Благодаря милым детским интригам Крысулин стал секретарем районной комсомольской организации и помчался по карьерной лестнице так же быстро, как человек, измученный диареей, бежит к далекому и прекрасному туалету, что расположился в дальнем конце коридора. Когда партия приказала долго жить, а комсомол ответил "есть!", Крысулин отрекся от прежнего мира, переметнулся на сторону освобожденного капитала и вошел в долю со своим комсомольским приятелем Гришей, которого вскоре благополучно кинул. Но собственное дело Крысулину организовать никак не удавалось: привычка подставлять, стучать и подличать осталась, а стучать вроде бы было некому, и пресмыкаться тоже - не перед зеркалом же, преданно заглядывая в глаза своему отражению?
Поэтому, опять же не без помощи своих комсомольских товарищей, он стал тем, кем стал, - финансовым директором процветающей фирмочки. Эта должность позволяла ему удовлетворять все свои низменные инстинкты. Сколько бухгалтеров лишилось работы по его вине! Не забывая о старинной школьной привычке, Сережа сваливал свои огрехи на подчиненных - и неизменно выходил сухим из воды. В том, что компания, в которую он попал, в последние годы постепенно захирела, была и его вина тоже.
Но генеральный директор, казалось, этого не замечал. Проводя жизнь между спортивными клубами и заграничными поездками, он очень редко снисходил до своих подчиненных и собственной компании, интересовавшей его как некое поместье, из которого время от времени присылают деньги, но не более. Таким образом, Крысулин, как ловкий и хитрый управляющий, проворачивал за его спиной разные сомнительные махинации и не был ни разу пойман.
И вот словно гром среди ясного неба! Директор между поездками в Австралию и Ниццу вызвал Сергея и намекнул на то, что дела его не очень. Так и сказал: "не очень". И в тот же день укатил…
Теперь господину Крысулину предстояло мучиться вплоть до возвращения генерального и думать: какая же из его махинаций стала известна начальству, или, может быть, не одна, а несколько? Мрачные мысли одолевали Сергея, и некому было его утешить.
Неужели в компании завелся второй стукач? Неужели кто-то перемудрил его, опытного интригана?
Крысулин открыл на компьютере досье на всех сотрудников, по крупицам собранное и тщательно охраняемое от посторонних глаз. Здесь были не только непосредственно работники, но и компаньоны Крысулина, в том числе - по сомнительным делишкам, не имеющим к делу чайной торговли никакого отношения. Перелистывая страницы, удобно отформатированные и структурированные, господин финансовый директор размышлял: "Этот слишком ничтожен, этот глуп, этот вообще витает в облаках, у этого нет никакого влияния на генерала…"
Наконец, пересмотрев еще раз весь компромат на сотрудников, господин финансовый директор отметил, что слишком мало он знает о руководителе отдела продаж Людвиге Константиновиче, а ведь такой человек вполне мог бы на него накапать. Ну то есть Крысулин на его месте непременно бы это сделал.
К сожалению, Людвига не оказалось на месте. "Будет завтра с утра!" - сообщил его заместитель. Так что Крысулину пришлось вернуться к остывшему кофе.
Кофе оказался слишком крепким - Крысулин не любил этого. Тоже ничего себе повод сорвать зло, если проблема пока не решается.
- Юля, я сколько раз говорил, что мне нельзя пить крепкий кофе! - ледяным тоном сообщил он секретарше по внутренней связи.
- Но тут одна ложка кофе, как обычно! - попробовала оправдаться Юля.
- Ты не хами, когда со мной разговариваешь! - совсем разошелся Крысулин. - Вылетишь отсюда в два счета - и все! Разговор окончен.
Секретарша, одуревшая от жары, непрекращающихся звонков и постоянных закидонов господина финансового директора, заплакала и убежала в туалет - успокоиться и поправить макияж. Когда она вернулась, ей снова позвонил взбешенный Крысулин:
- Ты почему отсутствовала на рабочем месте, а?
- Я выходила. Ну мне нужно было выйти на минутку.
- Ты должна была меня предупредить! Ты должна была кого-то вместо себя оставить! А вдруг мне что-нибудь понадобится?
- Я вас слушаю.
- Тащи от головы что-нибудь, быстро!
Юля беспомощно заозиралась: она давно уже предлагала завести аптечку, с ней даже соглашались, но все время забывали выделить денег на это полезное приобретение.
- Я сейчас посмотрю, - пробормотала она. - Кажется, ничего нет…
- Ну так сбегай в аптеку!
- Хорошо, только попрошу кого-нибудь посидеть вместо себя.
- Никаких "попрошу"! Быстро встала и пошла! А то вылетишь!
На подворачивающихся каблучках секретарша послушно побежала к лифту, спустилась на первый этаж и быстрым шагом направилась к аптечному киоску, расположенному в самом начале улицы Правды.
"Улица Правды, да, - вздыхала про себя Юля. - Дождешься тут правды, как же. Чтоб ты сдох, капризный идиот!"
- Дайте, пожалуйста, упаковку аспирина, - срывающимся голоском сказала она продавщице. - И пузырек валерьянки!
- Аспирин только импортный - девяносто шесть рублей.
- Ой, нет, я с собой столько не взяла. А есть что-нибудь попроще?
- А для чего? В смысле от чего?
- Да начальник от духоты мается, орет, голова, говорит, раскалывается.
- На вот возьми, почти то же самое - пирацетам. И стоит в три раза дешевле.
На обратный путь Юля потратила еще меньше времени - ее окрыляла надежда на то, что Крысулин потребует еще кофе, и тогда она накапает в чашку валерьянки! Чтоб стал спокойный, как Людвиг Константинович.
- Ну чего так долго-то? - встретил ее рык Крысулина. - Во все витрины по дороге смотрелась, что ли?
- Ваш аспирин. Принести запить? - вежливо поинтересовалась Юля, хотя больше всего на свете ей хотелось взять со стола пресс-папье в виде рыцарского замка и как следует дать по голове расхамившемуся боссу. Но попробуй только! Вылетишь в два счета, как говорит этот самый босс.
- А ты не могла сразу воды принести? Я что, так буду таблетки грызть? - снова разъярился Крысулин. - И вообще, это не аспирин. Что ты мне притащила?
- Мне в аптеке сказали, что это еще лучше. Новое средство.
Юля выскочила из кабинета, чтобы не расплакаться прямо на глазах у своего мучителя. Достала из шкафа стеклянный стакан (одноразовые пластиковые, против которых не возражает даже сам генеральный, Крысулина не устраивают), наполнила его водой из кулера.
- Ну принесла, что ли? - Господин финансовый директор изволил сменить гнев на милость и даже немного пошутил: - Умру я тут у вас от головной боли - что будете делать? У вас-то небось голова еще больше заболит, чем сейчас у меня. Ладно, валяй.
Крысулин вскрыл упаковку, немного подумал и проглотил сразу две таблетки. Облегчение наступило не сразу, зато эффект оказался потрясающим - ему и не снилось!
Перед уходом Юля, как всегда, заглянула в кабинет к Крысулину, чтобы поинтересоваться, не нужно ли ему что-нибудь еще. Финансовый директор сидел за столом, откинувшись на спинку кресла, и неестественно вывернув левую руку. Правой рукой он сжимал осколки стеклянного стакана…
Юля подкралась к нему. Глаза господина финансового директора выкатились из орбит, изо рта капала пена.
- Мама! Ма-а-ама! - закричала Юля и выбежала из кабинета.
- Алло, "Скорая"? У моего шефа припадок! На нервной почве! Кажется, он не дышит!
Прибывшая на ее звонок "скорая помощь" диагностировала отравление.
- Что ели, что пили? - спросила женщина-врач, похожая на добрую бабушку из сказки, пока санитары грузили тело несчастного интригана на носилки.
- Я… я ему кофе приносила. Вот, заваривала из этой банки.
Врач потянулась к банке, понюхала ее содержимое:
- Возьмем на экспертизу.
- Но я тоже пила… Тайком. Сразу после него.
Врач потеряла всякий интерес к банке.
- Никаких заменителей сахара он не употребляет?
- Нет. Пьет с сахаром!
- У него там, в кабинете, есть холодильник? Может быть, он что-то съел?
- Нет, он всегда ходит в соседний ресторан на бизнес-ланч, - отрапортовала Юля.
- Никаких лекарств покойный не принимал? - продолжала допытываться врач.
- Покойный? - вздрогнула Юля. - Неужели это из-за меня?
- Из-за вас? А подробнее?
- Когда он меня сегодня погнал за аспирином, я про себя подумала: "Чтоб ты сдох, скотина!" А говорят, когда очень сильно желаешь кому-то зла, это исполняется.
Врач пропустила мимо ушей Юлины признания, но аспирином заинтересовалась, велела принести упаковку, если она осталась, и попросила разрешения воспользоваться телефоном.
- Здравствуй, голубчик, - проворковала она в трубку, - у нас тут случай, похожий на то, что было у вас с отравлением. Слишком поздно приехали - уже ничего не сделаешь. Да, проверим. Хорошо, свяжусь.
Тело финансового директора Сергея Крысулина уже увезли, когда Юля вспомнила наконец о валерьянке. Нацедила себе в стакан двадцать капель, разбавила водой.
- Финансовый директор умер. Да здравствует финансовый директор! - сказала она сама себе и выпила залпом содержимое стакана. - Лишь бы новый не оказался еще большей сволочью.
В тот день, когда был запланирован и согласован с военными инстанциями допрос подчиненных генерал-майора Красникова, Турецкого неожиданно вызвали на ковер. Оказывается, представители Государственной думы и думы городской создали сообща специальную комиссию для регулирования вопросов правопорядка. И сразу же решили выяснить, что творится с делом Голобродского.
Неудивительно, ведь всколыхнувшее столицу печальное событие до сих пор было у всех на устах. Вот Турецкого и вызвали как мальчика для битья, чтобы он перед "народными избранниками" отчитался в том, как продвигается следствие, и объяснил, почему народу до сих пор не предъявили пойманного преступника.
Посоветовавшись с коллегами, Александр Борисович решил допрос военных не отменять, а довериться Пиявкину. К тому же генерал-майор так красноречиво намекал на то, что конфиденциальный разговор с военным следователем может оказаться гораздо продуктивнее официального допроса. Рекомендациям Саватеева, а значит, и Анатолию Пиявкину, Турецкий вполне доверял. Может, и к лучшему, что военные поговорят без него; а в том, что Пиявкин будет вести протокол по всей форме, Турецкий и не сомневался.
Сам же Александр Борисович приготовился к тому, что предстоящий день можно будет смело вычеркнуть из жизни как бесполезный.
Буквально у порога Турецкого остановил телефонный вызов.
Звонила Галя Романова, откомандированная в группу, расследующую убийство свидетеля. Она обстоятельно доложила все, что узнала от Болтаева. В квартиру Рафальским звонил человек, представившийся журналистом, который якобы хотел взять у Ефима Борисовича интервью. Нет такого журналиста - проверили уже. Но у жены Рафальского - Анны Ильиничны - этот звонок никаких подозрений не вызвал: она видела, какой ажиотаж творится вокруг смерти Голобродского…
- Ты прости, Галочка, но я тороплюсь. Почти опаздываю, - признался Александр Борисович. - Давай по сути. Вкратце.
Галя затараторила:
- Анна Ильинична этому журналисту призналась, что ее супруг в данный момент находится в больнице с сердечным приступом, но клянется, что, в какой именно больнице, не уточняла. Да она и сама не была тогда еще поставлена в известность. Ей Рюрик только позвонил, сказал, что Рафальского на "скорой" увезли. А куда именно - сообщили уже позднее.
- Ну это не вопрос! - ответил ей Турецкий. - Зная, что человек госпитализирован, к тому же точно зная, с каким диагнозом, достаточно сделать два-три звонка, чтобы выяснить, в какой больнице он находится. А скажи-ка, Галочка! Что показывает персонал? Были ли какие-то визиты к Рафальскому или просто кто-то замечен в непосредственной близости от его палаты?
- Да, Сан Борисыч, именно так: был замечен подозрительный человек. Его запомнила дежурная медсестра и одна из пациенток. Болтаев подсуетился - и новый портрет разыскиваемого уже готов. На "Войковской" можно получить и размножить. Кстати, на тот, что журналисты сделали, достаточно похож.
- Это очень хорошо, Галочка. Ты свяжись, пожалуйста, с Елагиным и все это ему передай. И вот еще что. Вчера на платформе Матвеевская пытались столкнуть под электричку еще одного ветерана, работавшего в комиссии у Голобродского. Преступник явно стремится убрать тех, кто может помочь в расследовании фармацевтического дела. К счастью, Силкин остался жив - ему не дали упасть под поезд подростки, ожидавшие электричку на перроне. Они же и преступника разглядели. Словесный портрет схож с описанием убийцы тележурналистами. Поэтому так: Рюрику скажи, чтобы взял у Грязнова координаты подростков и показал им фоторобот последнего. Если нужно - пусть снова ЭКЦ напряжет. С уточненным портретом весь состав нашей группы ознакомить. Понятно?
- Да.
- Ну а я коверным у депутатов сегодня выступаю. Но если что, звоните, не стесняясь. Потерпят народные избранники.
Лора Долли сидела перед зеркалом в гостиной и - нет, не плакала, а снимала макияж. Вернее, она старалась убедить себя в том, что не плачет. А чего тут плакать? Только что она вернулась из ресторана, где каждый вечер в час назначенный поднималась на сцену и исполняла те или иные песни по желанию публики. Сегодня публика попалась очень уж мерзкая: подвыпивший гопник, вообразивший себя бандитом, заказывал блатняки. Но каким-то образом умудрялся удерживаться в рамках приличий, так что охранники в его сторону даже не смотрели. А вот Лору он просто вывел из себя.
На самом деле Лора ненавидела петь песни на заказ, хотя зарабатывала этим на жизнь. Людям почему-то кажется, что если уж они пришли в заведение, заплатили за еду, то почему бы им не заказать в придачу и музыкальное сопровождение? И вот они заказывают. А так как воображение у них скудное, слабенькое такое воображение, Лора знает наперед, что выберет тот или иной посетитель - как правило, выступления превращаются в бесконечное, мучительное повторение самых ненавистных шлягеров. Очень редко попадается такая публика, которой все равно, что ей тут будут исполнять, и Лора вольна в выборе композиций. Обычно она поет негритянские блюзы.
Лора все бы отдала за возможность выступать в каком-нибудь элитном клубе для любителей негритянских блюзов, но если такие клубы и есть, то в них выступают аутентичные негры. И как попасть туда, как пробиться в элиту, Лора не знала. Во всяком случае, в ближайшем будущем Лоре величайшая певческая карьера не светила, поэтому она вынуждена каждый вечер, наплевав на свои великолепные вокальные данные, петь для господ посетителей ресторана.
Раньше Лора как-то пыталась уйти от ресторанного пения, ну хоть в переходе петь, что ли. Всяко лучше, чем переступать через себя, наступать на горло своей песне - буквально, но в самый последний момент она трусила. В переход не шла, а возвращалась в ресторан. И переступала, и наступала. Потому что помимо негритянских блюзов Лора любила роскошь. Не настоящую, конечно, всамделишную роскошь - откуда бы ей про такую знать? - а гламурную, рекомендуемую модными журналами жвачку. А эта жвачка, к сожалению, тоже стоила денег.
Если бы Лора не вышла в свое время замуж, вполне возможно, она смогла бы найти себе богатого поклонника из тех, которые посещают по вечерам рестораны, хотя это тоже сомнительно. Максимум, на что способен такой поклонник, - накормить ужином, подарить духи или шляпку, а потом настойчиво предлагать уединиться в номерах.
Сейчас муж, располневший программист Саша Тюхин, лежал на диване, замотавшись в дорогое покрывало, и, мелодично похрапывая, спал. Рядом с диваном расположился джентльменский набор: пульт от телевизора, несколько пустых пивных банок, пакетик из-под сушеных кальмаров. Саша не был гламурным человеком, он не понимал, что пить пиво с этой вот сушеной гадостью не просто вредно, но еще и категорически немодно в этом сезоне! А уж смотреть телевизор, лежа на диване, - и подавно! Если уж вздумалось напичкать свои мозги рекламой и насилием, то делать это надо легко, мимоходом: например, когда фуршетный стол уже готов, а гости что-то запаздывают, можно включить телевизор, сесть в кресло и, невнимательно глядя на экран, прислушиваться к звукам, доносящимся из подъезда…
Лора сидела напротив зеркала с ваткой в одной руке и тюбиком геля для снятия макияжа - в другой. Телевизор беззвучно мерцал в углу: видимо, когда началась рекламная пауза, Саша благополучно отключил звук, а следом отключился и сам.
Она поглядела на него с неприязнью. Давно уже нежный и стеснительный юноша, который ей когда-то так понравился, превратился в "нормального мужика" - такого, о котором, если верить песням, столь нежно любимым посетителями ресторанов, мечтает каждая женщина. Лора согласна была, чтобы ее перестали считать женщиной, - лишь бы никогда в жизни ей не пришлось мечтать вот об этом счастье. О том, которое лежало на диване, посапывало, сжимало рукой пустую пивную банку и, надо думать, должно было вызывать массу умиления среди домохозяек всех возрастов, полагающих, что муж должен быть сыт, пьян и доволен.
В том, что Саша в данный момент вполне доволен, сомневаться не приходилось. Зато Лоре отчаянно хотелось подпрыгнуть, вцепиться в занавески, повисеть на них немного, а потом сорвать, к чертовой матери. На этом бы она не ограничилась: разделась бы, замоталась в занавески, поднялась на крышу дома и полетела оттуда диковинной птицей. А Саша пусть себе спит, утром проснется, включит телевизор, и тот все ему расскажет.
Лора все больше и больше впадала в ярость. Разлегся тут, дрыхнет, довольный и пьяный, тогда как она просто лопается от ярости! Впрочем, что изменилось бы, если бы этот тюха-матюха еще не спал, а встретил ее на пороге в семейных трусах и майке? Он наверняка рассказал бы какой-нибудь глупый бородатый анекдот, каковые программисты обычно почитают за житейскую мудрость. Или равнодушно промямлил: "Не переживай, все пройдет, ты ведь сильная, ты справишься".
"Интересно, с чего это он взял, что я сильная? Я гири, что ли, в его присутствии тягала? Или шкафы двигала?"
Отбросив в сторону грязную ватку, выключила свет в комнате и отправилась в спальню с целью полистать какой-нибудь не слишком утомительный роман, а потом и заснуть. Но роман попался какой-то совсем уж бестолковый, а спать не хотелось категорически.
Лора встала с постели, вышла в гостиную. Телевизор мерцал в темноте и освещал путь. Она собиралась принять душ, но выяснилось, что, как назло, закончился ее любимый успокаивающий гель с экстрактом зеленого чая, лимонного дерева и пихты. Видимо, Саша по ошибке вымыл им голову.
Лора потянулась за пеной для ванны, но баночка выскочила из рук и плюхнулась в унитаз. Это было уж слишком! Женщина села на край ванны и беззвучно заплакала. Она ожесточенно кусала край махрового полотенца, но слезы капали из ее глаз будто бы по своей воле, и никак их нельзя было остановить. "Только бы этот боров не проснулся прямо сейчас! - думала Лора. - Это же будет катастрофа! Он начнет ломиться ко мне, я открою, вся заплаканная, он станет неуклюже утешать меня, и тут я наконец выскажу ему все, что о нем думаю!" Но муж и не думал просыпаться. Когда Лора исчерпала все водные ресурсы своего организма и умылась, у нее заболела голова.