- Она, напоминаю, кормящая мать, - назидательно сказал Гера. - А муж у нее - ревнивое лицо кавказской национальности. - Я ему долго объяснял, что ничего плохого не произойдет, если в его лавке никто не останется, а он сам вместо нее дома с родным дитем посидит. Сошлись на том условии, что я, во-первых, звоню в налоговую инспекцию, а во-вторых, она прежде ребенка накормит, уложит спать и вернется домой до его пробуждения…
Ждать им пришлось недолго. Кто-то осторожно постучал в дверь, и в кабинет вошла краснощекая и круглолицая для столицы девушка с чуть выпуклыми глазами. Впрочем, она вся состояла из выпуклостей и округлостей, на которых всегда не прочь отдохнуть мужской взгляд.
- Здравствуйте… - Она несмело протянула повестку и паспорт. - Я Коптева Наталья Ивановна. - А кто здесь будет Шестаков Герман Николаевич?
- Есть такой, - буркнул Гера, глядя в ее паспорт. - Так, вы знаете, по какому делу я вас вызвал?
- Нет, - она по-детски покачала головой. - Еще не знаю. Насчет брата, наверно?
- Значит, сейчас узнаете! - ободрил ее Гера. - Да, действительно, речь идет об обстоятельствах гибели вашего родного брата… Или вы об этом тоже ничего не знаете?
- Знаю, - всхлипнула она. - Только я никак не могла приехать на похороны! Я ребенка кормлю, а муж меня никуда не отпускает! Он сам все время работает. До ночи. А что хоть случилось?
- А то, что все мы, мужики, стали козлами и эгоистами, - сообщил ей Гера. - Собаки на сене, проще говоря. Сами детей грудью кормить не можем, а жен никуда не пускаем… даже в прокуратуру.
- Гера, остынь! - вполголоса сказал Турецкий, и девушка удивленно взглянула на него. - Закрой фонтан и веди протокол, как положено. Ишь как разговорился при виде красивой женщины… Извините, Наталья Ивановна, если не возражаете, я присоединюсь к вашей беседе и буду сам задавать вопросы. Я - старший следователь по особо важным делам Турецкий Александр Борисович, непосредственный начальник господина Шестакова. Мы ведем с ним одно дело, и у нас к вам есть вопросы, связанные с гибелью вашего брата. - Он протянул девушке копию счета телефонных переговоров. - Узнаете? Здесь зафиксированы звонки вашего брата из Архангельска. Они особенно участились перед его гибелью. О чем он с вами разговаривал?
- Ну, он просил передать своим знакомым разные слова… - осторожно начала она. Гера и Турецкий одновременно переглянулись и напряглись. - А потом снова звонил, и я ему передавала. Что они сказали. А что именно, уже не помню, даже не спрашивайте.
- Вы можете назвать этих людей? - спросил Турецкий. - Кто хоть они?
- Я их не знаю. И брат просил никому не говорить.
- Вот поэтому он мертв! - воскликнул Гера. - Его убили, понимаете? Он связался с нехорошими людьми, и они, в конце концов, его уничтожили.
Турецкий на этот раз промолчал. Сейчас их роли распределились вполне целесообразно: Гера взял на себя роль горячего, эмоционального следователя, а ему досталась роль спокойного резонера. С дамами, с прекрасными свидетельницами, это, пожалуй, лучший вариант. В доброго и злого следователей лучше играть с арестованными и подозреваемыми, чтоб не очень-то упирались, когда их хотят расколоть.
- Ваш брат убит, - повторил Турецкий. - Это освобождает вас от обязательств перед ним. А все, что здесь будет вами сказано, дальше этих стен никуда не выйдет.
- Да, а сами потом заставите меня свидетельствовать в суде…
Следователи снова переглянулись.
- А зачем? - пожал плечами Гера. - И кто вам это сказал? Нет никакой необходимости.
- Это нужно для прокурорского расследования, а не для судебного, - веско сказал Турецкий. - И потом, разве вы не хотите, чтобы убийцы вашего брата понесли наказание?
- У меня маленький ребенок. - Она встала с места. - И мой муж против, чтобы я во что-то влезала…
- Ну, ваши опасения как раз понятны, - сказал Гера, оторвавшись от протокола. - Но вот ваш муж меня удивляет. Уж он-то, как защитник семьи, не может не понимать, что вам угрожает… Ведь те, кому вы звонили, знают, где вас найти, и раз вы им что-то передавали, значит, вы располагаете опасной для них информацией. Значит, после гибели вашего брата вы для них остаетесь опасны, независимо от того, расскажете нам о них или нет. Поэтому в ваших же интересах, чтобы мы этих людей как можно быстрее нашли и обезвредили. Вам наверняка не придется публично выступать в суде. В любом случае, если потребуется, к вам с ребенком и мужем мы приставим усиленную охрану, а то и сменим ваш адрес.
Она всхлипнула, и Турецкий налил ей стакан воды.
- Вы любили своего брата? - спросил он.
- Конечно… Только он совсем дурной сделался после отсидки. А мужа моего он невзлюбил. Черножопым назвал. Он вообще черных не любит. А я ему говорю: не твое дело…
- Понятно, - кивнул Турецкий. - Предлагаю компромисс. Вы можете не называть имен тех, кому звонили… Хотя это прибавит нам хлопот… Но хоть номера каких-то телефонов сообщить можете?
Она несмело кивнула, достала старую замусоленную записную книжечку и протянула ее следователям, раскрыв последнюю страничку.
- Вот… Они здесь записаны. - И еще она заметила, как загорелись взгляды встрепенувшихся следователей. - Брат строго-настрого велел не записывать, говорил: и так запомнишь, а как тут запомнишь, особенно если мобильные номера?
- Та-ак… - протянул Гера. - А что ж вы их не уничтожили сразу же после смерти вашего брата? Ведь это очень опасно…
- Тогда бы нам сейчас не повезло, как в лотерею, - вполголоса заметил Турецкий.
- Забыла, - простодушно сказала она. - А сейчас вот вспомнила.
- Наталья Ивановна, вы позволите? - спросил Гера, осторожно вырезая лезвием бритвы листок с телефонными номерами из ее записной книжки. - Во-от… Вам это уже ни к чему, для вас это хранить опасно, а нам пригодится. И теперь никаких следов, а это значит, что вы не напрасно к нам пришли!
- Спасибо, - сказала она. - Я пойду?
- Нет, это вам спасибо! - вскочил Турецкий. - Вы нам очень помогли!
- Только никому ни-ни, ни слова, где вы были, а домой постарайтесь вернуться только общественным транспортом, - проинструктировал ее Гера. - Ничего, муж подождет. И никаких такси или частников, вы поняли? А сейчас давайте ваш пропуск, я отмечу время.
Когда она вышла из здания и пошла через двор на выход, Гера взбежал на верхний этаж и постарался оттуда последить за ней в бинокль. Нет, кажется, никто за ней не шел, никто не открывал дверцу машины, предлагая подвезти, когда она вышла на улицу.
Потирая руки, он вернулся в кабинет к Турецкому.
- Что скажешь, а?
- А что всегда говорю?.. - меланхолично ответил Александр Борисович. - Фортуна - капризная женщина и любит, чтобы ее долго уговаривали. Потом снизойдет до тебя, но карта все равно будет идти не больше пяти минут…
- А они еще не прошли? - спросил Гера. - Я про эти пять минут, про них поют в популярной песне, мол, бой часов раздастся вскоре. Или еще не скоро?
И тут раздался не бой часов, а телефонный звонок.
Это был Игорь Залогин.
- Игорек, сколько лет, сколько зим! - обрадовался Гера, поднявший трубку. - Давно тебя не видно, не слышно, и твоих статей все нет и нет.
- А с чего вдруг ты такой довольный? - спросил Игорь. - Никак своего ночного снайпера поймал?
- Лучше! - Гера подмигнул Турецкому. - Какой там снайпер! Мой непосредственный начальник только что вернулся из загранкомандировки, привез французского коньяку и обещал вскорости приступить к раздаче подарков… Может, еще успеешь?
- Постараюсь… А я как раз насчет снайпера хотел с вами потолковать. Читал я в Интернете об одном чудо-снайпере, предположительно русском. Он много шума в Швейцарии наделал. Хочу о нем написать, но сначала хотел переговорить с вами…
- И ты такое слышал?.. - протянул Гера, взглянув на шефа. - Ну да, я тоже читал в Интернете. Так подъезжай! Прямо сейчас.
- Как раз то самое, о чем я тебе, Борисыч, говорил, - сказал Гера, закончив чтение чернового материала о снайпере, привезенного Залогиным. - Поэтому, чур, я поеду в Швейцарию! А тебе еще надо от Парижа отдохнуть.
И подмигнул, довольный, Игорю. Турецкий не ответил.
- Итак. Что мы имеем? - сказал он. - Значит, молодая парочка немцев погибла в машине, свалившейся с обрыва, и детективами на месте их гибели была найдена пуля из винтовки, которая на крутом повороте пробила заднюю шину. А затем те двое, предположительно русские, которых в этом заподозрили, спешно покинули гостиницу…
- Кстати, и по срокам совпадает. Получается примерно то же самое, - сказал Гера, просматривая бумаги. - Эти убийства в Швейцарии случились через две недели после убийства зэка Афанасьева… А еще неделю спустя, когда стрелка стали искать в Швейцарии, в Москве застрелили Тамару Артемову.
- И еще. Согласно проведенной баллистической экспертизе, из той же винтовки в Швейцарии, до случая с машиной, были застрелены еще двое - один из них колумбийский наркобарон, причем он находился в игровом зале казино, в гуще толпы, - дополнил Игорь. - И теперь наших земляков ищут через Интерпол. Вам этот классный стрелок и такой способ убийства ничего не напоминает?
- Немедленно свяжись с нашим бюро Интерпола! - сказал Турецкий Гере. - Пусть пришлют все, что у них есть по этому запросу. Особенно желательны их фотороботы. Хоть посмотрим, как они выглядят.
12
Свирид приехал к Николаю Григорьевичу среди ночи.
- Что за необходимость? - недовольно сказал хозяин, вышедший к нему в переднюю и закрыв за собой дверь в спальню.
- Коля, похоже, следаки из Генпрокуратуры и этот журналюга Залогин вычислили наших ребят, тех, что были в Швейцарии. Я только что послушал один звонок из редакции газеты, хотя он прозвучал где-то в середине дня. Кассета у меня с собой. Хочешь послушать?
- А своими словами можешь? - спросил, недовольно морщась, Николай Григорьевич, слушая болтовню редакционных дам по телефону. - Что хоть в сухом остатке? Они так сколько проговорили?
- Минут двадцать, - виновато сказал Свирид. - Короче, скоро должна разорваться бомба, как назвала одна из них статью этого самого Залогина, где он доказывает, что снайпер - убийца в Швейцарии и у нас в Москве - один и тот же человек. И, мол, следствием уже получены из Интерпола материалы на этот счет… А там наверняка есть фотороботы. Их же в пансионате все видели.
Николай Григорьевич сел на ближайший стул под коридорным бра и закурил.
- Ну и что ты думаешь по этому поводу? - спросил Свирид.
- Думаю, зачем Турецкому понадобилось раньше времени открывать карты?
- Да уж, я тоже подумал, - вздохнул Свирид. - Может, бросим все к чертовой матери и махнем на Кипр? Пока не поздно?
- Вот-вот… Именно на это и расчет. Мы засуетимся, станем делать резкие телодвижения, все бросим, побежим и вообще наделаем ошибок…
- Я тебе еще не все сказал, - продолжал Свирид. - Из лаборатории мне сообщили: Генпрокуратура при проверке отобрала образец ДНК и анализ крови Гены Михайлова! Его они искали, ты понял? Я как услышал… Чуть со стула не грохнулся.
- Час от часу… Теперь у Турецкого в руках не только следы шин…
- Так что делать?
- Все как всегда… Будем искать единственно верное решение, - пробормотал озадаченный шеф. - Ошибки тут быть не может?
- Нет, - помотал головой Свирид.
- Скажи, ты этих ребят, Корнеева и Михайлова, по-прежнему прослушиваешь? - спросил Николай Григорьевич после паузы.
- Да, время от времени, как мы с тобой договаривались…
- Какие отношения у них между собой сложились?
- Вроде нормальные. А что?
- Противоречия между ними, склоки, соперничество… есть или нет?
- Есть, как тут без них? - озабоченно закряхтел Свирид. - Девку они одну не поделили. Я видел ее - рыжая, молодая, Зинка зовут. Генка ее трахает по-черному, а Лехе вроде не говорит. А тот что-то такое чувствует и переживает… Но больше молчит. В себе держит. Да, чтоб не забыть, Леха вроде ей предлагал замуж. А что ты хотел?
- Что я хочу предложить, это мы с тобой сейчас обсудим…
На другой день, когда Михайлов отсутствовал дома, а Леха был один, в дверь позвонил Толян, он же Мамонт.
- Тут такое дело, - сказал он, после того как они пропустили по рюмашке за встречу. - Нехорошо, когда между своими пацанами встает девка. Согласен?
- Это ты к чему? - спросил Леха, закусывая.
- К тому самому… Генка сейчас где?
- Машину поехал мыть. Потом на техосмотр. А что?
- А то. Слушай его больше. Словом, Генка в данный момент трахает твою Зинку у нее на квартире, которую та снимает. И наладился к ней ездить чуть не каждый день. А тебе врет. И она врет.
- А ты не врешь? - дрогнув голосом, спросил Леха.
- А с чего мне врать? - удивился Мамонт. - Не веришь? Сам посмотри…
И достал из кармана своей огромной, вытертой кожаной куртки кассету, которую вставил в видеомагнитофон.
Сначала Леха смотрел, все больше бледнея, потом закрыл глаза, услышав ее смех, наконец взял у гостя пульт и выключил запись.
- Зачем ты мне это показал? - спросил он.
- Колян велел. Мол, далеко у них дело зашло. Скоро начнется разлад и отсутствие взаимопонимания. А это нестерпимо для такого дела, как наше. Надо бы, говорит, из любовного треугольника сделать просто угол. Кто-то из вас троих лишний. А решать, кто именно, он предоставил тебе, как самому ценному и незаменимому для нас кадру. Вот так… Все понял? Смотреть дальше будешь, как они там кувыркаются, или уже достаточно?
- Достаточно… - покрутил головой Леха, в чьих ушах до сих пор звенел голос Зины. - Ну, сука…
- А бабы все суки, - сказал Мамонт, снова наливая по рюмкам. - А вот куда хуже, когда ссучиваются близкие тебе кореша… Я прав? Ну, давай еще по одной. И поедем.
- Куда? - не понял Леха, опорожнив рюмку.
- За кудыкину гору… - отмахнулся Мамонт. - Будем решать проблему, как советовал товарищ Сталин. Есть человек - есть проблема, нет человека - нет проблемы. Не оставлять же безнаказанными? Давай еще по одной, и в путь. - Он посмотрел на часы. - Знаешь, где она живет? А сталинский дом в одном квартале оттуда, с чердачными окнами, может, заприметил?
Леха рассеянно пожал плечами, думая о своем.
- А я туда уже слазил, - сообщил Мамонт. - Прежде чем к тебе сюда ехать. И позицию для тебя присмотрел. Кстати, новую винтовку успел пристрелять?
Леха неопределенно кивнул.
- Что? Да, пристреляли.
- Ну, так давай, милый, не тяни… - Мамонт взглянул на часы. - Скоро уже закончат, так что времени у нас в обрез… Да что ты, в натуре, как неродной! Твоя будет, если очень захочешь. Не эта, так другая, на твой выбор. Где ствол?
Позицию на чердаке Мамонт и в самом деле выбрал со знанием дела. Окно выходило как раз на шестнадцатиэтажную башню, где Зина снимала квартиру на девятом этаже.
- Сейчас должны выйти, - негромко сказал Мамонт, пристроившись сбоку. - Ей в салон к мамке нужно ехать к семнадцати часам… У них там, слышь, - он толкнул Леху в бок, - профсоюзное собрание и производственное совещание в одном флаконе. Прикол, да?
- Не толкайся, - нахмурился тот. - Все, помолчи, больше не отвлекай.
- Последний вопрос, - хмыкнул Мамонт. - А правду говорят, будто Генка тебя уже второй бабы лишил?
- Врут, - ответил Леха. - Ну, все вопросы?
И приник к прицелу.
- Вон они, голубки, - еле слышно сказал Мамонт. - Видишь?
Леха не ответил. Перекрестье прицела скользнуло по лицам Генки Михайлова и прильнувшей к нему Зины. Он еще ни разу не видел Михайлова таким оживленным и улыбающимся. А Зина прижалась головой к его плечу и слушала, тоже улыбаясь.
Леха поднял голову:
- Может, черт с ними, пускай живут? Я в сторону, и никакого треугольника. А с Генкой как-нибудь сами договоримся. А про то, что мы здесь, я ему ничего не скажу.
- Ну, кореш… Как знаешь. Тогда лишним будешь ты, - протянул Мамонт и достал из куртки пистолет. - Такой вариант Колян тоже предусмотрел. Если вдруг жалко станет…
- Кого? Михайлова? - спросил пораженный таким открытием Леха.
- Его самого… Что тут непонятного? А кто поручится, что ты потом Генке по пьянке не расскажешь, как по приказу Коляна на мушке его держал?
Он щелкнул предохранителем, взвел курок пистолета и ткнул ствол в бок Лехе.
- Не теряй время, если хочешь сам жить, и с этой бабой!
Приклад привычно толкнул в плечо, пахнуло порохом, Леха уронил голову и зажмурил глаза, чтобы не видеть, что там творится.
- Вот это я понимаю! - воскликнул Мамонт, глядя в бинокль. - Вот это выстрел! - И толкнул его. - Смотри, смотри, как ты ему влепил! А она, дура, никак не поймет, что с ним…
- Все, пошли, - сказал Леха, поднявшись на ноги и по-прежнему стараясь не смотреть вниз. - Смываться надо, по-хорошему, а то сейчас менты нарисуются.
И стал быстро разбирать винтовку, складывая ее по частям в припасенный чемодан.
Они спустились и вышли из разных подъездов, потом через квартал Мамонт посадил Леху в свою "девятку". Оглянулись. Облавы, погони или проверки документов нигде не было.
- Ну вот, а ты боялась! - Настроение Мамонта было явно приподнятым.
- Куда теперь? - спросил Леха отрешенным голосом.
- А куда скажешь! - воскликнул Мамонт. - Надо бы отметить начало нашей совместной работы! И не смотри на меня, это Колян так решил. Он теперь только на братанов, как ты и я, решил поставить. И правильно делает!
Вечером Свирид заехал к Николаю Григорьевичу.
- Коля, а Ромео-то наш, Леха этот твой, он же Вильгельм Телль, переживает! - заплетающимся языком сказал он с порога. - Несколько раз этой Зинке звонил, а та, зараза, молчит, не отвечает.
- Ну а как ей прикажешь не молчать? - равнодушно сказал Николай Григорьевич, провожая гостя в комнату. - Что она ему скажет, лежа в морге?
- Вот так, да? - уважительно присвистнул Свирид. - И здесь ты отрубил? Молоток! А кто хоть ее?
- Толя Мамонт, - пожал плечами Николай Григорьевич. - Веришь, не успел ему об этом ни слова сказать, как он сам мне позвонил и предложил свои услуги. Он в ящике увидел, когда передавали "Криминальные новости", как она милицейским следакам что-то рассказывает, плача над трупом Генки Михайлова… Инициатива снизу, так это, кажется, называлось?
- Может, и мне проявить такую же инициативу и…
- Наши паспорта и билеты готовы?
- О чем и речь. Обещали к пятнице. Тебе, мне и Толяну. Пора делать ноги.
- Хм… - Николай Григорьевич заходил по комнате. - А почему ты не назвал Леху? Кто нас там, в Европе, будет содержать своими заказами, когда мы поистратимся?
- Леху жалко, - кивнул Свирид. - Я о нем еще вчера подумал. Может, еще пригодится. Только больно впечатлительный он для нашего дела, тебе не кажется? Ладно, сделаем паспорт и для Лехи…