С этой далеко не радостной мыслью Голованов выбрался из машины. Оставалось надеяться, что у майора в штатском не будет времени копать столь глубоко. Когда поднялись на этаж и остановились у двери своего номера, Голованов невольно прислушался к звукам, которые раздавались из номера напротив. Похоже, что работал телевизор, но более… более ни звука.
Агеев, похоже, понял своего бывшего командира.
- Ну и что ты обо всем этом думаешь? - буркнул он, поворачивая ключом в замочной скважине.
- Боюсь, как бы этот козел в штатском не опередил нас.
Агееву не надо было объяснять, кого Голованов имел в виду, упомянув про "козла в штатском".
- Вот и я о том же.
- И что предлагаешь? Агеев шевельнул плечами:
- Вообще-то ты командир, но если тебя интересует мое мнение… Ждать до завтрашнего утра, когда они в буфет соизволят спуститься, нам, думаю, ни к чему, и уже исходя из этого…
Он замолчал, покосился на Голованова и все так же негромко добавил:
- А заодно и кишочки свои кофейком с коньяком прогреем. Если, конечно, эту парочку еще до нас не умыкнули.
- Не каркай!
Глава девятая
Осторожно и довольно интеллигентно, чтобы не показаться особо назойливым, Агеев стукнул костяшками пальцев по дверной филенке, прислушался и стукнул еще раз, но уже более настойчиво. В номере напротив продолжал бубнить включенный телевизор, и Филипп уже хотел надавить плечом, как вдруг за дверью послышался негромкий мат, чьи-то шаги и грубый, раздраженный голос:
- Кто? Агеев откашлялся:
- Извините, ради бога, но это… это сосед ваш, из номера напротив.
- Ну и чего? Вживаясь в роль, Агеев пожал плечами:
- Да вроде бы ничего особенного, но… Может, откроете?
За дверью снова послышался раздраженный, негромкий матерок, и Агеев уж подумал было, что придется уйти несолоно хлебавши, как вдруг дверь приоткрылась - и в щели нарисовалась угрюмая физиономия Вассала. По его настороженным глазкам было видно, что он ожидает какого-то подвоха, однако, прощупав незнакомого мужичка вопросительно-изучающим взглядом и покосившись на приоткрытую дверь номера напротив, что, видимо, его вполне успокоило, он несколько расслабился и уже более спокойным тоном произнес:
- Извините. Но сегодня… все утро… то менты какие-то с проверкой документов, то беготня по этажу… Спрашиваю, в чем дело, а мне говорят, будто азера какого-то замочили. Да лично по мне, хрен бы с ним, с этим азером!
- Вот-вот, - поддакнул ему Агеев. - Мы тоже едва собрались в буфет спуститься, как вдруг этот штатский, а с ним три мента при автоматах.
Вспомнив старшего лейтенанта и стволы автоматов, которыми его подталкивали в спину, Филиппу даже не надо было искусственно заводиться, чтобы более убедительно сыграть свою роль.
- Едва ли не на пол мордами положили, когда шмонали по карманам да проверяли документы! - искренне возмущался Агеев. - Я-то сам ничего, привыкший к подобным ситуациям, хотя тоже радостного мало было, но мой хозяин…
- Хозяин? - удивился Вассал.
- Ну! - утвердительно кивнул Агеев. - Мы в номере напротив остановились, этой ночью из Москвы прилетели. Хозяин мой русский немец из Германии, он в деловой поездке по России, ну а я при нем телохранителем. И представляешь?.. Такой пассаж в первый же день поездки!
Он чертыхнулся и презрительно произнес:
- А потом еще удивляются в правительстве, отчего бы это иностранцы опасаются инвестировать свои денежки в нашу экономику? Да после такого приема…
Исподволь наблюдая за реакцией Вассала, Агеев не мог не похвалить себя мысленно - московский диджей не только оттаивал, но и явно заинтересовался соседями напротив.
- И чем он занимается, этот твой немец?
- Химическое производство. Директор по инвестициям химической коммерческой компании.
- А к нам-то зачем приехал?
- Так я же тебе и говорю: пощупать наш рынок и по возможности наладить партнерские связи. Короче говоря, толковый мужик, - подытожил Агеев, - хотя родился и вырос в России. Сам-то он из поволжских немцев будет.
Вошедший в роль Агеев мог бы говорить еще и еще, но уже и без того было видно, насколько заинтересовался "толковым немецким мужиком" Вассал.
- Так ты чего стучал-то? - уже на правах доброго хозяина спросил Вассал, пошире открывая дверь и жестом руки приглашая гостя в номер.
- Да ты понимаешь, какая фигня получается, - усмехнулся Агеев, входя во вполне приличный спаренный полулюкс. - После той нервотрепки, что нам утром менты преподнесли, мой немец кофейку захотел, а в буфете такое пойло из желудей, что не приведи господь. А у нас свой есть, он из Германии баночку привез.
- Так в чем же дело?
- В кипятке! Понимаешь, кипятильник забыл в Москве. Так вот и хотел спросить насчет кипятильничка. Нету, случаем?
- Делов-то! - засмеялся Вассал. - Конечно, есть.
- Так, может…
- Дам, но с одним условием, - опередил Агеева Вассал. - Приглашаете на кофе. Тем более что у нас есть бутылка коньяку.
- А ты разве здесь не один?
- С товарищем. До сих пор прийти в себя не может после этих ментов.
- Годится, - согласно кивнул Агеев. - Думаю, мой немец против не будет.
- А он по-русски лопочет? Агеев как на больного покосился на Вассала:
- Говорю же тебе: мужик родился и вырос в России, поволжский немец. А когда его родителям выпала возможность перебраться в Германию, все слиняли. Короче говоря, не хуже нас с тобой изъясняется. Так что давай свой кипятильник, и через пятнадцать минут ждем с бутылкой коньяку у себя.
Уже стоя в дверях, Агеев еще раз принюхался к специфическому запаху, которым, казалось, был пропитан весь номер. Пахло жженым лавровым листом.
На тех фотографиях из семейного альбома Чудецких, которые Марина показывала Голованову, рассказывая о своем Димке, в объектив фотоаппарата смотрел веселый, полный жизненной энергии парень, с интеллигентным, одухотворенным лицом, а сейчас… Если бы Голованов не знал, что тот Дима Чудецкий и сидевший в глубоком кресле Пианист - один и тот же человек, он бы не поверил.
Вяло поддерживая общий разговор, перед ним сидел чем-то страшно удрученный, затюканный, сникший молодой старикашка с совершенно невыразительными глазами, которому можно было положить с первого прикида и тридцать, и сорок, и шестьдесят годков одновременно. И только пальцы рук, тонкие, нервные и в то же время сильные, выдавали в нем того музыканта, фотографии которого украшали теперь жизнь его матери.
"Бог ты мой! - мысленно заводился Голованов, время от времени поглядывая на Чудецкого. - Что ж с тобой сотворили такое, что за короткое время ты сам на себя непохож стал? Или, может, совесть гложет, что от матери сбежал? А может, и не от матери вовсе? А от того, что в Москве натворил? Ну же, колись, урод!"
Однако "урод", как в сердцах обозвал его Голованов, не кололся и только кофе сосал с коньяком, уставившись опустошенными глазами в журнальный столик. И от этого его тупого молчания, которое так не вязалось с тем Димкой Чудецким, о котором рассказывала его мать, Голованов заводился еще больше. В какой-то момент в голове даже мелькнула предательски-спасительная мыслишка: а не скрутить ли прямо сейчас этого козленка да не умыкнуть ли его ближайшим рейсом в Москву, к матери, от греха подальше, однако тут же осадил не в меру разбушевавшуюся фантазию. Слишком много было завязано на этой парочке, чтобы столь опрометчиво поступить с Пианистом.
За все это время Голованов впервые мысленно назвал его Пианистом и едва удержался, чтобы не выругаться вслух. Он не знал, на что надеялся Вассал, когда тащил парня в Краснохолмск, однако даже на первый взгляд Чудецкий едва ли подходил на ту роль, которую ему отвели Алекс с Ником.
"Впрочем, - сам с собой спорил Голованов, - Дебабову с Похмелкиным виднее. Возможно, именно такой Пианист им сейчас и нужен. Чтобы полностью затянуть на его шее веревку. Ну а дальше… дальше видно будет. Глядишь, и оклемается".
Задумавшись, Голованов даже не разобрал, о чем его спросил Вассал, представившийся при знакомстве своим настоящим именем, и он виновато покосился на своего "телохранителя", который в этот момент обносил гостей коньяком:
- Извини, я не понял.
- Василий спрашивает, как скоро мы возвращаемся в Москву, - "перевел" Агеев.
Вассал утвердительно кивнул, и Голованов еще раз мысленно отметил профессиональный нюх оперов полковника наркополиции Замятина, которым была поручена разработка легенды "немецкого гостя". Вассал, видимо хорошо знавший слабые места в производстве краснохолмского экстези, кажется, полностью заглотнул крючок с наживкой, и теперь уже им с Агеевым важно было не упустить нить разговора.
- Пока что точно не знаю, но, думаю, сразу же, как только нащупаю что-то серьезное для своего бизнеса в Сибири. В Москве мне было рекомендовано как следует осмотреться именно в Краснохолмске, но если здесь ничего серьезного не будет… В общем, буквально днями собираемся провести переговоры с областной администрацией и, возможно, уже на этой же неделе вылететь в Свердловск.
- В Екатеринбург? - видимо, чисто автоматически поправил немца Чудецкий.
- Да, в Екатеринбург, - подтвердил Голованов. - Но я, знаете ли, по старой советской привычке Свердловском продолжаю называть.
- Да какая в принципе разница, - отмахнулся Вассал, - Свердловск или Екатеринбург? Главное - зачем вам это нужно, если половина химической промышленности Сибири сконцентрирована в Краснохолмской губернии!
- Бизнес… - Голованов пожал плечами. - И я лично, и мои компаньоны хотели бы инвестировать такое дело, которое уже через год принесло бы определенные дивиденды. А что касается всяких разных прожектов на пятилетку и более, как это было при советской власти, то мы в это дело не верим.
- Так вот я и говорю, - мгновенно подхватил Вассал, - зачем вам в несчастный Свердловск лететь, где уже все давным-давно прихвачено, если все то же самое, причем гораздо более надежное, вы можете иметь в Краснохолмске? Кстати, то же вы услышите и в областной администрации.
- Слова, - скептически ухмыльнулся Голованов. - Всего лишь слова!
- Почему же так сразу? - вспыхнул Вассал, видимо пожелавший отхватить и свой кусок навара от более чем перспективной связки Николая Похмелкина с немецким предпринимателем. - Я вас знакомлю с очень крупным предпринимателем, сыном вице-губернатора, в руках которого сосредоточена вся кожевенная и обувная промышленность края, и вы уже сами будете смотреть, слова это или все-таки деловое предложение.
Подобное, к тому же столь неожиданное, предложение должно было произвести на "немца" серьезное впечатление, и в номере повисла мхатовская пауза.
- Что, не верите, что у нас могут быть столь влиятельные друзья? - как бы обиделся Вассал. - Кстати, вы, видимо, не знаете, но эта гостиница также принадлежит моему другу и на сегодняшний день является лучшей в городе.
Он замолчал было, однако тут же вскинулся снова:
- И остановиться в этих номерах может далеко не каждый. Вам прямо из Москвы номер бронировали?
- Да, помощник господина Вольского.
- Ну вот, - развел руками Вассал, - как говорится, этот факт комментариев не требует.
Голованов молчал, видимо оценивая предложение своего молодого друга. Молчал и Агеев, вопросительно уставившийся на своего хозяина. Наконец Голованов поднял голову и негромко произнес:
- Откровенно сказать, предложение заманчивое, если все это действительно так. К тому же можно будет обойтись без вашей бюрократической волокиты, если работать напрямую, а это тоже немаловажный факт…
- Так и я о том же говорю, - подсуетился Вассал. - И если вы с очень влиятельным господином Похмелкиным…
Войдя в раж, он уже называл Ника "господином Похмелкиным", однако вынужден был тормознуться, остановленный вопросом "телохранителя":
- Извини, Василий, но я в Германию не уезжал, всю жизнь проработал в России и знаю, что, будь хозяином этой гостиницы такой человек, как ты говоришь, нам бы по утрам руки не выламывали и стволом автомата в спину не тыкали. Так что извини. Это я к вопросу о влиянии.
Вассал развел руками:
- Веришь, не знаю, что и думать по этому поводу. Гниль какая-то. Пытался дозвониться Николаю, мобила не отвечает. Позвонил в его офис, сказали, что он до вечера будет занят, и просили перезвонить не раньше семи.
- Вечера?
- Естественно.
Агеев посмотрел на часы - у них еще оставалось время, чтобы допить коньяк и уже вдвоем обсудить столь скоропалительное предложение Вассала.
А Дима Чудецкий продолжал сосать великолепный армянский коньяк, словно хотел спрятаться в коньячную оболочку и забыть все то страшное, что привело его в эту гостиницу, в этот город.
Когда гости наконец-то ушли к себе, Голованов включил телевизор и повернулся к Агееву:
- Ну и что ты думаешь относительно нашего разговора?
- Кажется, клюнул.
- Вот и я о том же. И если "влиятельный" господин Похмелкин действительно замышляет промышленное производство экстези, то на это дело клюнет и он. И первое, о чем он заговорит, о том, сможет ли мой концерн поставлять ему те компоненты, которые необходимы для производства колес и с которыми сейчас большой напряг в России?
- Но ведь это же слишком открыто, - засомневался Агеев.
- Не скажи. Скажем, тот же уксусный ангидрид нужен как для производства колес, так и для кожевенной промышленности.
В начале восьмого раздался телефонный звонок - и, когда Агеев снял трубку, послышался бодрый голос Вассала:
- Филипп? Слушай сюда! Хозяин дома?
- А где же ему еще быть, ежели я здесь? - пробурчал Агеев, смирившийся ради праведного дела с "Филиппом".
- Могли бы сейчас зайти к нам?
- А что? Что-нибудь серьезное намечается?
- По пустякам не стал бы тревожить.
- Тоже верно, - согласился с ним Агеев. - Сейчас будем.
Когда они вошли в номер напротив, то были приятно удивлены сервированным столиком, посреди которого стояло две бутылки все того же коньяка армянского разлива. В кресле с прежним угнетенным видом сидел Чудецкий, а напротив с мобильником в руке стоял явно довольный Вассал.
- Прошу к столу, - пригласил он.
- Зачем, господа? - попробовал было отказаться "немец российского разлива", однако Вассал уже совал ему в руку свой мобильник.
- Об этом потом, а сейчас… - и он показал глазами на мобильник, - Николай Валерьянович хотел бы с вами переговорить.
Что и говорить, этот жучила умел обтяпывать свои делишки. Быстро, ловко и без особой натуги.
- Николай Валерьянович - это…
- Да. Господин Похмелкин. Пожалуйте. Плиз, - зачем-то добавил Вассал по-английски.
В трубке послышался довольный хрюк и уже следом за ним приятный баритон:
- Не обращайте на Василия внимания, господин Голованофф. Он настолько рад знакомству с вами, что готов изъясняться даже по-китайски. Простим ему.
- Да, конечно. - Голованов расцвел в улыбке, прогоняя в памяти весь тот час, в течение которого они утюжили тему с Вассалом. Он хорошо помнил, что представился своим соседям по этажу "Головановым", и этот "Голованофф", как было записано в его паспорте, говорил о многом. Хозяин "Атланта" не поленился проверить, кто на самом деле живет в спаренном люксе, а это значило, что он действительно клюнул на "гостя из Германии". - Господин Похмелкин, Василий говорил мне, будто вы…
- Именно об этом я и хотел с вами переговорить, - мгновенно отреагировал Ник. - Думаю, мое предложение должно заинтересовать вас и вашу компанию.
- Да, Василий уже намекал мне. И если ваше предложение будет действительно интересным…
- Можете не сомневаться.
- Рад слышать. И когда вы предлагаете?
- Когда?.. - хмыкнул Похмелкин-младший. - Хотелось бы, естественно, познакомиться с вами прямо сегодня, однако, к моему великому сожалению…
Он умел изъясняться, этот господин Похмелкин. Видимо, не прошли даром уроки Похмелкина-старшего, когда тот впаривал своим избирателям развесистую клюкву.
- Давайте договоримся так. Буду звонить вам в двенадцать. Вас это устроит?
- Буду ждать.
Голованов передал мобильник явно довольному Вассалу, и тот широчайшим жестом пригласил их к столу.
- Удобно ли? - засомневался Голованов, покосившись на своего "телохранителя". - Я, конечно, не понаслышке знаю о русском хлебосольстве, но-о… столь дорогой стол… Вы и без того на коньяк уже потратились.
- Ах, прекратите! - артистическим взмахом руки остановил красноречивый изыск "немца" Вассал, даже не пытавшийся скрыть своих чувств. - Будем у вас в Германии, надеюсь, и вы нас угостите. А пока что вы наш гость. - Он засмеялся и добавил: - К тому же, полагаю, надо закрепить нашу дружбу.
Этот жучила брал быка за рога, и Голованову оставалось только переглянуться с Агеевым. Тот пожал плечами. Мол, вы хозяин - вам и решать.
- Хорошо, - наконец-то сдался "господин Голованофф".
На этот раз стол вел прирожденный диджей Василий Первенцев, артистически рассказывая еврейские и детские, армянские и солдатские, да и просто смешные анекдоты, и только Чудецкий все так же уныло сидел за столом, поглощая при этом рюмку за рюмкой и, видимо, совершенно не ощущая вкуса коньяка. И естественно, что гости не могли не обратить на это внимания.
- А почему наш Дмитрий такой кислый сегодня? - с оттенком отеческой заботы в голосе поинтересовался Голованов.
- А, не обращайте внимания, - махнул рукой Вассал. - Просто хандра нашла на человека. - И пояснил: - Он же человек искусства, а музыканты и артисты, как известно, люди настроения. Смеются там, где плакать надо, зато рыдают там, где все смеются.
И тронул Чудецкого за плечо:
- Ну же, Димон!
Чудецкий вяло улыбнулся и снова потянулся за бутылкой:
- Простите, это я так… действительно что-то хандра нашла.
Закусил коньяк долькой лимона, поднялся и прошел к резному серванту, на котором лежала вскрытая пачка "Беломора", щелчком выбил папироску, потянулся было за спичечным коробком, но, видимо вспомнив про гостей, спросил негромко:
- Не желаете?
- А что, вы курите "Беломор"? - искренне удивился уже подвыпивший "господин Голованофф".
На лице Чудецкого застыла язвительная ухмылка, а "господин телохранитель" уже нашептывал что-то своему "хозяину". И по тому, как тот радостно кивал, светлело лицо Вассала, в планы которого не входило, видимо, раньше времени раскрываться перед столь важным немцем. И уже радостно засмеялся, когда Агеев кивнул Чудецкому:
- Забей-ка и нам косячок.
- Что, балуешься порой? - не скрывая интереса, полюбопытствовал Вассал.
- "Балуешься"… - ухмыльнулся Агеев. - Афган всему научит.
Чудецкий между тем уже подготовил штакет, набил марихуаной, отсыпав ее из кораблика, однако, прежде чем подать уже готовую папиросу Агееву, честно предупредил:
- Тема крутая, так что поосторожней.