А Веня был в первую очередь озабочен тем, как сработает его подопечный, которому за успешно проведенную операцию было обещано определенное снисхождение. Другими словами, его адвокату давалась возможность прямо хоть с завтрашнего дня ходатайствовать о досрочном освобождении своего клиента в связи с рядом смягчающих обстоятельств. Кстати, подготовка подопечного тоже потребовала определенных усилий и соответствующего денежного вливания - этот, едва ли не последний в Сибири настоящий "специалист" привык работать с вдохновением. И этим вдохновением у него была близко ему знакомая дама, с которой ему предоставили приятную возможность провести приятный вечер в ресторане, вкусно поужинать и даже потанцевать.
Кстати, в номере Смурова действительно находился сейф, ключ от которого постояльцу, по его желанию, выдавала главный администратор гостиницы. Смуров взял у нее ключ. Дубликат его, после непродолжительных сомнений, скрашенных уверениями в нежной и чувственной, разумеется, любви со стороны "одного московского генерала - такого непостоянного в своих обещаниях, что просто ужас!" - перекочевал в карман Грязнова. И весь процесс тайной и несанкционированной передачи "предмета особой ценности" завершился головокружительной серией страстных поцелуев. Таких, какие обычно и предшествуют той самой "чувственной любви".
Короче говоря, подготовив позиции к ужину, Вячеслав Иванович на миг задумался о беспечно розданных обещаниях. Но, взвесив желаемый результат, решил, что игра стоит свеч. Оставалось надеяться, что Настя злорадствовала просто по привычке, и требования ее окажутся самыми простыми - поцелуями в щечку. Чего никак нельзя было даже и подумать о пышной и пылкой даме из "ресепшена", затянутой в тесную голубую униформу и мечтающей от нее поскорее освободиться. Уж на ее-то снисхождение никак нельзя было рассчитывать…
Удобный стол в углу, из которого практически не просматривалось танцевальное пространство возле оркестровой площадки, был накрыт на пятерых. Митрофанов со Смуровым, как приглашенные, позволили себе немного опоздать. А Грязнов, Турецкий и Масловская решили не церемониться и приступили к ужину - кто опоздал, сам виноват.
Разговор затеялся сразу, едва "гости" расселись. Даже о пище как-то позабылось. Оба смотрели на Турецкого, видя в нем главного информатора. А Александр Борисович, продолжая с аппетитом есть, стал рассказывать о своих разговорах с губернаторами. И из его неспешного повествования выходило так, что губернские руководители, оказывается, были не совсем точно информированы представителями Минтяжэнергопрома о тех условиях, на которых должны были строиться договорные отношения федерального Центра с губерниями при строительстве и дальнейшей эксплуатации нефтепровода. Таковой была их точка зрения, Александр Борисович в буквальном смысле процитировал, раскрыв свой блокнот, одного, затем другого губернатора. А потом последовал его риторический вопрос, после которого он в упор уставился на Смурова, мрачно глядевшего в свою тарелку на протяжении всего рассказа:
- Но, возможно, именно эти сведения и собирался выложить в своем докладе Сальников? Вы, Алексей Петрович, не в курсе? Вы ж его давно близко знаете…
- Быть знакомым - одно, а об этих вещах? Но я, пожалуй, соглашусь с вами, Александр Борисович, наверное, вы правы, нельзя исключить. Тем более, после длительной беседы его с президентом… Но у меня-то от Виталия… гм, Анатольевича была несколько иная установка. Вы помните?
- Я прекрасно помню, вы же рассказывали, - кивнул Турецкий. - Вам надо было изучить мнения, чтобы потом… ну, и так далее.
- Вот, вот! - Смуров обрадовался, что Турецкий именно так его понял. - Изучить!
Александр Борисович лучезарно улыбнулся. В прошлый раз Смуров говорил обратное, но теперь это неважно. Запись-то осталась. Как останется и эта. Курочка, говорят, по зернышку клюет, да сыта бывает. Так и следователь - по словечку собирает факты, из которых потом выстраивается система доказательств. Поэтому пусть себе врет, сколько хочет, он может позволить себе что-то забыть, упустить, а магнитофон ничего не пропускает…
Потом они отдали должное выпивке и богатым в своем сибирском разнообразии закускам. Ужин, перемежаемый ничего не значащими, пустяковыми репликами, затягивался. Оркестр уже давно играл, и пары увлеченно кружились. Анастасия стала позевывать и с откровенным любопытством поглядывать в сторону танцующих. Но тут Александр Борисович затронул новую тему.
- Я завтра встречаюсь с господином Леонидовым, - сказал он, и "гости" насторожились. - Разговаривал с ним. Заключение в общих чертах готово. Ну а частности меня совершенно не интересуют, в специальных технических вопросах я "плаваю". Да и нет нужды в них разбираться. Следствие, как я вам говорил, интересует кардинальный вопрос: самолет был сбит, был взорван или пилоты в самом деле грубо ошиблись? - Он пытливо посмотрел в глаза обоим. - Понимаете? Только этот ответ. Пока. Потому что от заключения аварийной комиссии будет напрямую зависеть и наша дальнейшая работа здесь.
- А что, разве есть и такие варианты? - удивился Митрофанов.
- К сожалению, Георгий, - как-то странно кряхтя, ответил за Турецкого Грязнов.
- Но это уже вообще какая-то фантастика! - не поверил Митрофанов. - Что значит - сбит?
- Я согласен с тобой, я тоже так думал, - кивнул Вячеслав. - Но факты, блин!
- Слава, фу! - поморщилась молчавшая до сих пор Настя. - Ты что, телевизионных сериалов насмотрелся?
- Да, Вячеслав, ты как-то с язычком… при даме… - мягко укорил Митрофанов.
- Прости, Настенька, - "смутился" Грязнов, - сорвалось… А ты чего скучаешь? Пошла бы потанцевать, а? Оркестр играет, ты любишь. Партнера подходящего нет? Так я готов! - И Вячеслав изобразил из себя такого "партнера" для танцев, что у всех его предложение вызвало насмешливые улыбки.
- Ну конечно! - смеясь ответила Настя. - Ты мне все ноги оттопчешь, медведь!..
И тут у Смурова зазвонил мобильник. Алексей Петрович, все еще улыбаясь, достал трубку из кармана, раскрыл, посмотрел, чтобы узнать, кто звонит, но номер абонента не высветился.
- Кто это? - спросил он, но, не получив ответа, озадаченно снова посмотрел на экран телефона. - Черт знает что… - пробормотал он и, пожав плечами, сунул трубку обратно в карман.
- А вот с кем бы я пошла танцевать, так это с Алексеем Петровичем, - продолжала между тем Настя. - Да только он вряд ли примет мое предложение. - Она сконфуженно улыбнулась, глядя на Смурова.
- Что вы? О чем? - не понял тот.
Но всех опередил Митрофанов:
- Тебя дама, Алексей, приглашает, а ты… Эх, где мои семнадцать лет! А может, тряхнуть стариной, а?
- Я тебе потом анекдот расскажу, Георгий, когда дамы за столом не будет, - развеселился Грязнов. - Это по поводу того, как тряхнуть стариной! О-го-го! - завелся он.
- Да ну вас! - воскликнула Настя. - Алексей Петрович, вам интересно слушать, как резвятся эти старые бабники?
- О-го-го! О-хо-хо! - уже хором грохотали оба генерала, и на их веселье стали уже оборачиваться соседи.
- С удовольствием, Анастасия… - сказал, поднимаясь Смуров. - Если у нас получится…
- Просто Настя, - ответила Масловская и, взяв Смурова под руку, отправилась с ним к центру площадки, лавируя между столами.
Но едва они подошли к эстраде, как музыка смолкла. И они остались ждать следующего танца, о чем-то оживленно беседуя. Наконец, оркестр заиграл что-то, похожее на блюз, Турецкий увидел, как Настя прильнула к Смурову, и они поплыли, поплыли… Он танцевал, надо сказать, неплохо, да и Настя была партнершей что надо. А красиво танцующие пары всегда чем-то привораживают зрителей. И скоро площадка была заполнена почти до тесноты медленно плывущими парами. Некоторые невольно сталкивались, и кавалеры извинялись друг перед другом. Обычное дело.
Потом за этим танцем почти без перерыва последовал другой, быстрый, но Настя по-прежнему "не отлипала" от своего партнера. И снова некоторые пары нечаянно сталкивались, но небольшие заминки не мешали прыгать и вертеться остальным. И было видно, что Смуров с Настей определенно задавали тон.
Смотрел на них Турецкий - генералам не было ничего видно, обзор закрывала колонна, поддерживающая сводчатый потолок ресторана, - потом ему стало скучно, а господа генералы все вели какой-то свой треп на министерские темы.
- Слушай, Слав, - Турецкий бесцеремонно прервал их болтовню, - а ты ничего Георгию Александровичу не говорил о той бумаге?
- А?.. Нет, - словно вспомнил Грязнов. - Попозже давай, не надо хорошему человеку аппетит портить.
- Как знаешь, твои дела…
Митрофанов, казалось, не обратил внимания на их реплики, и Турецкий, неопределенно пожав плечами, снова стал наблюдать за танцующими.
Изображая полное равнодушие, он внимательно разглядывал танцующие пары, пытаясь угадать: кто? То один мужчина, приближавшийся в танце к Смурову и Насте, казался ему тем самым "специалистом", то другой. Но ни один из них, по большому счету, не тянул на крупного рецидивиста, выпущенного под его честное воровское слово на одни сутки из зоны, чтобы тот мог спокойно себе поужинать с любимой женщиной в хорошем ресторане, да и переспать с ней, куда ж без этого? Разве менты не люди, не понимают? Все они понимают…
Александр Борисович заметил, что некоторые посетители уже стали покидать зал. Посмотрел на часы - одиннадцать. Пора закругляться. К тому же еще оставалось одно, не менее важное дело - решение судьбы Саркисова. Но решать это следовало не здесь, а в номере у Митрофанова. Однако подготовку пора было уже начинать. И поймав "случайный" взгляд Грязнова, Турецкий незаметно для Митрофанова кивнул. Грязнов сказал:
- Слышь, Георгий, Саня мне напомнил, я хотел вообще-то завтра, но, подумал сейчас, мало ли, понимаешь? Короче, неприятное дело. И я хочу ввести тебя в курс. Бумага мне сегодня пришла. За подписью Самого. Она у меня внизу, в номере. Давай, если ты не против, я сейчас смотаюсь вниз, а ты меня подожди у себя. Это недолго, решим и - вернемся, если захотим.
- Что за бумага-то? - нахмурился Митрофанов и подозрительно посмотрел на Турецкого. А вид у Александра был беспечный и, скорее, задумчивый, чем заинтересованный. - Так что, закончим пока, что ли?
- Не знаю, как ты, а я бы закруглился. Саня, ты тут соответственно… ладно? Распорядись. И к нам подгребайте. А мы пойдем.
- Слушаюсь, мой генерал! - улыбнулся Турецкий и снова стал наблюдать за танцами…
Грязнов, проводив Митрофанова до его номера, спустился на лифте к себе, на пятый этаж. Но не бумага из министерства была ему нужна - она лежала в его кармане. В номере его ждал Веня Грач. Он смотрел телевизор. Услышав входящего Грязнова, обернулся и посмотрел вопросительно:
- Ну как, наблюдали?
- Я - нет, спросим у Сани. А что?
- Вот, - показал Грач на две трубки, лежащие рядом с телевизором. Одна из сейфа - вот эта, а вторую Васька вынул.
И Грязнов узнал красивую, с перламутровым отливом, трубку, по которой безуспешно пытался говорить Смуров не далее как минут двадцать назад.
- Ты их отключил? - спросил у Вени.
- Ну а как же! Но я посмотрел, звонки на них будут фиксироваться.
- Оставайся здесь до моего возвращения. Надо, чтоб пара ребят была наготове. Горбенко в курсе, сегодня "клиент" проведет ночь в одиночке СИЗО. Завтра начну с утра "колоть". Все, я пошел, трубки спрячь и вызови из "Центральной" Сережу, пусть поколдует над ними…
Сказать, что Митрофанов был мрачен, значит ничего не сказать. Он был тихо разъярен, ибо орать на Грязнова, прочитав его докладную министру и, естественно, уничтожающую всякую надежду резолюцию, он не имел физических оснований. Вячеслав Иванович умел, когда надо, писать документы, обосновывая буквально каждое выдвинутое обвинение не предположениями, а исключительно непреложными фактами. Ибо без конца спорить можно в дружеском застолье, каким оно только что Митрофанову казалось, хотя он отлично понимал, с кем имеет дело, но когда Генеральная прокуратура требует задержать подозреваемого в целом ряде уголовных преступлений, а министр дает на это свою санкцию, остается только надежда на опытных, прожженных адвокатов. Но самое скверное из всей этой ситуации было то, что активно возражать, не подчиняясь решению министра, было еще опаснее. И Алексея нет рядом! Танцевать он, видишь ты, любит, мать его! Или это они - Митрофанов имел в виду Грязнова с Турецким - нарочно так сделали? Да что теперь говорить? Надо искать хоть какой-нибудь приемлемый выход…
Вероятно, тревожные мысли слишком отчетливо отразились на лице генерала, потому что Вячеслав сочувственно покачал головой, показывая, как он искренне сожалеет о случившемся:
- Сейчас, Георгий, важнее всего, чтобы этот хрен собачий, ты меня извини, не сбежал. Вот тогда будет жуткий скандал. Так что в наших взаимных интересах, чтобы он вот прямо сейчас явился сюда. И ты сам сообщишь ему о постановлении министра. Виноват - не виноват, это мы еще разберемся, но дело ведь пахнет, как ты понимаешь, грубым нарушением твоего собственного приказа об их командировке в Чечню. Придется допрашивать и всех остальных твоих парней, которые засветились на месте падения самолета и в поселке Рассвет.
- Я что-то пропустил? - Митрофанов потряс документом. - Это как "засветились"?
- Да мы не стали подробно этот факт излагать, а поселковые, с помощью которых было произведено опознание, на них показали. Мордобои, угрозы применить оружие, шантаж - сплошные статьи, целый букет! Они сами расскажут, по чьему указанию действовали, к тебе у меня претензий, я говорил, пока нету. Так что давай не будем тянуть, звони, и пусть он немедленно явится сюда. Ну а здесь уж и произведем задержание. Только, Георгий, ты меня извини, если там и есть какая-то доля и твоей вины, сделай милость, не усугубляй. По-товарищески прошу…
Митрофанов был поставлен в тяжелое положение. Но у него и выхода не было: исчезни сейчас Рауль, казалось бы, какие претензии к его начальнику? Это было бы отчасти решением вопроса. Именно - отчасти. Пока найдут, то, другое, время пройдет, другие проблемы появятся. А как ему сказать, когда этот Грязнов глаз не спускает, будто догадывается, что замышляет генерал. А может, все же рискнуть?
- Вячеслав, я вот все думаю, как бы ему так сказать, чтобы он ничего не заподозрил? Ты ж мое состояние понимаешь… Прикажу явиться, а голос выдаст… А если ты прикажешь - еще хуже. Эти ребята - отличные психологи, враз просекут. И потом, почему ты считаешь, что его надо задерживать ввиду особой опасности? С чего ты взял?
- Так ты выпей водички. Или рюмочку. И спокойно вели явиться. Поздно, ну, так надо же! А потом, не беспокойся, что он сбежит, за ним уже добрый десяток глаз с самого утра наблюдает. А насчет особой опасности есть у меня серьезное подозрение, что именно он и застрелил министра.
- Почему? Какие доказательства?
- А дело в том, Георгий, что это лично он, как я выяснил, встретил "скорую", в которой находился труп Сальникова, и отвез тело министра в военный госпиталь, где дырка от пистолетной пули была тщательно замазана. Ее наша Настя обнаружила, ну, ты в курсе, я вам с Алексеем, кажется, уже рассказывал. А зачем это было сделано и кто об этом настойчиво просил, мне на допросе ответили двое: начальник госпиталя, полковник медицинской службы Есаулов Иван Геннадьевич и военный судмедэксперт Игорь Олегович Сорокин. Могу, если желаешь, протоколы их допросов показать. Там ничего секретного нет. Мужики эти оказались тертые и чужую вину на свои загривки навешивать не захотели. И сослался твой Рауль… на кого бы ты подумал? То-то и оно, на твой приказ… Вот мы на всякий случай и обложили Саркисова, чтоб не сбежал и тем не запутал следствие. Тебе этого достаточно? Или еще факты нужны?
- Ах, вон как? Значит, ты уже все предусмотрел? А теперь со мной тут Ваньку валяешь?! - генерал начал заводиться всерьез.
- Не кипятись, Георгий. Хреновым был бы я сыщиком, если бы не предусмотрел заранее любые случайности. А с тобой разговариваю только по одной причине: чтоб ты сам в дураках не остался. На твои ж указания ссылался Саркисов, вот как. А ты за него горой, понимаешь…
- Смотрю, какой ты заботливый!
- Если считаешь, что зря это делаю, тогда я сейчас отдам приказ блокировать в "Центральной" твой спецназ, а потом отправлюсь туда и на всех твоих бандитов надену браслеты. Громко и при всем честном народе! Чтоб весь город, вся губерния, да что там, пусть уж вся Сибирь-матушка узнает, кто у нас служит в милиции на воздушном транспорте! И кого, понимаешь, с пеной у рта защищает генерал Митрофанов! - Грязнов сделал вид, что и сам уже завелся до крайности. - А потом доложу министру открытым текстом о твоей особой, я подчеркиваю, позиции. И посмотрю, чем ты будешь заниматься уже завтра с утра. Ты этого, что ли, хочешь?
- Да перестань, чего ты разорался? Я ж только про то, как бы получше… Ну, бля, ситуация!
- Давай, Жора, давай, - совсем уже по-приятельски посоветовал Грязнов, и генерал, вздохнув, достал свой мобильник.
Голос, каким он не приказал, а попросил Рауля срочно подскочить к нему в номер по неотложному делу, у генерала был на удивление спокойным. "Играл, что ли? - задался вопросом Грязнов. - А не исключено". И вспышка ему была нужна лишь для того, чтобы проверить, какова будет реакция следствия. Ну что ж, значит, убедился, что придется сдавать Рауля. И это даже хорошо, что он сам скажет подполковнику о санкции министра, Саркисов не дурак и поймет, что раз уж генерал вынужден отдать следователям своего подчиненного, то эта мера действительно вынужденная. А ободрить парня он наверняка постарается жестом каким-нибудь, взглядом, чтобы тот понял.
Об этом же мучительно размышлял и Митрофанов. Главное, чтоб Рауль понял, в какой они находятся ситуации. Если поймет, будет молчать. Только бы собственных ошибок не налепил, им эта фактическая бесконтрольность последнего времени на пользу, видно, не пошла. Самостоятельность - вещь хорошая, но они уже сами черт знает чем заниматься стали…
Генералу вспомнилась идиотская история с сумочкой и фотоаппаратом этой красивой стервы. Даже такой простой вещи не смогли путем сделать… Что после этого говорить?!
Саркисов прибыл быстро. Странно, что присутствие в номере Грязнова его не удивило. Но было заметно, что он собран и внутренне напряжен. Кивнул вольготно развалившемуся в кресле Грязнову и вопросительно уставился на Митрофанова. А тот, пряча все-таки глаза, не стал зачитывать всей докладной, а лишь заметил, что против него, Саркисова, выдвинут ряд, вполне возможно, - тут он посмотрел в глаза Раулю совершенно нейтральным взглядом, - серьезных обвинений в превышении должностных полномочий. Генерал решил отделаться такой, скорее, общей фразой. И в этой связи, продолжил он монотонным голосом, министр дал санкцию на задержание, проведение допроса и служебного расследования.
У Рауля ни один мускул на лице не дрогнул. Он стоял, вытянувшись и как бы демонстрируя свое полное согласие с таким оскорбительным для него решением вышестоящей инстанции.
А Митрофанов, видимо, решил, что его миссия закончена и замолчал, отойдя к окну.
Пришла очередь и Грязнова. Он встал и подошел к Раулю.
- Прошу сдать личное оружие и служебное удостоверение.
Саркисов немного побледнел, но четко выполнил приказ. Грязнов достал мобильник и сказал:
- Попрошу двоих на десятый.
Но вошли трое - Грач и двое омоновцев с короткорылыми автоматами.