На станции Смоляковка Яковлев за полдня допросил семь человек. Трое были из числа железнодорожников, остальные - торговцы, делающие свой бизнес на остановках больших поездов. Две торговки запомнили парочку, прогуливавшуюся по перрону, - мужчину в шортах и женщину в черных очках. По их словам, женщина была молодая, не старше сорока. Или сорока пяти. Или пятидесяти. Она ела пирожки и нахваливала. Ну просто буквально все перепробовала! Что и неудивительно, потому что, если чем Смоляковка и знаменита - это пирожками! А вот мужчина ничего не ел, зато пил пиво и курил.
Куда они потом делись - сели в поезд или ушли в здание вокзала, никто внимания не обратил.
Когда поезд пришел в Москву, на Ярославский вокзал, и проводник обнаружил, что в купе пусто, а вещи лежат, он сообщил бригадиру поезда, и тот вызвал транспортную милицию. Милиция, в свою очередь, подключила саперов, потому что все решили, что там может быть бомба. Бомбы, однако, никакой не нашли, документов тоже. В купе было две сумки, принадлежавшие явно разным пассажирам. Одна, поменьше, спортивного типа, в ней лежали мужские вещи - джинсы, две рубашки, две смены белья, умывальные и бритвенные принадлежности. Вторая, побольше, делового типа, оказалась почти пустой - несколько волжских газет. Кроме того, в купе остался черный женский брючный костюм с торговой маркой "Хьюго Босс" сорок четвертого размера и туфли - тридцать седьмого. Но костюм мистическим образом исчез, хотя значился еще в самых первых бумагах, оформленных следователем транспортной прокуратуры Купцовым. Найти костюм Яковлев не смог. А жаль! Было бы очень неплохо отправить его на экспертизу, мало ли какие следы человеческого тела можно обнаружить при современных-то возможностях криминальной экспертизы.
Железнодорожники якобы к вещам не прикасались. После того как вагон от состава отцепили, отогнали на запасной путь и купе опечатали, костюм замылили. Следователь Купцов клялся, что отправил его вместе со всеми остальными вещами в криминалистическую лабораторию и имел на то свидетелей. Криминалисты из лаборатории подтверждали, что две сумки с барахлом и газетами получили, костюм - тоже, но почти сразу его забрал оперативник Волжского отдела уголовного розыска Капустин. Экспертиза проведена не была. Капустин находился под следствием, был уже переведен из Волжска в Москву и все отрицал. В общем, так или иначе, костюм растворился в атмосфере.
Совместными уже усилиями Поремский и Яковлев установили, что в общей сложности в Москве и в Волжске проживает семнадцать человек (тринадцать в Москве, четыре в Волжске) по имени Алина Сорокина, и теперь Яковлев, подключив к делу целую группу оперативников, выяснял, где были эти женщины в момент убийства. Впрочем, Поремский полагал, что если попутчица Смолякова - профессиональный киллер, то имя это - липовое…
Все эти сведения Меркулов поздно вечером отправил Турецкому по электронной почте - во второй день пребывания его в Волжске.
В специальном помещении СИЗО Матросская Тишина Гордеев ждал своего подзащитного.
В комнату ввели высокого худого мужчину. У него были заурядные черты лица и синева под глазами. Это и был арестованный опер Капустин.
- Я принес вам сигареты, Андрей Леонидович, - сказал Гордеев.
Капустин посмотрел на него вопросительно.
- Я ваш адвокат, Юрий Петрович Гордеев. Капустин кивнул и сел, не дожидаясь приглашения. Конвоир вышел и запер их снаружи.
- Спасибо, - сказал Капустин, - но я решил использовать свободное время для того, чтобы бросить курить.
- Что ж, тюрьма подходящее для этого место, - кивнул адвокат. - У меня были клиенты, которым это удалось именно в таких обстоятельствах. Наверно, вы поступаете правильно.
Гордеев не торопился, хотя к Капустину была масса вопросов. Важно было составить максимально четкий психологический портрет подзащитного. Гордеев начал задавать формальные вопросы, ответы на большинство из которых знал заранее. Капустин принял правила игры, отвечал так же сдержанно, не пытался бежать впереди паровоза. Гордеев это оценил.
- Кстати насчет сигарет. В тюрьме это хорошая валюта. Они помогут вам наладить отношения с сокамерниками. Так что лучше все же возьмите.
Капустин ухмыльнулся:
- Насчет сигарет и тюремных порядков я знаю достаточно. Я все-таки опер. Но - не нужно. Меня сейчас больше интересуют отношения со следователем, чем с сокамерниками. - Капустин посмотрел на адвоката оценивающе.
- Я бы не стал торопиться в этом отношении.
- Почему?
- Как вы думаете, Андрей Леонидович, почему вас перевели из Волжска в Москву?
Капустин помолчал. Со стороны могло показаться, что он вдумчиво читает, что написано на пачке сигарет, которую Гордеев вертел в руках. Наконец он ответил:
- Может, вы мне скажете…
- Почему я об этом должен знать больше, чем вы? - удивился Гордеев.
- Вы же говорили со следователем?
- С каким? С волжским? С московским?
- А с каким вы говорили?
- Послушайте, Андрей Леонидович. Вы сейчас не опер, вы по другую сторону колючей проволоки. - Гордеев был профессионально терпелив. При первой встрече с клиентом адвокату зачастую приходится чувствовать себя сапером, нащупывая единственно правильные подходы.
- Да помню я, - с досадой отозвался Капустин.
- А вы помните, куда делся костюм?
- Костюм? - как эхо, отозвался Капустин.
- Вещественное доказательство, из-за которого весь сыр-бор… - Гордеев испытующе смотрел на своего подзащитного. Что у него на душе? На уме? Почему он выбрал такую странную линию поведения? А впрочем, странная ли она? - Послушайте, Андрей, если вы не будете со мной откровенны, мне тяжело будет вам помочь.
- А вы дорогой адвокат? - спросил вдруг Капустин.
- Я разный адвокат. Вы об этом не беспокойтесь. Финансовые условия обговорены с вашими родственниками, так что об этом думать сейчас вообще не надо. А что надо - так это помочь мне разобраться и выбрать правильную позицию защиты. Вы человек опытный, вам это по силам. Понимаете, о чем я сейчас говорю?
Капустин сосредоточенно кивнул, но Гордееву показалось, что он думает о чем-то совершенно ином.
- Итак, расскажите мне, что произошло на самом деле.
- А что произошло?
- Зачем вы ездили в Москву? Молчание.
- Переформулирую. По чьему распоряжению вы ездили в Москву?
Молчание.
- Но вы же ездили в Москву? Молчание.
- Андрей, это глупо, вас же опознали криминалисты из лаборатории!
Молчание.
Беседа в таком ключе продолжалась еще около часа и никаких ощутимых результатов не дала. Капустин вел себя так, будто действительно находился на допросе у следователя. О пропавшем вещдоке так ничего и не сказал. О том, что делал в Москве, не сказал тоже.
Ничего нового, по сути, в сравнении с тем, что было известно из материалов дела, с которыми он уже смог ознакомиться, Гордеев не узнал.
Единственное светлое пятно во всей истории - это то, что Капустин был арестован по делу, которое, как оказалось, расследовал "важняк" Генпрокуратуры Володя Поремский. С ним Гордеев был знаком очень шапочно, но по отзывам Меркулова и Турецкого знал, что помимо высоких сугубо профессиональных качеств это более чем честный человек и заподозрить его в какой-то подковерной игре невозможно. Вот только неформально общаться ни с Поремским, ни с Меркуловым невозможно с того самого момента, как дело попало под юрисдикцию Генпрокуратуры. Профессиональная этика, черт бы ее побрал. Так светлое ли это было пятно или, может, наоборот, черная дыра?
Гордеев решил выждать. В конце концов, у него было еще два других клиента, дела которых представлялись гораздо более внушительными и перспективными - и по составу предполагаемого преступления, и по гонорарам.
К третьему дню следствия и непрекращающихся экспертиз по делу об убийстве Смолякова Поремский обладал следующими данными.
1. Пули, оказавшиеся в теле Смолякова, не были идентифицированы с каким-либо оружием из федеральной картотеки. Это означало, что они выпущены либо из "ствола", сделанного кустарным способом, либо из служебного оружия.
2. На теле Смолякова было обнаружено несколько черных волосков. После проведения спектрального анализа было установлено, что они принадлежат женщине в возрасте 30–33 лет. Волосы были крашеные и изначально имели гораздо более светлый оттенок. Женщина, которой они принадлежали, была даже ближе к блондинке, чем к шатенке. Конечно, не исключено было, что Смоляков "вывез" эти волоски из Волжска.
3. Из 13 московских Алин Сорокиных:
9 - имели безусловное алиби;
2 - находились за границей, одна полгода, вторая три с половиной, причем последняя работала в ЮНЕСКО;
1 - умерла две недели назад от перитонита;
1 - пока не была найдена.
Из 4-х волжских Алин Сорокиных:
1 - имела алиби;
1 - находилась в командировке на Байкале, с ней уже разговаривали по телефону, правда, ее алиби было пока подтверждено только косвенно;
1 - сидела в Волжском СИЗО последние пять месяцев по подозрению в мошенничестве;
1 - алиби не имела, утверждала, что несколько часов бегала по лесу, а потом отсыпалась почти сутки. Эта Сорокина была мастером спорта, занималась легкой атлетикой, плаванием и велосипедным спортом и готовилась к соревнованиям не то по триатлону, не то по чему-то еще более эктремальному.
Но самое интересное! Именно эта Алина Сорокина около месяца назад потеряла портмоне с документами, в том числе и паспорт. Заявление в милицию Сорокина подала сразу и теперь ждала новых документов. Ей было 27 лет. Ее фотографию показали смоляковским торговкам, и они ее не опознали. Но главное, она была природной брюнеткой, что противоречило выводам экспертов. Дама, с которой Смоляков, по всей видимости, имел половой контакт, была блондинкой.
Вывод Поремского, а вслед за ним и Меркулова был прост. Если ошибки не случилось и все алиби зафиксированы точно, то женщина из поезда украла документы у Сорокиной, либо кто-то украл их для нее. Учитывая, что поездка Смолякова вряд ли планировалась за месяц и вообще могла оказаться спонтанной (то есть акция Веснина была неожиданной для его предполагаемых противников), то женщина из поезда была человеком, нанятым со стороны.
То есть профессиональным убийцей, со всеми соответствующими навыками.
Следующий раз Гордеев приехал в Матросскую Тишину по просьбе своего подзащитного. Капустин потребовал немедленной встречи с адвокатом.
- Я хочу вам рассказать, как все было на самом деле, - без обиняков сказал волжский опер.
- Слава богу! Давно пора вообще-то. - Гордеев пока что не понимал, почему Капустин изменил свою линию поведения.
- Я действительно украл этот костюм.
- Так. Я слушаю… Капустин рассказал, что приезжал в Москву по
поручению замначальника отдела уголовного розыска майора Жбанова. Это не было официальной командировкой, и в то же время смысл поездки был прост. Жбанов объяснил Капустину, что волжская уголовка должна проконтролировать первоначальные следственные действия, конкретно - криминалистический анализ, который проводился в Москве, несмотря на то что делом занимается Волжское УФСБ. А может быть, и вопреки этому. Не секрет, что между шефами УФСБ и УВД Волжска давний конфликт и соперничество. Возможно, эта команда последовала от начальника УВД генерал-майора Макаркина, возможно, подсуетились его непосредственные подчиненные, наверняка Капустин этого не знал. Задача в таких случая проста - найти какой-нибудь ляп конкурентов и держать его как козырный туз в рукаве до поры до времени. Но возникла проблема. Женский костюм произвел на Капустина неизгладимое впечатление. Нет, он не фетишист и не псих. Но у него есть девушка и совершенно нет денег, известно, какая зарплата у опера. Костюм ей безусловно подходил, и Капустин его стащил у криминалистов, правда допустив оплошность - не думал, что экспертиза по нему еще не проводилась и он потребуется.
Вот так просто и так непоправимо глупо.
Гордеев слушал и давил улыбку на своем лице. С чем только не приходится сталкиваться в его работе. Нет, пожалуй, мосты строить все же скучнее будет.
- Хорошо, давайте расставим точки над "и". Как найти вашу девушку? Дайте мне ее телефон.
Капустин покачал головой:
- Нет.
- Андрей, вы с ума сошли? Это ваш шанс. Я не говорю, что можно все исправить - скорей всего, работу вы потеряете, но зато срок можете получить условный, если, конечно, добровольно вернете вещ-док. Это будет квалифицироваться как служебная халатность, со всеми вытекающими послаблениями.
- Да я же не против вернуть. Костюм у меня дома лежит.
- Вы шутите?
- Ничуть.
- Так что, у вас дома даже обыск не проводился?!
- Выходит, что так. Я думал, его быстро найдут, но раз мне все время задают этот вопрос, я делаю вывод, что он все еще там.
Гордеев спохватился:
- Подождите! Так вы его даже не отдали своей девушке? Почему, позвольте полюбопытствовать?
- Не успел. Мы поссорились.
- Вот тебе и на! Выходит, все зря? Капустин хладнокровно пожал плечами:
- В жизни так бывает.
- Это точно, - машинально ответил Гордеев и подумал, что для вполне молодого человека Капустин говорит удивительно зрелые и мудрые вещи. Впрочем, наверно, работа в уголовке этому способствует. - Вы по-прежнему не курите?
- Да. Только теперь еще и не сплю почти, - хмыкнул Капустин.
- Это бывает. Привыкнете.
- Вот уж не хотелось бы.
- Я не в том смысле, - поправился Гордеев. - Надеюсь, к камере привыкать вам не придется. Я о том, что, когда резко курить бросаешь, всякая ерунда с сосудами происходит, но потом все в норму возвращается. Ну да вы крепкий мужик, справитесь… Так, а что все-таки у вас с девушкой стряслось?
- Поссорились.
- Не сильно? Капустин, как обычно, пожал плечами. Гордеев
уже изучил его манеру "закрываться" и сразу понял, что сейчас именно такой случай. Ну поссорились так поссорились. В конце концов, он, Гордеев, адвокат и совсем не обязан восстанавливать всю картину происшедшего в целом, он обязан только максимально защитить интересы своего клиента. А все, что нужно для этого, у него теперь есть.
Значит, снова в Волжск? А что, не он один такой.
Отправляясь завтракать в гостиничный ресторан, Турецкий поинтересовался у портье, кто живет в соседнем номере. Портье заволновался, не мешают ли соседи такому уважаемому клиенту?
- Ни в коем случае, - сказал Турецкий, - просто там обитает симпатичная женщина, хотелось бы узнать, кто это.
Портье понимающе кивнул и заглянул в компьютер. Потом виновато развел руками: была симпатичная соседка, но… выехала.
- На нет и суда нет, - заметил помощник генерального прокурора.
Завтрак состоял из омлета с ветчиной и помидорами, двух чашек крепчайшего кофе, а также свежего номера "Волжского умника". Судя по всему, предвыборные баталии все крепчали.
На сей раз Гордеев приехал в Волжск с совсем другими эмоциями, точнее, с одной доминирующей - это было чувство победителя. Костюм-вещ-док лежал дома у Капустина, надо было его только забрать. Конечно, можно было позвонить из Москвы отцу Капустина, но Гордеев решил все сделать собственноручно.
Теперь Волжск ему понравился. Город жил своей неторопливой летней жизнью, веселыми отражениями витрин, многочисленными запахами и ароматами. Улицы и проспекты, площади и памятники, засиженные голубями, мосты через реку, кафе и бары, аборигены и туристы - теперь все доставляло адвокату наслаждение. Действительно, что может быть лучше старого русского города? Конечно, при условии, что сам ты живешь в Москве и все у тебя более-менее нормально.
Капустин-старший встретил Гордеева как члена семьи, только что хлеба-соли не было. Они уже были знакомы - в предыдущий приезд адвоката разговаривали в кафе рядом с домом Капустиных. Теперь Гордеев посетил и квартиру. Капустины жили втроем - мать, отец и сын. Мать сейчас лежала в больнице, проходила какое-то обследование, причем она оказалась в больнице еще до того, как с ее сыном случилось это несчастье, так что и по сей день ничего не знала - муж ее берег и одновременно надеялся на лучшее. Точнее, на Гордеева. Кто знает, может, когда она будет дома, у Андрея уже все повернется к лучшему?
Такой же высокий, как сын, худощавый, с короткой стрижкой, Капустин-старший все время чуть клонился вперед, будто он намеревался отвесить поклон. Еще обращало на себя внимание, как близко посажены его глаза. Еще немного, и он казался бы косоглазым. Лишних вопросов он не задавал - Гордеев только по приезде сказал, зачем он в Волжске, - и Капустин-старший без лишних слов отдал костюм. Причем Гордеев так и не понял, знал ли он вообще о том, что костюм-вещдок находится у него дома. Капустин открыл платяной шкаф, подвигал разную одежду, висящую на плечиках, и извлек костюм, упакованный в пластиковый пакет.
- Это?
- Сейчас посмотрим… Без сомнения, это был он - черный женский
брючный костюм с торговой маркой "Хьюго Босс", сорок четвертого размера. Более того, Гордеев нашел на пластиковой упаковке нетронутую печать московских криминалистов. Еще лучше! Вещдок в целости и сохранности.
- Юрий Петрович, это ему поможет? - немного дрожащим голосом сказал Капустин-старший.
- Я надеюсь, - уклончиво ответил адвокат. - Трудно пока сказать что-то определенное, слишком мало времени прошло, но… я все-таки надеюсь.
- Спасибо, спасибо вам огромное! Я в вас не сомневался ни секунды! - Капустин-старший так затряс его руку, что Гордееву стало неловко.
Он подумал было, не спросить ли Капустина-старшего о девушке его сына, но решил воздержаться. Если ему понадобится такая информация, он сможет ее раздобыть, наймет кого-нибудь, в конце концов. Гордеев видел, с какой огромной любовью и уважением (даже поклонением) отец относится к сыну, и не сомневался, что лишнего (с их, капустин-ской, точки зрения) он говорить не станет.
Ну да ладно, дело было сделано. Что теперь?
Гордеев позвонил в Москву Поремскому и, смакуя ситуацию, рассказал о своей находке. Обычно спокойный как удав Поремский моментально раскричался:
- Юрий Петрович?! Юрий Петрович?!?! Какого черта вы себе позволяете?! Вы не следователь и не опер, не смейте забирать вещественное доказательство из квартиры!
Гордеев понимал, что Поремский в принципе прав, но хорошо знал и то, что все козыри сейчас у него, у адвоката.
- А что вы предлагаете, Владимир Дмитриевич? Пригласить сюда местных волжских ментов? Или, может, фээсбэшников?
Гордеев был уверен, что это Поремскому нужно меньше всего. Он подмигнул Капустину-старшему, который вошел в комнату с подносом и кофейником.
- Черт… - пробормотал Поремский. - Вот что. У меня к вам просьба, Юрий Петрович. Найдите свидетелей и сфотографируйте вещдок там, где вы его нашли. Можете сделать?
- Обязательно. Сам вам хотел предложить.
- Так я и поверил, - фыркнул Поремский и повесил трубку.