- Должен вам признаться, что, готовясь к этой встрече, я столкнулся с проблемой вроде бы формальной, на первый взгляд незначительной, а между тем во многом определяющей и сегодняшнюю нашу позицию, и суть наших будущих отношений. - Генерал Смирнов продолжал лучиться сияющей улыбкой. - А именно как сегодня, в наше смутное и сумбурное время, я, начинающий руководитель, могу обратиться к своим сотрудникам? Товарищи офицеры? Увы! Это прекрасное и, по сути, предельно точное обращение, с которым, кстати говоря, мы срослись всей своей жизнью, воспитанием и службой, за последние годы усилиями всевозможных ниспровергателей всего и вся было невероятно дискредитировано и сегодня звучит атавизмом и чуть ли не ругательством. Господа офицеры? "Наполнить бокалы, поручик Голицын, корнет Оболенский, надеть ордена!.." Так, кажется, распевает этот псевдобелоэмигрант, как его… Малинов, Малинин… Не помню точно. Это мы-то, чернорабочие, всю жизнь разгребающие бесконечные завалы антигосударственных и антиобщественных выступлений, "господа" офицеры, Голицыны и Оболенские? Смешно, честное слово! Не хватает еще только назваться поручиками Ржевскими из анекдотов!
Жаворонков, погруженный в свои мысли и слушающий витийствования Смирнова, так сказать, вполуха, не мог тем не менее в очередной раз не позавидовать той легкости и непринужденности, с которой его бывший сокурсник, что называется, "покупал" аудиторию. Причем "покупал" по дешевке. Но аудитория тем не менее прекрасно "кушала" всю эту демагогию и прямо-таки на глазах уже начинала "отдаваться" обаятельному и свойскому новому начальнику.
Нет, по большому счету Георгий никогда не был завистником, его самолюбие безмятежно мирилось с неожиданными карьерными взлетами сотрудников и подчиненных, с внезапными возвышениями каких-то серых и малоприметных фигур. И в свете сегодняшних реалий обход его "на вираже" Женькой Смирновым, личностью, безусловно, интересной и неординарной, Георгий воспринял достаточно сдержанно и достойно: ну раз так решили "в верхах", значит, так тому и быть. Разумеется, определенные обида и разочарование имели место: все-таки их структура была в значительной степени его "вотчиной", именно он являлся одной из ключевых фигур, формирующих общее направление работы отдела, работы, которая поглотила массу лично его сил, времени и энергии. И вот теперь все это налаженное и четко функционирующее "хозяйство" переходило под власть "варяга"…
- И вот какое простое и, по-моему, самое разумное решение пришло наконец мне в голову. - Генерал Смирнов выдержал многозначительную, но не чрезмерную, а очень точно выверенную паузу. - Все-таки мы, слава богу, живем и работаем в атмосфере нашего родного, поистине гибкого, живого, богатого и выразительного русского языка. А что может быть естественнее для нашего языка, чем одновременно и дружественное, и уважительное обращение по имени и отчеству?
Ловко, исключительно ловко и мастерски строил Смирнов свое вступительное выступление. И не зависть, а скорее какую-то ревнивую неудовлетворенность самим собой, своей простотой и прямолинейностью вызывали у Жаворонкова гибкие и артистичные словесные пассажи старого приятеля и нового начальника.
- Ну а уж если, не приведи господь, придется ссориться и конфликтовать - вот тогда и пригодятся казенные "товарищи полковники" и "господа генералы". - Всем своим видом симпатичный и обаятельный Евгений Иванович демонстрировал, что лично он ни в коем случае не допускает такой возможности, а только что озвученное им - не более чем дань сухой канцелярской формальности.
"Да прекрати ты наконец перед самим собой-то дурака валять! - Жаворонков с бешеной силой сжал пальцы в кулаки, так что судорогой свело мыщцы в районе локтевых суставов. - Ревность! Именно ревность! И не служебная, не карьерная, а обычная, застилающая глаза мутной пеной мужицкая ревность к более успешному и удачливому сорпернику".
- Я, друзья мои, как вы уже, вероятно, прекрасно информированы, всю свою жизнь посвятил службе в органах. Тем не менее многое в специфике работы вашего, пардон, теперь уже нашего, департамента для меня является и новым, и необычным. Не сомневайтесь, я постараюсь как можно быстрее вникнуть во все тонкости стоящих сегодня перед нами задач. Собственно, работу в этом направлении я уже начал, даже не дожидаясь официального назначения. Надеюсь, что с вашей помощью мне удастся достаточно быстро с ней справиться.
Смирнов, периодически на годы исчезавший из поля зрения Жаворонкова, обладал удивительной способностью внезапно выскочить, как черт из табакерки, и, неожиданно объявившись вовремя и в нужном месте, по-своему вмешаться в жизнь Георгия. Так случайно он стал свидетелем на их с Леночкой свадьбе, так собранной его "шаркунами" "фотогалереей" он походя омрачил столь радостное для Георгия событие, день, когда Лена сообщила ему, что отныне он может вполне реально готовиться к столь давно желанному Жаворонковым отцовству…
Как ни странно, но наиболее частые встречи двух бывших соучеников происходили именно в те восемь - десять лет, когда Смирнов возглавлял госбезопасность одной довольно крупной и значительной республики. По слухам, он очень преуспел на этом поприще, введя в своей "вотчине" жесткие и неумолимые порядки, опутав всю подвластную ему территорию густой сетью агентов и информаторов. Во всяком случае, никаких громких инцидентов с правозащитниками, невозвращенцами и диссидентами за его республикой не числилось. Это не значит, разумеется, что их не было. Волна неудовлетворенности существующей действительностью, стремление к свободе, желание обновлений во всех сферах жизни неудержимо нарастала по всей стране, медленно, но верно вырываясь из-под контроля властей предержащих. Но в смирновском регионе все происходило тихо и тайно. Недоброжелатели были загнаны в глубокое подполье, никакие скандальные судебные процессы не допускались - это не значит, конечно, что их не было: были, и в немалом количестве, но все производилось аккуратно, сдержанно, без излишнего афиширования. "Смирнов? О-о-о, Евгений Иванович - выдающийся руководитель!" - и в глазах сохранившихся еще в "конторе" "реликтов" старой закалки, а также и их более молодых коллег, искренне разделяющих восхищение "стариков" приемами и методами работы "фирмы" в прошлом - таком ли уж прошлом? - вспыхивали ностальгическое восхищение вперемешку со стальной непримиримостью к всяческим "иномыслиям" и "иноделаниям".
А Женька между тем как будто бы и не уезжал никуда из Москвы. Что ни премьера в Большом, на Таганке, в Ленкоме - Евгений Иванович тут как тут, иногда - вместе с супругой, чаще - один. Объяснение простое: "Дианочка на гастролях. Как ни уговариваю ее прекратить уже прыгать по всему свету - ни в какую. Так вот и живем на два дома, то я в Москву, то она ко мне". (А дом, надо сказать, то бишь квартиру в Москве, Смирнов не только сохранил, но и существенно улучшил, перебравшись вскоре после своего нового назначения в знаменитый "Дом на набережной".) И вновь, как и раньше, при каждой семейной встрече уславливались обязательно перезвониться и хорошенько спокойно "посидеть", и так же, как и раньше, забывали об этом намерении, едва расставшись. Георгий чертовски не любил встречаться с Женькой без Дианы: уж так тот откровенно "въедался" глазами в его Леночку… И, к сожалению, надо признать, что и Леночка, в свою очередь, с каждым следующим разом посматривала на опереточно-артистичного Евгения Ивановича все с большей и большей симпатией. Повышенной мнительностью Георгий Федорович не страдал. А вот своей интуиции привык доверять. И она подсказывала ему, что если у Лены со Смирновым и не произошло пока какого-то чрезвычайно интимного сближения, то обоюдный интерес, несомненно, имеет место и, следовательно, рано или поздно, но с этой стороны надо ждать любых сюрпризов.
- Проанализировав ряд последних работ нашего подразделения - а, как я уже говорил, входить в курс дел я начал уже некоторое время назад и, не отвлекая пока ваше внимание на себя, постарался самостоятельно проработать, так сказать, инспекционно-ознакомительные вопросы, - с большим удовлетворением должен констатировать, что каждое из изученных мной дел проведено на великолепном профессиональном уровне. Временами читая ваши отчеты и резюме, я ловил себя на мысли: что это? Докладные записки сотрудников службы безопасности или научные рефераты? Ибо большинство из просмотренных мной материалов отличается глубиной проникновения не только в политические, экономические, но и в чисто научные аспекты. Честное слово, если вдруг кому-то придет в голову преобразовать наше управление в научно-исследовательский институт широкого профиля, мы определенно не ударим в грязь лицом!
Шутка начальника была воспринята так, как и положено подчиненным реагировать на начальственные добродушные остроты: легким оживлением и добродушными улыбками.
"Ну Евгений Иванович! И всегда-то был завзятым болтуном и демагогом, но сейчас уже, кажется, и самого себя превзошел! И льет, и льет… И все вроде бы складно и логично, а по сути дела до сих пор ведь не произнес ничего вразумительного. - Красиво поставленный, с выразительными модуляциями и оттенками сочный баритон Смирнова все больше и больше начинал раздражать Жаворонкова. - А по делу-то хоть что-нибудь будет сказано?"
Генерал Смирнов как будто бы услышал эту мысленную критическую реплику. На лицо его в одно мгновение наползла маска озабоченной вдумчивости и сосредоточенных размышлений. Тут же на глазах посерьезнили и сотрудники; долгий чиновничий опыт позволял мгновенно реагировать на эмоциональные перестройки начальства и безошибочно включаться в нужный тон и настроение.
- Ни для кого не секрет, дорогие друзья, что наше общество переживает сейчас сложный, я бы даже сказал, болезненный период. Давно назревавшие перемены и преобразования вырвались в определенный момент из-под контроля и, чего уж там греха таить, во многом пошли совсем не в том направлении, как это задумывалось. Широко и смело введенные в нашу жизнь новые демократические институты до сих пор еще не в полной мере справляются с возложенными на них задачами. И хотя, безусловно, на сегодняшний день ситуация более-менее стабилизировалась, последствия нескольких лет хаоса и разброда нам предстоит преодолевать еще достаточно долго. Существенным спадом, практически во всех отраслях, отмечено развитие нашей экономики, никак нельзя признать допустимым ослабление столь привычного для нашей страны политического веса на международной арене, не отрицая огромных достижений в борьбе с коррупцией и организованной преступностью, нельзя не сказать, что в этих областях еще работы - непочатый край.
"Ну а дальше, дальше-то что?" - Жаворонков поймал себя на том, что ожесточенно грызет пальцы: вдруг вернулась отвратительная детская привычка, которую ему вроде бы уже давным-давно удалось окончательно изжить.
- Разумеется, неблагополучие в обществе сказалось и на мироощущении наших сограждан. Многие прониклись черным пессимизмом, утратили жизненные координаты, разуверились в возможности в обозримое время достойно построить свою жизнь и жизнь своих семей. И для многих и многих решением проблемы стало казаться лишь одно: эмиграция. Сложилась нездоровая тенденция: свобода перемещения - одно из значительнейших завоеваний демократии, делающая наше общество действительно открытым и гуманным, - превращаясь в свободу перемещения лишь в одном направлении, подтачивает жизненные ресурсы государства, лишает его творческого и научного потенциала, лишает его - не побоюсь этого слова - будущего!
"О-го-го! Вон как! Это что же, значит, вновь "держать и не пущать", что ли? И интересно, это собственные Женькины "размышлизмы" или он просто "озвучивает" намечающуюся где-то наверху новую политику?"
По части "держать и не пущать" генерал Смирнов слыл большим специалистом.
Даже в конце восьмидесятых - начале девяностых, когда ОВИРы уже всей страны пачками и без особых раздумий штамповали визы "на постоянное место жительства", ведомство, подчиненное Евгению Ивановичу, продолжало прежнюю, серьезную и вдумчивую работу. "Самуил Львович, а действительно ли Бергер Ирина Наумовна, приславшая вам вызов для воссоединения вашей семьи, является вашей троюродной тетей?" Безукоризненно вежливые - грубиянов и хамов Евгений Иванович не терпел - ледяные красотки из ОВИРа с садистским удовольствием выслушивали невразумительное бормотание бедного Самуила Львовича о родном брате, двоюродных сестрах, племянниках… А когда вдоволь натешивались своей полной властью над покрасневшим и вспотевшим заявителем, с понимающей улыбкой кивали и "сочувственно" изрекали: "Мы готовы рассмотреть вашу просьбу. Только, знаете ли, ни по советским, ни по законам любой другой страны в мире троюродная тетя членом семьи не является, так что придется вам найти в Израиле более близких родственников. Вот вы там что-то про брата говорили… Ах, брат уже двадцать лет как умер? Сочувствую, но, к сожалению, ничем не могу…"
Самуила Львовича и подобных ему, помурыжив раз пять-шесть, выпускали. А вот если кто-то, не дай бог, имел какой-то самый незначительный допуск… Тут дело и вообще было труба! Государственные секреты превыше всего! Через десять лет - пожалуйста!
На какие только ухищрения не приходилось идти людям, чтобы выскользнуть из железных объятий руководимой генералом Смирновым машины! Наиболее распространенным способом был обмен квартиры на другой город, другую республику, другой ОВИР. Обмен квартиры! Легко сказать! А сколько сил, нервов, времени, денег все это требовало!.. Во многих, ох во многих семьях в Тель-Авиве, Иерусалиме, Хайфе до сих пор еще, вероятно, с особой "теплотой" поминают элегантного, вежливого и артистичного Евгения Ивановича.
- Вполне допускаю, что у многих сейчас мелькнула мысль: "Как? О чем он говорит? Что же, вновь "железный занавес", вновь отгороженность и закрытость от всего мира?" Нет, дорогие друзья, разумеется же нет! Жизнь, как говорится, а вернее, поется нашей замечательной певицей, невозможно повернуть назад. Да никто ее и не собирается поворачивать вспять. Но это не значит, что все мы, все наше общество и государство имеем право закрывать глаза на остроту и болезненность возникшей проблемы, спокойно мириться со сложившейся ситуацией, попустительски соглашаться с разворовыванием творческого потенциала нашей Родины, не пытаться сохранить и преумножить для будущих поколений величие и могущество нашей России.
"И опять словоблудие! А конкретней, конкретней, друг мой Женечка!"
- Да, друзья мои, нам сегодня, с нашей разворованной экономикой, с до предела ослабленной финансовой системой трудно, очень трудно противостоять "их сиятельству" баксу, особенно когда за аналогичную работу у нас и "там" конкретной творческой, научной личности вместо наших грошей этих самых баксов предлагаются десятки, а то и сотни тысяч. Что же, выходит, что "против лома нет приема"? Есть! К счастью, есть! И тут я еще раз с огромным удовольствием хочу обратиться к изученным мной материалам ваших последних работ. Ну, к примеру, конференция астрофизиков в Осло, или, скажем, семинар по молекулярной биологии в Токио, или, допустим, курс лекций по генетике в Штутгарте… Да что, собственно, я занимаюсь этим бессмысленным перечислением? Вы сами не хуже меня осведомлены о сути своих последних работ. А главное, что я хотел бы подчеркнуть - вывод, объединяющий все ваши отчеты: практически каждый из наших ученых получил выгодные и лестные предложения, от каждого требовалась закорючка на уже заготовленном контракте - и беспроблемная, обеспеченная, а по нашим, к сожалению, сегодняшним понятиям - так просто райско-миллионерская жизнь. Но ни один - ни один! - из наших соотечественников не купился на эти щедрые посулы! Что это? Наивное бессребреничество? Нерасчетливость? Пресловутое научное существование "вне мира сего"? Нет! Безусловно, нет! Патриотизм российского человека, гордость за свою страну, желание принести ей максимально возможную пользу… Вот в чем я вижу истинные мотивы поведения наших ученых! И, безусловно, моральный климат, созданный психологическим влиянием наших сотрудников, аура доверительности и доброжелательности сыграли тут непосредственную роль. Браво, коллеги!
Аплодисменты, прозвучавшие после этой тирады, вряд ли можно было назвать бурными. Но тем не менее они имели место, а на лицах сотрудников стало появляться выражение некоей самодовольной удовлетворенности.
"Черт возьми! Ну прямо-таки нашкодившие школяры, получившие вместо ожидаемой выволочки от классной руководительницы неожиданную похвалу. И это доблестные майоры, полковники и генералы службы безопасности? Впрочем, стоп, Жаворонков! Вот теперь ты уже действительно необъективен, а проще говоря - беспричинно злобствуешь. Женькина "тронная речь" и в самом деле выстроена ловко, умело и дипломатично".
О дипломатических начинаниях Смирнова Жаворонков был достаточно наслышан. Депутатом Верховного совета своей республики он стал уже в первые годы своего назначения. Тогда это было довольно просто. Не быть депутатом руководитель такого ранга (шутка ли? - председатель республиканского комитета госбезопасности) просто не мог. Но политический климат менялся, выборы - если и не стали полностью свободными и открытыми - все-таки действительно стали походить на выборы, когда не из одного - одного, по старой советской традиции, ну а хотя бы одного - из полутора. И в этой новой реальности генерал Смирнов не только сохранил свои позиции, но и сумел возглавить какую-то там парламентскую секцию - разумеется, занимавшуюся правами человека, укреплением демократических преобразований в республике, ну и чего-то там подобного в этом же роде. Даже Беловежский обвал и распад Советского Союза сказался на карьере Смирнова далеко не сразу. Став неожиданно иностранным подданым, Евгений Иванович еще довольно долгое время продолжать заботиться о государственной безопасности нового независимого государства, к которому, формально уже, он не имел никакого отношения. Но, естественно, местные ребята не дремали. Нужен был хоть какой-то, хоть минимальнейший повод. Он, разумеется, нашелся.
- Нам, дорогие друзья, предстоит большая работа. Трудная работа, не скрою этого. Рассчитывать на то, что по мановению некоей волшебной палочки мы моментально сможем решить все свои проблемы, не приходится. И тем не менее я считаю, что мы можем смотреть в будущее с оптимизмом. Методы и приемы нашей деятельности намечены и апробированы. Совершенствовать их и развивать - в этом залог нашего успеха, в этом гарантия того, что мы сможем оказать посильный вклад в возрождение и становление новой могучей России.
"Ищите женщину!" Кто и когда из древних мудрецов, а может быть, и не мудрецов, а просто людей, обремененных или собственным житейским опытом, или философским обобщением коллизий и проблем, преследующих современников, впервые произнес эту сакраментальную фразу, не известно. Но анонимность автора отнюдь не уменьшает актуальности во все времена и эпохи этого емкого и точного высказывания. "Ищите женщину!"