да нет же! Мы с Турецким пару раз крутили это его выступление по видаку! У него язык заплетался, он сбивался, глаза лезли на лоб, когда читал про взрыв, и стиль не менялся… Не его этот текст, не его! Не мог он так говорить и писать. Не его язык, не его слова…
- Знаешь, я сейчас тоже так подумала, - кивнула она, уютно усаживаясь на его место, - когда вспоминаю. Больно складно это все у него написано.
- Так мало этого! Мне кажется, я нашел буквально тот же язык и стиль в последней статье Яшки Янковского…
- Того самого скандалиста? Может, тебе уже мерещится?
- Все может быть… Раньше он писал заказные мерзкие статьи, но писал их сам! А эту статью, как мне кажется, ему написали. Причем писал тоже довольно даровитый человек, и это не он, не Янковский, понимаешь? Который при всем желании не сможет скрыть своей оригинальности. Что смотришь? Я сказал что-то не то? Турецкий, кстати, до этого говорил. Он сказал в том духе, что мне все это кажется да чудится. Сплошные эфемерности. Наверно, тоже хочешь это сказать?