…Вернувшись в "Московскую", Турецкий принял освежающий душ и снова расположился на балконе, выходящем во внутренний дворик гостиницы. Ему принесли ужин, и Турецкий смаковал его в вечерней прохладе (здесь был явно иной климат по сравнению с остальным городом). Никаких особых изысков - три разных салата, бефстроганов с жареным картофелем и минеральная вода "перье". Выпивать в такую чудесную погоду даже не хотелось.
Итак, Веснин удрал и семью спрятал - через день после убийства своего курьера Смолякова. О чем это говорит? О чем угодно. Вариантов чьей-то тонкой игры против Генпрокуратуры и Меркулова это не отменяет. Задачи поисков самого Веснина - тем более.
Турецкий снова заметил на соседнем балконе женщину. На этот раз он разглядел достаточно, чтобы убедиться - на ней была красная майка именно с надписью "СССР", похоже, такая же, как на мастере Дельте из салона тату. Женщина была молода, не больше двадцати пяти, коротко стриженная блондинка с капризными оранжевыми губами. Заметив взгляд Турецкого, она приветственно помахала ему рукой. Вид у нее был такой, будто в Александре Борисовиче она опознала своего старого знакомого. Учитывая, что совсем недавно Турецкий радикально изменил внешность, это было в высшей степени странно. Да и не помнил он ее. То есть просто не видел никогда! Но ведь жизнь не стоит на месте. Женщины нынче гораздо более раскованны, чем во времена его молодости. Тем более молодые. Тем более хорошенькие.
Следовало, однако, быть бдительным. Если А. Б. Турецкий пускался в романтические авантюры, не задумываясь (на то ведь и авантюры, верно?), то П. П. Долгих - человек несколько иного склада, более пресыщенный, что ли. Да и сноб, скорей всего. Посему Турецкий сдержанно кивнул прекрасной незнакомке и ушел в номер, успев заметить на ее личике гримаску - не то чтобы разочарования, нет, скорее удивления.
Положа руку на печень и другие жизненно важные органы, Александр Борисович испытывал все большее удовольствие от своей новой роли, которую нежданно-негаданно подсунула ему судьба в образе Меркулова. Кто б ему раньше сказал, что он будет вот так транжирить женское внимание… Впрочем, почему же транжирить? Турецкий был уверен, что дама в красной майке еще даст о себе знать.
Через минуту после того, как он вернулся в номер и, растянувшись на кровати, ленивым жестом включил телевизор, зазвонил телефон - не мобильный, а местный, гостиничный. Турецкий недовольно взял трубку (вроде бы все вопросы с персоналом он обговорил, что им еще нужно?).
- Алло?
- Петя, дорогой, - прощебетал женский голосок, - ну наконец-то!
- Кто это? - удивился Турецкий.
- Как "кто это"? Ты шутишь, конечно.
- Э… Представьтесь, пожалуйста.
- Ай-яй-яй, ты же только что меня видел, негодник! А до того - много-много месяцев в Мюнхене, а потом… Не надо делать вид, что ты все забыл!
Турецкий даже поперхнулся. Вот это номер. В Мюнхене?! Что это значит? Розыгрыш? Но чей?! Или это Меркулов подготовил ему легенду лучше, чем можно предположить, и сочиненное прошлое натурально начало оживать? В любом случае молчать - лучше, чем говорить.
В трубке заволновались:
- Неужели ты действительно не узнал меня? Это же я - твоя розочка! И я в майке, которую ты мне подарил!
- Красной? - невольно спросил Турецкий.
- А какой же еще?! Ну ладно, хватит трепаться и терять время! Я ее снимаю и иду к тебе.
- Э… снимать все же необязательно, - пробормотал Турецкий в полном смятении.
- Узнаю-узнаю, скромник мой ненаглядный! Но кажется, ты совсем обо мне забыл! Немедленно открывай шампанское. Я уже принимаю душ и через минуту буду у тебя. Лечу на крыльях страсти!
В трубке раздались короткие гудки.
Твоя розочка. Ну надо же…
Турецкий вспомнил, как полгода назад старый друг Питер Реддвей подарил ему замечательную вещь, которую изобрели в Массачусетском технологическом институте. Тамошние ученые задумались о судьбе разбросанных по миру возлюбленных и друзьях и придумали бокалы со встроенным GPRS. Покрытый слоем сенсоров и тонкими светодиодами, этот бокал "чувствовал" прикосновение человека и через Интернет посылал сигнал "дружественному" стакану, который в ответ начинал светиться нежным розовым светом! А когда из бокала пили, ободок фу-89
жера начинал светиться белым. Реддвей уверял, что чудо-бокалы вот-вот поступят на вооружение больниц: с их помощью медперсоналу будет легче следить за тем, достаточно ли пациенты пьют жидкости. Ну а пока что они с Турецким посылали друг другу такие вот дружеские сигналы на расстоянии в тысячи километров. У Турецкого бокал светился обычно розовым светом, у Реддвея - белым.
Через минуту, однако, никто не появился. Через пятнадцать - тоже. Полчаса спустя Турецкий выключил телевизор и вышел из номера. В номере, где жила загадочная красотка, было тихо. Турецкий постучал - на стук никто не отозвался. Он взялся за ручку - дверь была незаперта. Турецкий вошел в номер. Пусто. Он быстро огляделся. Да, тут несомненно жила женщина, причем определенно молодая и стильная. Турецкий, стараясь не делать лишних движений, все быстро и внимательно осмотрел. Увидел мокрые следы на полу, начинающиеся от ванной. Они вели на балкон. Ага. Значит, она там, приводит себя в порядок. Его розочка, гм… Хотя уже столько времени прошло… Срочный телефонный разговор? Ей пришлось куда-то уйти? Может быть, и ему лучше убраться, пока его тут никто не обнаружил? Но Турецкий уже двигался к балконной двери - по-над стеночкой, неслышно, ступая с пяток на носки - на всякий случай. Выглянул осторожно. Никого. Да что за черт, куда она могла деваться?!
Турецкий вышел на балкон. На перилах висела та самая красная майка. Турецкий невольно посмотрел вниз. Да нет, это просто невозможно. Мистика какая-то…
Часть вторая ЖАРА
- А вот еще приятель-гаишник рассказал. Останавливает машину, которая на обгоне пересекла сплошную полосу. Начинается проверка документов и рассказ о том, что водитель нарушил правила и надо платить штраф. Рядом с водителем сидит женщина, видимо его жена. Она долго слушает препирательства мужа с представителем закона и потом решает вступиться. Говорит: "Начальник, ну какие проблемы, ну наехали мы на эту полосу, но не поломали же!"
Прапорщик, сопровождавший Гордеева в СИЗО, трещал без умолку.
"Сумасшедший город, - подумал Гордеев. - Итальянский какой-то. Рехнулись тут все от жары, и река не помогает. То молчат, как мертвые, то рот ни у кого не закрывается".
Гордееву сегодня уже пришлось выслушать много историй по самому разному поводу. Иногда в по-91
добные минуты он жалел, что стал юристом, тем более адвокатом. Как хорошо было бы работать, например, биологом, смотреть себе в микроскоп, думать, что-то записывать, анализировать, и главное - все молча. А еще лучше - инженером. Строить, например, мосты. Построил - переехал в другое место. Больше всего Гордеев не любил в своей работе болтовню, хотя именно на ней его работа в значительной степени и строилась. Наверное, немногословность свойственна в первую очередь людям с техническим образованием, они-то прямо с сути всегда и начинают. А вот в юриспруденции так нельзя.
Адвокат московской юрконсультации № 10 Юрий Петрович Гордеев приехал в Волжск защищать клиента. Об этой услуге его упросили родители Андрея Капустина, оперативного сотрудника Волжского уголовного розыска, который находился под следствием и сидел в местном СИЗО. Это было какое-то странное дело о должностном преступлении. Капустин-старший специально ездил в Москву, чтобы уговорить привезти в Волжск знаменитого адвоката.
В Волжске Гордеев уже побывал в следственной части, переговорил со следователем Моисеенко, милой полной женщиной, которая вела дело против Капустина, добыл разрешение на посещение Капустина в тюрьме и через четверть часа уже был в местном СИЗО, знаменитой "Чертовой крепости". Слава богу, подумал Юрий Петрович, что все это происходит не в Москве. Сейчас была бы куча идиотских формальностей - в Матросской Тишине ли, в Бу-тырках, один черт…
- Мне нужно повидаться с моим подзащитным, - сказал Гордеев в соответствующее окошко. - Вот разрешение следователя…
- Фамилия? - спросила веснушчатая физиономия.
- Гордеев Юрий Петрович.
- Минуточку. - Окошко захлопнулось. Прапорщик рядом все не унимался:
- Видали в окно двенадцатиэтажку - китайскую стену? Это прямо рядом с зоной у нас жилой дом стоит. Построили его лет двадцать назад для офицеров и прапоров охраны. И все эти годы они там мерзли, ничего не могли поделать. А морозы тут частенько за двадцать градусов заворачивают. И вот этим летом начали вскрывать систему отопления и обнаружили кучу заглушек. Дом этот строили зэки, и они знали, для кого строили. Вот такие спецы есть на зоне! - не без гордости подытожил прапорщик.
Гордеев невольно улыбнулся. Он сам таких историй знал вагон и маленькую тележку. Может, когда-нибудь засядет за мемуары. Или за детективные романы. Если только к старости от всего этого тошнить не будет.
Минуточек, однако, прошло не меньше десяти, прежде чем окошко открылось снова:
- А нету у нас здесь такого - Гордеева.
- Тьфу ты, - сказал адвокат, выругавшись про себя значительно длиннее. - Гордеев - это я, я адвокат!!! А мне нужен Капустин. Капустин Андрей Леонидович, будьте внимательней, пожалуйста.
- Не учите меня работать. Гордеев насилу удержался от ответной реплики.
Окошечко снова закрылось и теперь уже открылось через несколько минут.
- Капустина тоже нету, - радостно сообщила веснушчатая физиономия.
- Как это нет?! Он арестован и посажен в СИЗО!
- Был посажен. Его в Москву отправили. Перевели то есть.
- Когда?
- Да сегодня утром.
- Вот черт! Куда именно? В какой СИЗО?
- Или в пятый, или в шестой. Так обычно бывает. А может, и в первый. Тут не отмечено. Сказано - по запросу Генеральной прокуратуры и по постановлению областной прокуратуры, вот и все.
- Ладно, теперь это уже неважно, - проскрипел Гордеев и поскорее вышел на улицу, чтоб не высказаться матом.
Сопровождающий прапорщик больше не требовался и остался внутри - встретил другого прапорщика и что-то увлеченно стал ему рассказывать.
Сделав серию глубоких вдохов, Гордеев стал обдумывать вопрос, зачем следователь Моисеенко так поступила - намеренно дезинформировала адвоката, приехавшего из Москвы. Ответа не было.
Значит, Капустина увезли в Москву… В Москве ситуация будет осложнена тем, что хотя Андрей Капустин - мент и должен быть гарантирован от соседства с уголовниками, на деле мог попасть куда угодно. Гордеев хорошо знал, что такое бывает. По чьему-то недосмотру или тем более по злому умыслу. И вот то, что он был вдруг переведен в Москву, настораживало.
Гордеев позвонил следователю Моисеенко, но на работе ее не застал и никаких разъяснений по поводу Капустина от ее сослуживцев не добился. Мобильный телефон у Моисеенко не отвечал. Вот ведь чертова баба! Когда выдавала ему разрешение на свидание с Капустиным, наверняка уже знала, что того нет в Волжске… Милая полная женщина, как же! Подлая толстая сука, блин.
Теперь надо было срочно возвращаться в Москву, потому что у Юрия Петровича складывалось нехорошее ощущение, что его водят за нос. Просто дурдом какой-то. Только-только Гордеев уже смирился с тем, что ближайший месяц, а то и все лето придется провести в этом захолустье (ну ладно, провинции), и даже начал постепенно ценить такой поворот событий (все же не пыльная Москва, Волга рядом), как все опять переворачивается с ног на голову.
Гордеев стал голосовать на краю тротуара - он знал, что вечером есть еще два самолета в столицу, и хотел вернуться сегодня же.
Машины не останавливались.
Не теряя времени, он позвонил в Москву, Меркулову. Когда-то он и сам работал в Генпрокуратуре, и бывшие коллеги по сей день не отказывали в помощи - что Турецкий, что Константин Дмитриевич. К Турецкому, конечно, обратиться было бы проще, но тот находился в отпуске. Гордеев попросил Меркулова помочь оперативно выяснить, где сейчас содержится Капустин. Меркулов разговаривал с ним несколько странным голосом, но обещал к приезду Гордеева в Москву снабдить его всей необходимой информацией, а также разрешением на посещение клиента.
Едва Гордеев закончил разговор, рядом остановился джип.
Гордеев немного удивился - такие машины нечасто останавливаются перед голосующими, если, конечно, ты не молоденькая барышня. Впрочем, может, в Волжске все иначе?
- В аэропорт отвезете? Водитель, не поворачиваясь к нему, кивнул, и
Гордеев забрался в салон. Машина тронулась с места, и вот теперь Гордеев изумился - за рулем сидел Турецкий.
- Саня?! Ты что здесь делаешь?
- У меня отпуск, - хладнокровно объяснил Турецкий.
- Помню вообще-то, но ты же на море собирался… Вот так встреча, бывает же такое!
- Бывает, значит.
- А машина-то чья, Сань?
- Напрокат взял.
- Круто живешь, - покачал головой Гордеев. - И шапочка у тебя занятная. Прямо маскарад…
Турецкий стянул шапочку, и Гордеев расхохотался - лысина, да еще и татуировка! Но тут же оборвал собственный смех.
- Так ты…
Турецкий кивнул. Это был ответ на невысказанный вопрос. "Так ты здесь под прикрытием?" - "Да". Турецкий протянул адвокату визитку: "Долгих Петр Петрович".
- Ни рода занятий, ни адреса, ни номера телефона, - прокомментировал Гордеев.
- Такой вот я загадочный нынче, - покивал Турецкий. - А телефон пока старый.
Пока доехали до аэропорта, Гордеев рассказал, каким образом он оказался в Волжске.
- Халтуришь, значит, - усмехнулся Турецкий.
- Напрасно иронизируешь. Слово "халтура" когда-то обозначало плату священнику за отпевание. Так что это - святое.
- Ага, - кивнул Турецкий, - а еще оно означало даровую еду на поминках.
- Тебе бы такую даровую, - буркнул Гордеев.
- Поговорим лучше о тебе. Что натворил твой подзащитный?
- Это служебная информация, - надулся Гордеев.
- Как хочешь.
- Ладно, скажу по секрету. Костюм женский украл.
- Домушник, что ли? Мелковатое дельце будет.
- Сам ты домушник. Опер он. Вещдок замылил. И дельце не мелкое, а запутанное.
- Женский костюм? - засмеялся Турецкий.
- Женский костюм.
- Фетишист, что ли?
- Не знаю, я его пока что в глаза не видел.
- Да, Юра, интересная у тебя работа.
- А у тебя - отдых! - огрызнулся Гордеев.
- А главное, денежная, - продолжал подкалывать Турецкий. - Опер этот - сто пудов миллионер, я угадал?
- Много ты понимаешь. Ты хоть знаешь, например, что в Европе совсем не так?
- Что не так?
- Все не так. Государство платит адвокатам за защиту, а не обвиняемые.
- Ты это серьезно? - удивился Турецкий. - Впервые слышу.
- Абсолютно серьезно. И это общий европейский стандарт. Но только в уголовных делах.
- Понятно, - протянул Турецкий. - Но что немцу здорово, русскому - никуда не годится. Ты бы при таком раскладе, Юрка, давно по миру пошел.
- Я бы просто адвокатом не стал, - буркнул Гордеев.
Поремский распределил обязанности в деле об убийстве Смолякова просто и эффективно. Яковлева "важняк" отправил заниматься поездом и станцией Смоляковка, Золотареву приказал быть на связи и приготовиться в любой момент сорваться в дорогу, а сам стал дотошно изучать дело, которое прислали из Волжска.
Меркулов предупредил его о подоплеке событий, объяснив, что убитый, более чем вероятно, вез в Москву конфиденциальные документы. И эта версия быстро нашла подтверждение. Поремский, изучив материалы дела, сообщил шефу, что Смоляков работал в аналитическом отделе Волжского УФСБ. Значит, что? Значит, он был подчиненным Веснина. Это было слабым косвенным доказательством и, строго говоря, в суде никакой силы бы не имело, но заместителю генерального прокурора было не до суда. Главное, теперь Константин Дмитриевич был убежден, что Веснин курьера в Москву отправлял, и этот курьер - покойный Смоляков. Возможно, Веснин узнал о его ликвидации и решил сам спрятаться. Возможно, его самого уже держали на прицеле, и, может, теперь его тоже нет в живых.
Поремский доложил Меркулову следующее.
На жертве следователь, оперы и судмедэксперт насчитали четыре пулевых ранения, в том числе в голову - типичный контрольный выстрел. Рядом с телом нашли четыре гильзы. Калибр патронов был девять миллиметров. Киллер мог воспользоваться как пистолетом Макарова или Стечкина, так и автоматическим оружием, стреляющим патронами от ПМ (пистолета Макарова). Такие пистолеты-пулеметы есть на вооружении не только российского спецназа и некоторых подразделений милиции, но и у сотрудников ФСБ.
- Мотивы преступления? - спросил Меркулов для проформы.
И Поремский для проформы ответил:
- Вероятным мотивом убийства является: корысть, месть, ревность, желание скрыть убийство, а также врожденная склонность убивать.
- То есть любой вероятный мотив убийства, - хмыкнул Меркулов.
Поремский только пожал плечами. Меркулов хорошо знал, что в отличие от того же Турецкого Поремский человек гораздо менее экспрессивный, на интуицию никогда не полагающийся, и если у него на имеющемся материале покамест не было никаких выводов, то оставалось только принять это как данность.
Была еще одна странность, на которую обратил внимание только патологоанатом и указал в своем заключении. Дело в том, что Смоляков… улыбался. Не то чтобы он умер с улыбкой, но его лицевые мышцы не несли в себе гримасы напряжения, обычно свойственной людям, умирающим от огнестрельного ранения и, разумеется, чувствующим при этом сильнейшую боль. Здесь было что-то иное, будто Смоляков сам покончил с собой, приготовившись к этому, созрев и приняв собственное убийство как высшее благо. Разумеется, характер ранений подобное исключал. Кроме того, это была не чисто выраженная улыбка, скорее печать суммы эмоций: грусти, умиротворения и хорошего настроения, как ни удивительно.
Поремский сам внимательно выслушал патологоанатома (этот момент не показался ему пустяковым) и все досконально пересказал Меркулову. Что же такое происходило со Смоляковым перед смертью, что лицо его выглядело так, как выглядело? Меркулов сразу заявил, что это - ключ к разгадке убийства сотрудника Волжского УФСБ.
- Женщина? - сказал Поремский.
- Вот и узнай.
В результате старшему оперу МВД Яковлеву пришлось поездить. В поезде Москва - Волжск он не нашел ни одного свидетеля контактов пассажира Смолякова с другими пассажирами. Согласно билетам и сведениям из железнодорожной компьютерной системы с ним в купе (вагон был спальный) ехал еще один пассажир - некто Алина Сорокина. Кроме того, в вагоне-ресторане остался оплаченный Смоляковым счет на ужин двух человек. Два салата, мясо по-французски, красное вино без названия. Но ни обслуживающий персонал в вагоне-ресторане, ни проводники эту самую Сорокину Алину Сергеевну не помнили вообще, хотя на представительного молодого мужчину некоторые дамы внимание обратили и по фотографии Смолякова опознали.
Имела ли Сорокина какое-то отношение к гибели Смолякова? Это было не исключено, учитывая, что его застрелили в женском туалете.