- Послушай, зачем ты мне все это рассказываешь? Макс, пока ты не скажешь, какая сука тебя науськала на меня и с какой целью, ты не услышишь от меня ни одного теплого слова и не встретишь ни одной улыбки! Неужели ты этого не понимаешь?! Я без тебя обойдусь всегда, а ты без меня, видимо, не можешь прожить и дня! Мучишь себя голодом общения со мной, как тибетский лама…
С появлением Вани Обрезанов поднялся и ушел. И слава богу! Его жалкий вид, кроме разочарования, не вызывал у меня никаких чувств. Судя по разносу, который он устроил операм в соседнем кабинете, пар Максим выпускал за пределами моих владений.
Телефонный звонок прервал стажера на полуслове. Сорвав трубку, я рявкнул:
- Да?!
- Ты сидишь? - раздался совершенно спокойный голос Верховцева. Час назад опер убыл в экспертно-криминалистическую лабораторию. Меня интересовала глина на подошвах Банникова. На берегу сугробы, а у него на подошвах ботинок - глина. За этим я и послал Верховцева. Но он меня нокаутировал другим: - Если стоишь, то лучше сядь. Пуля, извлеченная из тела отца Ивана, и пули, выковырянные из тела Тена, выпущены из одного оружия.
- Ну, из пистолета "ТТ", - согласился я. - Я знаю.
- Не просто из пистолета "ТТ". Из одного и того же пистолета "ТТ"!
Я почувствовал, что опять начинаю задыхаться. От курения астма, как же… От нервов астма! Только от нервных потрясений и стрессов!..
- А как же Шарагин? - я уже все давно понял. Просто своими вопросами пытался заставить Верховцева рассказывать все сразу и быстро.
- Лысый хер, пушистый хвост! Пусть Торопов тем заключением задницу подотрет! Вся информация и все данные в компьютере. Начальник ЭКО уже ищет того артиста, который экспертизу мастырил! Вот суки, а?! Ты прикинь, Серега, мы там корячимся, через задницу наизнанку выворачиваемся, а эти морды козлячьи здесь что вытворяют?!
На том конце раздался какой-то возмущенный рокот, после чего - слова Верховцева, обращенные явно не ко мне: "Ну, ладно, ладно, я не всех вас имею в виду!"
- Обижаются, - пояснил он уже в трубку. - Эксперты. Все, я беру все заключения по трем убийствам и еду на базу.
Я попросил его подождать и отправил за ним Вьюна. Я уже никому не верил и всего боялся. Хватит потерь…
Как в минуты задержаний, когда отключаешься от всего, я почувствовал, как заколотилось сердце и в кровь хлынул адреналин.
Вот они…
Вот они, те самые, долгожданные, "вновь открывшиеся обстоятельства"!
- Есть! - взревел я в каком-то диком аффекте и изо всех сил врезал кулаком по столу.
Ванька, разливающий в стаканы у окна дымящийся чай, вздрогнул, и кипяток расплескался на подоконник. Он стоял и молча смотрел, как на пол падают песочные часы и пустой канцелярский набор…
Есть! Я знал, что появится ниточка, за которую можно будет дернуть и размотать весь клубок. Но я не думал, что удача улыбнется в самом главном!
Передо мной лежали три заключения. Четвертое, подложное, хранил в своем тощем, как ученическая тетрадь, уголовном деле Вязьмин. Именно из-за этого заключения никто не мог хотя бы мысленно воссоединить в единое производство уголовные дела по фактам убийства Тена и отца Вани Бурлака! Пуля в голове Банникова уже не имела для стрелявшего никакого значения. Лихорадочные сборы и зачистка шероховатостей стерли грань между осторожностью и безумием. Пусть идентифицируют пули и установят, что между смертью корейца и смертью блондина есть связь. Теперь уже все равно! Теперь главное - скрыться. А что же - глина?
- Все указывает на то, что парня кончили в одном месте, а тело сбросили в другом. Между предположительным моментом смерти и временем обнаружения трупа прошло три часа. Если учесть, что нашли тело в два часа дня, то пристрелили Банникова в одиннадцать.
Смело. Везти труп в машине по городу средь бела дня? Знать при этом, что тебя в любой момент могут остановить для проверки? На это пойдет убийца только в одном случае. Если на его машине установлен проблесковый маячок, а на борту написаны пять букв - "ГИБДД".
- Кто экспертизу проводил? - спросил я.
- Кокорин, - усмехнулся опер.
Старина Кокорин… Сколько кляуз на тебя ни писали, сколько тебя ни пытались поломать и сожрать, ничего не вышло… Ты по-прежнему такой же принципиальный, до рези в глазах честный и не умеешь врать. Наверное, именно поэтому, являясь самым опытным криминалистом, ты до сих пор не стал руководителем.
Спрашивать, кто оказался предателем и выполнил заказ на подложное заключение по пистолету Шарагина, я не стал. Его и без меня на дыбу вздернут.
- Ну что, братки? - я растер, как на морозе, ладонями лицо. - Не пора ли узнать, кто убил Тена, Ваниного отца и порезал Алексея?
Сборы были недолгими. Пистолет и тридцать два патрона к нему составляли все мое вооружение. Верховцев же выглядел как Терминатор. Помимо табельного "ПМ" и полного кармана боеприпасов, он вынул из сейфа свое охотничье помповое ружье. Двенадцатый калибр, без приклада. Интересно, как оперу удалось убедить "лицензионщиков" ГУВД, что ружье это "для уточек"? Впрочем, раз продается в магазине под вывеской "Охотничьи ружья" - значит, охотничье и есть. Не могу вспомнить, чтобы Верховцев интересовался сезонами охоты, но то, что из этого ружья были выбиты замки уже доброго десятка квартир, знаю. Сам видел. Утками Дима не интересовался. Ружье помогало ему открывать квартиры и находить общий язык с находящимися внутри.
И теперь, пока мы с Верховцевым будем искать глину на территории особняка Юнга, Ваня будет сидеть в "Лексусе" за забором и слушать радио "Шансон".
Это последний пункт моего "долбаного" плана.
Мы поехали на тридцать четвертый километр на "Лексусе" Ивана. Темнота опустилась на город незаметно. Остаток дня я провел в кабинете, с включенным светом, поэтому не замечал, как наступил вечер. За окнами мелькали сначала неоновые рекламные щиты, потом их становилось все меньше и меньше. При выезде из города, когда без фонарей и витрин стало совсем темно, я вспомнил о Насте. Ее глаза, полные мольбы, стояли передо мной, и не было муки хуже. Как просто расстаться и как трудно потом встретиться вновь…
"Если я тебя не увижу снова, я умру…"
Мы увидимся, обязательно увидимся. Мы встретимся, чтобы уже никогда не расставаться. Если я не умру.
Молчание в салоне длилось уже довольно долго. Оно было прервано лишь единожды, когда мы проезжали через пост ГИБДД. Ваня пробурчал:
- Черт! Вьюга карты путает. Смотрите, дорогу совсем занесло… Вечно здесь проблемы. Не могут лесополосу высадить… Какой уже год обещают, а дорога все перекрывается и перекрывается…
Больше обсуждать было совершенно нечего, так как никто понятия не имел, как будут развиваться события. Единственное, на чем сразу была поставлена точка, - это на том, что Бурлак при любом стечении обстоятельств будет сидеть в машине и не покажет из нее носа. Если через час после того, как мы выйдем из "Лексуса", мы не сядем в него вновь, они возвращаются в отдел и докладывают об этом Обрезанову. Сначала я хотел сказать "Торопову", но что-то заставило меня осечься и назвать фамилию Макса.
- Все ясно, псы войны? - я рассмеялся, и смех мне показался неприятным.
Они молча качнули головами.
За "Лексус" я не боялся. Он стоял в лощине, в двухстах метрах от особняка Юнга. Камеры его отследить не могли, с дороги машину тоже не было видно. Я беспокоился за другое. Моя память работала, как компьютер. Слева от входа - камера наблюдения, отслеживающая сектор у входа в ворота. Она не вращается. Вторая камера обращена в обратную сторону, к стене справа. Но таких же камер я не увидел сзади особняка, когда мы въезжали. Если бы они существовали, то их было бы видно. Значит, корейская служба охраны не сочла нужным ставить наблюдение там, где простирается поле. Ее интересовала лишь дорога да въезд на территорию. Это, конечно, добрый для нас знак, что камеры вписывались лишь во фронтальный облик здания. Но как залезть на стену, высота которой около двух с половиной метров?
- Что, в армии не служил, что ли? - невозмутимо пробурчал Верховцев, проламывая подошвами наст. - Та же полоса препятствий.
Служил, служил. Но на полосе препятствий щит не два с половиной метра. И разбегаются к нему по земле, а не по метровому сугробу.
Обход строения занял около двадцати минут. Это было предусмотрено общим временем. Итак, стена.
Более мощный Дима подсел, и я встал ему на плечи. Нет таких стен, через которую русский мент не перелезет. Выпрямившись, я понял, что в таком положении я смогу очень удобно прострелять каждый сантиметр двора Юнга. Где охрана? Где собаки? Сожрали, наверное, всех собак. Все равно - уезжать…
Перемахнув ногу, я протянул Диме левую руку. Оказывается, это не так уж трудно - без шума залезть на стену. Все, сейчас мы спрыгнем вниз, и обратного пути уже не будет. Но мы его и не искали. Если с той стороны стены был мягкий снег, то с внутренней - асфальт. Прислуга следила за домом тщательно. На это я обратил внимание еще тогда, в свой первый вынужденный визит.
Десяток быстрых шагов, и мы у другой стены. Теперь уже - стены дома.
- Как думаешь, нас уже просчитали?
На лбу опера в свете окон опять блестели бисеринки пота. У каждого чувство ответственности и готовности на все проявляется по-разному. У меня вот, например, сразу влажнеют ладони…
- Не знаю, - честно признался я. - Во всяком случае, камер не видно.
- Я и корейцев не вижу, - нехотя возразил мне Дима. - Однако они здесь. Ты по-корейски умеешь говорить? - прозвучал самый глупый из последних вопросов моего коллеги. Перед этим вопросом до сегодняшнего момента первое место занимал его вопрос квартирному вору Домушину: "Зачем ты украл магнитофон?"
- Я нет, а вот тот… кажется, умеет, - я дернул Верховцева за рукав, и он вместе со мной скрылся за углом.
В глубине двора располагался гараж машин эдак на десять, размером с гараж нашего РУВД, и из его калитки вышел, вытирая руки тряпкой, маленький человечек. Он торопился к дому. Сейчас все зависело от нашей сдержанности.
Человечек заскочил на крыльцо и нажал на стене, рядом с дверью, кнопку. За перегородкой прозвучал какой-то вопрос, состоящий из одних гласных.
- Юа-ина-уы! - или что-то похожее - это был ответ товарища с тряпкой.
- Во язычина! - едва слышно восхитился Верховцев.
Защелкал замок…
Теперь - пан или пропал.
Мы лениво вывалились из-за угла и стали подниматься на крыльцо. По странному тягучему звуку сзади я понял, что Верховцев даже пытается изобразить раздирающую рот зевоту. Человечек смотрел на нас без тревоги. Я подмигнул ему. Последний раз щелкнул ригель замка, и дверь распахнулась. Ситуация была такова, что перед нами могли оказаться как двое человек, так и сотня, одетых в кимоно. Но привратник был один. Спокойствие на его лице не успело трансформироваться в подозрение. Движение Верховцева оказалось быстрее мимики корейца. Металлический торец дробовика поверг охранника в уныние. Он отлетел к стене и скользнул по ней, как кусок масла по раскаленной сковороде. Выбежавшая из его ноздри струйка крови стала расползаться пятном на белой рубашке.
Я схватил смотрителя гаража за шею.
- Сколько человек в доме?
Он пытался мотать головой, из чего следовало, что он не понимает русского языка, как в прямом, так и в переносном смысле.
- Ладно, - мне пришлось согласиться с логикой человечка, - зададим вопрос по-другому.
Я с силой воткнул ему замерзший "ПМ" в район ширинки и снял предохранитель.
- Человек, наверное, пятнадцать, - без намека на акцент ответил смотрящий за "конюшней".
- Молодец, - я забросил его себе за спину. - Свидетель ваш!
Сзади послышались короткий выдох Верховцева, треск лба и стук костей о паркет. Работать со свидетелями он умел как никто другой в отделе.
Я приоткрыл тяжелую дверь. Через нее меня в прошлый раз выводили на улицу. Никаких камер в помещении я тогда не заметил, поэтому мы быстренько проскользнули под массивную витую лестницу. Ступени были сплошные, с тяжелыми перилами и балясинами, поэтому нас можно было обнаружить только в том случае, если кому-то понадобится заглянуть в угол, под лестницу. Процент вероятности этого невелик, однако скоро эти двое очухаются и поднимут такой крик, что охрана будет заглядывать не только под лестницы, но и друг другу в задницы.
Если бы не Ольга, мы бы никогда не посмели проникнуть в это осиное гнездо. В доме даже воздух был пропитан криминалом, поэтому повод вызвать пару отделений СОБРа напрашивался сам собой.
Я уверен, что, если перевернуть весь дом, поднять паркет и отодрать обои, появятся и оружие, и наркотики, и документация, которая может упрятать любого здесь присутствующего лет на двадцать пять. Но мне была нужна Коренева, мой пока единственный свидетель. Потерять ее значило потерять все. Значит, и Леша зря порезан, и парни вхолостую мучаются. Но даже не это главное. Если я не найду девушку, я никогда не докажу, что Юнг и Табанцев - подонки. Они не сядут на скамью и не станут черпать баланду из параши. А в этом случае я могу смело сказать, что последние восемь лет я прожил зря и в полиции мне делать больше нечего.
Что-то подсказывало мне, что Ольга в доме. Ну нельзя столько времени шляться по городу, чтобы тебя не заметили! Уже у каждого, наверное, постового и диспетчера на вокзалах есть ее фото! И все - мимо. Возможно, что пленка, посланная мне, и исчезновение девушки - элементы большой игры, правила которой до меня не довели, а сам я разгадать их не в силах. Если мы найдем любовницу Тена в этом доме, то я ее так прижму к себе, что даже весь преступный мир, восстав против меня, не сможет оторвать. Она мне нужна, черт подери… И только поэтому здесь я и Димка.
Пути было три. Как у богатыря на распутье. Дверь в неизвестность - налево, дверь туда же - направо, и дорога наверх по витой лестнице.
Не успели мы выбраться из-под этой лестницы, как из двери слева вышел в коридор огромный кореец. Тот самый, что обыскивал меня перед аудиенцией у Юнга. Наши согбенные фигуры с оружием в руках не могли вызвать у охранника двоякого мнения. Он молниеносно сунул руку за пазуху. Судя по сильно оттопыренному пиджаку, там был не пистолет, а как минимум "узи".
Из ствола дробовика Верховцева вылетел сноп пламени.
Выстрел был настолько громким, что у меня на мгновение заложило уши. Кореец отлетел к стене и скончался, еще не успев скатиться на пол. В его груди зияла дыра размером с маленькую тефлоновую сковородку.
- Господи, чем у тебя патроны набиты?! - я уже бежал наверх.
- Шурупами! - он поспевал за мной. - А чем я, по-твоему, замки выбиваю? Утиной дробью, что ли?
Сейчас начнется большой переполох в маленьком Пхеньяне. Сзади уже хлопали двери, но лестница, свитая в спираль, не давала возможности внутреннему контингенту ни увидеть нас, ни тем более стрелять по нам.
Знакомая двустворчатая дверь. Сейчас я врежу по ней ногой, и, если нам посчастливится, там будет сидеть в огромном кресле маленький Юнг… Мы заставим его отдать приказ привести Кореневу, после чего забаррикадируемся в кабинете. Дальше будет видно.
Мысли пролетели у меня в голове как пуля. Но я в очередной раз вынужден был констатировать, что мне никогда и ничего в жизни не дается просто. Дверь распахнул не я, а двое из охраны главы клана. Это не гаражный смотритель! Ребята отдрессированы как доберманы…
Их выстрелы из автоматов и наши совпали по времени. Все произошло в какие-то десятые доли секунды. Я хорошо помню лишь одно - за это время я успел трижды выстрелить и дважды услышать грохот дробовика за спиной…
ГЛАВА 27
В воздухе стоял смог. Кислый запах пороха и свежий запах крови заставили отключиться все органы чувств, кроме обоняния. Один из корейцев, совсем молодой мальчишка, лежал в дверях и судорожно пытался поймать ртом воздух. Белесый цвет его лица и простреленная у самого горла грудь не оставляли сомнений в том, что он умрет уже через десять секунд. Возраст второго определить было невозможно. То, что называется головой, отсутствовало. Из тела торчали лишь пучки мускулов и артерии, через которые струей выходила кровь. Ноги корейца подергивались. Мышечная агония… Крови было столько, что даже я, опер со стажем, перевидавший на своем веку сотни трупов, почувствовал легкое недомогание. Потолок и стены, моя одежда были залиты или забрызганы кровью…
Вранье, что человек привыкает к крови. К ней привыкнуть невозможно. Если бы было так, то санитары в морге не пили бы стаканами неразведенный спирт!
- Черт… - услышал я, приходя в себя. Дима!
Одна из пуль, войдя в его бедро, вышла в двух сантиметрах от входного отверстия. Ранение навылет! Я бросился к оперу.
- Давай вперед!! - заорал он мне, делая злобную мину. - Времени нет!..
Я откинулся к стенке, зависнув над трупом молодого, уже бездыханного охранника и быстро окинул взглядом кабинет. Чисто! Но не может быть, чтобы охранники сидели в кабинете своего хозяина без него самого! Этого просто не может быть в принципе! Держа пистолет перед собой обеими руками, я ворвался в помещение. Сзади меня страховал Верховцев.
- Вон дверь! - я оглянулся на его крик. - Он туда ушел!..
Один из стеллажей с книгами был отодвинут в сторону. Он играл роль потайной двери. Как в кино! Но в кино, если побежать в этот проход, то обязательно выбежишь на какую-нибудь вертолетную площадку или подземный завод по переработке наркотиков или печатанию фальшивых денег. Там есть где развернуться, пострелять и подраться. Уничтожение владений Юнга не входило в наши планы, ровно как и участие в единоборствах. Это не кино. Вязы свернут уже через минуту. И побеги мы сейчас по указанному пути, обязательно упремся или в стену, или во взвод автоматчиков. Какого хрена оставлять дверь приоткрытой?! Любой из этих двоих покойников обязательно должен был закрыть эту дверь! Это Восток! У них ляпов не бывает! Охранник скорее подохнет, чем предаст своего господина. Лажа эта дверь-стеллаж! Лажа!..
Стеллажей было около семи. Считать было некогда. Пока Верховцев затворял двери и вставлял в ручки ножку стула, я один за другим дергал стеллажи.
- А это?! - Дима показал стволом на приоткрытую дверь.
- А это - дорога к минотавру или дракону, которого со вчерашнего дня не кормили! Отойди от дверей за стену, они сейчас долбить начнут!
Я сказал это вовремя. Едва Верховцев прохромал за косяк, как от дверей стали отлетать полуметровые щепки. Пули, судя по звуку выпускаемые из автоматов, прошивали насквозь дверь и, выбивая стекла, со свистом уходили в ночь. Нас не жалели. Плотность огня была такова, что вскоре весь иконостас Юнга превратился в голую, отбитую до штукатурки стену.
Есть! А вот это и есть та дверь, в которую, словно крыса, скользнул Юнг. Ушел, оставив умирать двоих своих преданных охранников. Стеллаж сдвинулся с места. В отличие от лжестеллажа, с обратной стороны он имел металлическую основу, и пробить его пулями было явно невозможно. Почему же ты не закрыл дверь, уходя? Почему не задвинул задвижку? А ее здесь и нет! Это страховка на тот случай, если изнутри он ее нечаянно закроет. Тогда снаружи не попадешь при всем желании. Ай как все продумано!.. А знают ли о тайне стеллажей те, что уже почти превратили в ничто дубовые двери? Через полминуты им даже не понадобится выбивать дверь. Ее и так не будет.
- Оставь ту дверь открытой! - крикнул я Диме и махнул ему рукой.