По нарисованной Гвоздевым схеме Светлана без труда нашла Ударную улицу, а на ней нужный дом: трехэтажный, старый, с отвалившейся местами штукатуркой. На каждом этаже по четыре квартиры, Оксанина - на втором. Пришлось обойти все квартиры подряд, после чего у Перовой составилось общее представление о пребывании Балахоновой в этом доме и ее отъезде. Обычно она уходила на работу рано, возвращалась поздно. С соседями поддерживала только шапочное знакомство. Вела себя тихо, пьянок-гулянок не устраивала. Один сосед, желая похвалить девушку, сказал: "Музыку на полную катушку по ночам не врубала". Иногда к ней заходили мужчины, но это было похоже на деловые визиты, хотя кто знает, что творится за закрытыми дверями.
Хозяин пятой квартиры здесь давно не жил, сдавал ее. Уезжая, Оксана, по его просьбе, оставила ключ соседке. Это было вечером. Та полюбопытствовала, взглянула в окно - Оксана садилась в большую черную машину. "Я еще, помнится, удивилась - отсюдова до станции два шага, она же почти без вещей, рюкзачок да сумочка, и вдруг на машине. Значит, думаю, не на электричку намылилась. В Москву поехала либо еще куда-то".
Отъезд Оксаны видела не только соседка. Не так-то часто к этому дому подъезжали иномарки. На машину случайно обратили внимание еще несколько человек. Двое мужчин уверенно заявили, что это был "ауди". Один видел его из окна квартиры, второй проходил мимо как раз тогда, когда уезжала Оксана. "Точно знаю - с олимпийскими кольцами".
Один "ауди" уже попадал в поле зрения сыщиков - встретив Балясникова, привез его в Зеленодольск. Он зарегистрирован на имя ярославца Ладошкина, товарища младшего Гордиенко. А уж что связывало Анатолия с Оксаной, следователям стало хорошо известно после визита Перовой в Североград.
Оставшись довольна итогами дня, Светлана, созвонившись, встретилась с Антоном. Он предложил заехать к нему на работу - их начальнику сегодня исполнилось пятьдесят лет, поэтому у них корпоративная вечеринка. "Буквально только что начали. Заходи". - "Неудобно. Ведь собираются одни сотрудники". - "Не только. Народу работает у нас мало, все довольны, когда бывают гости". Светлана сама убедилась - там были не только сотрудники. Пришли многие знакомые юбиляра, так что Перова не стала там белой вороной. Больше того - она повстречала одного из своих немногих зеленодольских знакомых. Это был товарищ виновника торжества, директор завода лифтового оборудования Маянский. Увидев Светлану, Дмитрий Максимович сразу подошел к ней и, покручивая кончик своих пышных усов, спросил:
- Ну так как, вы по-прежнему без своей неизменной трубки в зубах?
- А вы по-прежнему путаете меня с Шерлоком Холмсом? - шутливо парировала Перова.
Громогласный балагур Маянский был явным лидером собравшейся компании и вел себя на этом фуршете как завзятый тамада: сам произносил прекрасные тосты и предоставлял слово другим. Улучив момент, он подошел к Светлане и сказал:
- Меня все время мучает вопрос. Придя тогда ко мне на завод, вы сказали, что ведете расследование убийств отца и сына Поливановых. Я же их почти не знал. Почему вы приехали именно ко мне?
Пришлось Перовой рассказать о проведенном ею опросе по выявлению наиболее опасных предпринимателей.
- И хотя все называли одну троицу, Владимирцев вместо Балясникова написал вашу фамилию.
- Совсем рехнулся от злобы, - хмыкнул Дмитрий Максимович.
- Я так и подумала.
Светлана и Антон покинули набиравшее обороты празднество с таким расчетом, чтобы ей попасть на удобную электричку, которая делает мало остановок и поэтому быстро доезжает до Москвы. Светлана вошла в вагон, сев возле ближайшего окна, улыбнулась и помахала Антону рукой. Потом изобразила вытянутым пальцем единичку: мол, я одна в вагоне. Он одобрительно улыбнулся, помахал в ответ и вдруг боковым зрением увидел, что в вагон просачивается группа парней. Только что была пустая платформа, и вдруг такое оживление.
Реакция бывшего бегуна позволила Антону вскочить в вагон за какие-то десятые доли секунды до того, как сомкнулись створки шипящих дверей. Он на мгновение остановился и перевел дыхание. Антон еще надеялся, что все обойдется и это случайные попутчики, работающие здесь москвичи, которые задержались после работы, а теперь возвращаются по домам. Однако, стоило войти в вагон, увидел: двое сидели напротив Светланы, двое - рядом, и у всех четверых на головы были натянуты сразу вызывавшие ужас маски с прорезями для глаз.
Хорошо, что Антон тяпнул на вечеринке пару рюмок водки, что прибавило ему смелости. Он спокойно приблизился к Светлане и, протянув ей руку, сказал:
- Пойдем сядем туда.
Намерение увести девушку с места не понравилось компании. Тот, возле которого стоял Антон, встал и без лишних слов с такой силой толкнул его, что компьютерщик свалился на пол, едва не ударившись головой о ребро деревянной скамейки. Раздался душераздирающий женский визг, который резко оборвался - Светлане ладонью закрыли рот. Послышался звук затрещины. Антон поднялся и ринулся на нападавших. Он молотил их руками и ногами, получал сдачу, падал, вскакивал и снова набрасывался на хулиганов. Ему хотелось сорвать с кого-нибудь из них маску, чтобы увидеть и запомнить лицо. Однако это никак не удавалось. Умения драться тем было не занимать, - видимо, на него напали профессионалы.
Даже в таком состоянии Антон умудрялся думать, что делать дальше. Он прикинул, что скоро будет остановка Зеленодольск-2. Это промышленная часть города, там почти наверняка в вагон войдут люди. Дальше электричка едет без остановок почти до самой Москвы. Значит, эти архаровцы выйдут сейчас, оставаться им в вагоне, да еще в масках, не резон, мало ли кто здесь появится - вдруг милиционеры. Ему во что бы то ни стало нужно продержаться до остановки.
Антон с такой яростью начал набрасываться на нападавших, что теперь его наскоки сдерживали трое вместо двоих. Четвертый по-прежнему бил Светлану, но тоже стал получать отпор - следователь хватала его за руки, кусала, пыталась ударить ногой…
Эвакуацию четверка провела на редкость слаженно. За считанные секунды до полной остановки все выскочили в тамбур, перед самым открытием дверей посрывали с себя маски и покинули вагон, растворившись в вечерней темноте.
Антон хотел подойти к Светлане, однако не было сил встать, все болело: ноги, голова, руки… Она сама приблизилась к нему, обняла - и сразу стало легче.
Глава 6 Маховик уничтожения
Можно было только удивляться тому хладнокровию, которое проявил Шаповалов перед самоубийством. Зная, что в квартиру сразу прибудет милиция, он составил целую систему инструкций для жены: какие бумаги передать в Генеральную прокуратуру; какую записку оставить на столе, пусть она достанется Гордиенко; что вообще уничтожить. Помимо всего прочего, Николай Михайлович научил супругу, откуда она без опаски может позвонить Турецкому и кто должен с ним встретиться.
В результате ничего не подозревающий начальник УВД штудировал предсмертную записку старшего оперуполномоченного о его мучительной болезни, а тем временем близкий друг семейства Шаповаловых, который работал в Москве, отвез подробные записки майора на Петровку, 38.
То, что узнал Турецкий из письменного объяснения Николая Михайловича, взбесило его. Он и так-то рассвирепел из-за избиения Перовой. А тут ему стали известны новые подробности закулисной жизни главы милиции. Теперь Александра Борисовича было не остановить, да и Меркулов и генеральный прокурор не возражали против возбуждения уголовного дела по признакам статей "злоупотребление должностными полномочиями" и "превышение должностных полномочий". Санкция на арест была получена.
Прибывшая во главе с Турецким опергруппа вошла в кабинет начальника УВД в тот момент, когда Альберт Васильевич заботливо подсыпал корм в аквариум с золотой рыбкой. В первые минуты он еще не растерял своей обычной наглости, кричал, требовал связать его по телефону с министром…
Александр Борисович его и слушать не стал. Он смотрел на Гордиенко с таким брезгливым выражением лица, что подчиненные удивились: не было раньше такого у Турецкого. А ведь всякую мразь брать приходилось.
Гордиенко "застегнули" в наручники - руки за спину - и демонстративно вывели из здания управления на глазах у опешивших подчиненных. "Ничего, ребята! - кричал полковник. - Я еще вернусь в наш домик!"
Накануне Грязнов, Курбатов и Яковлев допросили собровца Ухтомского. Содержательный получился разговор. Петр говорил много, вспоминал все новые и новые подробности. Теперь в случае чего ему предстоит очная ставка с начальником УВД - если тот станет врать и юлить. Насчет этого можно было не сомневаться.
Ночь в камере охладила воинственный пыл Гордиенко. На утренний допрос он явился менее задиристым, чем вчера. Старался не встречаться взглядом со следователями. Кроме Турецкого на допросе присутствовали Курбатов и Яковлев. Светлана находилась в больнице, а Романову Александр Борисович не стал звать, полагая, что Гордиенко примется изрыгать неимоверное количество проклятий и ругани. Так что можно пощадить женские уши.
- Мы начнем по порядку, поскольку вам, гражданин Гордиенко, будет инкриминировано участие во всех расследуемых преступлениях. Чтобы вы не питали особых иллюзий насчет доказательной базы, сразу предупреждаю, что у нас имеются подробные письменные показания старшего оперуполномоченного майора Шаповалова…
- Контора пишет, - скептически вставил задержанный.
Пропустив его реплику мимо ушей, Турецкий продолжил:
- А также бойца милицейского СОБРа Петра Ухтомского. В случае каких-либо недоразумений с ним будет устроена очная ставка.
Вот это уже серьезно. Альберт Васильевич всегда считал человеком с железными нервами застреленного на днях Артюхина. Уж если у того наступило помрачение рассудка, можно представить, что наболтал истеричный по натуре Ухтомский.
- Кроме того, мы ожидаем признательных показаний от остальных милицейских собровцев. Все они задержаны и уже находятся в Москве.
Это была чистая правда - три бойца, входившие вместе с Артюхиным и Ухтомским в преступную группировку, были порознь этапированы в Москву. Никто из них не знал, что однополчане находятся рядом, на других этажах следственного изолятора.
- Кому вы приказали убить директора металлургического завода Дулепина? - словно выстрел прозвучал первый вопрос.
- Дайте платок, - вместо ответа просипел Гордиенко.
Александр Борисович приказал конвойному снять с полковника наручники. Альберт Васильевич достал из кармана брюк платок и тщательно вытер вспотевшее лицо.
- Вы так просто спрашиваете про убийство, словно тут можно дать однозначный ответ, - сказал он после паузы. - А между тем это палка о двух концах. Дулепин - тоже не подарок. Евгений Трофимович типичный предприниматель в худшем смысле слова, такой для своей выгоды ни перед чем не остановится. Я бы не удивился, если бы узнал, что он нанял киллера для устранения нового владельца предприятия. Благодаря его деятельности в кавычках благополучный некогда завод семимильными шагами приближался к банкротству. На мой взгляд, городская администрация очень своевременно приняла постановление об упорядочении работы промышленных предприятий. У металлургического завода появился новый хозяин. Похожие изменения происходят сейчас сплошь и рядом. Инвестиционный конкурс выявил новых компаньонов, их предложения по развитию завода были одобрены. Дулепин же всячески старался сохранить положение вещей, агрессивно противился прогрессу. Вцепился мертвой хваткой в завод и думал только о своей выгоде, о том, как бы набить карманы. Поэтому его гибель стала следствием объективных причин - передела рынка собственности.
- Альберт Васильевич, вы, оказывается, заправский демагог, - перебил его Турецкий. - Я спросил о другом - кому вы приказали убить Дулепина?
- С чего вы взяли, будто я приказывал?
- Есть свидетельские показания. Будет очная ставка, причем не одна. Помимо Ухтомского имеются и другие свидетели. В частности, бойцы вашего СОБРа, они находятся в целости и сохранности. Все задержаны, находятся в разных городах, дружно дают признательные показания.
- Если хотите знать, - выкрикнул Гордиенко, - все приказания относительно ликвидации совладельцев металлургического завода отдавал мэр Владимирцев. У него в отношении отряда были такие же права, как у меня.
Яковлев удивился:
- С каких пор мэр может приказывать милицейскому СОБРу?
- Я разрешил. Это все-таки градоначальник. Многие городские проблемы он знает лучше.
- То есть его распоряжения о ликвидации относятся не только к Дулепину, а к Консовскому и к Треногову тоже?
- Да. Я даже не думал, что дело зайдет так далеко. Но у меня не было возможности остановить этот маховик уничтожения. Владимирцев же зверь, а не человек. Я поэтому и разрешил ему командовать отрядом своего СОБРа, чтобы хоть в какой-то мере контролировать его действия. Иначе бы он обращался только к своим головорезам. А за этими уголовниками не уследишь. - Гордиенко перевел дух, опять вытер платком лицо. Пояснил: - У мэра есть специальная молодежь, которая выполняет за приличные деньги его тайные задания. Они самые настоящие опричники, эскадрон смерти. В последние дни Владимирцев постоянно намеревался запугать московских следователей. Я насилу сдерживал его. Не удивлюсь, если без моего контроля он прикажет избить кого-то из ваших.
- А убить Юрия Поливанова?
- Что - Поливанова? - переспросил начальник УВД, хлопая глазами.
- Кто приказал, как вы выражаетесь, ликвидировать следователя Поливанова?
- Это работа прокурора Селихова.
- Он, по-видимому, тоже имел право приказывать вашему СОБРу? - не удержался от ехидства Яковлев.
На начальника УВД было жалко смотреть. Его щеки и лоб так потели, что платок сделался совершенно мокрым, будто его окунули в воду.
- Об этой услуге прокурор попросил меня. Сказал, что Поливанов регулярно принимает наркотики, полностью деградирует и может натворить черт знает что.
- Оригинальный способ лечения от наркотический зависимости, - усмехнулся Турецкий. - Однако помимо собровцев в убийстве следователя Поливанова принимали участие два человека, не имеющие отношения к отряду: Ростислав Ладошкин и ваш сын Анатолий.
- Не было этого!
- Было, было. Неужели не знали?
- Мне не докладывали. Боялись моего гнева. Да если бы я узнал, Тольке уж точно не поздоровилось бы. За такие дела на месте пристрелил бы его! У меня с этим строго.
- С этим - вы имеете в виду, с правильным воспитанием? - опять не удержался и съязвил Курбатов.
- А вы не ехидничайте, гражданин следователь, - сказал Альберт Васильевич. - И воспитывал. И старался уберечь от дурного влияния. Мой сын огнестрельным оружием не балуется. У него даже в детстве игрушечного пистолета не было. Я считаю, такие игрушки развивают в человеке агрессивность.
- Игрушечного пистолета не было, так, может, был игрушечный кинжал?
- Что вы этим хотите сказать?
- То, что на теле следователя Поливанова помимо огнестрельных ранений имелись и колотые раны, сделанные офицерским кортиком.
- Вот это уже подстава. - Гордиенко попытался изобразить возмущение. - Вы же прекрасно знаете, что кортик у Анатолия украли.
- Как раз этого мы и не знаем, - сказал Турецкий и, заметив, что задержанный открыл рот, сделал останавливающий жест: - Только не надо сейчас вспоминать про пожар в управлении, про сгоревший жесткий диск. Эти басни мы уже слышали. Настоящих доказательств кражи кортика нет. Вы лучше скажите, где сейчас находятся Анатолий и Ладошкин?
- Про Ладошкина ничего не знаю. Кто он мне такой, чтобы я за ним следил!
- Хорошо. А сын где? Мы хотели встретиться с ним, поговорить. Но не можем найти Анатолия.
Гордиенко покачал головой:
- Я не знаю, где он сейчас находится. Я его вообще редко вижу, мы оба люди занятые. Но, глядя на ваши методы работы, видя, как вы хватаете невиновных, думаю, что сын вправе позаботиться о своей безопасности.
Глава 7 Всюду жизнь
На следующий день, после того как Алексей Яковлевич пристроил Веронику на квартире своей покойной матери, Мамаев подробно пересказал ему историю про фальшивомонетчика и его мастерскую на Тюльпановой улице. Сказал, что "поставщик" из оперативно-розыскного отдела обещал узнать подноготную этого дома.
Как и многие другие журналисты, Николай Николаевич охотно заходил к Кувшинову - у того в кабинете дозволялось курить. Сам-то Мамаев сидит в комнате на четверых. Если там все станут дымить, немного наработаешь. Приходится идти в конец коридора и стоять на неуютной лестнице черного хода. Уж лучше спуститься к Алексею, там хоть сидеть можно. Вот и сегодня, когда выдалась свободная минута, он зашел к ответственному секретарю.
- Как там ведет себя твоя жиличка? - с улыбкой спросил Николай Николаевич, подсаживаясь к столу.
Кувшинов оторвался от чтения верстки и тоже закурил.
- Торчит как в норе. Из дому нос высунуть боится. Здорово ты напугал ее.
- Питается святым духом?
- Ношу ей жратву. Как раньше матери покупал, так теперь ей. А что делать?! Порадовал ты меня.
- Здрасте! Я-то при чем? - с наигранным возмущением воскликнул Мамаев. - Это же она во всем виновата, ее угораздило связаться с криминальным миром. А мы с тобой протягиваем человеку, попавшему в беду, руку помощи.
- Что-то я особенно не заметил, чтобы ты протягивал. Пока она сидит на моей шее. А мне это нужно? - уставился на репортера Кувшинов. - Протеже твоя, а отдуваться приходится мне. Долго ей еще прятаться? Доколе коршуну кружить?
Последние слова показали, что Алексей Яковлевич сердится не по-настоящему.
- Доколе кружить, сие никому не ведомо, - в тон ему ответил репортер. - Мой знакомый из розыскного отдела уже ходил к тому дому, все там вокруг облазил. По его словам, в доме происходят какие-то непонятки. Внешне ничего подозрительного он не увидел. При нем никто туда не входил и не выходил. Однако чувствуется, что жизнь там теплится, то есть дом обитаемый. Внутрь же он не может ворваться ни с того ни с сего. Вдруг это провокация.
- Вряд ли.
- Я тоже почти уверен, что Вероника говорит правду. Зачем ей вредить самой себе. Она же вменяемый человек. Однако теоретически это вполне может быть хитроумная афера, суть которой от нас в настоящий момент скрыта. И потом, пойми - мы с тобой Горелкину видели, знаем, слышали ее искреннюю интонацию. Милиционер же ориентируется только на мой сухой пересказ событий. Вот он для страховки и "закладывается" на допустимый вариант сверхловкого обмана. Ворвется в дом, где ситуация окажется совершенно чистой, а его потом попрут с работы. Но ты, Леша, не падай духом, - подбодрил он приятеля. - Милиция не сидит сложа руки, действует. Мой "поставщик" уже узнал, на чье имя зарегистрирована эта двухэтажная каменная избушка. Тоже весьма подозрительная ситуация. Недвижимость принадлежит некоему Охапкину, который живет за тридевять земель от Ярославля - в Сибири, в райцентре Ананьевске. Ты знаешь такой?
- Первый раз слышу.