* * *
- Жизнь продолжается, - усмехнулся Турецкий, выпустил изо рта клуб табачного дыма и убрал зажигалку в карман.
Постоял, глядя на мокрые деревья сквера, покурил, подумал.
- И чего я бешусь? - пробормотал он. - Не мне первому приходится менять жизнь со всеми ее чертовыми привычками. И не мне последнему. В конце концов, это не могло продолжаться бесконечно.
Подул влажный ветер, и Александр Борисович неуютно повел плечами.
- Кончай валять дурака, Турецкий, - сказал он себе. - Иди домой и помирись с женой. Это будет первым шагом к новой жизни. А что? Первый шаг и должен быть таким - обычным, будничным. Смиренным, - с усмешкой добавил он.
Александр Борисович швырнул окурок в урну, вздохнув, встал со скамейки и, опираясь на палку, двинулся по асфальтовой дорожке к выходу из сквера.
На улице начинало стремительно темнеть, чему немало способствовали сгущающиеся на небе тучи. Когда Турецкий вышел из сквера, стало по-вечернему темно и прохладно. Народу было мало. Да почти и не было. В поздний час приличные люди предпочитали сидеть по домам, со своими семьями, а не шляться по улицам города - черт знает зачем и с какого рожна.
Домой! К жене!
От этой мысли Турецкому вдруг стало тепло и уютно. Александр Борисович ускорил шаг. Покалеченная нога побаливала, но он старался не обращать на нее внимания. Ну, болит и болит, мало ли у кого что болит. У тебя вот нога. А представь, каково сейчас тем, у кого раскалывается от простуды башка или ноют скрученные артритом суставы. Представил? То-то же.
Турецкий вышагивал быстро. Вскоре он поравнялся с автобусной остановкой, задержался здесь на минуту, но, поскольку автобуса не было и даже не виднелось на горизонте, решил дойти до метро пешком. Чтобы срезать путь, он решил пройти через дворы.
Дворы были так же пустынны, как и улицы. Моросящий дождь сделал то, что не под силу никому, - разогнал старушек и подростков, этих истинных хозяев московских двориков, по квартирам. Путь Александра Борисовича лежал через россыпь гаражей-ракушек. Он уже свернул с дороги на узкую бетонную тропку, когда услышал поблизости чей-то громкий крик. На мгновение Турецкий замер на месте, весь превратившись в слух. Крик повторился. Это был слабый женский или, скорей, даже детский крик - крик боли и ужаса.
Турецкий бросился на этот крик. Он вывернул из-за гаража и в сгустившихся потемках увидел группу людей.
- Эй! - крикнул Турецкий, не сбавляя хода. - Эй! Что там происходит?
Один из них (теперь Александр Борисович видел, что это молодые парни в темных свитерах и ветровках) быстро оглянулся и крикнул:
- Валим, пацаны!
- А ну, стоять! - крикнул Турецкий хриплым голосом (от быстрого бега его душила одышка).
Группа парней рассыпалась, и Александр Борисович увидел, что у белой стены "ракушки" лежит что-то темное. Он прибавил ходу. Еще не добежав до гаража, Турецкий понял, что на земле лежит человек. Один из подростков хотел пробежать мимо него, но Турецкий ударил его тростью по ногам, и тот, потеряв равновесие, растянулся на бетонной дорожке.
Из руки парня выпал нож. Александр Борисович откинул его ногой, быстро наклонился, сгреб парня за ворот ветровки и развернул к себе. Секунду они смотрели друг другу в глаза, затем со стороны гаража послышался слабый стон. Александр Борисович повернулся на крик; в то же мгновение парень выбросил руку вперед, и обломок бетона ударил Турецкого в лицо.
Турецкий отшатнулся и разжал пальцы. Этого оказалось достаточно, чтобы парень вскочил на ноги. Нависнув над Турецким, подобно коршуну, противник еще несколько раз ударил его обломком бетона по голове. Кровь из рассеченной головы залила Турецкому глаза.
Он попытался встать на ноги, но парень ударом ноги пригвоздил его к земле. Затем поднял нож и приставил его к горлу Александра Борисовича.
- Дернешься - завалю, - процедил парень сквозь зубы.
- Убери перо, - прохрипел Турецкий. - Убери, пока я тебе голову не оторвал.
- Лежи смирно, - последовал спокойный ответ.
Продолжая держать нож у горла Александра Борисовича, парень быстро обыскал его свободной рукой и достал из карманов пиджака бумажник и паспорт.
- Турецкий, - прочел парень в паспорте и пролистал несколько страниц. - Дочь Нина…
Дождь смыл кровь с век Турецкого, и он снова смог взглянуть на противника. На вид парню был лет двадцать пять. Мокрые светлые волосы, глубоко посаженные глаза, тонкие губы. Парень открыл бумажник.
- Твоя жена? - спросил он, разглядывая фотографию.
- Убери нож, - сказал Турецкий.
- Красивая… Любишь ее?
Усмехнувшись, парень запихал бумажник и паспорт Турецкого в карман ветровки.
- Теперь я знаю, как тебя зовут и где ты живешь, - глухо проговорил он. - Если что - приду и перегрызу глотку твоей жене. И про дочку не забуду.
- Зубы… не обломаешь?
- Не обломаю. Ты говоришь с членом бригады "Черные волки", а не с какой-нибудь шпаной. Наказание у нас одно - смерть. Запомни это, мужик. Вздумаешь рассказать обо мне ментам - ты покойник. А теперь - прощай.
Парень чиркнул лезвием Турецкому по щеке, быстро вскочил на ноги и растворился в ночной темноте.
Александр Борисович, поморщиваясь от боли, поднялся на ноги и прохромал к лежащему у гаража человеку. Склонился над ним, заглянул в лицо и в ужасе отпрянул. Это была девочка. Маленькая девочка лет десяти. Турецкий приложил палец к ее шее, хотя и без того уже знал, что она мертва.
* * *
- Носит же земля таких сволочей, - со вздохом проговорил эксперт, осматривая убитую девочку. Его седеющие брови были плотно сдвинуты на переносице. На бледных щеках проступили алые пятна. - Эти подонки буквально изрешетили девчушку ударами. На ней места живого нет.
Оперативник, молодой, коренастый мужчина с широким, добрым лицом, обратился к Турецкому:
- Вы успели разглядеть их лица, Александр Борисович?
Турецкий хотел ответить, но тут у оперативника зазвонил мобильник. Тот извинился и приложил трубку к уху.
- Ну, что там?.. Так… Так… Ясно. Продолжайте поиски.
Он убрал телефон и снова повернулся к Турецкому:
- Похоже, по свежим следам этих подонков найти не удастся. Как сгинули. Так вы успели разглядеть их лица, Александр Борисович?
- Я… На этот раз мобильник зазвонил у Турецкого.
- Прости, капитан, может, что-то важное.
- Нет проблем. Я подожду.
Александр Борисович, пытаясь не обращать внимания на неприятное предчувствие, поднес трубку к уху.
- Саш, - услышал он голос жены, - тут ваш новый сотрудник из "Глории". Хочет с тобой поговорить. Я передаю ему трубку.
- Ира, ты…
- Алло, Александр Борисович? - ответил Турецкому мужской голос. - Добрый вечер. Мы сегодня, кажется, не успели договорить.
У Турецкого все похолодело внутри. Он отвернулся от оперативника и отошел на несколько шагов.
- Если помните, наш разговор касался бригады "Черные волки", - продолжил парень.
Турецкий сжал трубку так сильно, что она хрустнула в его пальцах.
- Слушай меня внимательно, сучонок, - тихо проговорил он, - если с ее головы упадет хотя бы волос…
- Да, да, я так и сделаю, - со смехом отозвался парень. - Должен вам заметить, Александр Борисович, ваша жена готовит превосходный кофе. Мы с ней так весело поболтали. Она рассказала мне о вас много интересного. О вас и о вашей дочери. И еще о Ваське. Кстати, он уже спит.
- Чего ты хочешь? - спросил Турецкий, стараясь говорить спокойно.
- Что за вопрос, Александр Борисович? Мы ведь с вами все уже обсудили. Как говорится, задание получено, осталось только его выполнить.
- Если ты…
- Да-да. Уже ухожу. Извините, что не дождался вас. Поздно уже, а у меня еще есть на сегодня кое-какие дела. Тут Ирина Генриховна приглашала меня заехать как-нибудь на днях… Вы не возражаете? Вот и хорошо. Ну, до встречи.
Связь оборвалась.
Турецкий тут же набрал номер жены. Она ответила после нескольких гудков.
- Да, Саша.
- Где он? - рявкнул в трубку Турецкий.
- Кто? Ваш новый сотрудник?
- Да.
- Он уже ушел. Ты что-то забыл ему сказать?
- Да… Нет… Не важно. - Александр Борисович сглотнул слюну. - Васька спит?
- Да. А почему у тебя такой взволнованный голос? Где ты сейчас?
- Да тут… одно дело.
- Понятно. Все возвращается на круги своя. Скоро вернешься?
- Часа через два. Ладно, Ириш, мне пора. Запри дверь поплотнее и никого не впускай.
- Почему? Что это еще за новости?
- Сделай, как я прошу, хорошо? Приеду - объясню почему.
- Хорошо. Как скажешь.
- Спасибо.
Турецкий отключил связь и убрал телефон в карман. Повернулся и подошел к капитану.
- Мы выяснили, как зовут девочку, - угрюмо сказал тот, тщетно пытаясь высечь пламя из промокшей зажигалки. - Ее зовут Маклюда Гугушева. Одиннадцать лет. Возвращалась из музыкальной школы. Мать сидит в машине. У нее шок.
Турецкий поднес зажженную зажигалку к сигарете оперативника. Тот прикурил и кивнул. Затем выпустил облако дыма, покосился на мертвую девочку и тихо спросил:
- Так вы успели разглядеть их лица, Александр Борисович?
- Нет, - ответил Турецкий. - Не успел. Меня быстро вырубили.
Капитан посмотрел на забинтованную голову Турецкого (бинт нашелся в аптечке опербригады) и нахмурился.
- Вам бы к врачу, - сказал он. - Вдруг что серьезное.
- Ничего там серьезного нет, - ответил Турецкий. - Просто несколько ушибов. Кровь давно остановилась.
Капитан помолчал, потом вздохнул и сказал:
- Жаль девчонку. Еще и пожить не успела. Кем надо быть, чтобы сделать такое? Что творится с этим городом?
- То же, что и всегда, - сказал Александр Борисович. - Правильней спросить - что творится с этим миром?
- Девочка таджичка, - сказал после паузы капитан и пожал плечами. - Думаю, это могли быть скинхеды.
Турецкий покачал головой:
- Нет. Они не выглядели как скинхеды. Никаких лысых голов и высоких ботинок со шнуровкой. Обычные парни.
- Да уж… Обычные парни.
Капитан швырнул окурок в лужу и двинулся к машине.
11
- Как голова? - поинтересовался Плетнев, ставя перед Турецким чашку кофе.
- Нормально, - ответил тот. - И хватит задавать мне этот вопрос.
- Вижу, ты не в духе, - заметил Плетнев. - Я вот что хотел тебе сказать, Саша: в том, что случилось, нет вашей вины. Абсолютно.
- А с чего ты решил, что я виню себя?
- Вижу. У меня на такие вещи глаз наметанный.
- Тогда считай это оптическим обманом. Со мной все в порядке.
- Ты же сам сказал, их было не меньше десятка, - продолжил Плетнев. - И все - крепкие, молодые парни. Одному с такой оравой не совладать. Даже если есть ствол. А ты был без оружия.
- Двенадцать, - сказал Александр Борисович.
- Что? - не понял Плетнев.
- Их было двенадцать.
- Откуда ты знаешь?
- На теле девочки нашли двенадцать ножевых ранений. Думаю, это было что-то вроде ритуала. Каждый из этих подонков ударил ее ножом. Двенадцать ударов - двенадцать человек.
- Похоже на ритуал. Но скинхеды так обычно не поступают.
- А с чего ты решил, что это скинхеды?
- Прочел в газете. - Плетнев взял со стола газету и протянул Турецкому. - Вот, Александр Борисыч, полюбуйся. Наши писаки все про все знают. Вероятно, у них есть прямой телефон с Господом Богом.
Турецкий взял газету и скользнул взглядом по строчкам.
"…Не вызывает никаких сомнений, что таджикская девочка пала жертвой не просто распоясавшихся хулиганов, а банды скинхедов. Сам собой напрашивается вопрос: до каких пор мы будем терпеть фашистов в нашем городе? До каких пор мы будем терпеть их в нашей стране? В стране, победившей коричневую ржавчину, которая шестьдесят лет назад сделала попытку пожрать весь мир. Как могло получиться, что внуки героев, остановивших гитлеровскую армаду, сами стали фашистами? Мы задали эти вопросы руководителю одной из думских фракций.
- Коричневая зараза распространяется по России. У меня нет никаких сомнений в том, что во властных кругах есть силы, которым выгодно держать фашистов на коротком поводке, не уничтожая их. Но, как говорил кто-то из великих, игры с дьяволом не доводят до добра.
- Вы думаете, фашистское движение в России существует?
- Нужно быть слепцом, чтобы этого не заметить. Фашисты действуют широким фронтом. В одной только Москве действуют несколько фашистских группировок, поделивших город на сферы влияния.
Только за последний год в Москве были убиты восемь иностранцев, среди которых шестеро - гости из стран СНГ".
- Ну? Как? - поинтересовался Плетнев. Турецкий пожал плечами.
- Чушь, как и всегда.
- Что именно?
- Все. Никакого широкого фронта фашистов не существует. Российские фашисты - это что-то вроде мифического козла отпущения, на которого взваливают свои грехи умники из правительства.
- А как же восемь убийств? Александр Борисович усмехнулся.
- Одного из восьмерых сбила машина. Еще один упал с моста в реку, когда возвращался с вечеринки из немецкой пивной.
- А остальные шестеро? - не сдавался Плетнев. Турецкий пристально на него посмотрел.
- Знаешь, сколько человек было убито в Москве за последние три месяца?
- То есть ты думаешь, что…
- Я ничего не думаю. Я знаю, что в Москве, так же как и в любом большом городе мира, есть несколько молодежных банд. Причем больше половины членов этих банд - парни, вставшие под знамена со свастикой по ошибке или по слабости душевной. Просто родители и учителя не объяснили им, что такое хорошо, а что такое плохо. Плюс - подростковая агрессия. Не было бы свастики, они бы с такой же готовностью встали под знамена с намалеванным Микки Маусом.
- Значит, фашизма в России нет?
- Пока нет. Но при таком мощном пиаре скоро появится. А главные его идеологи будут сидеть там же, где сидят сейчас - в Думе и правительстве.
- У тебя слишком мрачный взгляд на вещи, - заметил Плетнев. Он искоса посмотрел на Александра Борисовича. - А теперь скажи то, ради чего приехал сюда и просил меня задержаться. Что-то случилось? Я вижу, у тебя душа не на месте.
- Все-то ты видишь. Плетнев поднял палец и назидательно изрек:
- "Сыщик должен быть наблюдательным". Твои слова, Александр Борисович. Ты не захотел обсуждать это со Щеткиным и с нетерпением дожидался, пока он уйдет. Из чего я делаю вывод, что ты не хочешь впутывать в свои проблемы милицию. Так что случилось?
- Ты превращаешься в настоящего сыщика, - иронично заметил Турецкий. - Шерлок Холмс тебе в подметки не годится. Но ты прав, - неожиданно перешел на серьезный тон Турецкий. - Я хотел с тобой поговорить. Видишь ли, Антон… Дело в том, что я видел одного из убийц.
- Я знаю, - кивнул Плетнев. - Но ты не сумел его хорошенько разглядеть.
- В том-то и дело, что сумел. И запомнил. Так хорошо, что узнаю в толпе из тысячи, - холодно добавил Турецкий, сжав ладонь в кулак.
- Тогда почему ты?.. В чем же тогда дело? - недоуменно спросил Плетнев.
- Он знает, кто я и где живу. Он уже побывал у меня дома.
- Что? - Лицо Плетнева вытянулось. - Ты хочешь сказать, что этот подонок…
Он слегка привстал со стула, словно собирался немедленно броситься к Турецкому домой и настигнуть убийцу.
- Успокойся. Ничего страшного не произошло. За исключением того, что этот ублюдок сразу после убийства девочки как ни в чем не бывало отправился ко мне домой и гонял там чаи с моей женой, пока я…
- Как это "гонял чаи"? - изумился Плетнев. - А как же Ирина Генриховна?
- Он представился сотрудником "Глории", - объяснил Александр Борисович. - Сказал, что новичок и приехал посоветоваться со мной по поводу одного дела.
- Но он… Турецкий качнул головой:
- Нет. Просто приехал, попил чай и уехал. Плетнев задумался.
- Что ж, - проговорил он. - Он знал, что дома тебя еще долго не будет. Либо ты даешь показания операм, либо - залечиваешь пробитую голову в больнице. В смелости и уме этому парню не откажешь.
- И в силе тоже, - добавил Турецкий. - Видел бы ты, как ловко он отметелил меня обломком кирпича.
- Я вижу последствия этого избиения, - сказал Плетнев, поглядывая на забинтованную голову Александра Борисовича.
- Злости и силы в нем - как в диком звере, - продолжил Турецкий, холодно прищурив серые глаза. - Но он опасней дикого зверя. Он сказал, что их организация называется "Черные волки".
- Звучит неплохо, - усмехнулся Плетнев.
- И добавил, что наказание для предателей у них в организации одно - смертная казнь.
- Вижу, он был очень разговорчив.
- Не то слово. Ублюдка прямо распирало от гордости и желания с кем-нибудь поделиться своим секретом.
- Если так пойдет и дальше, скоро о "Черных волках" узнает весь город. Журналистам достаточно и намека, чтобы раздуть эту историю. Но почему ты не сказал обо всем следователю, который ведет это дело?
Александр Борисович остановил рассеянный взгляд на Плетневе.
- А ты подумай сам.
- Он угрожал, так? И завалился к тебе домой, чтобы подтвердить, что все эти угрозы - не пустой звук? Лихо!
- Ты как будто любуешься этим парнем, - неприязненно заметил Турецкий.
- Приятно знать, что твой противник силен, - мечтательно произнес Плетнев. - По крайней мере, когда я сверну этому щенку шею, меня не будет мучить совесть. Но надо позаботиться о безопасности Ирины Генриховны, - встревоженно добавил Плетнев, словно выходя из забытья. - Хорошо еще, что ваша дочь Нина в Англии.
- Моя дочь в Англии. А твой сын - в Москве, - сказал Турецкий.
Плетнев побледнел.
- Значит, он и о Ваське знает?
Александр Борисович кивнул.
- Я же тебе сказал, он пил у нас чай. А за чаем беседовал с моей женой за жизнь.
Плетнев облизнул языком пересохшие губы.
- Странно, как это Ирина Генриховна не разглядела в нем бандита. Обычно она такая осторожная.
- Еще одно очко в его пользу, - сказал Турецкий. На скулах бывшего спецназовца заиграли желваки.
- Парень и в самом деле опасен, - угрюмо проронил он. Затем пристально посмотрел на Турецкого и сказал: - Что мы будем делать?
- Боюсь, что этим делом нам с тобой придется заняться вдвоем. Для начала нужно выяснить, не следят ли эти шакалы за нашим домом. В банде, как минимум, двенадцать человек. Если это простые хулиганы, нам повезло. Но я думаю, что мы имеем дело с полными отморозками. Убийства, которые они совершают, - что-то вроде ритуала.
- Убийства? - переспросил Плетнев.
- Да. Убийства. Эта девочка - не первая. Я порылся в архивах. За последние два года таким же способом были убиты еще несколько человек. Все они нерусские. Первым стал пожилой узбек - продавец из коммерческой палатки. Его убили в апреле позапрошлого года. На теле было семь ножевых ранений.
- Семь. А у нас двенадцать.