Иван Силкин стоял неподалеку от этой шумной компании и понимал только каждое второе слово.
- Вчера чатились с одной кисой. Я ей говорю: ты с какого города? А она сразу обиделась!
- Круто! А я у себя на сайте поставил счетчик посещений, так там с одного айпишника каждый час кто-то ко мне ходит.
- Может, робот?
"О чем только думает нынешняя молодежь! - вздохнул про себя Силкин. - Сколько непонятной и наверняка ненужной информации в их головах! А как они питаются? Гамбургеры, кока-кола, чипсы - химия сплошная!"
Его раздумья прервал громкий хлопок: один из парней открыл бутылку пива о металлическое ограждение платформы.
- Ты что хулиганишь! - тут же накинулась на него дородная пенсионерка с сиреневыми буклями, которой отлетевшая пробка чуть не попала в лоб.
- Извините, бабушка! - ответил подросток, передавая пиво по кругу своим приятелям.
- Вот я милицию вызову! - еще пуще разъярилась обиженная таким обращением "бабушка". - Вы несовершеннолетние. Кто вам пиво продал, интересно?
- А нам еще и водку продают! - похвалился кто-то из толпы.
- И травку тоже!
"Разве мы в их годы были такими? Ничего подобного! - продолжал привычно ворчать про себя Силкин. - Имели уважение к старшим, да и одевались скромнее".
Сегодня он выехал на очередную вылазку за ранними грибами, на этот раз - за летними опятами. Жена Мария Александровна прихворнула и компанию составить ему не смогла, поэтому он отправился недалеко. Знал он тут, в паре километров от Матвеевской, отличное местечко. Грибов набрал много, настроение, несмотря на трагические события последнего месяца, было приподнятое. Так было всегда: если что-то в жизни не ладилось, Иван Никифорович шел в лес. Если время выдавалось подходящее, собирал грибы. Старался не расстраиваться от малых урожаев: все равно приятно - просто вдыхать полезный лесной воздух, наслаждаться тишиной и покоем. И лес обязательно подсказывал ему правильное решение.
Но сейчас сомнений у него никаких не было. В правильности своего решения Силкин был уверен: он должен был во имя памяти товарищей рассказать Турецкому и его людям все, что знал об этой темной истории, - и он рассказал. Так поступил бы на его месте каждый.
Подростки, видимо, допили свое пиво, разрешили конфликт с пенсионеркой (краем глаза Силкин видел, что она демонстративно поднялась и пересела подальше от компании) и снова расшумелись. В другое время он, может быть, одернул бы их, призвал к порядку, но сейчас, на фоне случившегося с Голобродским и Рафальским, детские шалости уже не казались ему непростительными проступками, требующими немедленного пресечения.
- Мы, короче, на днях будем играть в петанк на Болотной площади, приходите позырить!
- Петанк - отстой. Я вот купил горный байк, с лестницы учусь съезжать.
- Ну и как?
- Нормально, крыло только помял слегка и локти разбил.
- Ну ты жжешь!
"И слова, казалось бы, все знакомые, а о чем говорят - не поймешь".
В это время один из подростков, выделив Силкина из толпы как самого, что ли, "своего", подошел к нему и попросил прикурить.
- Не курю, молодой человек! - гордо сказал грибник. - И вам не советую! Вот сколько мне, по-вашему, лет?
- Шестнадцать? - неуверенно спросил подросток.
- Да нет, конечно, - даже испугался Силкин.
- А выглядите на шестнадцать! - ответил его собеседник и вернулся к своей компании. Компания немного пошушукалась, потом захохотала.
"Это они надо мной, стариком, насмехаются, - внутренне вознегодовал Силкин. - Хороша у нас молодежь, да!"
Он немного отошел от подростков, чтобы не слышать их тарабарщины, и оказался рядом с той самой пенсионеркой, которую чуть не задело пробкой от пива. Пенсионерка вовсю болтала о чем-то с молодой мамашей, державшей на руках упитанного лысого карапуза.
Народу на платформе все прибавлялось: электричку ожидали с минуты на минуту, а она опять запаздывала.
- И конца-края этому нет! - жаловалась пенсионерка. - Уж сколько раз я тут ездила - не было такого, чтобы электричка вовремя пришла!
- Да вы преувеличиваете!
- Я? Преувеличиваю? И ничего я не преувеличиваю! Довели страну! Сплошные ток-шоу за стеклом какие-то, прости господи. Вы слыхали, да, как перед самым Днем Победы ветерана убили, а потом это по телевизору показали?
- Что показали? - Мамаша, видимо, вся была поглощена заботами о своем чаде и телевизор не смотрела.
- Ну как же! Убили старика-ветерана на Красной площади, а это все на камеру снимали. Мне подруга рассказывала, что это такой трюк, чтобы побольше зрителей привлечь! Повышение рейтинга канала называется! Она говорит, его не по-настоящему убили, это подставной артист!
- Не может быть! - ахнула мамаша.
- Еще как может! Моя подруга говорит - это артист загримированный, она его в театре видела. Назвался ветераном, а сам алкоголик, пьет, не просыхая, ему лет сорок, а выглядит на все семьдесят. Ни стыда у людей, ни совести!
Тут Силкин не выдержал - хоть и не в его правилах было вмешиваться в чужие разговоры, но это уже было чересчур.
- Да знаете ли вы, гражданка, что моего друга Голобродского, которого вы тут называете актером и алкоголиком, убили по-настоящему? - прогремел он. - Может быть, вы хотите получить справку, удостоверяющую сей факт? За подписью советника юстиции Турецкого подойдет? Или он тоже загримированный актер?..
- Мужчина, да что вы как с цепи сорвались? Что вы ко мне пристали со своим Турецким! - отмахнулась от него пенсионерка. - Лечиться надо, если нервишки пошаливают!
- В самом деле, мужчина, оставьте нас в покое, - поддакнула мамаша.
- А! - махнул рукой Силкин и вернулся туда, где стояла подростковая компания.
Наконец электричка, которую все с таким нетерпением ждали, появилась на горизонте. Подростки "чпокнули" очередную бутылку пива и, гомоня и громко гогоча, двинулись к краю платформы. Их примеру последовал и Силкин. Народу на платформе было не то чтобы много, но достаточно, однако бывалый грибник знал одну примету, по которой можно было определить участок платформы, перед которым окажется одна из дверей электрички. Достаточно было посмотреть на рельсы и найти место, максимально закиданное окурками: ведь люди в большинстве своем дымят до последнего и выбрасывают сигарету под поезд, уже входя в вагон.
Выбрав для себя такое месторождение окурков загодя, Силкин стал ждать приближения электрички. Но подростки, видимо решившие, что под платформой он углядел что-то интересное, столпились рядом с ним и стали тупо глядеть вниз: разумеется, они не знали о примете, известной Силкину, - современная молодежь вообще ничего не знает…
Когда электричка подходила к платформе, кто-то ощутимо толкнул Силкина в спину, и он почувствовал, что теряет равновесие и летит навстречу стремительно увеличивающемуся испуганному лицу машиниста за лобовым стеклом надвигающегося локомотива. Но в последний момент скверные подростки схватили старика за плечи - благо старая "грибная" куртка, пошитая из плащ-палатки, могла выдержать и не такое - и буквально вытащили его из-под поезда. Мягкой посадки, к сожалению, не получилось. Удар о платформу привел Силкина в чувство. А вокруг уже толпились его спасители:
- Дяденька, с вами все в порядке? Вы не сильно ушиблись?
- Хулиганы! - заливалась давешняя пенсионерка. - Человека чуть под поезд не столкнули!
- Милиция, милиция! - кричала молодая мамаша. - Человека убили!
Помощник машиниста пробежал вдоль состава с просьбой сесть в вагоны или отойти от края платформы.
- Тут у вас человека чуть не убили, а вы хотите ехать? - наседала на него пенсионерка. Она чувствовала себя неформальным лидером.
- Да кому он нужен? - отбивался помощник. - Голова закружилась от жары - вот и упал! А вы будете так кричать - и у вас закружится.
- Хам! Хам! - захлопала крыльями "бабушка".
- Этого мужчину пытались столкнуть с платформы, - сказал помощнику машиниста один из подростков. - Я это видел и могу засвидетельствовать. Вызовите, пожалуйста, милицию.
- Давайте так: мы все поедем в город, а на платформе вас уж будет ждать милиция, - нерешительно предложил помощник машиниста. - Вы по дороге все обсудите, подумаете, так ли оно было на самом деле, как говорите.
- Заявление надо подавать по месту совершения нападения, - строго сказал подросток, взявшийся свидетельствовать. - Вызовите милицию сюда. Мы подождем.
Иван Силкин сидел на скамейке и постепенно приходил в себя. "А эти ребята оказались ничего, не хуже нас, когда мы были в их возрасте. Хорошо, хоть куртку надел, не побоялся жары. Куртка заговоренная - опять спасла. Была бы такая у Елисея, может, и он бы спасся…"
Милиция, вызванная по мобильному телефону энергичным подростком, которого звали Алексей, прибыла через двадцать минут после того, как электричка наконец-то уехала. На ней, кстати, отбыла и скандальная пенсионерка, и большинство прочих свидетелей происшествия. Подростки остались. И еще - совершенно непонятно почему - осталась мамаша с ребенком.
- Вы зря не поехали со всеми, - сказал ей Алексей. - Такая жара, а у вас ребенок маленький. Показания мы и сами дадим.
- Да какие там показания, я и не видела ничего. Я мужа жду, он должен из города приехать, а платформа-то одна, - беспечно отозвалась мамаша.
Дежурный милиционер угрюмо осмотрел всю компанию.
- Так, где пострадавший?
- Я пострадавший! - откликнулся Силкин.
- Руки-ноги целы?
- Кажется.
- Ничего не похищено?
Силкин схватился за корзину, убедился, что она на месте, и ответил:
- Ничего не похищено.
- А зачем вы нас вызывали? Кто вызывал?
- Я! - вышел вперед Алексей. - На этого мужчину было совершено нападение, и я могу это подтвердить!
- И кто же на него нападал? - насмешливо поинтересовался милиционер.
- Я бы хотел дать показания в участке!
- Слушай, кончай компостировать мне мозги! Насмотрелся, понимаешь, фильмов и думает, что мы должны тебе, как в кино, выкобениваться! Думаешь, те, кто кино снимает, хоть неделю работали в настоящем участке?
- Вы обязаны записать мои показания. Этого человека пытались столкнуть под поезд, и мы это видели.
- Слушай, парень, а ты случайно не косишь от армии? - перешел в наступление милиционер.
- Нет пока, - ответил Алексей, - я еще в школе учусь.
- Вопрос снимается. Когда придет время - обращайся, я уж тебе дам рекомендацию, где служить. Сразу охоту отобьют показания давать.
- Послушайте, но ведь этого человека только что, буквально на наших глазах, хотели убить! - вмешалась в разговор молодая мамаша. - А до этого в прямом эфире убили его друга!
- В прямом эфире? - переспросил милиционер. - Дело Голобродского, что ли?
Подростки навострили уши - они, оказывается, тоже были в курсе этой истории.
- Мой друг Елисей Голобродский был зарезан в прямом эфире, когда пытался открыть москвичам глаза на деятельность одной преступной шайки. Другой мой друг, Ефим Рафальский, был задушен в больнице, перед тем как у него должны были взять показания.
- Так, а у вас уже взяли показания?
- Да. Но я сказал далеко не все!
- Понятно. Ну поехали тогда давать показания. Все не поместятся, предупреждаю.
- Колян и Лысый со мной, они успели этого гада разглядеть, - распорядился Алексей, - а вы давайте жмите в город, потом расскажем, что и как.
Подростки, несмотря на выпитое пиво, оказались довольно внимательными и полезными свидетелями. В отделении они рассказали о том, что, после того как пострадавший Силкин подошел к краю платформы, к нему со спины приблизился мужчина крепкого телосложения.
- Как только электричка начала подходить к платформе, он толкнул потерпевшего в спину и тут же затерялся в толпе, - сказал Алексей.
- Куда именно он потом пошел?
- Мы же не следили за ним, мы деда подхватили, чтобы он под поезд не загремел! - ответил Лысый. - Я его еще в бок толкнул, чтобы он летел не вперед, а в сторону. А тот чувак сильный оказался: толкнул незаметно почти, но дед бы точно на рельсы кувырнулся!
- Теперь опишите подозреваемого, - велел участковый.
- Ну, во-первых, крепкого телосложения, - начали наперебой вспоминать подростки.
- Да, довольно молодой еще, стриженный коротко, и видно, что спортом занимается.
- И шрам на левой щеке! - вспомнил Алексей. - Я еще, когда шрам заметил, подумал про "Место встречи изменить нельзя"!
- Да у тебя интуиция, оказывается, развита, - то ли в шутку, то ли всерьез сказал следователь. - Постфактум все мы провидцы и предсказатели. Ладно, отправим эти материалы тем, кто занимается делом Голобродского, и там уже решат. Оставьте ваши координаты - на случай, если понадобится подтвердить показания.
Подростки по очереди стали диктовать свои имена-фамилии и контактные телефоны. К удивлению Силкина, у каждого из них был свой мобильник.
На милицейской машине всех четверых довезли до следующей платформы - как раз перед самым прибытием электрички.
В вагоне Силкин разговорился со своими спасителями. К его удивлению, они вполне могли изъясняться на нормальном человеческом языке и только изредка произносили какие-то непонятные слова, разъяснить которые он тут же требовал. Оказалось, ничего особенного: новые виды спорта и компьютерные термины.
"В наше время таких явлений не было, - удовлетворенно подумал Силкин, - вот не было и слов".
8
Группа следователя Болтаева работала с максимальной отдачей.
Сам Сергей Михайлович лично съездил в Генеральную прокуратуру для знакомства с протоколом допроса Рафальского. Поняв, что дело чрезвычайно серьезно и опасность может грозить и другим свидетелям преступления, он прямо из прокуратуры отправился к вдове Рафальского.
- Здравствуйте, Анна Ильинична, следователь районной прокуратуры Сергей Михайлович Болтаев, - представился он, показав в дверях служебное удостоверение.
- Проходите, пожалуйста. - Женщина едва сдерживала слезы, но старалась быть приветливой.
- Спасибо. - Следователь присел на кухонный табурет. - Простите, что беспокою вас в такое тяжелое время. Но нам крайне важно выяснить обстоятельства смерти вашего супруга. От того, насколько быстро мы это сделаем, может зависеть благополучие и даже жизнь других людей.
- Вы не беспокойтесь, спрашивайте, - дрожащим голосом сказала Анна Ильинична. Ей было очень плохо, но она была готова помочь.
- Скажите, пожалуйста, вы сообщали кому-нибудь из знакомых или родственников, что Ефим Борисович был увезен с приступом в Пироговскую больницу?
- Мне, к сожалению, практически некому сообщать. Родственников не осталось. Силкиным позвонила, когда уже на следующее утро… - Она не выдержала и всхлипнула. Потом, взяв себя в руки, продолжила: - Да я сначала и не знала, куда его повезли. Мне следователь Рюрик Иванович позвонил, что у мужа сердечный приступ и его забрали на "скорой". А потом, вечером, звонили из Пироговки, говорили: самочувствие хорошее…
По морщинистым щекам вдовы снова покатились слезинки.
- Простите, бога ради, Анна Ильинична, вот… - Болтаев протянул Рафальской стакан воды, который быстро налил из графинчика, стоявшего на столе.
- Спасибо. - Голос женщины по-прежнему дрожал, но решимости ей было не занимать. Она сделала два глотка. - Вы спрашивайте. Вас, наверное, интересует, каких результатов добилась наша комиссия?
- Вы можете сказать что-то, что еще не говорили следствию?
- Нет. Все, что мы знали, уже рассказали.
- Тогда я не буду повторяться, Анна Ильинична. Но меня очень интересует вопрос, откуда преступник узнал, что Ефим Борисович в больнице. Скажите, никто не заходил к вам в тот вечер с вопросами? Не звонил?
Рафальская ахнула:
- Да! Вы знаете, звонил журналист. Почти сразу после звонка Елагина.
- Не представился?
- Почему же? Сказал, что из "Московских новостей". Даже фамилию называл. Известная такая. Как у детективщика. Этот… Семаков?.. Семенов. Александр, кажется. Вот.
- И вы сказали?
- Да. Я сказала, что Фима не может с ним поговорить, потому что у него сердечный приступ и он в больнице.
- В Пироговке?
- Нет, просто в больнице. Я тогда и сама еще не знала…
- И вы не насторожились?
- Что вы! Я думала, что больше звонков не будет. После того как Елисея Тимофеевича убили. Видели же сами по телевизору, что творилось…
…Разумеется, в "Московских новостях" журналиста Александра Семенова не оказалось. Да и не было никогда.
А в самой Пироговке бок о бок работали коллеги Болтаева с сотрудниками Турецкого. Два оперативника из района беседовали с администрацией больницы и врачами. Володя Яковлев шерстил младший медперсонал, а Галя Романова опрашивала больных, которые находились в палатах на том же этаже, что и реанимационный блок, в котором в ту ночь находился несчастный Ефим Борисович.
Как бы ни был хитер преступник, не бывает преступлений, где не осталось бы следов, где не оказалось бы случайного свидетеля. Просто их не всегда случается найти. В этот раз следователям посчастливилось: дежурная медсестра видела на этаже моложавого мужчину в белом халате и со шрамом на щеке. Кроме того, одна из пациенток тоже столкнулась с незнакомым мужчиной в час, когда посещения больных уже закончились. Она его рассмотрела хорошо, потому что столкнулась с ним нос к носу у женского туалета. И подивилась, что он тут делает. Впрочем, это мог быть и врач из какого-нибудь соседнего отделения. В белом халате был. Каков он на вид? Среднего роста, плотный достаточно. Подстрижен коротко, смотрит с прищуром, подбородок тяжеловат. А на щеке шрам небольшой…
Болтаев срочно направил заявку в экспертно-криминалистический центр МВД России, чтобы специалисты по габитоскопии составили субъективный портрет на основании показаний дежурной медицинской сестры и пациентки больницы. Руководство Пироговки не возражало против поездки больной в ЭКЦ на "Войковскую" для составления фоторобота. Состояние ее здоровья уже позволяло, но Сергей Михайлович так затеребил руководство центра, что в палату - с ноутбуком, оснащенным специальной программой "Faces", - криминалист приехал собственной персоной.
И следствие получило еще один фоторобот преступника-невидимки. Похожий на предыдущий, кстати. Но уже значительно менее расплывчатый.
Герман Тоцкий убежал из враждебной, опасной, чужой страны и вновь спрятался под мамино крылышко. Под этим крылышком было тепло, но не слишком уютно, как будто оно для прочности было обито стекловатой. Он только жалел, что не сразу послушался своего испанского адвоката, но, когда после очередного "казино-запоя" на его собственном пляже (а амбиции Германа позволяли ему считать своей собственностью чуть ли не половину Испанского побережья) был взорван его собственный гидросамолет (вот бы припомнить точно, на имя кого из приятелей была оформлена покупка), Тоцкий поверил, что дело пахнет жареным и поспешно спасся бегством. Конечно, возвращаться ему к матери не слишком хотелось, но Россия была лучшим убежищем на данный момент, особенно с их семейными связями и знакомствами, нежели какая-нибудь тихая, цивилизованная Европа. Как сначала он недоверчиво отнесся к предупреждениям Мигеля, так теперь Герман стал опасаться всего и заранее. А вдруг его уже ищет Интерпол? Даже постригся перед отъездом в аэропорт, чтобы изменить внешность.