Вишневский начал с парадоксального на первый взгляд, но по сути необыкновенно разумного и дальновидного шага: устройства на работу в качестве главного администратора в один из ведущих симфонических оркестров страны. "Ростислав Львович, вы - ныне дипломированный искусствовед - и вдруг в администраторы?.. Почему? Зачем?" - "Динуля, во-первых, масса людей работает вовсе не по тем специальностям, которые записаны в их дипломах, ничего необычного в этом нет, во-вторых, не забывай, что я - администратор и хозяйственник с большим опытом, меня хорошо знают в соответствующих кругах и сочли возможным порекомендовать и помочь с устройством, а в-третьих, прикинь-ка, какие возможности это открывает для нашего с тобой дела". - "Для нашего дела? Что-то не понимаю". - "Ну, Диночка, где же твоя знаменитая прозорливость? Оркестр без конца гастролирует по всему миру. Разумеется, скрипочки, флейты, кларнеты и прочую мелочь музыканты везут с собой. Но есть ведь и громоздкие музыкальные инструменты, которые перевозятся в контейнерах. А кто отправляет и получает эти контейнеры? Конечно же администратор. К тому же коллектив этот знаменитый и уважаемый, поэтому особо пристрастных досмотров на таможне, как правило, не бывает. Хотя, естественно, для пущей надежности без соответствующего "подмазывания" не обойтись. Следовательно…" - "Ростислав, ты - гений!" - "Стараюсь".
Задуманный Ростиславом Львовичем "гешефт" трудно было переоценить. Давно канули в Лету времена примитивной контрабанды со всякими там тайниками, чемоданами с двойным дном и прочей ерундой. Необходим был канал для переправки крупногабаритных грузов. В последнее время наиболее актуальным стал не вывоз художественных ценностей из России, а, как раз наоборот, ввоз в страну работ малоизвестных западных художников девятнадцатого века, которые, при некоторой незначительной переделке, можно было выдавать за произведения столь полюбившихся нуворишам русских художников. Цель? Она была очевидной. Для примитивных лохов, набивших свои счета наворованными долларами, любое заключение оснащенного соответствующими "корочками" на гербовой бумаге эксперта (купленного, разумеется, "на корню" продавцами) служило убедительным доказательством достоверности приобретаемой работы. А кому же из этих "знатоков" не хотелось покичиться перед сотоварищами, украсив стены новомодных вилл и коттеджей "настоящей живописью"? Таких новоявленных "коллекционеров" нагревали совершенно беззастенчиво, загоняя им откровенную халтуру, но все-таки встречались среди потенциальных клиентов особи, которые действительно хоть чуть-чуть в чем-то разбирались. Именно от них и исходила опасность проведения более основательной экспертизы. И если подделывать под позапрошлый век краски "стилизаторы" Тимашевской научились довольно ловко, то с холстами существовали серьезные проблемы. Процесс искусственного старения холста "прочитывался" независимыми экспертами довольно просто. Поэтому и стало в последнее время ведущим направлением в Динином бизнесе приобретение подлинных работ художников Северной Европы, "подгонка" деталей под отечественную действительность и дальнейшая продажа найденных "шедевров" с подписями крупнейших и известнейших русских художников.
Для поиска подходящих работ на Дину трудился целый штат зарубежных сотрудников из числа российского эмигрантского призыва девяностых годов. Преимущественным направлением была скупка картин у частных владельцев. Но периодически не обходилось и без покупки работ на аукционах, что, естественно, значительно удорожало "себестоимость". И истинной "болью" была необходимость "выдирать" приобретенные холсты из роскошных рам и перевозить их в свернутом состоянии. Перед продажей в России рамы необходимо было заказывать заново - ведь для многих "коллекционеров" именно рамка, а вовсе не картина представляла настоящую ценность. Расходы, расходы и еще раз расходы. Придуманный Вишневским путь транспортировки приобретенного позволял их значительно снизить и соответственно обеспечить более высокую доходность каждой операции.
С каждым следующим "транспортом" подельники все больше и больше входили во вкус. Новоявленные "шедевры" раскупались через салон Раевских, как горячие пирожки на Казанском вокзале, принося сотни, если не тысячи процентов прибыли.
Естественно, все эти операции требовали серьезных предварительных капиталовложений и, как все рискованные начинания, не были застрахованы от возможных потерь. Ни Тимашевская, ни Вишневский не горели большим желанием ставить "на кон" свои кровные. Что касается Дины, то, постоянно имея в своем распоряжении значительные суммы, так сказать, на мелкие расходы, каждую заработанную "копейку" она тут же переводила на свои зарубежные счета. По всей вероятности, нечто подобное проделывал и Ростислав Львович. Необходим был посторонний инвестор, человек с по-настоящему большими деньгами, готовый вложить их в развернутое, отлаженное и вполне даже доходное дело.
И такой человек нашелся.
На одной из выставок-продаж-презентаций в салоне Раевских Дина Тимашевская познакомилась с двумя друзьями-предпринимателями, Анатолием Орликовым и Олегом Лисицыным. Оба, судя по всему, были набиты деньгами по самые уши, оба не так давно начали интересоваться коллекционированием картин, оба в тот же день приобрели по нескольку очень даже недешевых полотен.
Чутье и интуиция Дины Леонардовны всегда были ее сильными сторонами. Парочка богатеньких приятелей показалась Дине весьма перспективной, а поэтому она позаботилась о том, чтобы купленные ими работы не были откровенным махровым "новоделом", а все-таки как-то там, чему-то вроде бы соответствовали. Ну настоящих подлинников у Раевских отродясь не водилось, все продаваемое было подделками, но, как уже упоминалось ранее, подделка подделке рознь.
Разумеется, не остался не замеченным Диной и тот откровенный, отнюдь не художественный интерес, с которым взирали на нее "кровные братья": именно так, со смешками и улыбочками, характеризовали себя ее новые знакомые. И если Орликов вел себя достаточно сдержанно, то разудалый Олег Сергеевич Лисицын, всеми своими повадками и разнузданными манерами так напоминавший Тимашевской ее бывшего, недоброй памяти, "жениха", демонстрировал свои намерения достаточно недвусмысленно. Они встретились на следующий день, встретились, чтобы не только приятно провести время, но и заложить основы совместного предпринимательства.
Лисицын охотно согласился финансировать Динины деловые операции - естественно, за определенный - и весьма немалый! - процент. Более того, суммы, которые он готов был инвестировать в "совместное предприятие", позволяли задуматься о значительном расширении делового оборота.
В личном же плане Олег Сергеевич и действительно оказался необыкновенно схож с незабвенным Игорем Васильевичем. Те же наглость, грубость, нахрапистость, хамство.
Пожалуй что, Лисицын своей жесткостью и какими-то периодически находившими на него приступами безудержной агрессивности даже превосходил приснопамятного Игорёшу. Впрочем, как уже говорилось выше, подобный тип мужчин импонировал Дине Леонардовне.
"Диночка, ты могла бы служить эталоном современной бизнесвумен, если бы не твоя слабость "на передок". Сколько раз я уже тебе говорил, что нельзя смешивать деловые вопросы и коечные интересы!" - "Ростик, отстань от меня со своими занудными нравоучениями. Я же не лезу к тебе в штаны!" - "Это было бы весьма пикантно!" - "И не спрашиваю, с каким очередным слюнтявым хлыстом ты сейчас вошкаешься". - "Как бы там ни было, Динуля, все мои мальчики абсолютно безвредны, чего я отнюдь не могу сказать о твоей последней пассии. Ты играешь с огнем, Диночка. Лисицын - очень опасный человек. И меня серьезно беспокоит твоя дальнейшая судьба!" - "Уж позвольте мне, Ростислав Львович, как-нибудь самой распоряжаться собственной судьбой!" - "Разумеется-разумеется, Дина Леонардовна!"
До поры до времени Дине успешно удавалось сдерживать эксцентричные до дикости выходки Лисицына. Но в один из вечеров, основательно "набравшись" за ужином - по части спиртного Олежек всегда был более чем неумеренным, - Лисицын вдруг уставился на нее сумасшедшими глазами и не проговорил, а как-то злобно прохрипел:
- Еще раз услышу о твоих блядских похождениях - порву на куски!
- Что-о-о?
- То, что слышала! - И ткнул непогашенной сигаретой в ухоженную, наманикюренную ручку Дины Леонардовны.
Естественно, все альковные отношения тут же были прерваны.
"Сволочь! Какая сволочь!"
О том, что Лисицын располагает целым штатом телохранителей и соглядатаев, Дина конечно же знала. Догадывалась она и о том, что ревнивый "кавалер" и к ней приставил "наблюдателей", что каждый ее шаг отныне под контролем. Но чтобы из-за какого-то двухчасового свидания с молоденьким, обаятельным скульптором устраивать подобное варварское "представление" - увольте, господа любезные! (Скульптор, как выяснилось позже, был избит в тот вечер до совершенно нечеловеческого состояния и, собранный в институте Склифосовского из мельчайших сохранившихся деталей, навсегда, вероятно, потерял интерес к свиданиям с интересными, респектабельными бизнес-дамами.)
Увольте-то увольте! Это легко сказать в порыве гнева и возмущения. Но как уволишь и уволишься, когда на этом мерзавце завязана вся финансовая основа процветающего бизнеса? И вновь Дина Леонардовна не могла не вспомнить мудрых поучений "дяди Ростика".
Олежек, судя по всему, тоже довольно быстро понял, что хватил через край. Буквально со следующего утра начались звонки покаянного содержания, присылаемые в неумеренном количестве корзины цветов, посылки с обильными, дорогостоящими подарками.
Помариновав Лисицына недельку-другую, Тимашевская соизволила сменить гнев на милость.
Но к подобным оскорблениям Дина Леонардовна не привыкла и оставлять их безнаказанными не была намерена. Придуманный ею план мести вполне мог бы возникнуть в кельях и трапезных достойного ордена иезуитов, но в российской скромной действительности он зародился в обычной - правда, роскошной - московской квартире, в увенчанной изысканной прической незаурядной женской головке.
Орудием мести Дина Тимашевская избрала Олежкиного "кровного брата", Анатолия Николаевича Орликова.
За время общения с Лисицыным Дина составила для себя точную картину взаимоотношений "братцев". Внешне большинство своих дел они вели как бы независимо, но по сути главную роль в их тандеме играл Орликов: он и по возрасту был немного старше, и капиталами располагал несомненно большими, и образованностью, опытом и осторожностью безусловно превосходил авантюрного и излишне дерзкого Лисицына.
Братство - братством, но некоторые реплики Лисицына позволяли предполагать, что он тяготится столь очевидным лидерством Орликова и его "дружеские" чувства к Анатолию Николаевичу далеко не столь искренни, как он стремится это показывать. И, решив направить свой удар именно в эту больную точку, Дина Леонардовна подняла телефонную трубку.
- Акционерное общество "Мировые инвестиции". Добрый день.
- Добрый. Мне, пожалуйста, Анатолия Николаевича.
Сладко-зазывный голос, которым секретарша "пропела" вступительную фразу, тут же сменился сухими и деловитыми интонациями, как только она услышала, что звонивший - женщина.
- Анатолий Николаевич проводит совещание и ответить вам в настоящий момент не сможет. Оставьте, пожалуйста, свое имя и номер телефона. Вам перезвонят.
Что-что, а разговаривать с сексапильными длинноногими куклами, секретарствующими при "значительных фигурах", Дина умела прекрасно.
- Передайте, пожалуйста, Анатолию Николаевичу, что ему звонит Дина Леонардовна Тимашевская. Только сделайте это сейчас же. Для меня у Анатолия Николаевича найдется время в разгар самого серьезного совещания.
Секундное замешательство.
- Я, право, не знаю, господин Орликов просил ни с кем его не соединять…
- Делайте, что вам говорят, деточка, если не хотите вызвать недовольство своего патрона.
Еще несколько секунд молчания.
- Хорошо. Не отсоединяйтесь, пожалуйста. Минута-другая ожидания, какие-то шорохи в трубке, затем отдаленный, но хорошо различимый голос Орликова: "Переведите разговор на гостевую комнату, Олечка". И после легкого щелчка:
- Рад вас слышать, Дина Леонардовна.
- Анатолий Николаевич, мне, право, так неудобно, ваша секретарша сказала мне, что у вас важное совещание, а я вас оторвала…
- Дина Леонардовна, вам ли объяснять, что секретарши всегда говорят то, что им приказано говорить. Совещание у меня действительно серьезное, но мы уже так заговорились, что давно пора сделать паузу и немножко перевести дух. А что может послужить большим отдохновением, чем беседа с такой изумительной женщиной, как вы?
- Анатолий Николаевич, ваши слова - бальзам на душу. Но, увы, вынуждена воспринимать их как банальные, отговорочные комплименты.
- Простите?..
- Вот уже несколько месяцев, как вы не появляетесь в нашем салоне, на наших выставках, встречах… Вы полностью охладели к живописи? Или, возможно, лично я вас чем-нибудь обидела?..
- Боже сохрани, Дина Леонардовна, о чем вы говорите? Чтобы вы - и могли обидеть?!..
- Тогда что же?
- Работа, Дина Леонардовна, проклятая работа, которая ни на секунду не дает расслабиться. Состояние дел на бирже, сложные отношения с иностранными партнерами, проблемы с… Впрочем, чего это я? Вам все это, вероятно, неинтересно.
- Отнюдь, Анатолий Николаевич. Не забывайте, что я тоже занимаюсь бизнесом. Конечно, не таким масштабным и серьезным, как ваш, но тем не менее… И от советов и консультаций такого выдающегося знатока своего дела, как вы, конечно бы, не отказалась.
- Ну насчет выдающегося это вы конечно же преувеличиваете. Но если бы смог как-нибудь оказаться вам полезным, почел бы за счастье.
- Ловлю вас на слове, Анатолий Николаевич. Собственно, повод для моего звонка несколько более прозаический. У меня появилось несколько интересных работ, которые, как мне кажется, соответствуют вашему художественному вкусу.
- Благодарю за добрую память. Завтра же выкрою часик-другой и подскочу в салон этой симпатичной супружеской пары, извините, запамятовал их фамилию.
- Анатолий Николаевич, картины, подобные тем, о которых я упомянула, в салоне не выставляются. Это мои, так сказать, личные находки, и храню я их дома.
- Ну если позволите…
- Позволю, позволю, Анатолий Николаевич. Более того, держать их у себя мертвым грузом продолжительное время я не имею возможности, такие вопросы надо решать оперативно.
- Так как же быть?
- Подъезжайте сегодня вечерком.
- Боюсь, я сегодня задержусь допоздна…
- Ничего страшного. Я - полуночница с огромным стажем.
- …потом я собирался проехаться на свою дачу в Марьино…
- Дачка, я полагаю, этажа в три-четыре?
- Ну что-то в этом роде. А то, знаете, жена за границей, дом без присмотра.
- Вот и отлично. Ваш центральный офис где-то на Ленинском проспекте, правильно?
- Да-а…
- Ну а я живу на улице Чехова. Можно сказать, под боком.
- Да-да, конечно. Совсем незначительный кружок. (Пол-Москвы в обратную сторону. Но когда тебя приглашает такая яркая и неординарная женщина - сама приглашает! - любое направление - по пути.)
- Заскочите на полчасика - и езжайте себе на дачу.
- Договорились. Я так и сделаю.
- Жду вас, Анатолий Николаевич.
Периодически Дина вывешивала у себя в гостиной какие-то наиболее интересные и предназначенные для избранных клиентов картины. Сейчас, увы, ничего мало-мальски путного у нее не было. Ну да не в этом дело, не для торговых же операций она приглашала Анатолия Орликова.
Сигнал домофона прозвучал в начале десятого. "Ага, засуетился мальчишечка!"
- Прошу, Анатолий Николаевич.
Со степенным достоинством приняв огромный букет свежайших роз, Диночка сокрушенно покачала головой:
- Знаете, Анатолий Николаевич, пока вы ехали, я очень критически изучила свою экспозицию и поняла, что, вероятно, зря вас побеспокоила. Определенно, ни одна из этих работ вас недостойна и предлагать их вам я не имею никакого морального права. Уж извините!
- Господи, Дина Леонардовна, о каких извинениях вы говорите? Я невероятно счастлив встретиться с вами, а картины… Ну если вы считаете, что они недостаточно хороши, бог с ними, как-нибудь в другой раз.
- Чего-нибудь выпить, Анатолий Николаевич? Коньяк, виски…
- Я вообще-то практически не пью. Но поскольку день у меня и действительно был непростой, пожалуй что, глоточек виски…
- Шотландский "Grants" вас устроит?
- Я вас умоляю! Я вовсе не такой гурман и знаток. И уж если вы предлагаете…
- Ну что же, вопреки своим правилам, я и себе капну чуть-чуть "Hennessy".
- А вот если бы еще и глоточек кофе…
- Пойдемте на кухню, чтобы каждому из нас не скучать в одиночестве. Для дорогих гостей я не признаю кофе из автоматов. Только в джезве. А это требует некоторого времени.
Дальнейший сценарий был примитивен и банален. Разумеется, ни на какую дачу Орликов не поехал. Единственно, на что его, с трудом продравшего глаза в шестом часу утра, хватило, это заехать на свою городскую квартиру, переодеться, навести приемлемый марафет и вновь отправиться в свои "Инвестиции".
"Ну вот и выстроен классический любовный треугольник. Интересно, посмеет ли теперь что-то выкинуть ревнивый Олежек?"
Олежек пока что вел себя тихо. Дина Леонардовна продолжала с ним встречаться, не так интенсивно, как раньше, но тем не менее… Встречи же с Анатолием воскрешали какие-то почти забытые воспоминания далекой юности: вполне половозрелая, раскрепощенная, но еще не набравшаяся достаточной наглости и дерзости старшеклассница, пока еще стесняющаяся выставлять напоказ свою связь со взрослым, солидным мужчиной. Впрочем, в роли "старшеклассницы" скорее выступала не Дина, а Орликов, изо всех сил стремящийся избежать возможной огласки и прилагавший массу усилий для сохранения законспирированности их отношений. Смешно, честное слово! Взрослый мужик, дочери учатся в Англии, жена большую часть года курсирует между Ниццей, Багамами, Бахрейном и Тирольскими Альпами. От кого скрываться? Да еще с такой тщательностью и мудреными предосторожностями. От Лисицына? Дина была убеждена, что уж кому-кому, а Лисицыну об их интрижке с Орликовым стало известно с первых же минут. Собственно, именно этого она и добивалась.
Но временами Дину Леонардовну охватывал какой-то первобытный ужас. Зная характер Лисицына, зная, на какие безумные выходки он способен, Дина понимала, что затеянная ею игра может привести к самым непредсказуемым последствиям.
- Ну так мы можем все-таки сосредоточиться сегодня на делах текущих, Дина Леонардовна?
- А я ни на секунду от них и не отвлекалась, Ростислав Львович. Итак, послезавтра вы отбываете в Швецию, получаете там свои музыкальные контейнеры вместе с нашими посылочками, встречаете коллектив, проводите первые концерты и перебираетесь для организации дальнейших гастролей в Копенгаген, где именно в это время, по сообщениям наших людей, проводится очень интересующий нас аукцион. Все правильно? (Черт! Не надумал бы этот идиот Лисицын переломать кости моему вчерашнему мальчишке! Одно дело - безызвестный и не включенный в бизнес скульптор, а совсем другое - причастный к нашим делам юный талант, почти что сотрудник, можно сказать. Надеюсь, у него хватит ума… А впрочем, ум и Лисицын…)