- Не надо, ты же торопишься. Пошли. Внизу считаешь до пяти и выбегаешь пулей. Поднимаешь руку. Перед "скорой" останавливается Николай. Прыгаешь в машину и тут же нажимаешь кнопку, блокирующую дверцу. Сиди в середине. Ни на что не откликайся, там - наша работа. И, повторяю, ничего не бойся, смотри, как на смешной спектакль.
- Да, тебе легко говорить…
- "Вам", девушка, "вам"!
- Ну да, вам… - Наташа вздохнула и крикнула в комнату: - Ма, я на минутку выйду к подъезду и сразу вернусь.
Опять звонок мобильника. Филя поднес трубку к уху.
- Один вошел в подъезд. Он - твой. Начинай бурчать про телеграмму. Второй прячется за "санитаркой", у него электрошокер. У твоего нет. А второй - мой. Девочка может спокойно оставаться дома и через пару минут выглянуть в окно. Начали работать.
Наташа, напряженно прислушивающаяся к разговору, удивилась. Как? А она?
- Сказано, через две минуты можешь выглянуть в окно. Не раньше. Кто их знает, может, у них оружие есть.
Филя оглянулся, быстро пригнул ее голову к себе и тихо чмокнул в макушку.
На площадку он вышел осторожно, так же тихо закрылась за ним дверь, без щелчка. Он прислушался: по лестнице никто не поднимался, значит, тот притаился где-то внизу. И тогда, громко бурча себе под нос про новые порядки, когда ты с утра до вечера таскаешься с телеграммами и никто еще тебе не открывает, а ты, как ишак, волочешь тяжелую сумку, Филя вызвал кабину лифта и, когда та поднялась, поехал вниз. Дом этот старый, шахта лифта сетчатая, двери кабины стеклянные. Это хорошо, все видно.
На площадке первого этажа перед дверьми, отвернувшись к окну, стоял мужчина средних лет, так под сорок. И не то чтобы накачанный, но что-то в нем было. Крупный, во всяком случае. Но сразу бросалась в глаза несоразмерно большая нижняя челюсть. Это его слабое место, вмиг оценил Филя. И одет он был в черную форму, поверх которой нелепо сидел несвежий, якобы белый халат. Да, видок, конечно, тот еще, но ведь на скоростях придумывали. Что оказалось под рукой. Высокие шнурованные ботинки, так называемые берцы, и этот халат. Даже дурной санитар так не оденется.
Мужик равнодушно повернулся к лифту, в зубах у него дымила сигарета. Филя шаркающими шажками, как ходят усталые старики, пронося набитую газетами сумку перед собой, вышел из лифта. Простонал:
- Молодой человек, простите, вы не из пятнадцатой будете?
- Нет, - грубым голосом отозвался тот.
"Понятно, кто ты", - сказал себе Филя.
- Ну что, ей-богу, за люди пошли? Сами просят, а самих нет дома. А ты ходи туда-сюда, как старый ишак…
В этот момент наверху громко хлопнула дверь, мужик резко обернулся и, скосив глаза, посмотрел вверх. Кабина поехала на верхние этажи…
Когда-то, еще за гранью Афганской войны, Филя, совсем молодой и любознательный парень, поступавший после окончания школы в рязанское десантное училище, увез с собой из дома потрепанную книжку финского писателя Мартти Ларни "Прекрасная свинарка". Ее читали его приятели, знакомые девушки и хохотали. Решил и он похохотать. И правда, было смешно. Особо ему запомнилось, как книжная героиня выразилась по поводу глаз мужчины. Это, мол, зеркало его души. И там же к ней привязался ее пьяный начальник, короче, трахнуть захотел, а она сопротивлялась. И в конце концов не выдержала и врезала со всей нехилой своей силой "в мутное зеркало его души". Очень Филе понравилось, даже повторял не раз, проверяя позже суть сказанного на практике. И получалось вполне прилично.
Вот и сейчас старичку почтальону с седой бородкой и усами, в мятой шляпе, надвинутой на лоб, с тяжелой сумкой через плечо, удалось остановиться так, что "мутное зеркало" оказалось почти рядом. Филя поднял голову, слушая, что там наверху. Мужик машинально тоже задрал голову и немедленно получил ошеломляющий удар в подбородок снизу. Даже не икнув, он стал тихо оседать на пол. Разбивать "мутное зеркало" не потребовалось. Вообще, говорят, бить зеркала - это к несчастью.
Нет, Филя не дал ему упасть и удариться головой о плитки пола, еще голову ненароком разобьет. Он просто обхватил его под мышки и потянул вниз по лестнице, к выходу. Ботинки мужика безвольно стучали по ступенькам…
А Щербак, увидев затаившегося мужика, который поглядывал в сторону подъезда, как бы страхуя товарища, проезжая мимо, навстречу "скорой помощи", остановился рядом с ним почти впритирку и высунул в открытое окно руку с незажженной сигаретой.
- Извини, товарищ, огоньку не найдется? - спросил он.
- Нет, вали отсюда, - буркнул тот.
- А это что? - удивленно спросил Щербак, и, когда тот автоматически обернулся, сильная рука ухватила мужика за ворот и со всей силой дернула его к машине. Не ожидавший такого хода, тот врезался всей физиономией в стойку двери. И тут же получил второй удар - дверью, отбросившей его затылком на "Волгу". Ну надо же, чтоб так неудачно!..
Щербак мгновенно опустил ноги на скорченное тело, лежащее между машинами, добавил весу, и когда водитель "скорой" высунулся в окно с криком:
- Эй, вы чего там - вашу мать! - машину мне курочите?! - он тоже получил удар в скулу. А Николай переместился на сиденье "Волги", держа в руке шоковую дубинку, отобранную у охранника.
- Не дергайся, пасть порву, - пошутил Николай, но шутка почему-то не показалась водителю смешной. Держась рукой за челюсть, он испуганно смотрел на нового человека, как на колдуна, что ли, какого-то. - Сколько тебе заплатили эти падлы, ну? - рявкнул Щербак, и тот побледнел. - Выходи из машины. Дернешься, задавлю, как вошь! - И тот полез вон.
А тут и Филя появился из подъезда. Ни бороды, ни усов у него уже не было, и еще он продолжал волочить за собой податливое тело в бывшем белом халате по ступенькам невысокого крыльца.
Утром здесь то ли дождь прошел, то ли дворник перестарался, но пологая вмятина в асфальте перед "санитаркой" была заполнена непросохшей водой. Филя подтащил к луже "своего" и опустил его задницей в воду. Повернулся к Николаю.
- А "твой" как?
- Отдыхает.
- А-а-а… Ну, давайте, поговорите, а я и "твоего" устрою рядом.
Спокойно так сказал, будто пустяками занимался.
- Мне… это… ехать надо, врачи там! - водитель показал в противоположный конец двора. - Отпустите, а?
- Деньги на бочку! - приказал Щербак. И тот поспешно достал кошелек и вытащил оттуда сотенную купюру, положил на радиатор своей машины. - Вот, это все… - сказал убитым голосом.
- Нет, не все, - возразил Николай. Он поднял голову, посмотрел на окно пятого этажа, заметил расплывчатый силуэт и помахал рукой. - Не все, брателла. Сейчас ты мне подробно расскажешь, а я запишу на магнитофон все, что они тебя просили сделать. И как ты, падла вонючая, за паршивую сотню согласился помочь им девчонку украсть. - И он вынул из кармана диктофон. - Ну?!
- Да что вы, никакой девочки! - в ужасе закричал он. - Сказали, тетка выйдет, вот ее и отвезти за угол всего… У них там свой транспорт. А сделать это, чтоб ее хахаль подумал, будто ее менты забрали, и носа не показывал. А она сама их просила! Сказала, что поорет для порядка, и все! Мамой клянусь! Да хоть сами спросите!..
- Нет, ну, что ты! У них уже не мы будем спрашивать, а сперва врачи, а потом следователь. В таком порядке. А как иначе с бандитами? Подскажешь?
- Н-не знаю… - пробормотал водитель, и Николай понял, что он говорит правду, а если так, то пусть катится на все четыре стороны. Запись его голоса и признания есть, номер машины записан. Николай взял сотенную, скомкал ее и приказал: - Открывай пасть, говнюк! - И тот послушно открыл, будто у него челюсть сама отвалилась. И тогда Николай сунул ему в рот комок и приказал: - Глотай, а то убью! - И поднял электрошоковую дубинку. А тот проглотил. Чуть не подавился, а проглотил, ибо страх был сильнее логики. - Исчезай! - рявкнул на него Щербак. - И чтоб я тебя больше не видел!
Ох, с какой отчаянной радостью он рванул! Задним ходом! Вокруг всего двора!..
- Ну, - сказал Филя, усаживая второго охранника в лужу, спина к спине с первым. А руки он им сковал двумя парами наручников - крест-накрест, правые руки вместе и левые тоже. - Вот теперь я могу с полным правом доложить Севе, что наши бандиты в буквальном смысле, сели в лужу. Пусть звонит Сан Борисычу и вызывает подмогу…
Наташа открыла окно и высунулась наружу.
- Сиди дома! - крикнул ей Филя. - Если понадобишься, позовем! - после чего достал трубку своего мобильника. Кивнул Щербаку: - Пошмонать их не желаешь? А еще можно их электрошокер опустить в воду и посмотреть, что будет. Но лучше потом, когда они очнутся и сумеют оценить мою фантазию.
- Ну и садист ты, Филипп Кузьмич. Давай звони, я здесь ночевать не собираюсь.
- Я тоже. Тихо-то как, - заметил Филя. - Даже скучно…
Глава девятая Цена ошибки
1
Пойманными "оборотнями" занималось Управление собственной безопасности ГУВД. Любопытными оказались и признательные показания старшего лейтенанта милиции Петра Антоновича Загоруйко, который достиг этого звания лишь к сорока годам, - отличный, получалось, служака. И смех, и грех. Он делал большие глаза и божился, что ни сном ни духом, а тетя Варя и Катерина в один голос утверждали, что участковый нередко навещал художника Хлебникова и каждый раз уходил от него довольный. Больше того, пробовал учить женщин жить. Мол, надо знать некоторые человеческие слабости и уметь ими пользоваться. Ну, вот как… Он не договаривал, но откровенно намекал, что, если б, к примеру, Катерина навестила бы его на опорном пункте, поближе к вечеру, он бы охотно поделился с ней своими секретами хорошей жизни. Но он был некрасивым, с длинным, почти лошадиным лицом и унылыми глазами, и молодая женщина, не слишком-то и тяготившаяся своей безмужней судьбой, не испытывала к нему никакого влечения.
- Другое дело!.. - мечтательно поднимала она глаза к потолку, а когда следователь настаивал, чтобы она продолжала и ничего не скрывала от следствия, лишь вздыхала и отмахивалась: - Да ну вас, ей-богу, подумаете еще!
А вечерами, оставаясь одна, она с нежностью вспоминала сильные руки гомельского коммерсанта Филлистрата, или по-простому, Филечку родненького, который уехал так неожиданно и быстро, что даже толком и проститься не удалось. И вся надежда у нее оставалась на оставленный у Сигизмунда большой чемодан, за которым родственник его должен был бы вернуться. В каких сладких мечтах теперь проходили ее одинокие вечера!..
Тетя Варя была женщина, как известно, строгих правил, ни в каких делах художника и участкового милиционера не участвовала, но догадывалась, естественно, - а кто бы не задался вопросом: почему в определенные дни в мастерскую мужики с бабами ходят? - и потому случившийся скандал с дракой, приездом сыщиков и милиции не показался ей чем-то неожиданным. Так она и говорила.
Хлебников же, поначалу державшийся стойко, не желавший сотрудничать со следствием, скоро сообразил, что материала на него уже достаточно, чтобы приискать соответствующие статьи Уголовного кодекса, и начал понемногу "выдаивать" из себя компромат - на других, разумеется. И в том числе на участкового. Неполное соответствие занимаемой должности - это обвинение могло быть еще мягким. И Загоруйко тоже начал колоться - главным образом, в том, что шел на поводу у солидного, образованного человека, чей салон посещают даже депутаты Государственной думы, а потому и подозрений у него не могло возникнуть. Нет, ни в каких оргиях или там других неприличных делах он не участвовал. Но поздравления с праздниками, да, случалось, принимал. На День Победы, День милиции, на Новый год там, Октябрьскую революцию, на Пасху… Еще на майские! Это уж никак не откажешься, святое дело… Он перечислял те даты, которые помнил, и оказывалось, что он фактически получал от Хлебникова ежемесячную зарплату. А за какие коврижки, следствию оставалось догадываться, потому что ни налоговые, ни прочие службы никогда не беспокоили Степана Яковлевича своими вопросами. Да и в РЭУ у него всегда был полный порядок, никаких проблем…
Словом, как говорил в свое время первый и последний президент Советского Союза, процесс пошел.
Правда, пробовал было заступиться за своих начальник межрайонного отдела вневедомственной охраны, но пока до него докатилась весть о задержании его "орлов", пока он примчался с целым выводком своих подчиненных - видно, штурмом, что ли, собирались брать милицейский микроавтобус "мерседес", в котором увозили задержанных, так до конца и не пришедших в себя после той передряги, в которую попали, дело было в основном сделано. Подполковника милиции Костяникина пригласил к себе в машину "важняк" из Московской городской прокуратуры, дежуривший в этот день на Петровке, 38, Вадим Пономаренко. Его попросил об этом Александр Борисович, хорошо знавший старшего советника юстиции. И посоветовал - чисто по-товарищески - не церемониться. Они того не стоят. Тем более что сотрудники "Глории", задержавшие преступников, провели с ними предварительное расследование - просто так, от нечего делать, пока ждали команду из МУРа и ССБ. И получили признательные показания от обоих ментов, подтверждающие ранее сделанные магнитофонные записи их телефонных разговоров с намеченной жертвой похищения. Трудно было что-либо отрицать, когда факты налицо.
Пономаренко, сам битый, стреляный волчара, с иронией посмотрел на Турецкого и высказал "нечаянную догадку", что, мол, наверняка показания получены под давлением. На что честный взгляд Александра Борисовича не позволил сомневаться в том, что сотрудники известного в столице охранно-розыскного агентства никогда не нарушали буквы закона.
- Да ты что, Вадим! Разве нас со Славкой Грязновым мало знаешь? Да как тебе такое могло и в голову-то прийти? Они ж у меня голуби! Сам посмотри на них, куда им против тех жеребцов?! А почему так легко признались?.. А черт их знает, может быть, вовремя осознали свою неправоту…
Турецкий улыбался, вспоминая рассказ Агеева и Щербака о задержании. Перед своими-то скрывать было нечего. Они даже обиделись немного, что путем и подраться не вышло, застоялись уже, словно кони в стойле.
И пока ожидали приезд оперативно-следственной бригады с Петровки, решили немного поразвлечься. Из той же лужи, в которой приходили в себя охранники банка, они щедро умыли их, пригрозили, что в случае сопротивления применят их же электрошокер, и добились таким образом взаимопонимания. Нет, они ни в чем не собирались признаваться. Никого не воровали, никакого похищения. Хотели поговорить. Гриша считал, что девица как-то связана с его ограблением и избиением. По-хорошему хотели поговорить, просто вызвать из дома на улицу - и все. И сразу бы отпустили, только уточнили бы обстоятельства.
Филе надоело слушать эту мутоту, и он предложил Николаю свой способ развязать им языки. Потом кое-что сказал на ухо, и оба они рассмеялись.
- Так я звоню? - обрадовался Филя. - Или ты?
- Не, сам звони, вы - полковники, вам легче понять друг друга.
И Филя набрал номер.
- Алло? Полковника Овсянникова, пожалуйста… Полковник Агеев, соедини, Ниночка, ага… Сережа, привет! Прости, что каждый раз по делу звоню… да заеду, обещаю, вот, может, прямо завтра, если просьбу исполнишь… Да никакого труда. Ну, слушай… Мы тут по одному делу парочку "оборотней" взяли. Наши, к сожалению. Из отдела вневедомственной, ага. В Дорогомилове. Ну, и надо этих пидоров хорошенько колонуть. Не, не, старина, только к тебе, не в "Матроску" же их! А у нас "Петры" переполнены. Только к тебе. Ага, указание я тебе обеспечу. А ты можешь, Сережа, их на ночку в свои "прессухи" кинуть? Ну, до утра, ага. А больше и не надо. И завтра же с ними следователь начнет работать, прямо у тебя… Ну, по-дружески, лады. Мне нужно, чтоб они быстренько осознали свою неправоту, ага! А я завтра к тебе с соответствующим презентом от службы, если не возражаешь, лады? Договорились. Горячий привет Лильке. Моя каждый раз передает, а я… ну, ты только ей не говори! Пока.
Филя сунул мобильник в карман и сказал:
- Порядок, сейчас Яковлева попросим, и он даст указание. Ну, ты сам слышал… Вот так, голуби, не хотели по-хорошему, будет вам нынче печаль великая. На ваши задницы. В Бутырках "гнилых ментов" обожают, вам уже сегодня продемонстрируют их любовь. Мало вам было вашего Гриши, да? Ну, он-то козел, не хрен было в вентилятор член совать.
- А при чем здесь вентилятор? - словно бы возмутился Щербак. - Когда…
- А ты не знаешь, - перебил его Филя. - Я с врачом разговаривал. Тот хохочет: кто ему посоветовал, говорит, в вентилятор-то совать? Острых ощущений захотелось? Извращенец какой-то! - Филя хохотал, засмеялся и Щербак, держась за живот. - Ну и сказал, кто он такой, этот майор Зыкин. Бывший теперь… А давай пуганем? - предложил вдруг. - Сунем разок, а? - И Филя поднял электрошокер.
- Да брось ты в игрушки играть, - поморщился Щербак. - "Пресс-хата" лучше. А то хороший товар попортим!
И оба снова расхохотались, как сытые жеребцы. Ох и повеселились!
- Ну, что, - поинтересовался, впрочем весьма неохотно, Щербак, - не хотите колоться? И хрен с вами. Сейчас вас заберут. - И он длинно сплюнул в лужу, в которой они по-прежнему сидели спиной к спине.
И вот тут они не выдержали. И про Гришу рассказали, и про все остальное. Просили только Бутырку отменить, потому как поняли, что это такое. Да оно и секретом не было, многие знали, правда, мало кто верил. Ну, так людям свойственно заблуждаться, это всем давно известно, в Библии написано.
Им освободили по одной, правой, руке. Чтоб могли расписаться под собственными показаниями. А бригада все не ехала. А потом сразу все прилетели - и свои, и чужие. Но Филя со Щербаком ушли в тень. Их работа - свидетеля охранять. А эти - так, попутно, чтоб под ногами не мешались…
И следователь Пономаренко, записывая поочередно их показания, только диву давался, насколько у них получалось все ловко и складно. Главное, ни к одному слову не придерешься! Прав Александр Борисович, такие "ребятишки" с законом связываться не станут, зачем им его нарушать, когда имеются в резерве тысячи способов бескровно решить любую, даже самую сложную проблему!
Одним словом, и с этим вопросом покончили. Наташа теперь свободна, но вряд ли она почувствует сильно облегчение оттого, что за ней не будут больше ходить веселые сыщики. На всякий случай надо быть осторожной, в Москве живем, не в тайге, где порядку куда больше, а потом на крайний случай есть и телефоны, по которым можно звонить, чтобы немедленно получить помощь. Грустновато было расставаться, но все понимали, что, возможно, это не надолго.
А впереди ждала несколько затянувшаяся из-за нехватки информации история Юлии и Боба Брентона.