- Тогда помолчи, - и Антон снова заклеил ему рот, и уже перестал обращать внимание на его дерганья. А Щербак повернулся к Долгому:
- Видишь, утверждает, что ты врешь. Ну что ж, не хочешь говорить правду, сейчас мы тебя немного кольнем, - Николай подбросил нож и профессионально поймал его.
- Правду говорю! - завопил мужик.
- Не ори, говори спокойно, вот когда начнем операцию по превращению тебя в бабу, рот заклеим, тогда и ори себе на здоровье. А это почти не больно, там у тебя одну связочку, жилку, перережем - и ты уже не мужик. И будут тебя, милый, "петушить" везде, где ты появишься. На зонах, я имею в виду, понял? - Тот только кивать мог, так напугала его открывшаяся перспектива. - А теперь вернемся к женщине. Так зачем душил?
- Он сказал, если мента уделаем, баба - наша. Делайте, сказал, что хотите.
- Кто он?
- Пахан.
- Зовут как? Ну, погоняло?
- Не знаю.
- Незнакомый человек, о котором тебе известно только то, что он - пахан, пришел к тебе и велел "замочить" мента и забрать себе его бабу? И вы с этим пошли? Да никогда не поверю. Не мог чужой пахан вам приказывать. Кто-то другой вам приказал его слушаться, так?
Долго молчал мужик, со страхом поглядывая на играющий нож в руках Щербака, потом вздохнул и сказал:
- Не он приказывал. Он к Вахтангу приходил, и Вахтанг велел его слушаться.
- Кто такой Вахтанг?
- Ну, ты даешь!
- Не ты, а вы. Со мной на "вы" разговаривай, усек? - И Щербак аккуратно, кончиком ножа, провел у того по носу, не оставив и следа. Но прикосновение смерти Долгий почувствовал.
- Вахтанг всех "крышует". Говорят, и ментов, и прокуроров, и власти, и банки, и обменники валютные, и… да все в городе.
- А вот это уже интересно, - сказал Антон и посмотрел на Щербака: - Мои ребятки, - он кивнул себе за спину, - тоже на Вахтанга ссылались. Ну, те, которых я взял вчера, - Антон показал кулаком, как закручивают гайку. - А насчет города - это ты соврал. В Южном округе - куда ни шло, ну, в Центральном - вполне возможно, в "Хамовниках", во всяком случае. А в городе? Нет, не верю! Ну-ка, Савел, только правду! От Вахтанга приезжал не Копыто?
Тот посмотрел со страхом и кивнул:
- Он. А откуда те… вам известно?
- А ты только что нам и сказал. Вон, - он кивнул на диктофон в руке Щербака, - все уже записано. Так что не кипешись. Вы нам только что сдали Вахтанга, и он вам это дело не простит. А с Копытом я знаком. Как он, ничего у него не болит?
- Не знаю. Он приехал на машине…
- Зеленой "девятке"? - спросил Антон.
Тот уже с суеверным страхом смотрел на Антона. Ведь именно его и велел "замочить" Вахтанг, передавший свой приказ через Копыто.
- Ну… Привез этого… пахана, показал и сказал, чтоб работали. А пахан адрес дал, сказал, как выглядит мент. Как - его баба…
- Смотрящий, что ли, этот ваш Вахтанг? - спросил Щербак.
- Не знаю. Но он у нас главный. Его приказ - закон.
- А где вы с ним встречаетесь?
- А нигде. Приезжают от него и говорят: Вахтанг велел - и все, ослушаться нельзя. Копыто приезжает.
- Ох, какой страшный! А чем он занимается, Вахтанг-то ваш? - снова спросил Щербак.
- Никто не знает.
- Ну да, привидение…
- Мысль есть, - сказал Антон и кивком предложил выйти.
Они вышли в коридор, оставив дверь приоткрытой.
- Ты понимаешь, какая штука получается, Коля? Те мои "кидалы", которых мне назвал после убедительной просьбы Борис Краснов, он же Копыто, завязаны тоже на Вахтанге, так я теперь понимаю. А водительское удостоверение Краснова я передал Петьке Щеткину, чтоб разобрался с обменниками. Так что найти Копыто труда ему не составит. Итак, мы имеем на сегодня пятерых, сдавших нам Вахтанга. Может быть, не тянуть, а записать показания и передать их в МУР, чтоб, наконец, разобрались с этим Вахтангом, учитывая и сегодняшний инцидент?
- А что ты ему пришьешь? Он скажет: ничего не знаю. Он же их не видел. И они его. Мало для задержания.
- Жаль, конечно, что у меня вчера диктофона такого не было, я бы записал их признания. Но меня ж время поджимало, и наши дамы… Впрочем, это неважно, те, все трое, будут отрицать, что упоминали Вахтанга, но тогда откуда мы про него и Копыто знаем? И кто-то из Акимовых Вахтанга "какого-то" упомянул. Видишь? Я думаю, этот созрел, можно его развязать, пусть забирает брюки и руками их поддерживает. Я в каком-то кино видел: смехота! Ну, и пишет пусть о том, что уже на диктофоне имеется, может, еще чего добавит… А с Егором еще работать и работать. Он так просто не расколется. Эх, дали б его мне в руки, хоть на пару часиков! Он бы пел соловьем! Но ведь это на нас можно следы оставлять, а на них нельзя, так? А то ведь давление получается?
- Это все понятно, найдется следователь, что кормится у того же Вахтанга, и все наши доказательства, факты и признания этих "убивцев" пойдут коту под хвост. А еще и адвокаты имеют место быть! Этим же ничего не стоит наговорить, как мы их тут казнили, под пытками выбивали показания на того же Вахтанга, который нам почему-то мешает. И ничего ты, брат, не докажешь… Думать надо, - сказал Щербак.
- Ну, так забирай Савела, а я пока немного поговорю-таки с Егоркой, вдруг поймет? Мыслишка одна появилась…
- Поделись… Погоди, о чем они там? - Щербак прислушался и решительно вошел в подсобку. Савел, увидев его, немедленно замолчал.
- Ну, о чем толковище? Выкладывай, Савел. Ты сейчас наденешь портки и пойдешь со мной писать подробные признательные показания. Про Копыто, Вахтанга, пахана неизвестного. Ясно? А с Егоркой сейчас мой коллега поговорит. Наедине, как их учили в одном страшном заведении. И тебе лучше не видеть, и так между ног - лужа. Слабак ты, Савелий. Но только своим чистосердечным признанием ты сможешь спасти себе жизнь. Свободы не гарантирую, но жизнь на зоне - вполне. А если скажем Вахтангу, кто его сдал, он же вас и в камере достанет, судя по тому, как вы его боитесь.
Щербак разрезал ему скотч на руках, кинул брюки, распоротые до мошонки, и велел надевать и придерживать руками. И пока он оденется, Антон посторожит, а Щербак найдет более удобное помещение для допроса. И он вышел.
- Да, - будто бы задумчиво произнес Антон, - хреновое ваше положение, мужики… Вахтанг, так или иначе, узнает от нас, поскольку вы - "темнилы" и сотрудничать со следствием не желаете. Но у нас, кроме вас двоих, есть еще трое, сдавших нам Вахтанга, в том числе и Борька Краснов - Копыто. Он уж точно должен знать пахана. И если назовет его имя и откуда он, мы его Вахтангу не сдадим. Скажем, что это вы признались. Словом, не знаю, как он вас будет наказывать, но что худо вам станет - без сомнений. Пошли, Савел, брюки не урони, там женщина! А ты полежи и подумай, сейчас вернусь. И Антон, держа нож за лезвие, снова ловко воткнул его в пустой верхний ящик…
Концы обрезанного куска ремня, продетого в антабки штанов, Савел сумел кое-как завязать узлом на животе, чтоб брюки хотя бы не падали на пол. И теперь сидел и старательно писал "чистосердечное признание", в котором сообщал о своем желании сотрудничать со следствием. Это уже что-то! Все он записывал так, как и предполагал Щербак, причем его соображения не расходились с тем, в чем в конце концов сознался сам Долгий. И поскольку пока других вариантов не просматривалось, Щербак ему время от времени напоминал: "Не забудь про это и не забудь про то…"
Он уже успел позвонить в МУР, Петру Щеткину, и спросил, где тот вчера провел вечер? Петя начал было с жаром рассказывать, как они с Сашей и Филиппом "застращали" начальника отдела милиции, но Николай не совсем вежливо перебил его, заявив, что утром на Плетнева было совершено новое нападение. Преступники рассчитывали кончить и его, и женщину, но попались сами, а Антон отделался синяком. И теперь эти мужички здесь и "колются". Один уже пишет "чистосердечное". Было бы неплохо, если бы Петр, где-то на протяжении дня, подскочил и посмотрел материалы: есть любопытные факты. Петя обещал подъехать.
Когда Савел заканчивал свою "писанину", вошел широко улыбающийся Антон и спросил:
- Место еще не освободилось? Там мой рвется сознаваться…
- Интересно, - Щербак покачал головой, - с чего это он? А то - в такой "отказ" пошел, "законник", да и только? Чего ты ему показал, что он переменил решение?
Николай понимал, что словом того взять было невозможно, и поэтому Антону наверняка пришлось действовать жестко. Главное только, чтоб тот потом не жаловался на избиения и пытки, применив которые, менты заставили его принять на себя чужую вину. А что здесь какая-то "тайная ментовка", в этом они не должны сомневаться: охотились-то на мента! Но признания под давлением - это потом такая морока для следователя, которому поручат вести дело о нападении, которое можно квалифицировать по статье 119-й Уголовного кодекса Российской Федерации - "Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью". И срок подходящий, до двух лет, если мужики, как говорится, "первоходы", то есть за ними не числятся другие грехи в картотеке МУРа. Но если они есть, тогда уже пойдет как рецидив - двумя годиками не отделаешься. Все это и мог определить, узнать, выяснить майор милиции Щеткин, работающий в "убойном" отделе МУРа.
- А я не показывал, - усмехнулся Плетнев. - Зачем доставлять человеку физическую муку? От этого некоторые люди просто звереют и замыкаются в себе, словно в шоке. Ничего в таких случаях из него не вышибешь. И ножичком я не играл, а только показывал концом лезвия, где у человека какие органы расположены. Ну, нарисовал обычную анатомию, но в нашем, профессиональном исполнении. Рассказал, как нам в Африке приходилось с пленными бандитами разговаривать, а там, ты ж помнишь, такие убийцы были, что этим, - он кивнул на опасливо писавшего Долгого, - и в страшных снах не могли бы привидеться. Те поупорнее были, у темнокожих очень высокий болевой порог, там бей не бей - один хрен. У них и боксеры поэтому выносливее белых. Ну вот. И стал я ему рассказывать, как приходилось получать сведения у пленного, пока тот не отправлялся к предкам. Так что никакого криминала. Популярная лекция о том, что я еще не забыл, какими приемами владею, чтоб и больно было, и не видно. Ведь вот умирает человек от инфаркта, к примеру, а почему инфаркт случился, ни один патологоанатом при вскрытии не скажет. Есть у человека на теле некоторые точки, нажмешь - а он задергался, брык - и готовенький. Это просто знать надо, верно?
Антон говорил, разумеется, для "писателя" Долгого, а не для Щербака, у Николая такая "туфта" не пройдет, но что он знает и умеет, поскольку школа-то одна, было известно узкому кругу заинтересованных лиц. А Савелий не мог не слушать - по ушам было заметно. А еще добавь сюда спокойную интонацию "знающего" человека, который своему "лепить горбатого" не станет, - какая нужда? Вот и получается, что "друг"-то "раскололся", и теперь надо торопиться покаяться первому, неизвестно ведь, что тот мог наговорить? Может, на него, на Долгого, решил вину перевалить? Нет, Долгий моложе на три года, вроде бы как сильнее, но все-таки убийство было поручено Федьке Круглову, как более опытному, а ему, Савелу, сказано было только бабу припугнуть. Чтоб она не помешала Феде расправиться с ментом. Так она еще вцепилась, чуть глаза не выдрала! И об этом написал Долгий. А вот про то, что собирались с ней потом делать, так это - вилами на воде писано. Ничего ж такого не было. Может, просто заперли б ее в ванной и ключ от квартиры в "мусорку" выбросили.
- Ну, давай уж, заканчивай, - неприветливо сказал Антон Долгому. - Очередь стоит. Твой напарник ждет, просится поскорей облегчить душу свою покаянием.
- Записал? - кивнул на карман Плетнева Щербак.
- Ну, а как же, ведь "живая речь" - лучшее свидетельство отсутствия применения насилия, - выдал он умную фразу, от которой Щербак чуть не поперхнулся.
- А ты про какой эпизод ему рассказывал? Я знаю?
- А я не помню, по-моему, да. Это когда мы того бандита Мбвангу, ты его видел, по-моему, - не без труда произнес чужое имя Плетнев, - над змеиным гнездом за ноги подвесили, а ручки за спиной связали. Своим вроде ведь был он для этой дряни ползучей, а испугался, все нам рассказал, как на духу! Там же, ты должен помнить, змеи какие, просто жуть - ядовитые, особенно эти… аспиды.
- Ну да, "серпенсы" мы их у себя называли, - проявил высокое знание Щербак, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться уже от таких серьезных "воспоминаний".
- Вот-вот, они самые… - Антон тяжко вздохнул. - Помнишь, сколько они народу нашего, неопытного еще поначалу, положили? И главное, загнулся бы сразу, и дело с концом, а то ведь человеку мучиться приходилось, пока лапти отбросит, - кошмар, как вспомню. И сыворотки у нас же, - помнишь? - не было поначалу… Да, неразумно командиры поступали. Но уж, а кто выжил… да? - Плетнев злорадно засмеялся.
Дело было не в том, знал или нет Долгий зоологию, а в том, как он почти лег грудью на стол, словно Плетнев предполагал прямо сейчас начать и над ним новую, совсем жуткую пытку. А по рассказам подельников он наверняка знал, если и сам не участвовал, что вывезти трупы и спрятать их, чтоб не сразу нашли свои же менты, для таких, как эти спокойные, хладнокровные убийцы, - не проблема.
- Ну, так он-то что? - серьезно спросил Николай.
- Как орешек. Хрусть, и ядрышко наружу! Будто у белочки на зубах. Сейчас этот закончит, приведу Круглова, тоже сядет за "чистосердечное". Но он еще колеблется. Вот и почитаем потом, кто кого ловчей валить станет, ага?
- Ага, - в тон ему ответил Щербак, а потом спросил так тихо, чтоб Долгий мог подслушать, а не услышать: - А у тебя чего-нибудь осталось? Ну, ты понял?.. Пиши! - грозно рявкнул на "писателя". - Нечего, понимаешь, уши оттопыривать!.. - И опять повернулся к Антону.
- На полшприца, - отчетливым шепотом ответил Плетнев.
- О чем речь? - улыбнулся Щербак. - На целый взвод хватит еще…
Невинный, вроде бы разговор, а у Долгого заметно рука задрожала. Нет, этот - не из "отмороженных". А вот второй? Николай взглянул на Антона с вопросом в глазах. И тот поморщился правой стороной лица, что можно было понять, как "колется", но очень неохотно. Другими словами, сводить их вместе сейчас было бы неразумно. Проще прочитать одному фрагменты из показаний другого. Это сильнее действует, тем более когда один из подельников уже готов "заложить" коллегу. Тут уж "раскол" неминуем. То есть когда этот закончит писать, надо его заткнуть в одну из глухих кладовок, - их в помещении, официально взятых агентством "Глория" в долгосрочную аренду, было две. И в разных концах двух совмещенных трехкомнатных квартир. Поэтому один другого слышать не сможет.
- Слушай, я чего подумал? - остановил уходящего Плетнева Щербак. - А чего мы Петра ждем? Чтоб он этих вот у себя "пробил"? Загляни-ка ты к Максу и попроси его "пошарить", он знает, как этот делается. На вот их паспорта, и пусть Макс пробьет по картотеке. Они оба не московские. - Николай посмотрел прописки. - Ха! Представь, знакомые! Подольская "пехота". Значит, интересы Вахтанга могут быть и в Подольске. Скорей всего, там он и известен больше. Ты скажи об этом Максу. Я ему еще вчера поручил, наверное, уже раскопал что-нибудь. И пусть еще в "секреты" подольского УВД "залезет", наверняка эти там "засвечены". А в столицу, получается, на заработки подъезжают? Да? - Николай уперся колючим взглядом в Долгого.
Тот помолчал, не зная, как сказать, чтоб выглядело безобиднее.
- Не, нас вызывают. Копыто…
- И это пиши, да побыстрей, видишь, у нас уже времени возиться нет. Скоро за вами приедут, заберут. Только Вахтанг, я думаю, все равно узнает, где вас будут содержать, и кинет "маляву", чтоб убрали. Поэтому повторяю: чтобы у нас была причина вас не сдавать ему, пиши только правду. Сейчас еще пойдешь, отдохнешь, а Федька станет писать. Или я за ним буду записывать ответы в протокол дознания. Но это уже не будет чистосердечное признание. И если у вас не совпадет, ну, сам понимаешь, сорок лет, не мальчик…
Долгий усиленно закивал: он действительно был не мальчик.
Глава четвертая Рецидивисты
Петр Щеткин профессиональным взглядом быстро пробежал показания взятых с поличным преступников. Эти показания - и чистосердечное, и выдавленное в ходе допроса, сходились лишь в одном: в том, что они получили указания от Копыта во всем исполнять требования неизвестного им пахана, а также в том, что явились по указанному им паханом адресу, но выполнить задание не успели, потому что их "вырубили" те, кого им было приказано убрать. Ну, женщину не убрать, а… изолировать, чтоб не мешала.
"Добрый" Долгий утверждал, что никакого "баловства" с ней они бы не допустили, просто не успели бы. Потому что после убийства мента сразу набежала бы и милиция, и прокуратура. Значит, "ноги делать" надо было раньше, как это сделал пахан. И привез он их на черной "восьмерке" - "Ладе", номер которой они и запоминать не стали.
А вот "злой" Круглов не стеснялся. Он заявил, что в случае удачного завершения операции они вполне могли забрать бабу с собой и увезти ее на машине пахана куда угодно, да хоть в Подольск, где своих "хат" у них хватает. Как и любителей "свежатинки". И говорил он все это, не стесняясь и, словно бы, не боясь того, что за подобные намерения суд обязательно добавит ему к тому сроку, который он уже заслужил. На что он рассчитывал, неизвестно, но стоял на своих показаниях твердокаменно.
Расходились же они в главном, ну, не считая женщины, которая в принципе тоже должна была стать их жертвой. Долгий знал, чьи указания он выполнял, и назвал Вахтанга как самого главного, и то же самое знал и Круглов, которому пахан и велел действовать против мента. Свою же роль Долгий сводил, по сути, к стоянию "на атасе". Ну, вот, еще утихомирить женщину, а потом смыться на машине пахана, которая стояла во дворе. Ему было понятно также и почему сбежал пахан. Требовалось проделать операцию тихо. А тут и с трубой не получилось, и баба, будь она неладна, так заорала, что наверняка весь дом слышал. А почему никто не выскочил на помощь? Обычное дело: страх. А тот, кто вышел, оказался сам ментом и товарищем их намеченной жертвы. Где ж с двумя-то справиться?
Вопрос хоть и риторический, но был поставлен, по существу, верно.
Круглов же показал, что никого убивать они вообще не собирались. Требовалось немного "наказать" того, кто нанес серьезную обиду пахану. А с кем он там договаривался, ему неизвестно. Ни про какого Вахтанга он не знал, в первый раз услышал это имя во время допроса Долгого. Причем назвали его сами менты, настаивали на этом. А двое каких-то "кидал", якобы тоже назвавших имя Вахтанга, от лица которого они действовали, ему незнакомы, и поэтому говорить о них он не может. Ну и так далее, все в одном ключе.