- Когда? - присвистнул Сева. - Три часа назад?!
- Помолчи, - оборвал Щербак, - дай послушать.
На экране появились смятая справа маршрутка и лежащая на боку "скорая". Вокруг суетились с носилками медики, эмчеэсовцы, гаишники. Несколько тел, прикрытых с головой, лежали прямо на асфальте.
- Маршрутное такси с превышением скорости двигалось на зеленый сигнал светофора и столкнулось с выехавшей на перекресток машиной "скорой помощи", - продолжал репортер. - По свидетельству очевидцев, сирена и мигалка в машине "скорой" не работали, а значит, виновником аварии всецело является водитель "скорой", не имевший права преимущественного проезда.
Показали тощего парня в спортивном костюме.
- Я за "скорой" шел, - сказал парень-свидетель, - на желтый начал притормаживать, как положено, а "скорая" как шла, так и продолжала, хотя те, что поперек шли, уже тоже двинулись. Остановиться он даже не пытался, потом уже, когда выскочил на целый корпус на перекресток, пытался вроде выворачивать вправо. Но поворот не включил…
Свидетель исчез из кадра, появился засыпанный битым стеклом асфальт, и репортер заявил, что отсутствие тормозного пути у "скорой" еще раз доказывает вину ее водителя в произошедшей трагедии.
- Да, может, у мужика тормоза отказали! - заступился за водилу Сева.
И репортер, словно отвечая на Севино замечание, заметил:
- Окончательно обстоятельства и причины аварии будут еще устанавливаться. А пока мы можем сообщить о как минимум шести жертвах этого дорожно-транспортного происшествия. И количество их, возможно, увеличится, поскольку еще пятеро госпитализированы в ближайшие больницы в крайне тяжелом состоянии. Об изменении и развитии ситуации смотрите в нашем вечернем выпуске.
- Короче, зря Филя и Демидыч поехали, - вздохнул Щербак. - Ничего они там уже не увидят.
Агеев и Демидыч действительно прибыли на место аварии, когда смотреть уже было не на что. Даже разбитые машины утащили на эвакуаторах, только на асфальте еще хрустели под колесами остатки стекла и кое-где остались темные пятна, - возможно, крови, а возможно, машинного масла.
- В морг поедем? - поинтересовался Демидыч.
- А смысл? - скептически поморщился Филя.
- Тогда я - в больницу. Попробую хоть что-то узнать.
- Конечно, а мне, значит, как всегда, самое "приятное" - с гаишниками общаться…
Денис Грязнов
Не зря говорят: наглость - второе счастье. В российское логово Джорджа Сороса - Институт "Открытое общество" - он проник исключительно благодаря наглости: просто позвонил в приемную президента "Открытого общества" Арины Талантовой, честно сказал, что является частным детективом, и заявил, что желает встретиться по важному и сугубо личному делу.
Странно. А может, даже подозрительно, но подальше его не послали. Напротив, предложили самому выбрать время визита, да еще объяснили, как добраться к ним на Озерковскую набережную.
Уютный двухэтажный, относительно недавно отреставрированный особняк со знаменитой соросовской улиткой над входом гостеприимно распахнул перед ним свои двери. Секретарша госпожи Талантовой напоила отличным кофе, а сама госпожа президент почти не заставила ждать.
Она была чем-то похожа на Барбару Леви. Не чертами лица, не фигурой даже, но тот же стиль, та же манера себя держать - энергичная, целеустремленная, непоколебимая бизнес-леди. Уверенная в себе, точно знающая, чего хочет, не приемлющая компромиссов и половинчатых решений. В ее лице Денис не заметил ни страха, ни напряженного ожидания, вряд ли она изменяет мужу или подворовывает по мелочи. Однако в глазах читался интерес: что за личное дело привело к ней частного детектива?
Не дожидаясь, пока потребуют, Денис предъявил документы и попросил спокойно выслушать его.
- У вас есть пятнадцать минут, - кивнула госпожа Талантова.
- Вы, конечно, знаете, что за последние два года в России было убито более десятка научных деятелей, еще больше ученых подверглось нападениям. Подавляющее большинство дел до сих пор не раскрыто. Это повод для альтернативных расследований. Журналистских, например. Корреспондент радио "Свобода" в Москве Константин Эренбург проводил именно такое расследование этой серии убийств и нападений. Он не успел выпустить в эфир свой репортаж, он, как и герои его репортажа, был избит, а потом убит. Это дает возможность считать, что его расследование оказалось более результативным, чем официальное следствие. И его коллеги уверены, что убийства ученых и убийство Эренбурга совершили одни и те же люди. К сожалению, не все собранные Эренбургом доказательства безупречны и неопровержимы, и мне поручено проверить его выводы. В своем репортаже Эренбург назвал Джорджа Сороса и фонд Сороса в России. Эренбург собирался заявить, что Джордж Сорос одной рукой подает милостыню студентам, а другой уничтожает цвет российской науки. - Для простоты Денис несколько утрировал реальное положение вещей, лишние подробности, версии и гипотезы только усложнили бы восприятие, а нужно было не дать госпоже Талантовой времени на обдумывание и выстраивание защитных позиций. Более того, он хотел спровоцировать преступников, если они окопались где-то здесь, на неосторожные шаги, а провоцировать всегда чем наглее, тем лучше.
- Вы сами понимаете, насколько абсурдно это звучит? - поинтересовалась Талантова.
- Не менее абсурдно, чем предположение представителей прокуратуры о студенте-маньяке, уничтожающем профессуру, или о банде грабителей, уверовавшей в наличие у ученых больших денег.
- А почему вы сказали, что дело сугубо личное? Вы полагаете, лично я отдаю приказы об убийстве того или иного деятеля науки?
- Ни в коем случае, - улыбнулся Денис. - Упоминание сугубо личного дела - было всего лишь способом добиться разговора именно с вами. Поскольку я не могу надеяться на встречу непосредственно с Джорджем Соросом, но нуждаюсь в комментариях человека действительно сведущего, пришлось прибегнуть к такой, надеюсь, простительной лжи.
- Что ж, у нас в стране свобода слова, поэтому радио, простите за каламбур, "Свобода" вольно обвинять кого угодно в чем угодно. Но судебный иск о клевете на "Открытое общество" будет подан незамедлительно после выхода в эфир подобного репортажа.
В общем, разозлить госпожу президента Денису удалось. Хотя она и старалась не подавать виду, что ей все это небезразлично. Но минут семь еще осталось в запасе, и из кабинета его пока не выставляли, то есть можно попробовать еще и информацию кое-какую подсобрать.
- Я понимаю, - очень миролюбиво заметил он, - что вы в принципе привыкли к самой разной реакции на вашу деятельность здесь, в России, и тем не менее вы ведь не за скандалами гоняетесь, так?
- Оправдываться - это значит хотя бы частично признать свою вину. Я не стану оправдываться.
- Разве я говорил об оправданиях? Пролейте хоть каплю света на цели и задачи вашего фонда. Непонятно ведь, чем он на самом деле занимается.
- Да что же тут непонятного? - Она с недоверием покосилась на Дениса: правда не понимает или прикидывается? - Фонд оказывает безвозмездную помощь нашим с вами соотечественникам в самых различных областях: в борьбе со СПИДом, туберкулезом, технической отсталостью в отдаленных малых городах, помогает студентам, аспирантам, ученым, школьникам, деятелям культуры и искусства…
- Все это задекларировано, - прервал Денис бесконечный перечень, - я знаю. Но народная мудрость не зря же предупреждает, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Насколько в действительности безвозмездна ваша помощь?
- Абсолютно. Мы не инвестиционная, а благотворительная организация и в качестве дивидендов надеемся увидеть в России открытое общество. Свободное от нищеты, беззакония и невежества.
- Хорошо. Я понял. Взгляните, пожалуйста, на эти фамилии. - Сыщик положил на стол перед Талантовой список Эренбурга. - Кто-нибудь из этих людей получал помощь от вашего фонда?
- Кто эти люди? - поинтересовалась она, нажимая кнопку селектора. В кабинет тут же вошла секретарша, взяла список и удалилась.
- Это погибшие и умершие в последние два года ученые. Все они работали в области точных наук и, очевидно, могли рассчитывать на ваши гранты "Соросовские профессора".
Секретарша вернулась со списком буквально через минуту, уже все проверив. В списке была подчеркнута одна фамилия.
- "Профессор Новицкий, - зачитала Талантова. - Получил грант в девяносто девятом году, действительно в рамках программы "Соросовские профессора", сумма пять тысяч долларов".
- Ясно.
- Это все?
- В общем, да. Последний вопрос: если у вас, в смысле у фонда, возникают конфликтные ситуации с вашими подопечными, как вы их разрешаете?
- Исключительно законными методами.
- А если предположить, чисто гипотетически, что законных методов не существует или они слишком неэффективны?
- Даже гипотетически такая ситуация исключена. В каждом случае двусторонние отношения абсолютно прозрачны, не содержат и не подразумевают нарушения каких-либо правовых норм. Мы никому не навязываем свою помощь, подача заявки дело сугубо добровольное, а получение от фонда финансовых средств не обязывает стипендиата ни к чему, кроме продолжения работы или учебы.
- Мои пятнадцать минут уже истекли. - Денис поднялся. - Спасибо вам за исчерпывающие объяснения.
- Ваши подозрения рассеялись или укрепились? - впервые за весь разговор чуть улыбнулась Талантова.
Денис предпочел не отвечать, только улыбнулся в ответ многозначительно.
Николай Щербак
Протокол вскрытия Кропоткина Щербак достал. Когда вскрывают некриминальные трупы, то один экземпляр акта остается в архиве "судебки", а второй, в зависимости от того, в больнице умер человек или дома, передается на хранение в архив соответственно больницы или районной поликлиники. Николай, поскольку это было намного проще, сходил в районную поликлинику и, пустив в ход личное обаяние, заполучил копию протокола. И он его даже прочел.
Но… ни черта не понял.
Одно дело криминальные акты: колотая рана, резаная рана, поясок обтекания, поясок обтирания… А тут инфаркт. И вроде сердечные гликозиды, о которых говорил Демидыч, упоминались, но по делу они там или у всех инфарктников в крови присутствуют? Обложившись справочниками, Николай так толком ни в чем и не разобрался.
Пришлось идти на поклон к штатному муровскому патологоанатому Семену Тимошенко, с которым Николай познакомился еще в бытность свою муровским опером и у которого, в бытность уже частным сыщиком, несколько раз одалживался.
Семен покочевряжился, конечно. Ссылался на занятость, на усталость, предлагал еще кого-нибудь поискать - мало ли по Москве патологоанатомов. Но Николай его, разумеется, дожал, пообещав бутылку хорошего молдавского коньяка. Всем прочим армянским, азербайджанским Семен почему-то предпочитал именно молдавские - классического "Белого аиста", пять звезд, например.
Радуясь неприхотливости знакомого, Николай затарился нужной бутылью в ближайшем супермаркете и погнал на Петровку.
Семен просмотрел протокол по диагонали и, отобрав бутылку, вернул Николаю бумаги:
- Ну инфаркт и инфаркт, что тебе, собственно, не нравится?
- Мне все не нравится. По нашим данным, гражданина этого заказали и грохнули, а в акте - инфаркт, поэтому ты конкретно объясни мне по пунктам, все ли там соответствует картине инфаркта, или есть всякие мелочи, на которые тот, кто резал, сознательно или несознательно внимания не обратил.
Семен нехотя отставил коньяк и еще раз просмотрел акт.
- Ну… острый коронарный синдром - это инфаркт. Вы убеждены, что его именно убили, а не испугали там… я не знаю, не огорчили до смерти?.. Хотя…
- Что? Нашел что-то? - тут же вскинулся Николай.
- При макроскопии… "сердце обычной формы, размеры девять на девять с половиной на пять сантиметров, вес триста грамм. Эпикард не содержит жира. На поверхности сердца кровоизлияний нет. Трехстворчатый клапан пропускает три поперечных пальца. Двухстворчатый - два пальца. Стенки клапанов тонкие, эластичные, подвижные. На внутренней оболочке сердца кровоизлияний нет"… тра-та-та… того нет, сего нет - короче, при макроскопии возрастная норма.
- То есть сердце изношенное, но не больное было, правильно я понимаю?
- Угу, - протянул Семен, - а при микроскопии - признаки некроза сердечной мышцы, то бишь инфаркт. То, что ребра сломаны, не обращай внимания, это не следы борьбы, при правильно сделанном непрямом массаже сердца ребра будут сломаны обязательно, и может быть даже грудина сломана.
- Да меня ребра как раз меньше всего интересовали, - отмахнулся Николай. - Ты скажи, бывает такое в принципе, чтобы был человек совершенно здоров, в смысле сердца, а потом вдруг инфаркт?
- Бывает все что угодно. Шестьдесят два года - не юноша все-таки…
- А такой вариант: не было никакого инфаркта, было только легкое недомогание, а потом приехала "скорая" и вкололи ему что-то не то?..
- Вы что, врача подозреваете? - удивился Семен.
- Ты мне скажи, возможен такой вариант или невозможен?
- Я тебе уже сказал: все возможно. Но маловероятно.
- А посмотри там анализ крови, остатки препаратов обнаружены, ничего подозрительного? - Николай сознательно не стал рассказывать Семену о знакомом Демидыча, медбрате Викторе, хотелось абсолютно независимого мнения по поводу этих злополучных гликозидов и их концентрации.
Семен пролистал до результатов лабораторных исследований.
- "При судебно-токсикологическом исследовании крови от трупа гражданина Кропоткина Н. Н. найден НПВС (диклофенак?) в количестве: в крови - пять процентов, антиаритмики в количестве: в крови - пять процентов, сердечный гликозид в количестве: в крови - один процент. Диклофенак - это НПВС.
- А по-русски?
- Им лечат артрит. Страдал он артритом? Я не вижу в акте описания суставов.
- Вроде страдал. И доза этого НПВС в крови несмертельна, так?
- Точно. Антиаритмики - это препараты, которые использовались в ходе инфарктной реанимации, - кардорон, например.
- А сердечный гликозид что такое?
- Препаратами этой группы лечат нарушение сердечного ритма. Мерцательную аритмию, например.
- Это когда сердце стучит беспорядочно?..
- Да, хаотическое биение. Когда-то давно гликозидами лечили и инфаркт, но доза тут слишком незначительная, чтобы предположить, что врачи во время реанимации их использовали.
- Незначительная, то есть несмертельная.
- Совершенно верно. Скорее всего, почувствовав перебои с сердцем, этот Кропоткин выпил таблетку… Какую именно, по этой бумажке не могу тебе сказать, принеси мне кровь, может, и установим. А вообще, ему бы сразу к врачу обратиться, возможно, был бы жив.
- Ну а могли ему что-то такое вколоть или подмешать в еду за сутки до смерти или там за неделю?..
- За неделю - точно нет, - отрицательно мотнул головой Семен. - Если бы сердце умирало постепенно, это было бы сразу видно при вскрытии, - короче, макроизменения были бы налицо. За сутки могли. Опять же в принципе. За несколько часов могли. Адреналина лошадиную дозу, скажем. Это то же самое, что напугать до смерти, только уж наверняка.
- А лошадиная доза - это сколько? - спросил Николай, Демидычу его знакомый медбрат говорил и об адреналине, только без подробностей. - Мог он ничего не почувствовать, если его затерли где-то в метро или в толпе и вкололи в ногу там или в руку?
- Лошадиная доза - это кубиков двадцать, а то и больше, точнее надо считать, исходя из массы тела и прочих конкретных особенностей. Не заметить такого он точно не мог.
- А те же гликозиды под видом таблеток от артрита подсунуть?..
- Гликозиды тоже лучше бы внутривенно струйно. Тогда, опять же в зависимости от препарата и от индивидуальных особенностей человека, может хватить кубиков пяти.
- Внутривенно трудно не заметить, - отверг и этот вариант Николай. - Разве что действительно врачи во время реанимации уже… Нет, Семен, ты вот послушай, начальные условия: есть Кропоткин, его заказали, но убить нужно так, чтобы смерть сочли естественной. На выходе имеем: труп Кропоткина, посмертный диагноз инфаркт, в крови малая концентрация некоего препарата. А теперь, пожалуйста, обрисуй мне наиболее вероятный способ убийства.
- Я, имея такую вводную… - подумал с минуту Семен, - предположил бы, что инфаркт спровоцирован, и сделал бы более тщательный токсикологический анализ крови. А еще скрупулезно обследовал бы кожу на предмет проколов в неположенных местах. В этом же акте вообще о следах уколов ни слова - раз была инфарктная реанимация, значит, пробитые вены, артерии, уколы в сердце - в порядке вещей. Но, - он взглянул на дату вскрытия, - поезд давно ушел, похоронили уже, кровь после анализов вылили, и на эксгумацию вам разрешение никто не даст, так?
- Так.
- Ну тогда дело - швах. В этом акте убийством и не пахнет. Ищите препарат.
- Где?
- Это ты у меня спрашиваешь? Ты просил наиболее вероятный способ убийства? Единственное, что могу предположить: этого Кропоткина действительно накачали гликозидами часов за десять - двадцать до смерти, и они успели вывестись из организма с мочой, желчью, рассосались короче, но влияние свое пагубное оказали.
- Ладно, - кивнул несколько разочарованный Николай, он-то рассчитывал, что Семен ему прямо по протоколу скажет: "Да, убили вашего Кропоткина". - Если найдем таблетки или ампулы, сделаешь анализ?
- Ну сделаю… - без особого энтузиазма согласился Семен.
Итак, здесь пока бесперспективно.
С Петровки Николай отправился в третий раз обходить бары, теперь вооруженный фотороботами злодеев. Но и там его постигла неудача. Ни у кого из барменов портреты не вызвали никаких ассоциаций.
Правда, Николай был к этому морально готов. Портретики получились не очень: пенсионер Иванов из физиономии лже-Брюгге запомнил в основном очки и усики. А соседка Эренбургов убеждала Макса, что в лицах "воров", пытавшихся взломать дверь, было что-то такое зловещее! Чего, разумеется, передать набором носов, бровей и глаз невозможно.
В результате получились две довольно безликих личности. То есть в себе Николай был уверен: если встретятся ему эти двое - будут опознаны, но от барменов того же требовать было неразумно.