- Не знаю я ничего. В общем, Удав мне сказал: жди до двух ночи, если он не появится, уходи спать. Завтра по новой придешь. Я в два часа спустился вниз, дверь открыл, а он, директор этот, как же его… навстречу. Весь, помню, в инее, брови, усы, шапка, еще дверь придержал, чтоб меня пропустить. Проходи, говорит, молодой человек, а то холоду напустим. Я уже хотел нож достать, а он спрашивает: ты в машинах разбираешься? А то радиатор замерз, машина итальянская, к нашему морозу непривычна. Мои ребята с ней возятся, но ничего не смыслят… Нет, говорю, не по этой части. И вышел. Я не мог его убивать, когда он ко мне лицом, понимаешь? Я вышел, а когда он в подъезд шагнул, тут я его сзади ударил. Между лопаток. Силу не рассчитал, нож еле вытащил. Он только охнул и сел. Я спокойно дальше пошел и машину его видел - двое парней, водила и охранник, с переносками в моторе возились, на меня даже не посмотрели.
- Ты был спокоен? - поразилась Ира. - Когда убивал?
- Я его лица не видел. Может, лицом к лицу не смог бы… Я все время мать старался представить и сестренку, как они плачут, понимаешь? А потом, если бы я вдруг побежал, они бы сообразили: ага, вроде он выскочил из подъезда, куда шеф вошел.
- А последний раз? - спросила Ира.
- Неужели интересно? Не все ли равно?
- Нет, - покачала она головой. - Человек только что сказал, что женился бы на мне, и он же убийца. Могу я узнать о нем побольше?
Антон задумался:
- Тогда лучше о самом последнем и неприятном. Тут пара придурков братков замочили авторитета из другой банды. Случайно, говорят. Забили по этому случаю стрелку. Решили их казнить, чтобы буза не началась, ну в смысле кровавая месть. Тогда вообще никого не остановишь. Ну, Удав велел: Антон, возьми Стаса и отведи этих подальше. Глушилки наверни, не забудь. Мы отвели их в кусты, а там двое, пацан с девчонкой. Она вскочила, одной рукой трусы натягивает, другой прикрывается… Вот что с ними делать? Они ж теперь свидетели, правильно?
- И ты их… - охнула Ира.
- Вот именно, я их, - повторил он с ожесточением. - А что делать? У нас закон - никаких свидетелей. Теперь в одной яме там лежат…
- Так теперь и я свидетель… - тихо сказала Ира.
- Ты - другое дело. - Антон смутился. - Кроме меня, никто не знает, что ты в курсе. Ты ведь не расскажешь о нас, если выйдешь отсюда?
- Если выйду, то нет, не скажу… - пообещала она и всхлипнула. - Никогда и ни за что. Антоша, я жить хочу.
- Там есть одна девчонка, - Антон кивнул на стену, где продолжалось веселье, - Таня зовут. Нормальная, по-моему. Тоже на семью, на мать-алкоголичку и маленькую сестру зарабатывает. Когда в туалет пойдешь, можешь там записку оставить, если хочешь. Я ей скажу где, она передаст кому надо. А то сейчас они не знают, что с тобой делать, а потом мало ли что кому в голову взбредет… А лучше дай мне свой телефон.
- А разве ваши не знают мой телефон? - удивилась Ира. - Они же заставляли меня разговаривать с Денисом…
- Я не буду у них спрашивать. Позвоню твоим и сообщу, где ты и как тебя освободить.
- Невероятно. - Она помотала головой. - Ты и вправду так сделаешь?
- Ну да! Все сделаю, чтобы ты вышла отсюда. Ты что, не веришь мне?
- Не знаю… Если ты моих предупредишь, это поможет тебе в случае чего…
- Мне от твоих родственников ничего не надо.
- А от меня? - спросила она, пытливо глядя ему в глаза.
- Ну, не знаю, - смутился он, снова побледнев. - Это ты сама решишь.
Удав нажал на кнопку магнитофона, чтобы выключить запись, и взглянул на Урюка. Они ехали в ночной клуб "Лулу", к месту предстоящей встречи с Соломиным.
- Интересный разговор, - сказал Урюк. - Не думал, что у тебя завелся Ромео. А ты меня уверял, будто твой Антон - без страха и упрека.
- Так оно и есть. Исключение подтверждает правило. В семье не без урода, в смысле не без Ромео. - Удав скрипнул зубами.
- Вот тебе и повод зачистить местность, - проговорил Урюк после короткой паузы. - Провести плановое сокращение кадров.
- Антоху я бы ни на кого не променял, - решительно заявил Удав. - Но теперь все изменилось. Он нас предал. Поэтому, согласно уставу, не пройдет и суток, как он точно будет - и без страха и упрека.
Урюк покосился на него. Как из старого фильма про сицилийскую мафию, подумал он.
- Перед строем? И приговор зачитаешь?
- У нас только так, - кивнул посерьезневший Удав.
19
- Я не спрашиваю, кто это сделал, только интересуюсь: сколько было на кону, если убрали такую фигуру, как Артем Абрамян? - Павел Семенович закурил новую сигару.
Он и Урюк сидели за отдельным столиком в ночном клубе. Поодаль устроился Удав с тремя пацанами, а еще дальше, один-одинешенек, расположился Ефим и с равнодушным видом, будто его здесь никто и ничто не интересует, листал не то меню, не то глянцевый журнал с полуобнаженными красотками.
- Наверно, немало, - туманно сказал Урюк.
- Ты недоговариваешь.
- Ладно. Откровенность за откровенность. Не знаю! И незачем мне это. Банкиров убивают, к этому привыкли, и торги давно не откладывают. Но сейчас некоторые говорят, будто бы Абрамян хотел забрать себе контрольный пакет "Алтайского редкозема". Значит, есть за что убивать.
- Не пори чушь. Кто говорит? - спросил Соломин.
- Не важно. Этот пакет весит пятьсот лимонов зеленью, - продолжал Урюк. - Вот ты хотел бы войти в долю?
- Нет. Хотел бы забрать все себе, - усмехнулся Павел Семенович. - Шучу. Кто знает, возможно, Абрамян перестал соответствовать некоторым требованиям времени. Не смог или не успел вписаться в новые условия. Встал на пути прогресса. Такие, как он, не любят делиться с кем попало. А это не всем может понравиться.
- Тому же Потапу, например, - вставил Урюк. - Но он до сих пор почему-то живой. Даже слишком. Кстати, он тебе нужен? - Он вопросительно посмотрел в глаза Павла Семеновича.
Тот пожал плечами, пустив дым к потолку.
- Не так чтобы очень. Я попытался снова соединить ужа с ежом, то есть Удава с Потапом, но вскоре понял: это бесполезно. Потаповские блатняги - из другого времени. Только этого не понимают. И никогда не поймут. Делиться они не желают, легализоваться, выйти из тени - тоже. И потому уже всем мешают.
Оба замолчали.
- И кто бы нам подошел на место Абрамяна, раз уж его нет? - нарушил паузу Соломин.
- Хочешь кого-то порекомендовать?
- Я неплохо знаю Сашу Смушкевича. В правлении банка он зам Абрамяна.
- А я-то все думал: где народный депутат Соломин пасется, кто его подкармливает… Мне больше нравится Костырев.
- Это называется по-другому: я их лоббирую! - поднял палец Соломин. - Костырева я тоже знаю.
- И что, неплохой доход?
- На жизнь хватает.
- А Смушкевич готов делиться? - серьезно спросил Урюк.
- Только с теми, кто ему полезен или кого он боится, - ответил Соломин. - А вообще, я могу отвечать лишь за себя. Знаю только, что он был в контрах с покойным Артемом. Значит, должен устроить тех, кому Абрамян чем-то помешал. Как видишь, я предельно откровенен.
- С этим более-менее ясно, - кивнул Урюк. - Есть еще Голованов, твой земляк, конкурент и коллега. Ты его хорошо знаешь?
- Знаю. А что, он тоже путается у тебя под ногами? Или, как и другие, не вписался в новые условия?
- Есть немного, - прикрыл глаза Урюк. - Говорят, тоже собрался в губернаторы.
- Тоже? Значит, как и ты? - даже привстал Соломин.
- А что, не гожусь?
- Ну почему. Просто я про него догадывался, а вот про тебя…
- А ты случайно туда же не собираешься? - подмигнул Урюк.
- Куда мне… То есть Голованов - это камешек, попавший в твой башмак, если использовать известную аллегорию. А таким камешком для тебя мог бы стать я…
Урюк промолчал. Закурил, глядя в сторону эстрады, где репетировали полуголые девочки.
- Странный у нас с тобой разговор, - покачал головой Соломин. - Например, я не понял: кто кому должен Голованова заказывать?
- Он депутат, - напомнил Урюк, - а вовсе не банкир. Общественность притерпелась к тому, что банкиров убивают. И в силу врожденной ментальности принимает это с некоторым сочувствием к исполнителям: так им, кровососам-банкирам, и надо. Депутат - из другой оперы. Он защитник народных интересов. Народ за него, худо-бедно, проголосовал, предпочтя другим. Поэтому здесь нужны другие, нетрадиционные меры воздействия. Компромат, то-се… Да, будем считать, что я тебе его заказал.
Мой характер, подумал Соломин. Его бы к нам в Думу. Мы бы с ним на пару поставили там всех на уши.
- Сменим тему, - предложил Павел Семенович. - Так ты в самом деле собрался стать губернатором? Хотя что я спрашиваю. Легализоваться так легализоваться. Но почему в Барнауле?
- Ближайшие губернаторские выборы будут там.
- Понятно. А Москва уже надоела? Или на всю Россию замахнулся?
- Не все сразу. Сначала, быть может, мэром.
- Мэром не получится, - покачал головой Соломин. - Мэр всегда свой. Горожане должны его постоянно видеть, по крайней мере им должно казаться, будто они его где-то раньше видели. Иными словами, надо успеть всем примелькаться, но не всем надоесть. Вот Голованов мог бы стать мэром. Хотя тоже метит в губернаторы. Поэтому ему понадобился Потап. Предложи ему идти в паре - ты губером, он мэром, - может, согласится…
- Он опасный соперник? - поинтересовался Урюк.
- Его там знают, - ответил Соломин. - Везде кричит, что жизни не пожалеет за народ. Некоторые верят.
- В чем, по-твоему, разница между баллотировкой в губернаторы и баллотировкой в мэры? - спросил Урюк.
- За губернатора голосуют не только горожане. Поэтому лучше, если район будет аграрным: интеллигенция - затруханная, рабочий класс - спившийся. Народу, как правило, наплевать, где кандидат прописан. Лишь бы человек был хороший и чтобы по местному телевидению показывали. Профессор из Москвы, взявшийся разгрести местное дерьмо, - это впечатляет. Для них даже лучше, если нездешний. Значит, не повязан с местным ворьем. И потом, ты мужик видный, солидный. А в деревне в основном бабы, и голосуют они сам знаешь каким местом. Тебе бы только хорошего имиджмейкера, чтобы еще добавить сексуальности. Если им еще наобещать с три короба, они и вовсе поплывут… Но даже не это главное. Главное - сколько ты можешь выложить на кон.
- Лимона хватит?
- Зависит от региона. Какая там власть выше - административная или уголовная, с кем придется делиться в первую очередь. В моем родном Барнауле - фифти-фифти. Значит, придется делиться с обеими властями. Может, хватит, а может, и нет. А еще зависит от спонсора. Спонсор у тебя уже есть? Я не спрашиваю, кто именно. Есть или нет?
- Это всегда найдется, - ответил Урюк.
- Здесь, в Москве?
- Где надо, там и найдется.
- Дело твое, - покачал головой Павел Семенович. - Только если решил легализоваться, покончить с преступным прошлым, бабки из клиента желательно не вышибать, а постараться его заинтересовать. Поэтому будет лучше, если спонсор местный. Который знает тамошний расклад. И заинтересован в правильном вложении капитала. Он должен сам пожелать на тебя поставить, это понятно?
- Но ты ведь пожелал?
Соломин поглядел на своего визави. Тот осторожно сплюнул косточку маслины на вилку, а потом аккуратно вытер рот салфеткой. Приятно ужинать с интеллигентным бандитом, который хотя бы в курсе, в какой руке за столом положено держать нож. Как правило, в драке они держат нож в правой, а за столом чаще всего им вовсе не пользуются. А этот знает и не любит, когда его поучают. Придется сменить тон.
- Ты спросил, я ответил, - сказал Соломин. - Вопросы еще есть?
- Значит, поможешь? - уточнил Урюк.
- Умному человеку почему бы не помочь… А что я буду с этого иметь? - спросил Соломин.
Они с минуту так напряженно смотрели друг другу в глаза, что братки Удава заметно напряглись, а Ефим выглянул из-за журнала. Потом собеседники одновременно рассмеялись.
- У тебя свои игры, у меня свои… - сказал Соломин. - Кстати, у вас эта девица из клана Грязновых?
- А что?
- На всякий случай… Если она у вас, не вздумайте там сделать ей бо-бо, не советую. Ее двоюродный дядя весьма крут.
- Не пугай, - насупился Урюк. - Давай продолжай свой ликбез.
- О\'кей. Тем более ты способный ученик. Итак, политик должен быть удачлив. Если он отправился на охоту, то граждане обязательно должны убедиться, что он подстрелил хотя бы хомяка. Впрочем, хомяка нельзя: женщинам это может не понравиться. Лучше кабана. Потом, ему следует поддерживать контакт с обеими ветвями местной власти - политической и уголовной. С первой обычно сложнее. Торгуются, как на блошином рынке. А уголовка всегда выдвигает своих. Например, Потап - того же Голованова. Теперь о тех, кто является, как говорят социологи, держателями пакетов голосов.
- Журналисты?
- В первую очередь, - кивнул Соломин. - Особенно скандальные. А также священники, но лучше попы-расстриги, которые на всех перекрестках разоблачают нравы в патриархии. Их не любят, но к ним прислушиваются. Если привезешь, с моей помощью разумеется, пару-тройку московских попсовых ансамблей и они заведут тамошних пацанок, считай, ты в дамках. После этого можно поработать с конкурентами. Некоторым окажется достаточно предложить пост в администрации - с перспективой прийти тебе на смену, когда отсидишь в кресле два положенных срока. Скушают и не поморщатся. Но прежде всего, и это главное, ты должен для себя решить вопрос: для чего тебе это нужно? Ведь идти в губернаторы означает все время быть на виду, за все отвечать, лезть в склоки и дрязги своих подчиненных… На серых кардиналов лучше не полагаться. Продадут с потрохами. Ибо, глядя на твои потуги, постоянно будут думать: а чем я-то хуже этого самодовольного обормота? Тебе это надо?
- Мне нужна, как ты говоришь, перспектива, - ответил Урюк. - Здесь, в Москве, мне стало скучно. Хочется из тени на свет. Или, как говорил поэт, "в деревне хочется столицы, в столице хочется глуши"…
- "И всюду человечьи лица без человеческой души", - закончил Соломин. - Тестируешь меня на эрудицию?
- Еще мне нужно, чтобы в Москве оставался свой человек, который держал бы руку на пульсе власти, - негромко сказал Урюк.
А мне там, в регионе, может понадобиться такой, как ты, подумал Соломин. Правда, сам еще не знаю для чего. Так, на всякий случай.
- Вернемся к нашим баранам. Ты, похоже, решил избавиться от Потапа и поставить на Калиту? - спросил Павел Семенович после продолжительной паузы.
- Хочешь что-то предложить?
- Только техническую помощь, - подумав, ответил депутат. - Есть у меня один специалист. За ним стоят высококлассные службы, оставшиеся практически без работы, при нищенской зарплате. Это мастер-универсал на все руки. И потому я сам без него как без рук. Но только не вздумай его переманивать, бесполезно. Узнаю об этом сразу. Поэтому будет лучше, если к нему обратится, например, Калита. И познакомит с ним Потапа. Мастер все сделает в лучшем виде. Запоминай: Кирилл Афанасьевич. И вот его телефон. Скажешь, от меня. - Соломин записал номер на бумажной салфетке. Дождавшись, когда Урюк кивнет, он порвал салфетку.
20
Видеозапись делали скрытой камерой, поэтому изображение было нечетким, но понять происходящее было можно: при большом стечении братвы хоронили Косого. На экране телевизора кладбище выглядело цветущим садом, если бы не кресты да памятники, то здесь, то там возникающие из пышной зелени. Процессия состояла сплошь из бритоголовых парней в кожаных куртках, которые несли два гроба и многочисленные венки к двум свежевырытым могилам. Влажно блестела на солнце свежая глина возле могил, посверкивали золотые цепи на шеях участников похорон и крест на темной рясе священника.
- Это и есть Урюк. - Полный милицейский майор, доставивший запись в прокуратуру с Петровки, давал пояснения. - Вон тот, видите, в темных очках, говорит с кем-то по сотовому.
Кроме него и Жигулина в кабинете находились Зоя и Денис.
- Точно, он, - подтвердила Зоя. - Вылитый профессор из института международных отношений. Я сначала его не узнала, думала, этот господин случайно сюда затесался. А того, кого вы, Виктор Петрович, высматриваете, здесь нет. По моим сведениям, депутат Соломин в последнее время предпочитает не светиться.
- Вы о ком? - полюбопытствовал майор.
- Об одном нашем общем знакомом, - ответил Жигулин - Кстати, это кто? - Он ткнул пальцем в экран. - Который чуть не слезу вытирает?
- Калита, - сказала Зоя. - Серый кардинал Бурды. Интеллектуал, если так можно выразиться…
- Бандиты тоже плачут, - заметил Денис. - Результат того печального факта, что российская интеллигенция подалась в бандиты. Что не мешает ей оставаться слезливой и чувствительной.
- Зоя у нас стала настоящим экспертом по криминальным авторитетам, - сообщил Жигулин. - Днями и ночами изучает их досье.
- …Хотя некоторые из них исчезли из нашей базы данных, - недовольно напомнила она.
- Вот Денис этим как раз и занимался, - кивнул Жигулин. - И кое-что накопал со своими сотрудниками из "Глории". Через пару минут я расскажу тебе некоторые подробности, и мы выберем тактику поведения… - Он взглянул на часы. - А еще через полчаса мы с тобой поедем на Петровку по этому делу.
- А мне с вами нельзя? - спросил Денис.
- Лучше не надо. Я даже не заказывал на тебя пропуск. Мы ведь собираемся посетить святая святых ГУВД - управление кадров. Хоть ты и племянник Вячеслава Ивановича, но нас там могут неправильно понять.
Голоса присутствующих на похоронах неожиданно перекрыл густой бас священника, размахивающего кадилом.
- Самого дьякона Корнея пригласили из Благовещенского, - вздохнул майор, как будто представил, что уж его-то самого будет отпевать кто-нибудь менее известный, с куда более жидким голосом.
- Но так мы ничего не услышим! - воскликнула Зоя. - Может, перекрутим дальше, не будем терять время на прослушивание вокала? Другое дело, если бы мы сидели в Ла Скала, в крайнем случае в Большом театре…
- Стоп! - вдруг сказал Денис. - Немного назад… Остановите. Видите этого в темных очках, вот он, немного в стороне?
- А кто это, почему не знаю? - спросила Зоя. - Он что, тоже авторитет? Стоит за спиной Потапа и все время оглядывается, как охранник.
- Скорее, он исполнитель, - предположил Денис. - Думаю, это тот самый исполнитель, которого следует особенно опасаться!
- Ты видел его в Домодедове? - осведомился Жигулин.
- Нет. Там, в ресторане, его не было, а вот его фотографию я еще вчера лицезрел в досье, хранящемся в барнаульской прокуратуре. Долго объяснять, как я туда попал, - ответил он на недоуменный взгляд Зои и предваряя ее вопрос. - Теперь немного прокрутите вперед, если можно… Стоп! Заметили, у него что-то блеснуло на шее? Кстати, нельзя ли эти кадры отцифровать на компьютере в вашей криминалистической лаборатории, чтоб посмотреть более четкое изображение? - Денис обернулся в сторону Жигулина.
- Попробуем. Это не кримлаборатория, это вычислительный центр, который иногда обслуживает нас по договору. Здесь недалеко. Я сейчас позвоню туда.
Минут через десять они увидели на мониторе в ВЦ те же самые кадры с похорон Косого, только более крупные и четкие.