Хорошее правило: если у тебя нет наготове уместного ответа, лучше промолчи. И если собеседник сказал что-то, по его мнению требующее ответа, твое молчание приведет его в замешательство. Так что Турецкий ждал, пока "милиционер" договорит.
- Что скажете? - не выдержал второй.
- По какому поводу? Тут вмешался Братан. Хотя Турецкий не до конца
был в этом уверен, ему показалось, что он немного колеблется.
- Дело в том… жители этого района жалуются на шум, который поднимают посетители казино.
- Казино?
- Ну да, казино, в гостинице. Зазвонил гостиничный телефон. Турецкий знал
наверняка, что это Вязьмикина, если только не случилось что-то экстраординарное и Пушкин не нашел за последние полчаса Димона.
- Алло?
- Петр Петрович, - прощебетала журналистка, - у меня созрело классное предложение. Хочу вам подсунуть концепцию нового журнала для издательского дома! Что скажете?
- Хм, - сказал Турецкий, поглядывая на "ментов". - Вопрос уж больно серьезный. Не по телефону же…
- Вы заняты?
- Да не особо. Собирался вот ванну принять… - Он невольно посмотрел на "ментов".
- Так принимайте, конечно. А я пока в гостиничное казино заскочу.
- Зачем? - удивился Турецкий. Удивился и вообще, и такому вот совпадению.
"Менты" прислушивались к разговору и явно гадали, кто позвонил и о чем идет речь.
- Журнал - про игровой бизнес, - объяснила Ольга. - Пригласим Агафонова регулярную колонку вести… Да и вообще… Идея - пальчики оближете!
- Вот что, давайте встретимся там через час, - сказал Турецкий и, не дожидаясь ответа, положил трубку. - А я и не знал, что в гостинице есть казино, - сказал он с видом приятного удивления - уже "ментам". - Надо бы посетить…
- Теперь знаете, - сказал Братан. - Оно на крыше в застекленном помещении. Но у них что-то с кондиционерами случилось, и из-за жары они теперь открывают окна. А там игроки - сами понимаете. Мы хотим знать: вас лично шум не беспокоит? Если они действительно так уж шумят, то, наверное, очень вам мешают.
На мгновение Турецкий растерялся. Что за ахинею несет этот тип? И какого черта шефу УФСБ понадобилось посылать к нему своих подчиненных под видом ментов, да еще таких придурков? Задаваемые ими вопросы бросали вызов здравому смыслу. Хотя актеры, конечно, были замечательные, и это уже тревожило Турецкого: если у Тяжлова такие кадры, то это весьма серьезный противник. В первую очередь - для Веснина. Но теперь похоже было, что и господину Долгих готовят ловушку. Что же происходит? Обыскивали ли его апартаменты? На первый взгляд нет. Найти, правда, они ничего тут и не могли, но важно знать, что вокруг него творится.
Но на вопрос Турецкий ответил предельно спокойно:
- По правде говоря, я сплю как убитый - наверно, потому, что у меня чистая совесть и незапятнанная репутация. Так что я пока никакого шума не слышал.
"Менты" тоже оставались невозмутимы. Или они не понимали юмор, или просто получили соответствующие инструкции. А может, сигара на них так подействовала? Кажется, с непривычки они все же затягивались и теперь выглядели слегка осоловевшими.
Турецкий доброжелательно добавил:
- Но даже если меня и разбудил бы поднятый кем-то шум, я бы не стал жаловаться. В мире ведь столько горя, нищеты и трагедий, что, по-моему, нехорошо было бы мешать развлекаться людям, которые способны развлекаться.
"Менты" выпучили глаза. Такого аргумента они, похоже, еще не слышали.
- Но факт остается фактом: граждане возмущены, и наше начальство убеждено, что этому необходимо положить конец. Кстати, - вспомнил Братан, - разрешите полюбопытствовать. А что вы делаете в Волжске?
Вопрос был задан столь дружеским тоном, что Турецкий понял: расслабляться нельзя ни на секунду. Дружелюбный "мент" гораздо опаснее подозрительного.
- Читаю местную прессу, - ответил Турецкий и указал рукой на стопку газет на столе. Четыре глаза устремились в этом направлении.
Братан легонько кивнул второму. То ли это означало, то ли он дал понять напарнику, что считает постояльца люкса идиотом, то ли выразил сочувствие желанию Турецкого обрести покой в этом беспокойном мире. Во всяком случае, они встали. Братан потушил сигару и положил ее в нагрудный карман рубашки. Второй сделал то же самое, только потушить забыл.
Турецкий пожал им руки, закрыл за ними дверь и с довольным видом пошел в ванную. Раздеваясь и посмеиваясь, он открыл кран и налил полную ванну воды, добавив немного хвойной пены. Вернулся в комнату, прихватил бутылку виски, стакан со льдом и уже окончательно залез в ванну…
Ну и командировочка. Сколько встреч, сколько людей. (Турецкий сделал основательный глоток и положил себе на лицо холодное полотенце.) В голове волжские персонажи уже не очень-то помещались. А ведь, скорей всего, это еще далеко не комплект…
Пожалуй, пора побрить голову. Он вытянул шею… нет, так ничего не видно. Приподнялся из ванной и с сомнением глянул на себя в зеркало. Все же лучше завтра… Да и вообще, к чему такие сложности? Бреются-то почти все самостоятельно, а вот стричься же никому так в голову не приходит. Завтра он пойдет в парикмахерскую и…
Едва ли не впервые в жизни Александр Борисович Турецкий, видный, крупный, уверенный в себе мужчина, не знал, что делать, да чего греха таить - попросту растерялся. За спиной у него стоял человек и внимательно, серьезно смотрел на Турецкого - тоже в зеркале. Он был высок, сухопар, на носу у него были очки в тонкой оправе, и еще - он раскачивался с пяток на носки, будто терпеливо чего-то поджидая.
Это был тот самый человек, которого Турецкий встретил в бильярдной в яхт-клубе, когда он выходил после разговора с Волковым-Пятибратовым. Но что ему было нужно? И как он, черт побери, сюда попал?! Турецкий хорошо помнил, что, после того как ушли "менты", он закрыл номер на ключ и из двери его не вынул.
Турецкий прокашлялся:
- Может, все-таки выйдете? Сухопарый задумчиво кивнул, но, задержавшись на пороге, добавил:
- Симпатичная татуировка… Может быть, угостить вас ужином? - сказал он, внимательно разглядывая Турецкого, вышедшего в комнату в банном халате. - Вид у вас, честно говоря, несколько замученный. И даже грозная лысина не спасает. А вот ужин, хороший ужин, хорошее вино, очень может быть, спасут… Видите ли, я чувствую себя неловко. Мне кажется, я поступил невежливо, а вы все же гость в нашем городе. Когда мы с вами встретились в яхт-клубе, я, кажется, даже не поздоровался. Хочу загладить свою оплошность. Разрешите представиться, начальник УФСБ Тяжлов Афанасий Константинович.
"Это он, - сразу поверил Турецкий. - Боже, какой же я дурак. Тяжлов собственной персоной! Вот, значит, как выглядит человек, которого никто не может сфотографировать…"
- Это все жара, - сказал Турецкий.
Сухопарый сочувственно кивнул.
Часто лицо собеседника может сказать больше, чем его слова. Лоб у Тяжлова был ясный и благородный, как будто вылепленный мощным и деятельным умом, зато рот выражал строгую непреклонность. Все в его чертах дышало энергией и силой. Неожиданно для себя самого Турецкий с каким-то удовлетворением созерцал его вдумчивую сосредоточенность и ясно выраженную твердость. Но глаза, в которых, быть может, таилась главная разгадка, были немного опущены и малодоступны наблюдению. Тяжлов посматривал по сторонам, как человек празднолюбопытствующий, как будто это он тут турист. Профиль Тяжлова был еще более суровый и четкий. У мужчин такая внешность вызывает уважение и желание дружбы, у женщин гораздо более однозначные чувства.
И сразу же Турецкий понял еще кое-что. Парни, вломившиеся к нему в номер, не были подставными, это были самые настоящие и самые заурядные менты, на то и делался расчет - не на сложную актерскую игру, а на их природный, естественный, так сказать, кретинизм. Такой ас, как Тяжлов, не станет усложнять комбинацию. Вся соль заключалась в том, чтобы поговорить с постояльцем какое-то время, одновременно снимая его скрытой камерой. Съемка, несомненно, тут же транслировалась в какое-нибудь соседнее помещение, и Тяжлов прекрасно видел и слышал все, что происходило. Он хотел посмотреть на постояльца люкса, и он на него посмотрел. И оценил. И изготовился к прыжку. И прыгнул. И застал врасплох.
Что же теперь?
Теперь вот - что?
Турецкому оставалось надеяться, что выглядит он не слишком потерянным. Хотя, конечно, в таком виде, практически в костюме Адама, большого достоинства не соблюдешь… Но самое главное сейчас понять, кем Тяжлов его считает - бизнесменом или засланным казачком. Ладно, поживем - увидим. Если еще поживем.
- Можно заказать ужин в номер, - предложил Турецкий.
- Вы невнимательны. Я угощаю ужином вас. Турецкий пожал плечами: дескать, ради бога.
И стал одеваться, не переходя в другую комнату, прямо на глазах у Тяжлова. Пусть фээсбэшник видит, что он абсолютно спокоен и никому никаких сигналов подавать не собирается.
- И далеко мы поедем? - спросил Александр Борисович, когда они подошли к лифту.
- На крышу, - ответил Тяжлов совершенно серьезно.
Турецкий поднял брови, но больше никак не отреагировал.
Тяжлов не шутил, они действительно поехали на крышу. Не врали и менты - там было казино. Но помимо казино там оказался еще и крошечный ресторан - для избранных. Правда, чтобы попасть в него, надо было пройти через все то же казино (две рулетки, четыре стола для блек-джека, еще четыре - для покера и один для крэпса).
Ольгу Вязьмикину Турецкий заметил сразу - она сидела в баре на высоком табурете и слегка болтала ногами. Перед ней стоял бокал с "маргаритой", но Ольга к нему еще не притрагивалась, а что-то строчила в блокноте, возможно, готовилась к серьезному разговору со своим издателем. А возле стола с блек-джеком Турецкий увидел мужчину в голубых джинсах и черном пиджаке. Он подкуривал длинную коричневую сигарету с помощью зажигалки "зиппо". Это был Димон Головня.
- Вот так встреча, - сказал Турецкий, останавливаясь.
- Кого-то увидели? - вежливо поинтересовался Тяжлов.
- Да, там моя новая сотрудница. Очень талантливая журналистка, между прочим. - Он усмехнулся. - Мечтает взять у вас интервью.
- Лучше пусть не мечтает. Здоровее будет.
- Понятно. Не будете против, если я скажу ей пару слов?
- Сделайте одолжение.
Турецкий с беспечным видом подошел к бару, стараясь, чтобы Димону не был виден даже его профиль, и, не здороваясь, сказал Ольге:
- Звоните Агафонову, скажите, что человек, который ему нужен, сейчас здесь. Вот он - в пиджаке и джинсах, видите? Хорошо. Это Дмитрий Головня. Пусть Флюгер срочно выезжает. Его в казино не пустят, так пусть ждет в холле первого этажа. А вы следите за этим парнем. Их надо свести во что бы то ни стало. Если я не освобожусь, сделайте это сами. Мне не звоните.
Ольга, надо было отдать ей должное, отреагировала сдержанно - едва заметно кивнула, положила блокнот на стойку и достала мобильник.
Когда Турецкий вернулся к поджидавшему его Тяжлову, он бросил на Ольгу последний взгляд. В другой раз его бы позабавило, как всезнающая журналистка недоуменно смотрит на начальника УФСБ, пытаясь понять, кто это, собственно, такой. В другой раз - да. Но не сейчас.
Уф… Он перевел дух. Пока все складывалось довольно удачно. Если, конечно, не считать того, что температура тут была под сорок.
Часть четвертая КАПКАН НА ОХОТНИКА
В ресторане, в отличие от казино, работал кондиционер, и это сразу подняло настроение. Удушающей жары как не бывало.
- Я слышал, вы некоторое время провели за границей, - сказал Тяжлов, пригубив свой аперитив. По обоюдному согласию они заказали старую добрую "хванчкару". Тяжлов гарантировал, что вино здесь настоящее.
Турецкий понял, что его (Долгих то есть, не Турецкого, конечно) биография внимательно исследована. Что ж, очень хорошо.
- Слава бежит впереди меня, - ухмыльнулся Турецкий. - Да, я работал там и… учился. Точнее, в обратном порядке дело было.
Тяжлов одобрительно покивал.
- Всегда отрадно слышать, что человек в зрелом уже возрасте проявляет интерес к изучению нового для себя дела. Зачастую ведь людям, познавшим успех в бизнесе, свойственен некоторый догматизм и, как бы это сказать?…
- О каком зрелом возрасте вы говорите? - засмеялся Турецкий. - Я сейчас молод как никогда!
Тяжлов тоже улыбнулся и спросил:
- Вы, Петр Петрович, были в целиком иноязычной среде или отправились на свою учебу как Ломоносов - с друзьями из России?
Турецкий помотал головой.
- Я сознательно исключил такую возможность, как отвлекающий фактор. По правде говоря, я вообще неохотно знакомился с русскими за границей. Я их узнавал даже издали по походке, крою одежды, а главное, по выражению лица.
- И как же выглядят русские за границей? Какое у них выражение лица?
- Самодовольное и презрительное, часто повелительное, а потом вдруг сменяется выражением осторожности и робости. Человек внезапно настораживается, глаза беспокойно бегают… "Черт побери, не соврал ли я, не смеются ли надо мной…" Нет, с русскими я работаю в России, мне их здесь хватает.
- Уж не русофоб ли вы? - шутливо погрозил пальцем собеседник.
- Шутить изволите? Я патриот, как ни пошло нынче звучит это слово. Иначе зачем мне было возвращаться в Россию?
- А зачем?
- Да незачем!
- За это стоит выпить, - сказал Тяжлов.
Мужчины чокнулись и выпили. Турецкий покивал в знак того, что качеством напитка вполне удовлетворен.
- Знаете, - заметил Тяжлов, - будет жаль, если вы наладите у нас в Волжске свой бизнес и уедете обратно в Москву или куда там еще. Нам здесь очень не хватает таких людей…
- Каких?
- А вот с деловой хваткой и западным опытом работы.
- И с деньгами? - ухмыльнулся Турецкий и подумал, что ведь сделал это вполне искренне - он действительно чувствовал себя сейчас богатым человеком! Привык, елки-палки. Что же будет, когда все закончится?!
- И с деньгами, конечно, а как же иначе.
- А вот за это стоит выпить основательно, - заметил Турецкий. - Но… только лучше попозже, после рабочего дня.
- То есть вы все еще трудитесь в поте лица?
Этот вопрос Тяжлов задал безо всякого выражения, и Турецкий понял, что за ним однозначно наблюдают с самого начала днем и ночью и знают, что он еще ни с кем из своих новых сотрудников, если не считать Вязьмикину, не встречался. И это, конечно, вызывает вопросы. Или, может, как раз наоборот - считается, что "толстый" бизнесмен и должен себя вести подобным ленивым образом? Кто знает.
- Работаю пока с документами, - коротко объяснил Турецкий.
Тяжлов кивнул. Шутка (точнее, знаменитая реплика пресс-секретаря о том, чем в настоящий момент занят первый российский президент) была принята.
- Скажу вам по совести, Петр Петрович, в нашем городе не хватает по-настоящему качественной прессы. Очень мы на вас рассчитываем в этом отношении.
Турецкий снова вовремя вспомнил инструктаж Меркулова.
- Тогда и я скажу вам по секрету, Афанасий Константинович. Можете на меня рассчитывать. Я собираюсь привлечь стратегического партнера, который заинтересован в развитии проектов издательского дома и готов в это дело инвестировать.
- Интересно, какого же? Кого-то из ваших коллег по прошлым… делам?
- Не понял, извините?
- Не смущайтесь, - сказал Тяжлов. - Я все про вас знаю.
- Так-таки и все?
- Если не все, то многое, и самое главное - то, что должен знать. Про "Севералюминий", про "Московский дизель", про стажировку за границей… Хотите скажу, что я о вас думаю? Искренне. Мне импонирует, что у вас всего лишь среднее образование и вы до всего доходили своим умом.
- Так уж и до всего.
- Не скромничайте, у меня на вас есть кое-что, о чем мало кто догадывается.
- А именно?
- В конце девяностых вы решительным маневром завладели бывшим государственным предприятием "Московский дизель". И это была комбинация сколь наглая, столь же и виртуозная.
- Всегда интересно узнать о себе что-нибудь новенькое. И как же я это провернул?
- Очень просто. Точнее, очень элегантно. Схемой этой я, откровенно говоря, восхищаюсь. Собственность и производственные мощности "Московского дизеля" были переданы во владение компании "Акционерное общество Московский дизель", принадлежавшей на сорок девять процентов вашей дочерней фирме.
Тяжлов замолчал и посмотрел на Турецкого испытующе. Турецкий ему доброжелательно улыбнулся: продолжайте, пожалуйста, то, что вы говорите, - очень интересно.
- И что было дальше?
- Дальше ничего не было! Вот это - самое замечательное. Неоднократные аукционы по продаже остальной части государственных акций провалились в связи… - Тяжлов хохотнул, - с отсутствием других инвесторов. В итоге вам "пришлось" приобрести весь "Русский дизель" по очень сходной цене. Вот и все.
Турецкий изобразил легкое недовольство.
- К чему вы мне все это говорите?
- К тому, - сказал Тяжлов, - чтобы вы понимали, с кем имеете дело. Я разбираюсь в людях. Во всех смыслах этого слова. Я понимаю их, и я разбираюсь в них, в смысле - изучаю конкретных людей в конкретном случае.
- Но я пока что не имею с вами никаких дел, - заметил Турецкий.
- Это временное явление.
Турецкий был удовлетворен. Похоже, рыбка наживку заглотнула. Пусть за ним следят, пусть его слушают. Ради бога и на здоровье. Не оставалось никаких сомнений в том, что его принимают за Долгих.
Эта легенда была подготовлена Меркуловым с блеском. И Тяжлов принял ее за чистую монету.
"Ужин явно удался, - решил Турецкий. - Ты, Афанасий Константинович, даже не представляешь себе насколько".
- Афанасий Константинович, удовлетворите любопытство, - вполне искренне сказал он. - Все же почему вы захотели со мной познакомиться лично? Да еще таким оригинальным образом.
- Это же так просто, - сказал Тяжлов. - Я искренне обрадовался, когда узнал о вашем приезде. Нам определенно есть чем друг с другом поделиться. Дело в том… За последние два года я открыл для себя нечто такое, о чем до тех пор и не подозревал.
- Что же вы открыли? Нефтяное месторождение? Разделю его с вами с удовольствием.
Тяжлов ответил совершенно серьезно и многозначительно:
- Сферу таинственного и загадочного явления, которое именуется властью. - Он говорил медленно, будто через силу, делая ударение на каждом слове, как будто желал показать, что беседует исключительно из любезности. - Безграничную сферу, где действия и поступки теряют свой обычный общепринятый смысл и приобретают иное, несвойственное им значение - именно потому, что они связаны в той или иной степени с осуществлением власти.
- Так просветите и меня, раз вы так здорово в этом разбираетесь. Что же такое власть? И что такое - ваша власть?
- Власть - это манера одеваться, кабинет, в котором я сижу, распорядок моего дня - тоже власть.
Мой приход на работу - власть. Уход с нее - власть…