Тира Улофссон рассказала о группе защиты животных, которую она и несколько ее единомышленников создали еще в шестидесятые годы. Они работали только в своем городе. Импульсом для создания ассоциации стало все возрастающее количество одичавших кошек. Но ассоциация всегда была невелика - всего несколько членов. В начале семидесятых Эмилия Эберхардссон прочла в газете "Истадс аллеманда" об их деятельности и связалась с ними. Каждый месяц она переводила им деньги и принимала участие в собраниях и других мероприятиях.
- Однако не думаю, что она любила животных, - неожиданно сказала Тира. - Она все это делала, чтобы ее считали хорошей.
- Не очень лестная характеристика.
Тира Улофссон дерзко посмотрела на него через стол:
- Мне казалось, полицейским нужна правда. Или я ошибаюсь?
Валландер сменил тему и спросил ее о деньгах.
- Она жертвовала тысячу крон в месяц. Для нас это очень большая сумма.
- Она производила впечатление богатой женщины?
- Она не носила дорогой одежды, но я уверена, деньги у нее водились.
- Спросим себя - откуда? Магазин швейных принадлежностей с богатством как-то не ассоциируется.
- Я не особенно любопытна, - ответила она. - Я не знаю, откуда у нее были деньги и какой доход приносил магазин.
Валландер подумал немного и рассказал ей правду.
- В газетах сообщалось, что сестры сгорели, но не сообщалось, что сначала их застрелили. Когда начался пожар, они были уже мертвы.
Она выпрямилась на стуле.
- Кто мог застрелить двух старух? Это все равно, как если бы кто-то решил убить меня.
- Это-то мы и хотим понять. Потому-то я и здесь. Говорила ли Эмилия, что у нее есть враги? Может быть, она была напугана?
Тира Улофссон не задумалась ни на секунду:
- Она всегда была уверена в себе. И никогда не рассказывала о том, как они с сестрой жили. И когда уезжала, ни разу даже открытки не прислала. Ни разу, хотя теперь столько замечательных открыток с животными!
Валландер удивленно поднял брови:
- Вы хотите сказать, они много путешествовали?
- Каждый год по два месяца. В ноябре и в марте. Иногда и летом тоже.
- И куда они ездили?
- Как я слышала, в Испанию.
- А кто же присматривал за магазином?
- Они ездили по очереди. Может быть, хотели отдохнуть друг от друга.
- В Испанию? А что еще вы слышали? И откуда идут эти слухи?
- Не помню. Я слухами не интересуюсь. Кажется, они ездили в Марбелью. Но я не уверена.
Валландер подумал, что не так уж она глуха к сплетням, как говорит, и, поблагодарив ее, откланялся. Он вернулся в участок, размышляя о том, что она сказала. Хотя в ее голосе и не было враждебности, ее рассказ об Эмилии Эберхардссон хвалебным не назовешь.
Когда Валландер вернулся в участок, Эбба сказала, что его искал Рюдберг. И Валландер прошел прямо в его кабинет.
- Картина проясняется, - сказал Рюдберг. - Я думаю, надо собраться и устроить короткое совещание. Насколько я понимаю, все здесь.
- А что случилось?
Рюдберг энергично помахал пачкой каких-то бумаг у него перед носом.
- Вот пришли из депозитарно-регистрационного центра, - сказал он. - И в этих бумагах очень много интересного.
Валландер не сразу вспомнил, что Шведский депозитарно-регистрационный центр среди прочего ведет учет владельцев ценных бумаг.
- А мне, со своей стороны, удалось узнать, что по крайней мере одна из сестер была чрезвычайно неприятной женщиной, - сказал он.
- И это ничуть меня не удивляет, - усмехнулся Рюдберг. - Богачи часто неприятны.
- Богачи? - переспросил Валландер.
Но Рюдберг ничего не ответил и, только когда они все собрались в переговорной комнате, рассказал все в подробностях.
- Согласно данным Шведского депозитарно-регистрационного центра, сестры Эберхардссон владели акциями и облигациями общей стоимостью около десяти миллионов крон. Как они ухитрились сделать так, что все это не облагается налогом, - загадка. Оказалось, что они и подоходный налог не платили. Я обратился к налоговикам. И выяснилось, что Анна Эберхардссон зарегистрирована как резидент Испании. Но мне все еще не вполне ясны детали этого дела. Так или иначе, у них был большой портфель инвестиций как в Швеции, так и за границей. - Рюдберг положил документы на стол. - Мы не можем исключить возможности того, что это, как говорится, лишь верхушка айсберга. Пять миллионов в сейфе и десять миллионов в акциях и облигациях. Это то, что мы обнаружили в течение нескольких часов. А если мы поработаем еще неделю? Возможно, счет вырастет до ста миллионов.
Валландер рассказал о своей встрече с Тирой Улофссон.
- Анну тоже характеризуют не самым лестным образом, - сказал Сведберг, когда Валландер замолчал. - Я разговаривал с человеком, который пять лет назад продавал сестрам тот дом. Цены тогда начали падать. А до этого сестры снимали жилье. Торговалась, очевидно, Анна. Эмилия при этом не присутствовала. И агент по недвижимости сказал, что Анна была самой трудной покупательницей из всех, кого он встречал. Видимо, она как-то пронюхала, что его фирма испытывает трудности - и в смысле надежности, и в смысле ликвидности. Он сказал, что она была холодна как лед и практически его шантажировала. - Сведберг покачал головой. - Я совсем не так представлял себе старушек, торгующих пуговицами, - закончил он, и в комнате повисло молчание.
Молчание нарушил Валландер.
- На этом направлении мы совершили прорыв, - начал он. - Но у нас так и нет ни одной ниточки к тому, кто их убил. Однако есть вероятный мотив: деньги. Кроме того, мы знаем, что эти женщины уходили от налогов и скрывали от властей крупные суммы денег. Мы знаем, что они были богаты. Я не удивлюсь, если окажется, что у них был дом в Испании. А возможно, и еще какие-нибудь активы в других странах. - Валландер налил себе стакан минеральной воды и продолжал. - Все, что мы знаем, ставит перед нами два вопроса. Первый: откуда у них деньги? И второй: кто знал, что они так богаты?
Валландер поднес стакан к губам и вдруг увидел, что Рюдберг вздрогнул, как от сильной боли, и упал головой на стол. Как мертвый.
Позже Валландер вспоминал, что в первые несколько секунд он был абсолютно убежден: Рюдберг умер. И все, кто был в комнате, когда Рюдберг упал, подумали то же самое: внезапная остановка сердца. Первым очнулся Сведберг. Он сидел рядом с Рюдбергом. Он убедился, что коллега жив, схватил телефон и вызвал "скорую помощь". Валландер и Ханссон уложили Рюдберга на пол и расстегнули ему рубашку. Валландер приложил ухо к сердцу, послушал - сердце билось очень быстро.
Приехала "скорая", и Валландер вместе с Рюдбергом поехал в больницу - благо недалеко. Рюдберга осмотрели, оказали ему первую помощь, и меньше чем через полчаса Валландеру сказали, что это не инфаркт. Рюдберг потерял сознание по неизвестной пока причине. К тому моменту он уже пришел в сознание, но, когда Валландер попытался с ним заговорить, лишь покачал головой. Его состояние оценивали как стабильное, но его все-таки положили в больницу - для обследования. Валландеру не имело смысла оставаться. Патрульная машина отвезла его в участок.
Коллеги ждали его в переговорной. Даже Бьорк сидел здесь. Валландер успокоил их, сказав, что ситуация под контролем.
- Мы слишком много работаем, - сказал он и посмотрел на Бьорка. - Работы все больше и больше, а нас все столько же. Рано или поздно и со всеми нами случится то же самое, что с Рюдбергом.
- Да, положение тяжелое, - согласился Бьорк. - Но что делать, фонды ограниченны…
На следующие полчаса расследование было забыто. Взволнованно говорили об условиях труда. А когда Бьорк ушел, высказывания стали еще резче - о неподъемных планах, непонятных приоритетах и постоянном недостатке информации.
Около двух Валландер понял, что нужно закругляться. В том числе и ради собственного здоровья. Думая о Рюдберге, он спрашивал себя, когда же что-нибудь подобное произойдет с ним самим. Как долго еще его собственное сердце сможет выдерживать такой напряженный ритм? Нездоровое питание, постоянные вызовы по ночам, приступы бессонницы? А хуже всего - недавний развод.
- Рюдберг бы этого не одобрил, - сказал он. - Говорить о нашем положении - это пустая трата времени. Этим мы займемся позже. А сейчас надо искать убийцу. Дважды убийцу.
Совещание закончилось. Валландер пошел в свой кабинет и позвонил в больницу. Ему сказали, что Рюдберг спит. Ожидать объяснений того, что с ним произошло, еще рано.
Не успел он повесить трубку, как вошел Мартинссон.
- Что тут у вас случилось? - спросил он. - Я был в Сьобо. А Эбба ничего не может объяснить, ее просто трясет.
Валландер рассказал. Мартинссон тяжело опустился на стул для посетителей.
- Мы тут уработаемся до смерти, - сказал он. - И кто оценит?
Валландеру больше не хотелось говорить о Рюдберге, по крайней мере сейчас.
- Ты был в Сьобо, - сменил он тему. - И что там?
- Месил грязь на полях, - ответил Мартинссон. - Мы достаточно точно определили местоположение сигнальных огней. Но нигде нет никаких следов - ни от прожекторов, ни от приземления или взлета самолета. С другой стороны, появилась информация, которая объясняет, почему этот самолет невозможно идентифицировать.
- И почему?
- Его просто-напросто не существует.
- Что ты имеешь в виду?
Мартинссон ответил не сразу - он рылся в пачке бумаг, которую вытащил из портфеля.
- Согласно сообщению завода "Пайпер", этот самолет разбился во Вьентъяне в 1986 году. Им владел какой-то лаосский консорциум, использовавший его для транспортировки своих менеджеров в сельскохозяйственные центры по всей стране. Официальной причиной катастрофы значится нехватка топлива. Никто не погиб и не ранен. Но самолет развалился, и его вычеркнули из всех списков, в том числе из списков страховой компании. Вот что мы узнали по регистрационному номеру двигателя.
- Но получается, что это не соответствует действительности.
- Естественно, "Пайпер" очень интересует, что здесь произошло. Их репутация может пострадать оттого, что самолет, которого уже не существует, вдруг снова начинает летать. Возможно, это случай страхового мошенничества или чего-то такого, о чем мы даже представления не имеем.
- А люди из самолета?
- Пока ждем, когда их идентифицируют. У меня неплохие контакты в Интерполе. Обещали ускорить процесс.
- Самолет ведь откуда-то прилетел, - сказал Валландер.
Мартинссон кивнул.
- Еще одна проблема. Нюберг считает, что опознал остатки запасного топливного бака. Точно мы еще не знаем, но если это действительно так, то самолет мог прилететь практически откуда угодно. Во всяком случае, из Англии или из континентальной Европы - с легкостью.
- Но его бы тогда заметили, - возразил Валландер. - Невозможно ведь пересечь границу совсем безнаказанно.
- Согласен, - сказал Мартинссон. - И тогда логично предположить, что летел он из Германии, потому что до самой шведской границы он летел над морем.
- А что говорят авиаслужбы Германии?
- Пока не ответили, - сказал Мартинссон. - Но я над этим работаю.
Валландер минуту поразмышлял.
- Ты нам нужен на двойном убийстве, - сказал он. - Не можешь пока поручить эту работу кому-нибудь еще? По крайней мере до тех пор, пока не идентифицируют пилотов и не выяснится, точно ли самолет летел из Германии.
- Я хотел предложить то же самое, - сказал Мартинссон.
Валландер посмотрел на часы:
- Пусть Ханссон и Сведберг быстренько введут тебя в курс дела.
Мартинссон встал со стула:
- От отца есть вести?
- Он без веской причины не звонит.
- Мой отец умер, когда ему было пятьдесят пять лет, - сказал Мартинссон отрывисто. - У него было свое дело - мастерская по ремонту автомобилей. Он работал все время только чтобы свести концы с концами. И как только дела стали налаживаться, он умер. Сейчас бы ему было всего шестьдесят семь.
Мартинссон ушел. Валландер изо всех сил старался не думать о Рюдберге. Вместо этого он снова вспомнил все, что они узнали об убитых сестрах. Теперь появился вероятный мотив - деньги, но по-прежнему нет ни намека на убийцу.
"Двойная жизнь сестер Эберхардссон?" - записал он в блокноте. И отложил его. Рюдберг выбыл - они лишились лучшего своего детектива. Если уподобить отдел расследований оркестру, подумал Валландер, то мы потеряли свою первую скрипку. И оркестр звучит уже не так.
И он решил, что еще раз сам побеседует с соседкой, от которой исходят сведения об Анне Эберхардссон. С ней разговаривал Сведберг, а он зачастую слишком нетерпелив, когда расспрашивает, что люди видели и слышали. Надо ведь уметь выслушать до конца и выпытать, что они об этом думают.
Он нашел имя этой соседки - Линне Гуннер. Сплошные женщины, подумал он и набрал номер. Линне Гуннер была дома и охотно согласилась его принять. Продиктовала ему код входной двери, он записал.
Он вышел из участка чуть позже трех, опять пнув поврежденную дверь. Повреждение усугубилось. Проходя мимо пожарища, отметил, что руин уже нет, дом снесен до основания, но вокруг участка по-прежнему толпятся зеваки.
Линне Гуннер жила на Мёллегатан. Валландер набрал дверной код и поднялся на второй этаж. Дом был построен в начале двадцатого века - стены лестничной клетки были покрыты великолепной росписью. Дверь ему открыла женщина, которая оказалась полной противоположностью Тире Улофссон: высокая, с острым взглядом и твердым голосом. Она провела его в квартиру, где были вещи со всех концов света. В гостиной красовалась даже носовая фигура с корабля. Валландер долго не мог оторвать от нее взгляда.
- Это с барка "Фелиция", который затонул в Ирландском море, - пояснила Линне Гуннер. - Я купила ее в Мидлсбро, практически задаром.
- Так вы плавали по морям? - спросил он.
- Я всю жизнь в море. Сначала поварихой, потом стюардессой.
Выговор у нее был не такой, как у жителей Сконе. Валландер подумал, что она скорее из Смоланда или Остерготланда.
- Откуда вы родом? - спросил он.
- Из Скённинге, это в Остерготланде. Прямо у моря.
- А теперь живете в Истаде?
- Получила в наследство от тетушки вот эту квартиру. Она тоже с видом на море.
Она принесла кофе. Валландер подумал, что это последнее, что нужно его желудку, но все же взял чашку и поблагодарил. Он сразу почувствовал, что Линне Гуннер можно верить. Из рапорта Сведберга он знал, что ей шестьдесят шесть лет, но она казалась моложе.
- Мой коллега Сведберг уже был у вас, - начал Валландер.
- Я рассказала ему об Анне.
- А об Эмилии?
- Они были совсем разные. Анна говорила - словно стреляла короткими очередями. Эмилия была поспокойнее. Но обе одинаково сварливы и неприятны. И обе интересовались только лишь собой.
- Насколько хорошо вы их знали?
- Совсем не знала. Иногда сталкивались на улице, обменивались парой фраз. Но никогда большим количеством, чем минимально необходимо. Поскольку я люблю вышивать, я часто заходила в их магазин. И всегда получала то, что мне требовалось. Даже если что-то приходилось специально заказывать, заказ приходил быстро. Но все же они были неприятные.
- Иногда нужно время, - сказал Валландер, - чтобы в памяти всплыло что-то, казалось бы, давно забытое.
- Например, что?
- Не знаю. Только вы это можете знать. Какое-то неожиданное происшествие. Что-то такое, что было на них не похоже.
Она подумала.
- У меня всегда была плохая память, - наконец сказала она. - Но, когда вы об этом заговорили, я вспомнила одно происшествие - это было в прошлом году, весной. Так, по-моему. Не знаю, важно это или нет.
- Все может оказаться важным, - сказал Валландер.
- В один прекрасный день мне понадобились нитки, и я пошла к ним в магазин. Обе они, и Анна, и Эмилия, стояли за прилавком. Я уже расплачивалась за свои нитки, и тут вдруг вошел мужчина. Помню, как он вздрогнул, словно не ожидал, что в магазине может оказаться еще кто-нибудь. И Анна рассердилась. Она бросила на Эмилию просто-таки убийственный взгляд. Мужчина ушел. В руках у него была сумка. Я расплатилась за нитки и тоже ушла.
- Опишите его, пожалуйста.
- Выглядел он не по-шведски. Смуглый, с черными усами.
- А как он был одет?
- В костюме. Кажется, в дорогом.
- А сумка какая?
- Обычный черный портфель.
- Больше ничего?
Она подумала.
- Больше ничего не помню.
- И с тех пор вы его никогда не видели?
- Нет.
Валландер почувствовал, что только что услышал нечто очень важное. Он не мог пока сказать, что это значит. Но это подкрепляло догадку, что сестры вели двойную жизнь. И он постепенно проникал за внешнюю ее оболочку.
Валландер поблагодарил Линне за кофе.
- Так что там все-таки случилось? - спросила она, когда они уже стояли в холле. - Я проснулась - вся комната в огне. Пламя было такое яркое, мне показалось, что горит моя квартира.
- Анну и Эмилию убили, - ответил Валландер. - Когда начался пожар, они были уже мертвы.
- Кто же мог такое сделать?
- Я бы к вам не пришел, если бы знал ответ на этот вопрос, - сказал Валландер и распрощался.
Выйдя на улицу, он прошел немного назад, по направлению к Хамнгатан. В соседнем с Линне Гуннер доме было агентство путешествий. Он остановился, увидев в витрине постер с изображением пирамид. Меньше чем через неделю отец вернется домой. Валландер подумал, что был несправедлив к нему. Надо только радоваться, что отец осуществил свою заветную мечту.
Валландер смотрел на другие постеры: Майорка, Крит, Испания.
Внезапно в голову ему пришла одна мысль. Он открыл дверь и вошел. Оба турагента были заняты, но он решил подождать. Наконец одна - молодая женщина лет двадцати - освободилась, и он подсел к ее столу. Пришлось подождать еще несколько минут - она отвечала на телефонный звонок. На столе стояла табличка с ее именем: Анетт Бенгдтссон. Наконец она повесила трубку и улыбнулась.
- Куда вы хотите поехать? - спросила она. - У нас еще остались места и на Рождество, и на Новый год.
- У меня к вам дело совсем другого рода, - сказал Валландер и протянул ей свое удостоверение. - Вы, конечно, слышали, что на соседней улице сгорели две старушки?
- Да. Это ужасно.
- Вы их знали?
Он получил ответ, на который и надеялся.
- Они через нас заказывали поездки. Как страшно, что они умерли. Эмилия собиралась в январе ехать на отдых. А Анна - в апреле.
Валландер скорбно кивнул.
- А куда они собирались?
- Как всегда. В Испанию.
- А точнее?
- В Марбелью. У них там дом.
Следующие ее слова удивили Валландера еще больше.
- Я его видела, этот дом. В прошлом году я была в Марбелье. Мы постоянно проходим профессиональные тренинги. Сегодня между туристическими агентствами такая ожесточенная конкуренция, что без этого нельзя. И однажды в свободную минуту я заехала взглянуть на их дом - адрес я знала.
- Большой?
- Роскошный. С огромным садом, обнесенным высокой стеной.