Прошедшую ночь Галя посчитала подарком судьбы и не собиралась его разменивать на мелочь. Поэтому с самого раннего утра, едва глаза открыла, он увидел в них вопрос. Естественно: что дальше? Или: когда будет следующий раз? Для случайной связи это многовато, но, с другой стороны, а почему бы иногда, время от времени, ссылаясь на ночные дежурства и прочую оперативную деятельность, и не встречаться? Только без ревности, клятв и обещаний. У него все-таки своя семья, да и возраст… в преддверии собственного полувека новые семьи, как правило, не заводят. И Галя это, кажется, поняла - без обид, по-честному…
Раннего чайку уже попили, и теперь Щербак ждал звонка от Антона - со второго этажа. Он еще ничего не знал о ночном происшествии и думал, что Плетнев, добравшись наконец до Элкиных прелестей, просто потерял голову. Решал: может, самому позвонить? Давно пора вставать…
Пока размышлял, телефон позвонил.
- Ты готов?
- Как штык.
- Выходим.
- Галочка, поедем? - Щербак раздавил в пепельнице окурок. Вот ведь парадокс, загадка века: в квартире одинокая женщина, которая не курит, а в пепельнице на кухне следы пепла. Такая вот она штука, эта жизнь.
Ну вот, в последний момент, когда уже выходить, Галя что-то забыла и, крикнув: "Одну минуточку!" - кинулась искать в спальню. Что там может женщина забыть? Интересный вопрос. Щербак усмехнулся и ответил:
- Ну, я выхожу, а ты догоняй! - но увидел оставленный в пепельнице окурок и укорил себя: "Нехорошо, в доме после твоего ухода должно быть чисто. Вот вернется вечером домой, окурок увидит и расстроится. А зачем же расстраивать хорошую женщину, когда она словно новую силу обрела?.."
Николай выбросил окурок из пепельницы в ведро под мойкой, а саму ее, ополоснув под краном, вытер посудной тряпочкой.
Ну, сколько времени на это могло уйти? Полминуты? Минута? Он вернулся к окну, чтобы поставить пепельницу на место и закрыть форточку, и вдруг услышал истошный женский крик на лестнице. А мимо окна, взревев мотором, буквально пролетела черная машина, "восьмерка". Не нравился этот цвет Николаю, ни у "восьмерок", ни у "девяток", но рассуждал он об этом, уже распахнув дверь и выскочив на лестничную площадку…
* * *
Антон после всех своих ночных передряг наконец расслабился. До такой степени, что Элеоноре Владиславовне пришлось приложить все силы, чтобы получить желанное наслаждение. Она тоже испытала сильный стресс, но, видимо, женский организм быстрее "релаксируется", чем мужской, потому что она себя чувствовала юной красавицей, а Плетнев - усталым старым барбосом, которому больше всего хочется спать. Но это, как говорится, не помешало ему сделать "встречные шаги", что в конце концов успокоило душу Элки и все остальное, что ее обслуживает. Зато выспался - в первый раз за двое суток. Сон в камере - какой это сон? А у Светки - тем более…
Посвежевший и прекрасно себя чувствующий Антон, что вполне могло стать укором для хорошо старавшейся женщины, воспользовался известной пословицей по поводу того, что первый блин почти всегда выходит комом. На это Элка возразила, что первый блин они испекли еще до его ареста и нечего ссылаться на народную мудрость. А причиной здесь является то, что он ее… "не лю-у-би-ит!".
Вот и пойми женщин…
Благородный Антон пообещал в самое же ближайшее время исправить свою отвратительную ошибку, но, тем не менее, пора мчаться на службу. Саша все прекрасно понимал, но просил не опаздывать. Вероятно, его разговоры о том, что собирается уехать в отпуск, имели под собой почву, и он хотел передать некоторые дела, которые вел сам, своим коллегам.
Элка была в принципе готова, Антон обещал ее по дороге подкинуть, так что можно ехать. Да и Плетнев уже прожевал бутерброд с огромным куском "докторской" колбасы и запил минералкой.
Он вышел первым. Элка захлопнула дверь, закрыла ее на второй замок и попрыгала по ступенькам за ним. Антон обогнал ее на один лестничный пролет и уже был близок к выходным дверям, когда Элка увидела слева внизу метнувшуюся тень и истошно завопила:
- Антон!! - И тут же почувствовала, как сзади две руки схватили ее за горло и стали сильно сжимать. Элка была полная, но достаточно сильная для того, чтобы повернуться, увидеть искаженное в ярости незнакомое лицо и тут же впиться в него своими длинными, ухоженными ногтями. Раздался матерный вопль, пальцы сжимавшие ее горло, разжались. И вдруг сверху на эту отвратительную рожу упал кулак - с таким стуком, будто ударили по доске. Душитель повалился на ступеньки, а Щербак метнулся вперед и прыгнул с последнего пролета вбок. Только теперь она увидела, что Плетнев жив и стоит, прижавшись спиной к дверному проему, а тот, кто напал на него, валяется ничком на полу и на нем верхом сидит Николай.
- Ты чего зеваешь? - спокойно спросил Щербак.
- Я-то? - Антон подумал и ответил, потирая руку: - Решил, понимаешь, что одного раза им всем было достаточно. Самоуверенность - плохое качество, в нашем государстве оно должно быть изжито полностью. А у тебя, Элка, что случилось? Кстати, спасибо, что закричала, я успел выйти из-под удара вот этой хреновиной, - он пнул ногой толстый обрезок водопроводной трубы диаметром примерно полтора дюйма. - Не успел бы, этот пробил бы мне на фиг башку. Но кто ж мог знать? Интересно, чего им было надо?
- Слишком много вопросов, Антоша, - ответил Николай, слезая с лежащего и переворачивая того на спину. - Сейчас поглядим, кто они и чего им надо. А ты пока посмотри того, что Элку пытался задушить. Не пойму только зачем? Нет, уж если ты чего решил, то хоть используй по прямому назначению. А душить-то зачем перед этим? Некрофильством припахивает, да, Антош? - засмеялся Щербак, будто ничего не произошло, а так, пошутили и хватит.
Антон поднялся к лежащему. Элка стояла над ним, держась руками за горло.
- Больно? - посочувствовал Плетнев.
- Нет, не успел, но… это ужасно!
- Ну, не успел и слава богу. Откуда он появился? Сверху, что ли? Так чего ж раньше не напал? Или они решили тут все обделать, чтобы покойничков тащить ближе к транспорту?
- Антон, я видел, как мимо окна шмыгнула черная "восьмерка". Это тебе ни о чем не говорит?
- Черная? Постой!.. Ну да, черная нас и преследовала… Когда? А вчера же… или нет? Чего-то я совсем запутался в днях…
- Может, в постелях? - ухмыляясь, тихо произнес Щербак, но Плетнев услышал.
- И в этом - тоже. Эл, сегодня какое число?
- Во дает! - Щербак помотал головой. - Двадцать второе сегодня.
- Правильно, - сказал он, расстегивая куртку на лежащем довольно молодом еще, круглолицем парне с кривым шрамом по левой щеке и серой челочкой. А от глаз его шли вниз по щекам кровоточившие царапины. - Слышь, Коль, чем ты его? Он еле дышит.
- Я-то? Кувалдой, - он поднял кулак, небольшого, в общем-то, размера. Как он говорил обычно, показывая кулак тому, кого допрашивал: "Не в размере, парень, дело, надо им владеть умело!" И те, понимая, что он имел в виду, "кололись" орешками.
- Ну, а на морде порезы - это, надо понимать, ты постаралась? - Антон взглянул на Элку и покачал головой: - Настоящая боевая подруга! И себя защитила, и друга предупредила. Вот какие бабы у нас, Коля, замечательные. Ты согласен?
- На все сто. - Он только теперь обратил внимание на Галю, которая стояла на верхней площадке и в ужасе прижимала ладони к щекам. Глаза у нее были в буквальном смысле квадратные.
- Вот, какая у нас работа, видишь, Галочка, поэтому и трудно гарантировать какие-то сроки… Вот врезали бы Антону этой трубой, - он кивнул на железный обрезок, - и нет дяди Антона, и друзья плачут, видишь, как все неустойчиво в нашем мире.
Галя продолжала молчать, с подавленным уже видом. Как он может шутить, когда… Ужас.
- Антош, ты не смотри документы, просто вы-гребай, что в карманах. Да, скотч у тебя есть?
- Да, в багажнике.
- Подгоняй свою задом, этого пакуем и в багажник, потом разберемся, а то девочки на работу опоздают.
Антон показал Элке: мол, присмотри за этим, а если голову поднимет, каблуком в лоб, и выскочил из подъезда. Заурчал мотор, и через минуту вошел Плетнев с мотком скотча и несколькими целлофановыми пакетами. Щербак снова перевалил "своего, завел обе руки его за спину и ловко стянул их несколькими мотками липкой ленты. То же самое сделал и с ногами.
- Пакеты - это ты молодец, я забыл сказать. - Давай, аккуратно складываем все их барахло. И выносим этого.
Длинный бандит был засунут в багажник "тойоты", еле ноги затолкали и захлопнули крышу. Ту же операцию проделали со вторым. Причем Антон отъехал, а подал свою "девятку" Николай. После чего последовала команда к дамам - занять свои места. У каждого из них был свой маршрут, но конечная цель - одна, агентство "Глория".
К служебному выходу агентства, - так уж вышло, - они подъехали практически одновременно. Вышли.
- Ну, как твоя? - спросил Антон.
- Подавленное молчание, - ответил Николай. - А перед тем как выйти, кинулась на шею, прямо как первая любовь, чуть не разревелась. Я ей нос платком вытираю, а она всхлипывает: "А если б тебя убили, что бы я делала?"
- Смотрю, у тебя серьезно…
- Да что ты, я никогда не вру, сказал, что есть семья, но отношения - так себе… Она прекрасно поняла. Нет, она хорошая женщина. А ты?
- Если б не Элкины страдания и старания, так бы и осталась девушка невинной. И смех и грех, - засмеялся Плетнев. - Ну, ладно, это - при себе, давай выгружать. Только как будем объяснять, почему вместе в одном доме оказались? Ты ж ведь не в курсе того, что вчера было…
- А что? - забеспокоился Щербак. И когда Антон коротко пересказал события минувшего вечера и части ночи, про Турецкого, Филю и Петьку Щеткина, Щербаку было впору за голову взяться.
- А что ж мне-то ничего?..
- Так и без тебя народу полно было.
- И как?
- В смысле, чем кончилось? Ну, я тебе скажу, Сашка с Петей такую авантюру провернули! И ни одной зацепочки. Извинились официально, Султанов этот чистосердечное выдал. Ну, Сашка! Он еще китель надел, представляешь? Там и главный мент из "Хамовников", Устинцев такой, стоял навытяжку, когда Сашка самому Самойленко звонил, чтоб шмон в этой ментовке устроить. Как прошло? Просто чудо, на арапа взяли! Ну, мужики!
- Слушай, а может, "арапы" очухались, поняли, что купились на туфте, и кинули на тебя уголовничков?
- А как они узнали, где я? Нет, Коль, тут другое. Мне та черная, которую ты засек, очень не нравится. Она меня просто преследует. Зачем? - вот вопрос.
- На вопрос: зачем, - должны ответить эти, - Щербак хлопнул по багажнику. Оттуда донеслось мычание. - Слышишь, очухались. Они наверняка повязаны с этой черной "восьмеркой". Ну, кантуем?
Открыли дверь и перетащили обоих "убивцев" в помещение. Сложили в углу подсобки, чтоб Алевтину не испугать, и пошли докладывать Голованову, директору агентства, и Турецкому о том деле, которое провернули за утро. Без подробностей и комментариев.
Посетителей еще не было, и допрашивать этих, - Щербак кинул на стол перед Севой Головановым два целлофановых пакета, - по идее, можно было здесь, у директора. "Пыточные комнаты" в "Глории" не были предусмотрены. Обычно все больные проблемы решались прямо на месте, после чего задержанных передавали "муровцам". Ну, а те решали, кто ими будет заниматься. Но сдавали по-честному, не как нагрузку, а готовенькими, "расколотыми", вместе с соответствующими документами, где были зафиксированы показания и в аудио-записи, и в письменном виде - в протоколах, и вместе со всеми добытыми в ходе поиска и расследования вещественными доказательствами.
По этому поводу Голованов имел твердое убеждение, не разделяемое, правда, законодателями, в том, что с убийцей, делающим свое дело исподтишка, надо разговаривать на его языке, ибо зверь понимает только свой язык. И все в "Глории" знали эту точку зрения, ибо "костяк" агентства составляли Севины сослуживцы. А еще Сева любил повторять - для вящей убедительности: "Наверное, не так ужасно, если демократия в одном конкретном случае пострадает, зато в других ситуациях она станет несомненно крепче". Не модно так выражаться, но… сыщику видней.
- Здесь - все. Оружия при себе не держали, видно, рассчитывали на неожиданность и собственные силы. Но - просчитались. Где поговорим?
- Я тут жду одного клиента, через сорок минут подъедет, а вы ж не управитесь за это время?
- А если скоростным методом? - предложил Антон.
- Нет, я думаю, лучше в подсобке. Места хватит, заодно и посмотрят друг на друга, кто первый не выдержит. Потом Саша или я подойдем, посмотрим.
- В подсобке так в подсобке, - сказал Антон и повесил свою куртку на вешалку. Щербак тоже снял верхнюю одежду. - Ну, пошли?..
- Ксивы надо посмотреть, вернулся к столу Щербак и аккуратно, чтобы не оставлять следов, за уголки вынул паспорта одного и другого.
- Перчатки надень или положи сюда, - он ткнул пальцем перед собой. Потом взял из стаканчика две заостренные палочки для чистки зубов и ловко открыл один и другой паспорта.
- Значит, - перегнувшись к нему, сказал Николай, - запоминай, Антон: длинного зовут… вот ирония судьбы, Егором Ивановичем Кругловым, а маленького - Савелием Васильевичем Долгим, действительно, только в насмешку… Запомнил?
- Запомнил, пошли работать. Перчатки - у Альки?
- Теперь-то зачем?
- А когда в перчатках задаешь вопросы, ответы более откровенные.
- Ну, ты психолог!..
В приемной натянули перчатки, вызвав прилив любопытства у Алевтины. Но Щербак, как джентль-мен, сказал, что работа с задержанными налетчиками предстоит сложная и в подсобку заглядывать пока не надо. Крови не будет. Но - стра-ашно! Аж жуть!
Аля посмеялась и выдала еще две пары наручников. Удобнее разговаривать. Уходя, сыщики захватили с собой две табуретки - не на полу же сидеть! И диктофон - для правдивых и чистосердечных признаний. Протоколы дознания будут написаны позже…
Антон заглянул на ходу на кухню и взял тонкий, как шило, нож - сточенный до такого состояния от долгого употребления и частой заточки. Его-то давно выбросить пора, да руки не доходили. А так - какой-никакой, а пыточный все-таки инструмент. В Африке только такими инструментами и приходилось пользоваться, когда убеждения не помогали. А вот такие штучки и целый набор страшилок - еще как помогали!
Мужики, один шестьдесят седьмого, а второй семидесятого года рождения, уже пришли в себя и оглядывались, пытаясь понять, где они. Но здесь были голые стены и горка деревянных ящиков. Что это? Когда их переносили, они еще не полностью осознавали, что с ними происходит, а сейчас и рады бы, да заклеенные пленкой рты пропускали только мычание. Они и мычали, скорей всего, вопросительно.
Антон приоткрыл дверь и прислушался, потом они вошли, поставили табуретки, уселись. Антон метнул нож в один из ящиков, и тот, вонзившись, завибрировал.
- Ты смотри, как быстро человек способен превратиться в корову, а?
- Здорово! - восхитился Щербак. - С которого начнем?
- Да я думаю, с более слабого, вон того, что на бабу полез. Хорош! А, как она его? Душитель ты хренов, кто ж так с женщиной-то обращается? С ней надо лаской, нежностью, вот тогда - и любовь и радость. А ты? Стыдно, а? Как думаешь, ему стыдно?
- Не, откуда? Ну, я его распечатываю, - Щербак подошел, нагнулся над полулежащим в неудобной позе тем, что поменьше - Долгим, и рывком содрал скотч… до половины, не полностью. Говорить сможет, а орать не получится - морда перекошена. Да и глаза вспухли, Элка постаралась. Наверное, она и сама бы справилась. Просто возилась бы долго, вот Николай и ускорил - кулаком, в смысле - кувалдой. Опустившись на корточки, он теперь внимательно рассматривал, словно изучал, физиономию.
- Ну, давай, колись, Долгий. Кто, откуда, зачем и кто послал? Вопросы простые. Перед тем как приехали на черной "восьмерке", которая, кстати, вас кинула и удрала, едва крик услышала. Вы ж по-тихому должны были "замочить" его, да? - Он кивнул на Антона. - А получилось грубо… Жду ответов.
Долгий молчал и тяжело дышал, отчего кусок пленки мотался перед его носом.
Антон, ни слова не говоря, подошел к ящику, выдернул нож и, вернувшись к мужику, взял конец пленки и легко отрезал его, слегка коснувшись при этом носа Долгого. Отошел, осмотрел и сказал:
- Молодцы, хорошо наточили, вот и попробуем сейчас, не люблю бессмысленного молчания, а ты?
- Я - тоже. - Щербак перевел взгляд на Круглова. - Может, ты хочешь сказать?
Тот отрицательно помотал головой и состроил "страшные" глаза. Вместе с мычанием это должно было произвести ужасное впечатление. Но он ошибся. Щербак, не поднимаясь, протянул руку к Антону. Тот вложил ему в пальцы нож. Коля разрезал скотч на ногах у мужика и раздвинул их, показав Антону жестом, подержи, мол. Антон подошел и просто встал на его ногу. Долгий застонал. А Щербак начал ножом распарывать его брюки, начиная с ремня. Разрезал, вместо того, чтобы расстегнуть молнию.
- Давай, берись!
И они с Антоном рывком сорвали брюки. Щербак отбросил их. Его руки в белых медицинских перчатках впечатляли. У Долгого "забегали" по сторонам расширенные от страха глаза. А Щербак все так же спокойно оттянул резинку трусов и перерезал ее, вывалив наружу "хозяйство" мужика. Посмотрел и так, и этак, словно примериваясь, с чего начинать, и занес уже нож, как Долгий тонко завопил.
- Чего он? - спросил Антон, по-прежнему прижимая ногой к полу щиколотку мужика. Не приведи господь, Алевтина сунет сюда нос из любопытства, ее же кондрашка хватит!
- Не знаю, - равнодушно пожал плечами Щербак, - а я еще и не начинал. Ты чего, Долгий? Говорить хочешь?
Продолжая выть, тот утвердительно затряс головой.
Щербак показал Антону, и тот подвинул ему табурет, передал диктофон. Николай сел, включил, сорвал со рта остаток скотча и сказал:
- Допрашивается Долгий Савелий Васильевич, семидесятого года рождения, адрес указан в паспорте… Давай, начинай. Кто таков? Где работаешь? Или кому служишь? Кто послал и зачем? Начиная с себя, говори, ты кто? Потом про него расскажешь.
- Вы уже знаете, кто я, - торопливо, почти захлебываясь словами, - начал Савелий, опасливо поглядывая на нож, которым поигрывал Щербак. - И я ни в чем не виноват. Это меня Федька заставил ехать с ним и помогать.
- А кто он и почему заставил именно тебя?
- Ему было приказано замочить мента, но так, чтоб выглядело бытовой дракой.
Круглов яростно завозился, извиваясь на полу и мыча. Слова были непонятны, но мысль чувствовалась: ненависть к предателю. Савелий опасливо покосился на него.
- Ему приказали, он тебе приказал, так? А женщину почему стал душить?
- Я не душил! Я просто рот хотел ей заткнуть, чтоб не орала. Она так закричала, что все сорвать могла.
- Ну, как же не душил, когда я сам видел твои руки на ее горле? А потом чего с ней делать собрались?
- Ничего! - испуганно затрясся Долгий. - Отпустили бы и убежали.
- Давай и второму рот откроем? - предложил Щербак Антону, и тот подошел и нагнулся над Егором. Дернул и на половину оторвал скотч.
- Чего хочешь возразить? - спросил Антон.
- Врет он, сука! Падла! Освободи руки, я ему пасть порву!
- Тебе твою пасть открыли, чтоб ты не ругался, а отвечал правдиво на вопросы. Не захочешь, опять заклею, и будем слушать только его.
- Ничего я не скажу! Мне голова нужнее!