Дело того стоило. Ваня сидел в ресторане "Садко" в углу, за пальмой, а в центре зала умеренно выпивала и неумеренно беседовала интересная во всех отношениях компания. Господин Табанцев и несколько корейцев, среди которых выделялся сухонький старичок. Определить возраст этого старичка не представлялось возможным. В условиях известной привычки людей Востока жить почти бесконечно, но стареть сразу после пятидесяти этому дедушке можно было дать как пятьдесят, так и семьдесят. Этот дедушка был Юнг, без всяких сомнений. Наследник дела более молодого главы семейства по фамилии Тен.
Настроение за столиком было вполне деловое. Подозревать, что полицейский Табанцев осуществляет какое-то оперативное мероприятие, было нелепо. За столиком решался какой-то деловой вопрос, причем Табанцев, несомненно, был одной из сторон сделки. Да и какое оперативное мероприятие может проводить заместитель начальника городской ГИБДД? Это не его дело.
- Эх, жаль, разговор записать невозможно было, - сокрушался Ваня.
- Не печалься, старик, - успокаивал его я. - Ты сделал главное - установил связь между копом и преступным сообществом. Ты молодчина.
Я пригляделся к экрану.
- А это что за персонаж?
- Где? - Иван уставился в экран тем же пристальным взором.
- Вот эта красавица, что сидит в другом углу зала?
Действительно, между Ваней и столиком этой красотки располагался стол с Табанцевым и корейцами. Но не это беспокоило меня. Меня волновал красный, едва заметный огонек, горевший на столике черноволосой, ослепительной красавицы.
- Она что, снимает зал? - пробормотал Ваня.
- Надеюсь, у тебя хватило ума заклеить черной изолентой глазок своей камеры?
- Ну разумеется! Но она-то что снимает?!
- А она снимает то же, что и ты! Столик с Табанцевым и корейцами!
Я всмотрелся в лицо девушки. Неземная, потрясающая красота…
Она взяла из пачки на столе сигарету и закурила.
- Черт возьми… - прохрипел я, глядя на пачку.
- Что, что такое? - еще больше взволновался Иван.
- Пока ничего. Ничего, Ваня… - я откинулся на спинку дивана. - Ты молодец. Ты сделал все как надо.
Я положил руки на голову. Иван продолжал что-то рассказывать, говорить, но я был уже далеко. Я не понимал, отчего у меня портится настроение. Не понимал, потому что не мог объяснить причины. Но причина была. Я чувствовал, что устал. Изношенные нервы мешали думать правильно и видеть то, что было перед глазами.
Оставив мне запись, Ваня уехал.
ГЛАВА 14
Вот уже пятый день я рою под себя землю, как такса, а нужно мчаться, как борзая. Я иду верной дорогой, в этом я уверен, но мысль о том, что я теряю что-то важное, не дает мне покоя. Уходит время, а вместе с ним исчезает все, что вяжет Табанцева, Тена, Кореневу и еще кого-то невидимого в единый узел. Если я не переведу поиск в нападение, у меня на руках останется лишь труп Тена и труп Шарагина. И связующей ниточкой между ними будет заключение экспертизы. Тен убит из "ТТ", обнаруженного в квартире Жилко. То есть тот самый "ТТ", которым Шарагин Антоша пытался перестрелять всех копов, решивших задать ему пару вопросов в тот день.
- Не пора ли побывать в квартире Жилко? - спросил я себя, да заодно и следователя Вязьмина.
Квартира Жилко опечатана уже неделю. Степан почему-то не хочет появляться по этому адресу. Я его понимаю. Кто ушел с зоны, в своей квартире не появляется.
Вскрывать дверь, как это было в случае с квартирой Кореневой, у меня желания не было. Не потому, что у меня совесть проснулась, а потому, что именно сейчас со мной должен быть следователь. Я хочу, чтобы все, на что я укажу ему пальцем, было задокументировано. Вязьмин упираться не станет. Его самого начинают давить сверху. И дело это - не самое светлое пятно в его карьере. Вязьмин пока еще ничего не сделал самостоятельно. В расследовании он играет роль постольку, поскольку нормативными актами закреплено присутствие в этом мероприятии следователя Следственного комитета. Только я одного не могу понять - почему его там терпят, а не гонят поганой метлой? По нему уже истосковалась должность сотрудника службы безопасности какого-нибудь банка. Впрочем, чья бы корова мычала… У меня все шансы занять эту должность раньше Вязьмина.
И вот сейчас он идет рядом со мной и стонет, как теленок-сосунок:
- Загорский, чего ты там хочешь внести в протокол? Уже все отработано без тебя. Ты хоть скажи, может, зря идем?..
Что мне там нужно? Телефон! Телефон мне нужен!
Телефон в квартире Жилко, который, как я помню, стоит в комнате, на швейной машинке. Черный аппарат с автоматическим определителем номера и обширной памятью записной книжки. И хорошо, что мысль об этом телефоне не пришла мне в голову раньше. Дорога ложка к обеду, а Вязьмин - к глупости. Через два часа после того, как я заставлю тебя переписать всего один номер из автоматической записной книжки аппарата, ты уже не совсем отчетливо будешь помнить о причине нахождения в квартире Жилко. А это мне и нужно: протокол осмотра будет в деле, а Вязьмин этому значения не придаст. Господи, есть же такие тупые люди!..
Когда мы вышли из квартиры на улицу, я опять почувствовал, что мне не хватает воздуха. Пока Вязьмин ныл и засовывал в папку печать с ключами от двери Жилко, я опустился на лавочку и стянул с головы шапочку.
- Ну, что мы, ради одного этого номера шли в такую даль? - выдыхал пар, как жеребец, следователь.
Перед моими глазами стояли синие круги. Астма, растак ее…
Я отдышался и показал Вязьмину на дорогу - "пошли".
Прерывая нескладные претензии попутчика, я приказал… Не попросил или напомнил, а именно - приказал:
- Протокол осмотра телефона обязательно приобщишь к делу.
- Полчаса рабочего времени ты у меня отнял, Загорский. И столько же у понятых!
- Ты можешь заткнуться хоть на минуту, Вязьмин?! Что ты ноешь, как педик в женской бане?! Делай что говорю, если у самого тяму не хватает!
Вот на этой ноте мы и расстались.
Телефон…
Сейчас, когда я еду в отдел, в моем кармане лежит листок бумаги с номером телефона. Комбинация из шести цифр, которая заставила меня задохнуться, как тогда, когда я узнал о ранении Лешки. Этот номер зафиксировался в записной книжке телефона в квартире Жилко. Он высветился на электронном табло, когда я стал проверять память аппарата. И он был следующим после того, как в квартиру позвонила Верочка. Прошло всего двадцать минут после того, как она переговорила с Шарагиным, и в квартире раздался еще один звонок…
Стараясь не замечать нытика Вязьмина, я нажал кнопку, и зеленое табло равнодушно высветило номер служебного телефона Максима Обрезанова. Он позвонил в квартиру Жилко сразу после того, как я на его машине выехал на адрес…
Мне было трудно дышать, потому что, как бы я ни старался найти причину, дабы оправдать Макса, я находил лишь ответ на вопрос: зачем Шарагин стал без разбору палить в полицейских? Ответ прост: нужно было убить меня. Его беда была лишь в том, что он не знал, как я выгляжу, а времени объяснить у Обрезанова не было.
Макс, ты сыграл наверняка, ничем не рискуя. Кому, как не тебе, известно, что происходит с преступником, когда тот начинает стрелять в полицейских? Подкорка. Работает автомат. Выстрел на поражение…
И как сейчас спросить у позавчера похороненного Шарагина, что мой начальник ему успел сказать за те несколько минут? За несколько минут, что я потратил на поездку от отдела до дома Жилко?
В свой отдел я вернулся только после обеда. Едва успев зайти в кабинет, я тут же снял трубку зазвонившего телефона. Анечка Топильская, секретарь, сообщила мне, что Торопов велел мне предстать перед его гневным взором.
- Он тебя с самого утра ищет, - по-заговорщически добавила она и повесила трубку.
А зачем меня с самого утра искать, если я с самого утра был в отделе и вышел из него лишь в начале одиннадцатого, когда подъехал Вязьмин? Что вообще у Торопова утром называется?
Куртку я все-таки снял. После поправил воротник рубашки, которую мне вчера погладила Настя, и вышел из кабинета. По пути перебросился парой ничего не значащих фраз с Верховцевым, зашел в дежурку, спросил у дежурного: "Как дела?" - и медленно пошел в сторону приемной. Торопов - человек резкой смены настроений. Он увидел меня, заходящего с улицы в отдел, и отчего-то пришел в ярость. Через три минуты он успокоится, а еще через три снова может взбеситься. Настенные часы в дежурке показывали, что я уже четыре минуты беспричинно шляюсь по коридору, то есть ровно то количество времени, которое необходимо для приведения настроения Торопова в уравновешенное, рабочее состояние.
- Что-то долго ты коридор переходишь, - буркнул он, надевая очки.
Я понял, что со временем подгадал тик в тик. Разносы он устраивает исключительно с очками на носу. Они у него дорогие, в золотой оправе. И если честно, то они ему совершенно не идут. Очевидно, он это знает, поэтому и надевает их, чтобы было страшнее.
- Ты где был?
- Разбой раскрывал, - я вздохнул. - В Ленинском районе.
- Где? Это же на другом конце города.
- А что в этом дурного? Мне же предлагали в оперативно-разыскную часть? А те как раз по всему городу работают.
Торопов как-то странно посмотрел на меня и выдал:
- Займись вплотную делом по убийству Барышева. Помнишь, месяц назад мужика на квартире бабы евоной зарезали? Вот и займись. Нам лишняя "мокруха" ни к чему. Висит как дамоклов меч, зараза…
Это еще что за дела?
- Я Тена "поднимаю". Как, впрочем, и все остальные "глухари". По-моему, ничего необычного в этом нет. Что-то мне в последнее время задания дают как частному детективу. Займись тем, Загорский, займись этим… Константин Николаевич, я что, не знаю, чем мне заниматься? Книгу учета преступлений я каждый день читаю…
- Убийство Тена раскрыто. И не морочь мне голову. За успехи, проявленные в раскрытии этого опасного преступления, с тебя снято ранее наложенное взыскание. Другими словами говоря, твой "неполный ход" аннулирован.
Вот так. Нечто подобное я и ожидал. Не ждал лишь такой ловкости. Отвались от дела Тена - ты реабилитирован и снова хороший мальчик. А если рогами упираешься - значит, не желаешь снятия дисциплинарного взыскания, следовательно, и к карьере своей наплевательски относишься.
- Спасибо, Константин Николаевич. Искреннее и благородное спасибо. Я знал, что без вашего звонка в ГУВД и замолвленного за меня словечка тут не обошлось. Вот только одного никак не пойму… На хрена мне делали предупреждение о неполном служебном соответствии? На неделю-то? Не могли дождаться, пока я Тена "подниму"? Звезду зажали?
Торопов резко махнул рукой. Звук свиста его шашки я перевел как "Иди на фуй отсюда!".
- И займись Барышевым, - напомнил он.
Уже выходя из кабинета, я повернулся и с кроткой улыбкой спросил:
- Константин Николаевич, можно последний вопрос?
Тот обреченно поморщился:
- Давай…
- А кто Тена-то убил?
Взгляд Торопова в ответ напомнил мне взгляд Обрезанова, перепачканного мелом и кирпичной пылью.
Слежку с меня сняли. Во всяком случае, я так думал, потому что ее за собой не чувствовал. Если и посматривал кто-то на мою спину, то несерьезно. Так, из-за угла. По-воровски.
Значит, ничего серьезного, представляющего в этом отношении опасность для меня, тот самый "кто-то" со своим другом Табанцевым сделать не могут. Ничего - это ничего официального. Потому и посылают они вести наружное наблюдение гаишников, а не спецов. Поэтому и покупают меня дурацкими поощрениями. Знают ведь, что денег не возьму, поэтому и не предлагают пухлых конвертов.
Не докурив в туалете сигарету, я с шумом выплюнул ее в урну. Сидящий на полу и докуривающий сантиметровый окурок "Примы" бомж с ужасом проводил полет моей сигареты глазами. Я выбил из пачки несколько сигарет и протянул их бродяге. Нужно было срочно выйти на улицу, чтобы не видеть ни Торопова, ни Обрезанова - тем более. Я чувствовал, что начинаю возмущаться тому, чему, в общем-то, возмущаться было ни к чему.
Так. Торопов меня поимел. Кусок мне кинули. В отделе я побывал, в туалете покурил. Побесился. Больше мне здесь, в отделе, делать нечего. Телефонный звонок меня застал в тот момент, когда я застегивал на куртке молнию. Сейчас угадаю - Аня Топильская… Вот это новость!
- Ванька?! Ты куда пропал?
- Сергей Васильевич, у меня преддипломная подготовка! Завис в заведении! Но я все помню! Я узнал, к ячейкам какого банка подходят ключи, образец которого вы мне дали!
Одни восклицания! Хороший парень. Только не успел еще перед самым дипломом научиться одной маленькой хитрости - никогда не доверяй ни слова информации телефонной и иным видам связи. Так где же мы встретимся и когда?
- Я через час у клуба "Вавилон" буду! Вы подойдете, Сергей Васильевич?
- Конечно, подойду, Иван. Ваня, спасибо, что позвонил.
Сидя в маленьком кафе, мы потягивали из высоких стаканов "Хайнекен" и наслаждались теплом и уютом. Иван уже все рассказал, поэтому беседа из рабочей постепенно переросла в дружескую.
- Ваня, ты же не из бедной семьи?
- Вы по одежде судите? - Ванька слизнул с губ пивную пену.
- По всему, - я улыбнулся. - По одежде. По телефону. По умению мыслить.
Да, мой юный коллега был далеко не из бедной семьи. Папа - председатель правления банка, мама - директор инвестиционно-строительной компании. Теперь понятно, как Ивану удалось узнать о ключике из квартиры Кореневой. Ключик подходит к швейцарским замочкам, установленным в индивидуальных ячейках банка папы. Он, в смысле папа, сам заказывал их в Базеле. Ольга Михайловна Коренева хранит документы в "Комбанке" папы Вани Бурлака…
- Ваня, а зачем ты пошел в полицию? - мне на самом деле хотелось узнать ответ на этот вопрос.
И опешил, когда Ванька, посмотрев куда-то в сторону, негромко произнес:
- Чтобы быть похожим на вас.
Попытавшись выиграть время для переваривания информации, я медленно допил бокал до дна и поставил его на стол.
- Ты меня знаешь неделю, а в школу поступил два года назад.
- А почему вы решили, что вы один такой? Я схожу еще за пивом.
Мы шли по улице, как старые друзья. Взбесившаяся неделю назад погода, по всей видимости, устала, и все, на что она была теперь способна, - это бесшумно ронять на землю снег. Улица, по которой мы шли, напоминала огромную рождественскую игрушку: нажимаешь кнопку - и, медленно спускаясь, снег падает на яркие фигурки под стеклом…
- Сергей Васильевич…
- Называй меня по имени, - разрешил я.
- Сергей, я видел Кореневу.
Я резко остановился и уставился тупым взглядом в покривившийся от холода клен. Игрушка разбилась.
- Где?
- У себя дома, Сергей…
Я набрал полные легкие воздуха и стал травить его понемногу, чтобы тут же не закричать: "А что она там делала?!"
Странно, но я чувствовал себя полным идиотом.
- Вчера меня отпустили домой. Обычно это бывает очень редко посреди учебной недели. Домашние знают, что я приезжаю только в выходные, а когда мне удается вырваться из школы в будние дни, я обязательно предупреждаю звонком. Тогда мама успевает купить и приготовить много вкусных вещей. А вчера… Три дня назад мама улетела в Венгрию на семинар директоров инвестиционных компаний, поэтому от моего звонка ничего не менялось. Мы с отцом, как обычно, проскочили бы на "мерсе" по супермаркетам и накупили бы всяких баночных деликатесов. Именно поэтому я не стал звонить, тем более что приехал всего в четыре часа дня. Когда я открыл дверь и вошел, то сразу услышал какие-то движения в квартире. Прислушавшись, понял, что шум идет из спальни. Сначала я, как дубина, стал пробираться к комнате… Подумал, что забрались воры, идиот… А потом решил, что вернулась мама и сейчас они с отцом… Мне стало стыдно, черт побери! Я подслушиваю, как отец с матерью… А потом…
- Ваня, ты уверен, что хочешь рассказывать дальше? Я тебя ни к чему не обязываю.
- Нет, я уверен. Так вот… Наша семья никогда не отличалась добропорядочностью, а особенно - крепостью брачных уз. Я уже достаточно большой мальчик, чтобы понять, чем занимается отец по ночам в правлении банка. Матери это тоже было, насколько я понимаю, хорошо известно, и развод был наверняка назначен сразу после окончания мною школы и распределения. Так ведь принято у порядочных людей! - Ваня криво усмехнулся. - Дождаться возраста ребенка и, не ущемляя его эго и семейной привязанности, решить свои семейные вопросы. Я хотел выйти из квартиры, чтобы не слушать этих стонов и просьб, но остался! Сергей, мне так надоело играть роль маленького придурка в этом семейном спектакле, что меня простить можно. Сказать, чего мне больше всего хотелось?! Войти в спальню в тот момент, когда сольются вопли отца и этой бабы! Я так и сделал! Я подонок, Сергей?! Да, может быть, я подонок! Но для того я и пошел в полицию, где никогда не встанет вопрос о ночных заседаниях в правлении банка или фуршете с иностранцами, которым нельзя отказать! И я не хочу утром отвечать жене на вопрос о том, откуда на моей рубашке оказались следы помады нескольких тонов, и в основном эти следы, не на воротнике, а на животе и на полах, которые должны быть по всем правилам заправлены в штаны! Хочешь меня еще раз спросить, почему я пошел в полицию?
- Ну, от помады ты и в полиции не защищен, - пробурчал я не к месту.
Ваня продышался и, задрав норковую шапку на затылок, вытер ладонью пот. Я не стал ему мешать. И я не знал, что я сейчас должен сделать - прервать его или поощрить. Лично меня вряд ли кто заставил так выговориться, окажись я на его месте. Впрочем, я никогда бы не смог оказаться на его месте. Мои родители и сейчас остаются для меня эталоном любви и чистоты. И если я могу их в чем-то упрекнуть, то только в том, что они меня слишком сильно любили. Пусть Ванька делает что хочет!..
- В изголовье кровати в спальне во всю стену размещено зеркало. Так вот, когда женщина, сидящая на моем отце, выпрямилась, я ее узнал. Это была та самая, что разговаривала с Центом на автомобильном рынке. Огромные серые глаза, фарфоровая коронка… За бабки можно купить все, Сергей. А отыметь за них бабу с улицы на супружеской кровати, зная, что жена далеко… И я не знаю, что мне делать, Сергей…
Я хлопнул его по плечу.
- Во-первых, надеть правильно шапку. Можно заработать менингит. Во-вторых, Ваня, бабу за деньги купить, конечно, можно. Только на кой тебе нужна баба, которая продается? А вот, скажем, мою дружбу ты никогда за деньги не купишь. И еще я ни за какие деньги не смогу заставить себя совершить то, за что потом буду готов убить самого себя. Есть люди, которые не имеют чести. Вот и все. Больше я тебе ничего не собираюсь говорить. Если для тебя не очевидно то, что я только что сказал, то наши дороги разойдутся именно на этом светофоре. А что Кореневу видел… Молодец, Ваня. Из тебя выйдет настоящий сыщик. Умение залезать без мыла туда, где тебя совсем не ждут, далеко не последнее качество разыскника.