На какое-то время про ученых забыли, а спустя примерно полгода внезапно арестовали московского коллегу - Игоря Суворова. Давыдов полетел в Москву, чтоб быть ближе к месту событий; там-то его и "взяли". Таким образом, второй процесс проходил уже в Москве, над обоими учеными вместе, и вела это дело судья Левашова-Анисина Лариса Вячеславовна. А государственным обвинителем выступил Николай Петрович Кокушкин.
Странное это было дело, очень странное. Во-первых, повторное обвинение по делу, по которому ранее уже был вынесен оправдательный вердикт. Во-вторых, адвокату ученых практически не давали подступиться к делу. В-третьих, шли какие-то странные игры с составом присяжных, в результате чего жюри оказалось полностью подконтрольным - кому? Не нужно особенно гадать.
В процессе следствия по делу несколько раз появлялся "злой" генерал, впрочем, теперь он уже не кричал, а говорил что-то типа "поделом его" и вполголоса напевал оперные арии, в частности "Что наша жизнь? Игра!". "Грустный" генерал более уже не приходил.
А тем временем история двух ученых постепенно приобрела широкий общественный и даже международный резонанс. Оживились правозащитники. Елена Георгиевна Боннер дала интервью радио "Свобода". Высказались по поводу позорного судилища Буковский по телефону из Лондона и Щаранский по телефону из Иерусалима. Даже сам Солженицын уделил несколько минут этой актуальной проблеме. Радио "Эхо Москвы" - совместно с RTVI - открыло горячую линию, в Интернете появился сайт в поддержку Давыдова и Суворова. И все это совершенно не помогло! Суд присяжных вынес свой окончательный и беспощадный вердикт, и гласил этот вердикт вот что: 14 лет строгого режима Валентину Даниловичу Давыдову как идейному организатору измены Родине и 12 лет Игорю Петровичу Суворову.
- Какая невеселая сказка! Да, теперь я вспомнил это дело, - проговорил Турецкий. - Это гнусное дело. Откровенно говоря, от таких историй пропадает вообще всяческое желание…
- Но тем не менее здесь есть о чем задуматься.
- Что ты имеешь в виду? Месть? Родственники ученых захотели отомстить фээсбэшникам? Как-то это не вполне правдоподобно…
- Все может быть, - нахмурился Меркулов. - Я ничего не имею права исключить.
- Да, ты прав, конечно. Попробуем порыть немного в этом направлении. Вот что, пожалуй, пусть Володька Поремский пообщается с семьями ученых. Хватит дурака валять.
В момент, когда зазвонил телефон, Владимир Поремский вдыхал пьянящий аромат и думал о прекрасном. Он любил все красивое, а особенно красивых девушек - и вот именно с одной из них он и собирался сегодня на свидание, пользуясь неожиданно выдавшимся свободным вечером. Ну а поскольку являться на свидание без цветов невозможно, он отправился в цветочный магазин, где моментально опьянел от запахов, буйства красок и разнообразия.
Почему-то вспомнилась юность и первые ухаживания. "Где мои семнадцать лет?" Тогда, помнится, элементарные гвоздики и те были проблемой. А уж как чахло они выглядели… Нет, конечно, на рынке у небритых восточных людей было и покрасивее и поразнообразнее, но все равно до нынешнего раздолья далеко! Капитализм, понимаешь!
А кстати, замечательное занятие для пенсии - открыть небольшой магазинчик цветов и проводить свои неспешные старческие дни среди прекрасного…
Вот от этих-то рассуждений его и отвлек звонок старшего помощника генерального прокурора Александра Борисовича Турецкого.
- Здорово, Володя.
- Привет, Александр Борисович.
- Скажи, ты любишь путешествовать?
- Шеф, ну кто же не любит путешествовать?
- Вот и отлично. Я думаю, заотдыхался ты уже, пора тебе подключаться к делу, над которым мы уже пару дней ломаем головы.
- Я уже готов ломать вместе с вами.
- Отлично. Для начала поедешь в командировку.
- Надеюсь, на юг? - Поремский улыбнулся мобильнику.
- Да, разумеется. Как ты угадал? Почти на юг. Ну, точнее говоря, не совсем, а скорее даже на восток.
- А именно?
- В Новосибирск.
- Ого!
- Короче, приезжай, все обсудим.
- Когда приезжать, шеф?
- Как "когда"? - даже удивился невидимый Турецкий в трубке. - Да сейчас!
"Накрылось свидание", - мысленно вздохнул Владимир и сказал вслух:
- Еду.
Ночной полет прошел на удивление легко. А столица Западной Сибири Поремскому неожиданно приглянулась. Город производил довольно умытое впечатление, да и вообще… почему один город нравится, а другой нет? Загадка…
Знаменитый Академгородок производил впечатление некой курортной зоны. Главная авеню называлась "Морской проспект" - в честь так называемого "Обского моря", искусственного водохранилища при гидроэлектростанции, кардинально изменившего климат во всем регионе. Ох уж эти преобразователи природы и поворотчики рек вспять…
Но тем не менее название "Морской проспект" создавало некую расслабляющую атмосферу, да и народ одевался большей частью по-пляжному, девушки были воздушны и веселы.
Улица, на которой стоял коттедж Валентина Давыдова, носила лирическое название "Золотодолинская". По виду - типичный район вилл в какой-нибудь не слишком дорогой Европе, типа Чехии. Впрочем, на этом позитивные впечатления Поремского закончились. В доме царило запустение и разруха. Мебель была обтянута чехлами, под ногами стояли многочисленные коробки с книгами и посудой. Его встретила жена хозяина, Анна Николаевна. Владимир почему-то поймал себя на том, что ему мысленно хочется назвать ее вдовой; он увидел в этом какой-то недобрый знак и рассердился сам на себя: надо же, взял живого человека и похоронил. Но что-то в этом было… неспроста, неспроста. Оговорка по Фрейду, как говорится.
Анна Николаевна извинилась за разгром:
- Коттедж принадлежит не нам, его предоставляет Академия наук. Ну и после того, что случилось, они еще какое-то время сохраняли его за мной, а теперь…
- Куда вы переезжаете?
- У меня будет простая скромная квартирка в "Щ", - ответила хозяйка и, увидев удивление гостя, пояснила: - Это такой район Академгородка, называется микрорайон "Щ".
- Анна Николаевна, послушайте, - начал Володя. - Прежде всего я хочу сказать, что очень вам сочувствую и считаю дело вашего мужа очень… ну мягко говоря, странным.
- Мы все еще не перестали надеяться…
- Тем не менее не хочу вас напрасно обнадеживать и скажу честно: мы расследуем совсем другое дело, но оно пересеклось с делом вашего мужа. Может быть, наше расследование станет неким толчком, и для вас что-то изменится, но я не могу вам этого обещать, поскольку наша цель изначально - другая.
- Я понимаю вас.
- Я должен задать вам несколько вопросов… быть может, немного неожиданных. Нас интересует все, что касается контактов вашего супруга с ФСБ.
- Что вы имеете в виду? - Анна Николаевна выпрямилась.
- Я конкретизирую. Нам известно, что Валентин Данилович встречался с некоторыми сотрудниками органов. Ежели угодно - они с ним встречались, вызывали, или как еще сказать. Если вы знаете, с кем именно, прошу вас назвать их.
- Ах это. Да, Валю действительно несколько раз вызывали. Не в саму гэбэйку… простите…
- Ничего, ничего, - улыбнулся Поремский.
- В саму ФСБ он не ходил, они встречались с ним в гостинице "Интурист", это в центре, на Ленина. Говорят, это у них так принято. Явочная квартира и так далее. Штирлицы, словом.
- С кем именно он встречался?
- Ну вы же знаете, они фамилий и званий не называют. Говорят: "Зовите меня Иван Иванович". Первый, с кем Валя виделся, был наш, местный "Иван Иванович", а потом приезжали двое из Москвы.
- Тоже "Иван Ивановичи"?
- Только один. Точнее - Евгений Иванович. А вот второго мы запомнили лучше. Это довольно интересный персонаж.
- Расскажите, Анна Николаевна.
- Во-первых, он назвался человеческим именем. Ну то есть явно настоящим, а не… как это у них называется…
- Конспиративным?
- Совершенно верно.
- Так как же его звали?
- Его звали Георгий Федорович.
Поремский достал блокнот.
- А во-вторых? Вы сказали "во-первых"…
- А во-вторых, он явно намекал мужу, что хочет ему помочь и вытащить его из всего этого грязного дела. И Светочка Суворова, жена Игорька, говорит то же самое. Георгий Федорович вроде бы действительно старался помочь, такое это производило впечатление. Нет, конечно, я все понимаю: "злой следователь" и "добрый следователь" - это классическая пара…
- Вы контактируете с госпожой Суворовой?
- Конечно! Мы же товарищи по несчастью. Соломенные вдовы.
- Она приезжает к вам?
- Чаще я к ней. Она молодец, если бы не она, я бы уже утратила всякую надежду. Меня сломали. А она держится. Общество образовала, петиции пишет, интервью дает разным там "голосам".
- Скажите, Анна Николаевна, а дети у вас есть?
- У нас взрослый сын, Дмитрий. Но он живет за границей.
- Где именно, можно поинтересоваться?
- В Вене. Зовет меня к себе, но я не могу сейчас уехать. Я все-таки надеюсь…
- А он не приезжал в Россию?
- Приезжал, конечно, на процесс. А с тех пор… Он, знаете ли, очень тяжело пережил то, что произошло с отцом, и теперь, как бы это сказать… Не очень патриотично настроен. - Давыдова вздохнула. - А попросту говоря - возненавидел эту страну и ее власти предержащие.
Поремский едва заметно улыбнулся и черкнул закорючку в блокноте.
- Вы нам очень помогли, Анна Николаевна. Надеюсь, в следующий раз мы увидимся при более благоприятной ситуации.
- Даже не надейся! - рявкнул Турецкий в самое ухо Владимиру.
- Вы о чем, шеф? - переспросил Поремский, отодвигая телефон.
- Я вижу, что ты уже намылил лыжи в Вену скататься.
- Александр Борисович…
- Ладно, ладно, шучу. А кстати, хороший город! И, между прочим, уже второй раз всплывает в этом деле. Вся эта взрывная история с конвертами…
- Да, я помню. Бургомистр Вены…
- Нужно узнать, приезжал ли Дмитрий Валентинович Давыдов в Россию в интересующие нас числа. Ведь мать могла просто не знать.
- Я тоже сразу об этом подумал. Он обозлен на всех и на все.
- И вполне может захотеть отомстить. Теперь дальше. Как, ты говоришь, звали "доброго" гэбиста?
- Георгий Федорович.
- Да, сочетание не слишком частое. Может оказаться настоящим именем и отчеством. Попробуем что-нибудь разузнать.
- Что мне нужно делать, шеф?
- Вылетай в Москву. Мне кажется, главное ты там выяснил. А я, пока ты будешь лететь, съезжу познакомлюсь с госпожой Суворовой.
Однако знакомиться с Суворовой выпало также Поремскому: что-то не сработало в плане, составленном его шефом, Александром Борисовичем; сам Турецкий навестить Светлану не успел, и поэтому Владимир направился к ней прямиком из Домодедова.
Госпожа Суворова была настроена довольно агрессивно:
- Мы этого дела не оставим, так и знайте. Мой муж ни в чем не виноват, и мы намерены это доказать, в какие бы инстанции ни пришлось для этого обратиться, хоть в Организацию Объединенных Наций. А то, что произошло с моим мужем и с Валентином Давыдовым, есть не что иное, как попытка реставрации сталинизма, попытка возрождения диктатуры в России.
Было ясно, что этот текст она повторяет - с незначительными вариациями - не в первый и не во второй раз, а еще чувствовалась в ней - в ее интонациях, в голосе, выражении глаз - какая-то затаенная зверская усталость, проступавшая через весь ее напор.
- Позвольте узнать, кто это "мы"?
- Мы - это родственники пострадавших. Мы - это Московская Хельсинкская группа. Мы - это все мыслящие и чувствующие люди России, это все свободные люди всего мира.
"В газете работает", - подумал Поремский.
- Вы знакомы с Дмитрием Давыдовым?
- Конечно! Дима очень активно участвует во всех наших делах, обеспечивает связи с западной общественностью, поскольку сам живет на Западе.
- Его мать говорила, что он, наоборот, разочаровался и отстранился.
- Ни в коем случае! Он просто бережет мать, не хочет ее лишний раз волновать. Аня и так… ну неважно. "Разочаровался" - безусловно, и это еще мягко сказано. А вот "отстранился" - никогда!
- Когда Дмитрий в последний раз приезжал в Москву?
- А почему вы спрашиваете?
- Ответьте, пожалуйста. Или это секрет?
- Да нет… приезжал он… месяца четыре назад.
- А в последнюю неделю он не собирался в Россию?
- Н-н-насколько я знаю, нет.
- С этим ясно, спасибо. Светлана Аркадьевна, расскажите, пожалуйста, про Евгения Ивановича и Георгия Федоровича.
- О-о-о, а вы хорошо подготовились, на пятерку! Сразу видно, что выжали из бедной Анечки все, что смогли. Признайтесь, вас ведь именно это и интересует больше всего, а судьба наших мужей - так, чтоб разговор поддержать.
- Светлана, ну зачем вы так. - Владимира задело за живое. - Я ведь тоже человек, и даже надеюсь, довольно порядочный. Мне глубоко противна вся эта история, и я всецело на вашей стороне, так же как и вся наша команда, поверьте мне. Правда, сейчас от нас мало что зависит, потому что мы действительно - вы правы - расследуем другое дело.
- Извините, я не хотела, - взяла себя в руки Светлана. - Так какое дело вы расследуете?
- Об убийстве Евгения Ивановича Смирнова, генерала ФСБ, - зачем-то бухнул Поремский и тут же горько пожалел.
- Что-о-о?! Убийство? - Глаз Светланы вспыхнул недобрым огнем. - Я правда кое-что слышала про какие-то взрывы… но не знала, что жертва - это наш "друг" Евгений Иванович!
- Ну-у…
- Значит, теперь вы ищете, кто бы мог желать ему смерти. Но я вас разочарую. Никто из нас его не убивал - и я вам скажу почему. Евгений Иванович - пешка, никто, пустое место. Давыдова и моего мужа репрессировал не Евгений Иванович, а система, а с системой нужно бороться иными методами. И мы это делаем.
Раздался звонок в дверь.
- Извините. Это пришла мама. У вас ко мне еще что-нибудь?
- Нет, спасибо, Светлана.
Поремский уже был в прихожей, где Суворова представила его своей матери - бойкой старушке. Был бы на его месте Александр Борисович, он узнал бы ее сразу.
- Всего доброго. Я думаю, мы не прощаемся, - проговорил Владимир и был таков.
- Шеф, здесь что-то не так. - Поремский взволнованно расхаживал по кабинету Турецкого. - Больно уж она, эта Светлана… ну боевитая, что ли.
- Мы проверили компьютер Шереметьева, а также справились на железной дороге. Давыдов-младший в Россию не приезжал уже четыре месяца.
- Ну да, так она мне и сказала.
- Володь, а может быть, это она сама?
- Суворова?
- А почему бы и нет? Кто сказал, что убийца должен быть обязательно мужчина?
- У вас же есть показания свидетельницы.
- Ну это, конечно, да, с одной стороны. Свидетельница, да… Госпожа Арье, Людмила Иосифовна.
- Кто?! - подскочил Поремский. - Как вы сказали? Людмила Иосифовна?
- Ну да, а что?
- Это же мать Светланы!
- Что-о?!
- Александр Борисович, тут что-то нечисто.
- Да, теперь я тоже начинаю так думать.
- Шеф, послушайте, - взволнованно зачастил Владимир, - это она принесла Смирнову пакет, а мать нарочно ее покрывает и рассказывает вам про убийцу-мужчину, чтоб пустить нас по ложному следу.
В дверь коротко стукнули, и в комнату ввалился Грязнов.
- Мальчики, я только что от Кости. Он сумел кое-что разузнать по каким-то своим хитрым каналам.
- Ну говори!
- Ваш Георгий Федорович - это генерал Георгий Федорович Жаворонков. Работал под началом нашего Смирнова. Курировал зарубежные контакты российских ученых.
- Ну это уже кое-что, - кивнул Турецкий, - теперь мы уже знаем фамилию.
- А где он сейчас? - поинтересовался Поремский. - И чем он занимается? И вообще кто он, что он?
Александр Борисович вопросительно посмотрел на Грязнова, на что тот едва заметно покачал головой.
- А вот это, мой дорогой друг, - широко улыбнулся Турецкий своему помощнику, - именно вам и предстоит узнать.
Глава тринадцатая
Первое совещание сотрудников Департамента науки и культуры новый начальник, генерал-лейтенант Смирнов, проводил не в своем кабинете - там шел ремонт и переоборудование в соответствии со вкусами нового хозяина, - а в небольшом "совещательном" зальчике, приютившемся за малоприметной дверью, расположенной в конце гигантского коридора.
Возникший за спинами одетых в штатское сотрудников, Смирнов, в великолепно сшитом генеральском мундире, при всех регалиях, стремительно пронесся через зал к некоему подобию трибуны для выступающих, сдвинутую в правую часть миниатюрной сцены. Холеный вид, безукоризненная прическа, рекламно-лучезарная улыбка и широкий, размашистый жест великодушного хозяина, оценившего и принявшего верноподданическое приветствие подчиненных: "Прошу садиться, коллеги!"
Опустившись в свое кресло - крайнее правое в третьем ряду, - генерал-майор Жаворонков внимательно вглядывался в лицо своего старого приятеля, ставшего отныне его непосредственным начальником. Сложные, неоднозначные чувства вызвало у Георгия Федоровича известие об этом неожиданном назначении.
Их департамент вот уже почти два года вел какое-то странное, безначальное существование. Руководивший этой структурой почти полтора десятилетия генерал-лейтенант Сокурский внезапно и, казалось бы, совершенно немотивированно подал в отставку. Мотивация прояснилась чуть позже, когда Юрий Николаевич Сокурский выплыл на вновь открывшиеся финансовые просторы в качестве председателя правления совета директоров Юго-Восточного коммерческого банка развития. Казалось бы, по всем существующим иерархическим канонам, руководство департаментом естественным образом должно было перейти к заместителю Сокурского, начальнику Управления координации научных исследований, то есть к генерал-майору Георгию Жаворонкову. Так оно и было на практике. Но официальное назначение все откладывалось и откладывалось… Из кулуаров до Георгия доносилось, что вроде как "Жаворонков, конечно, работник отменный, но вот с этим делом (следовало характерное пощелкивание по горлу) несколько…". Тем не менее ситуация стабилизировалась и казалась очень прочной и устоявшейся. И вдруг…