- Поехали, огурчики-помидорчики… - усмехнулся Хохол, провожая взглядом свои сумки с овощами, оставшиеся в салоне. Ему они были сейчас абсолютно не нужны. Дело сделано, труп - в сумке. Затем он насыпал сверху, прямо на труп в полиэтилене, перцы из лотка и отшвырнул его в сторону. - Подгони джип поближе.
Логопед послушно ушел, завел машину и подал ее задом к кустарнику. Вылез, открыл багажник.
- Так, взяли за ручки! - скомандовал Хохол.
Оба трупа - один в хозяйственной сумке, а второй завернутый в брезент, потому что крови на нем не было, - они засунули в багажник и захлопнули дверцу. Сели в кабину. И Логопед вдруг сердито выругался.
- Ты чего? - удивился Хохол, вынимая сигареты и закуривая.
- Дай! - Логопед вытащил из его пачки сигарету и сунул в рот. Хохол поднес огонек зажигалки, и тот прикурил. - Ч-чего… С Т-технарем - х-хер с ним, а с-с Х-химиком чего д-делать будем?
- А ничего, сам виноват. Не подставляйся…
Я свое дело сделал, а ты перед хозяином лично валяй отчитывайся. Только мне это все - по… - И Хохол тоже смачно выругался.
- П-почему?
- А потому что я не хочу быть следующим, понял?
- Н-не п-понял!
- Ладно, поехали, непонятливый ты наш… По дороге объясню. Двигай на Портовую, поближе к пляжу… Там, поди, уже никого нет?
- Если п-поглуше ме-место в-выбирать, лучше к с-скалам, а?
- Давай к скалам, - равнодушно согласился Хохол и затянулся сигаретой так сильно, что даже закашлялся.
- З-здоровье б-береги, - ухмыльнулся Логопед.
Хохол посмотрел на него серьезно и кивнул:
- Вот и я о том же…
Глава десятая ЧУЖАЯ БОЛЬ
Валентина Денисовна, похоже, здорово обрадовалась появлению племянника. И когда Александр Борисович вместе с Сергеем Ивановичем, зашедшим за ним вечером, перед ужином, навестили ее, первыми словами были:
- Все, хлопчики! Забирайте меня отсюда! Я им любую расписку дать готова, чтоб только отпустили! - и, не слушая возражений мужчин, отмахиваясь от них, словно от надоедливых мух, продолжала: - А смысла я не вижу! Света у них нету! Процедур - никаких! Чего лежу! Да еще если б лежала, а то брожу весь день по коридору, на улицу не пускают, а в голове одна "мысля проклятая": как там у них?
Конечно, она имела в виду свою драгоценную "Усладу", "бизнес" свой дорогой.
Сергей Иванович, проявляя заметные дипломатические способности, предложил Саше рассказать тетке о тех инициативах, реализацией которых прямо с утра занимались труженики кафе. Понятно, что на всякий случай сам будущий супруг решил временно отойти в тень, ибо реакция Валентины была непредсказуемой. Ну а Турецкому-то терять было нечего, дело, по сути, уже сделано. Он и рассказал.
И тетка сочла все их действия единственно верными и своевременными. Однако благодарный поцелуй достался не бывшему труженику моря, а племяннику, ибо именно его и сочла самым разумным среди "этих мужиков" любящая тетка. А будущий супруг удостоился лишь снисходительного кивка. А ведь Саша предупреждал Сергея по дороге сюда, в больницу:
- Не трусь, проявляй инициативу! Пусть она даже поорет, зато потом спасибо скажет.
Не решился, а теперь вроде как и ни при чем оказался.
- А что, может, в самом деле заберем тетку домой? Чего ей тут маяться? - предложил Турецкий.
Сергей Иванович мялся, видно, у него были причины. И тогда Александр Борисович оставил их вдвоем и сказал, что пойдет и переговорит с завотделением. Вот и будет ясность.
Заведующей отделением кардиологии была молодая женщина, звали ее Капитолиной Сергеевной. Она сидела возле стола, положив ногу на ногу, и что-то записывала в медицинскую карту. Кокетливая белая шапочка-пилотка была сдвинута набочок, каштановые волосы лежали на плечах.
"Очень даже симпатичная дама, - постучав и заглянув в кабинет, отметил про себя Турецкий. -
А ножки - так просто чудо…"
Он уставился на них и чуть было не чмокнул губами, изображая поцелуй, но вовремя сдержался, однако шальную ухмылку убрать с лица не успел, и она заметила. Нахмурила аккуратно подведенные брови.
- Вам весело? - строго спросила, машинально одергивая белый халат на коленях.
- Конечно, - ответил Турецкий, входя и медленно отвешивая вежливый поклон. - Приятно в этой юдоли печали видеть прекрасный цветок!
Он не мог бы вспомнить, где слышал эту чушь. Но сказано это было им с таким проникновенным чувством, что строгая доктор усмехнулась:
- Вы, случаем, не поэт-сочинитель?
- Нет, упаси бог! Не сочинитель! - Он почти в отчаянии замахал руками. - У меня худшая из всех на свете профессий, я - юрист, бандитов ловлю!
- То-то ж, я смотрю, от них нигде проходу нет! - Она саркастически ухмыльнулась, и лицо ее прямо-таки засветилось.
- Так я же в отпуске, - печально заметил Турецкий. - Но уверяю вас, что как только…
- Да-да, я слышала: так сразу, верно?
- Абсолютно! - воскликнул Александр. - Я вам искренне обещаю, можете быть уверены!
- Благодарю вас, господин юрист. А как ваше имя-отчество, не секрет?
- Нет, разумеется, Капитолина Сергеевна. Вообще-то Александр Борисович. Но некоторые зовут Сашей, кто - Саней, а иногда даже - Шуркой. Я уже и сам запутался. Вам, конечно, легче, у вас только два варианта - Капа и Лина, да? А какое предпочтительнее?
- Полностью! А вы еще и наглый, как я посмотрю.
- Отвечу, но по секрету: невероятно!
- Ну хорошо, невероятно наглый Александр Борисович, так что вас привело в эту нашу… юдоль?
- Родная тетка. Точнее, двоюродная, но родней и любимей не бывает. Я ее сто лет не видел и вот приехал из Москвы, а она - тут. И теперь мечтает домой попасть. А я не знаю.
- Чего не знаете? Ах, ну да… Как ее зовут?
- Ермакова Валентина… э-э… Денисовна.
- А-а-а, вон кто? - улыбнулась доктор. - Смутьянка наша…
- Я нутром чую, она уже и тут отличилась. Что, ведет себя непристойно?! - изобразил ужас Турецкий. - Вы знаете, она в молодости по деревьям, как белка, скакала, сам видел! Значит, и тут теперь?!
- Ну что вы! - рассмеялась Капитолина Сергеевна. - Просто она уже давно ноет и домой рвется, а больные - народ чувствительный, на любую эмоцию часто неадекватно реагируют… И знаете, что я вам скажу? В нашей нынешней ситуации я бы и не возражала. Но ей жесткий режим нужен. Наблюдение. Вы сможете обеспечить?
- Думаю, недельки две - вполне. А потом - это сугубо между нами, - Турецкий наклонился к ней и страстно зашептал, как шпион, делая при этом страшные глаза. - Если вы сейчас выйдете на лестницу, то увидите рядом с ней неизвестного мужчину постарше среднего возраста. А это - не кто иной, как вполне вероятный ее будущий супруг. Только об этом не должна знать ни одна живая душа!
- Ужасная новость, - пытаясь быть серьезной, ответила Капитолина Сергеевна. - И что, на него тем не менее можно положиться?
- На него можно все. На нее - большой вопрос. Но если мы вдвоем…
- Вы с ним?
- Нет. - Александр поморщился от такого поразительного непонимания. - Он - сам по себе! А мы с вами!
- Не поняла?..
- Господи! Да если мы с вами, вы и я, вдвоем, прикажем ей, как надо себя вести, она не посмеет ослушаться, уверяю вас. Ну а если, не дай бог, вдруг повторится какой-нибудь приступ, то… Вы даже представить себе не можете, как мне будет приятно видеть вас, Капитолина Сергеевна!
- М-да… - констатировала она. - Однако же племянник, скажу я вам, у любимой тетки!..
Она перебрала несколько медицинских карт больных на своем столе, достала одну из них, стала листать… Подумала, покачала головой, закрыла карту и спросила:
- Значит, собираетесь ее забрать? Машина есть?
- Будет, как только вы прикажете. - Он вспомнил про "семейный" "Форд" у теткиных официантов.
- А я действительно не возражаю. Все, что надо будет вам знать, я напишу. Но я вас очень прошу, поймите, ее диагноз, как, собственно, и каждого из нас в определенные годы, написан не здесь, - она ткнула указательным пальцем в медицинскую карту, - а в наших паспортах.
- Да, я согласен с вами, - хмыкнул Турецкий, - в графе: дата рождения.
- Вот именно. Это хорошо, что мы понимаем друг друга. Значит, завтра часам к двенадцати приезжайте. Сегодня уже не стоит, поздно. А вот завтра, сразу после обхода, сможете забрать, устроит?
- Вполне. И последний вопрос, милый доктор: у вас не появится, причем совершенно случайно, желания, скажем, отужинать завтра вместе с нами, ну и… прямо на месте дать все необходимые указания по поводу дальнейшего лечения, а? - Он хитро посмотрел на нее.
- Ах, племянник… - Она мягко вздохнула. - Увы, семья, знаете ли, заботы…
- Это ужасно!
- Что именно?
- Встретишь вот так прекрасное создание, и только… э-э-э… - он и собственным ртом, и ладонями с растопыренными пальцами показал, как люди разевают рты. - А она… в смысле оно, это самое создание, уже замужем… Увы, говорите? А если подумать?
Она хорошо смеялась, красиво, во всяком случае.
- А вы что же, собственной семьей так и… не озаботились?
- Ой, да что вы! Конечно! Но я - в бегах… На всех обиженный! Достали!.. Помните "ералашку", где директор школы, низкорослый такой артист, по-моему, Михаил Светин, смешной и симпатичный, башкой о стенку колотится? И орет: "Достали! Достали!" Вот и я… Слушайте, Капа-Лина, а если без всяких задних мыслей, а? Валенька моя для вас - обычная пациентка, а вы - ее добрый доктор?
А потом я вас провожу - прямо куда прикажете? Нет?.. Жалко-то как!..
- Кого? - продолжала смеяться доктор.
- Себя, разумеется.
- Ладно, - смягчилась она. - Давайте завтра и посмотрим. Вы мне ближе к концу дня позвоните. Телефон я вам на выписке оставлю.
- Милый доктор, - сказал Турецкий, поднимаясь, - нет слов, я у ваших ног.
- Вот чудак! - с удовольствием произнесла Капитолина Сергеевна, когда дверь за посетителем закрылась…
- Так, - начал Турецкий, найдя тетку и Сергея на все той же лестничной площадке, - слушай мою команду! Выпишут тебя, тетка, завтра, после обхода, - это раз. Нужна машина - это два, чтоб довезти тебя до дома.
- Не вопрос, - с ходу отмела сомнения Валентина. - Сережа, позвони Боре, пусть подъедет. Это в его же интересах.
- Три: вечером, к ужину, у нас, по моим твердым предположениям, ожидается заведующая кардиологическим отделением Капитолина Сергеевна… Если кратко, для домашнего употребления, - Капа-Лина.
- Ну Сашка! - Глаза у Валентины стали огромными, как яблоки в ее саду.
- Ничего не "ну". Она приедет исключительно с той целью, чтобы подробно проинформировать тебя и, кстати, Сергея, как ему дальше лечить будущую супругу. Это - три, я сказал?
- Сказал, сказал, ах ты, прохиндей! - Валентина никак не могла успокоиться. - Нет, ну надо же! Неужто охмурил?!
- Никто еще никого не охмурял, тетка! Но ее надо будет соответственно встретить. Здесь. А потом привезти к нам домой. А после отвезти к ней домой. Это - обычная человеческая вежливость, и не смотрите на меня так, господа родственники! Стыдно подозревать семейных людей черт знает в чем, когда они ни о чем таком вовсе и не помышляют, и даже не надеются.
- Ну ты-то ладно, у тебя Иринка есть, а про нее - откуда знаешь?
- Сама сказала.
- Ай-я-яй! Нет, вы посмотрите на него! Я ж и говорю: страшный прохиндеище! Все уже прознал, босяк!..
- Тетка, при чем здесь это? - делано возмутился Александр. - Обычный разговор взрослых людей! Ни к чему, кстати, никого не обязывающий. Другое дело, что я нахожусь в положении бомжа - ни документов, ни денег! Я ж говорил, что меня обчистили в поезде! Ну документы там, в станице, мне обещала одна девушка поискать, может, найдут, тогда пришлют. Я ей номер своего мобильника оставил…
- А где он у тебя? - спросила Валентина.
- Господи, - спохватился Турецкий. - Он же дома у тебя! Я его так и не включил! Вот дурак… Ну ладно, с этим я решу. И насчет денег я не беспокоюсь, позвоню в Москву, и ребятки пришлют, сколько скажу. Но… на текущие расходы - такси там, цветы, то, другое… сама понимаешь. Ссуди, если можешь? На день-другой, не дольше.
- Эт-та на какие такие еще цветы, а? - сощурилась Валентина, превратившись в кошку, высматривающую глупого воробья.
- Странный вопрос! - только что не фыркнул Александр. - Представь, ты возвращаешься домой после двух недель отсутствия, а на столе тебя встречают алые розы, к примеру, в хрустальной вазе.
- Это на мои деньги - мне же и цветы?
- Фигушки, когда одолжишь, они будут уже моими. Не торгуйся, тетка. Стыдно огорчать любимого племянника! И вообще, мне нужны деньги… на самостоятельность.
- И сколько она стоит, твоя самостоятельность? - язвительно спросила Валентина.
- Ну… тысяч десять, на первый случай. Не меньше.
- Чи-и-во?!
- Все с тобой понятно, - отмахнулся Турецкий. - Сергей, выручишь?
- Да нет вопросов, - усмехнулся тот.
- А ты, тетка, получаешь отставку, - заявил Александр, подхватывая Сергея Ивановича под локоть. - Пошли отседова.
- Эй, вы чего? - словно бы испугалась Валентина. - А ну будет шуметь!
- Так шумишь-то как раз ты, - рассмеялся Сергей.
- А ты помалкивай! Ишь советчик нашелся! Спелись они уже тут, голуби! Значит, так, езжайте домой и… словом, сами посмотрите, чего надо, а чего нет.
Я приеду - начнем готовить. Деньги - в шкатулке, ты знаешь, Сережа. Неудобно будет перед Капитолиной, она докторша грамотная и женщина серьезная, ее у нас очень уважают… Нет, ну ты, Сашка, босяк… неужто уговорил-таки, а? И куда только Иринка твоя смотрит?!
Один Турецкий знал, куда она смотрит, но информировать об этом общественность вовсе не собирался…
До завтра было еще полно времени, чтобы заранее думать о званом обеде, а пока Александр Борисович решил закончить операцию "Володя". Скажем так, первую ее часть. А для этого нужен был фотоаппарат, лучше - цифровой, но такой вряд ли имелся у родственников - дорогая игрушка. Знай раньше - из дома бы захватил… Впрочем, он многое бы захватил из дома, если бы решение послать их всех как можно дальше не пришло спонтанно. А теперь - чего рассуждать!..
На дворе вечер. Когда, простившись до утра с воспрянувшей духом от прекрасной перспективы оказаться дома Валентиной, они неторопливо шагали на улицу Гвардейцев, Сергей на вопрос Александра ответил, что у него есть дома фотоаппарат. Обычный, старый "Зоркий", которому сто лет в обед, но снимает нормально. Пленку вставь и работай.
Поскольку на поиск Володи и фотосъемку Александру Борисовичу, судя по всему, оставалось только раннее утро, а затягивать с процессом он не хотел, они сменили направление и отправились домой не к Валентине, а к Сергею. А это было все-таки далековато, он жил рядом с портом. Но вечер был мягкий и теплый, и прогулка была в охотку. Как и неспешный разговор "за жизнь".
Уже когда дошли почти до центра города, на главной площади вспыхнули фонари. Ну вот и, слава богу, закончилась неопределенность. Раз электричество появилось, заработает и теткино кафе.
Зажигались огни и в жилых домах, и в магазинах. Вспыхивали цветные рекламы. И казалось, что опустившаяся на город ночь постепенно отступает куда-то к дальним горам, где еще царила темнота. Свет включали постепенно, как и вырубали сутки назад.
Слушая своеобразную исповедь Сергея Ивановича, который неспешно рассказывал про свою жизнь, прежнюю работу, давнюю любовь к Сашиной тетке - это он, вероятно, хотел перетянуть Валиного племянника на свою сторону в бесконечном выяснении отношений со строптивой "невестой", - Турецкий размышлял о них.
Чудаки, конечно, но характер Валентины, знал Александр, никогда не был сахарным. Он походил, скорее, на кубик белого мрамора, который можно кинуть в сахарницу и затем разыгрывать любителей сладкого чая. По молодости и Александр любил такие розыгрыши: кладет твой приятель кубик рафинада к себе в стакан и размешивает, а тот все никак не растворяется. Пробует на зуб. Иной раз случалось, что и зуб - долой! Так что - береги собственный загривок!
Вот примерно так и Валентина. На первый взгляд вся прозрачная и ясная, а присмотришься - прямо черт в юбке!
Но было у нее одно качество, которое нынче не часто встречается у женщин. Так, во всяком случае, считал Турецкий. Она была верным человеком. Может всякие "коники" выкидывать, шуметь, базарить, но никогда не продаст, не обманет того, кого любит. Они ж и с дядей Левой, сколько помнил Александр, никогда не ссорились, хотя она была много моложе мужа, и ветер в голове наверняка, как говорится у бюрократов, имел место быть. И тут, надо полагать, Сергею Ивановичу тоже крупно повезло. Он это должен знать твердо и никогда в ней не сомневаться. Ну а все остальное - это игра, которая, как Александр начинал понимать, им, наверное, обоим нравится. Игра в некую неопределенность, когда даже ежу уже давно все понятно.
А насчет верности - и это тоже знал Турецкий - у тетки были жесткие принципы. И сама никогда не искала компромиссов, и у других их не принимала. Поэтому и изумление ее по поводу Капитолины было, с одной стороны, разумеется, наигранным, шутливым, а с другой - абсолютно серьезным. Уж как бы там ни складывались у ее племянника отношения с женой, Валентина ни за что не позволила бы любимому Сашке изменить Ирине с другой женщиной, пусть даже и сильно нравящейся ей. Это - железно. Так что и думать нечего… А Капа-Лина, между прочим, очень достойная женщина. И чем еще черт не шутит?..
И хотя эта, последняя, мысль появилась, скорее всего, спонтанно, она тем не менее наверняка была лишь отчасти обусловлена присущим Александру Борисовичу эстетическим чувством прекрасного, а главным же образом вечной тоской мужчины по прекрасной женщине, в которой, вопреки сухой логике бытия, сошлись бы наконец однажды все его мечты, все выдуманные идеалы, все неистовые желания… О господи, да разве так бывает? А чего тогда они смотрят в разные стороны? Не видят? Или не верят?.. Просто не понимают и не умеют…
На обратном пути Александр Борисович заглянул на железнодорожный вокзал и там, в киоске с товарами для отъезжающих, купил фотопленку "кодак", которую, приехав теперь домой на автобусе, и заправил в фотоаппарат, приготовив его на утро, чтобы не терять времени даром.
Заодно вспомнил и о своем мобильнике, который, как приехал, бросил на теткино трюмо и забыл о нем. Включать, чтобы с кем-то разговаривать, не было никакой охоты. И вообще, ему была нужна тишина - и вокруг, и в мыслях.
А по поводу того, что там, в станице Новоорлянской, хорошая, славная девушка Леночка, собирающаяся на будущий год приехать в Москву, чтобы поступить в школу милиции, отыщет его документы, у Турецкого уверенности не было. Разве что совсем слабенькая надежда. Поскольку было все-таки известно, кто украл, хотя сам вор уже был покойником. Леночка считала, что рекомендации Александра Борисовича ей будет вполне достаточно, чтобы начать совершать подвиги в борьбе с организованной преступностью, и готова была носом рыть землю.
Узнай, к примеру, еще и о ней тетка, так совсем слетела бы с катушек! А ведь ничего же не было! Ну что за люди такие?! Почему никто не хочет верить в возможность просто нормальных отношений между мужчиной и женщиной?! Себя к этой категории "всех людей" Турецкий не причислял, ибо твердо знал, когда можно верить, а когда - нет. И весь сказ!