- Зато сами вы, насколько я знаю, что-то успели сказать Кожевникову буквально за несколько секунд до его гибели, - холодно произнес Турецкий. - Не поделитесь - что именно? Конечно, если это не секрет… Свидетели-то считают, что как раз секрет, поскольку вы шептали это чуть ли не на ухо своему бывшему мужу, кажется, он даже едва не расплескал свой напиток, поскольку вы задели его бокал… А спустя пару мгновений Сергей Павлович Кожевников бокал свой осушил, и что произошло следом, вы знаете…
По мере того как Александр Борисович говорил, Крутицкая постепенно менялась в лице, косметика на котором стала заметнее, поскольку актриса явно побледнела под слоем пудры.
- Что?.. Что вы хотите этим сказать?! - Она почти взвизгнула, моментально утратив бархатную переливчатость голоса. - Да как… как вы смеете делать мне подобные намеки?! Я… Я буду жаловаться на вас!
- И за что, простите? - Турецкий невинно улыбнулся. - Это же не я говорю - свидетели!.. Кстати, Альбина Викторовна, говорят они не только это. А, например, то, что вы еще семь лет назад пытались в момент развода убить своего мужа, кинувшись на него с ножом, а впоследствии неоднократно грозились довести это дело до конца…
- Боже, какая ложь… - Она вновь обмякла на стуле, прошептав эту фразу едва слышно. И тут же, выпрямившись, воскликнула, яростно сверкнув глазами: - Это все Нинка, погань завистливая!.. Она лжет, лжет! Не может забыть, как Валерка бросил ее ради меня!.. О господи!.. Нет, я не желаю больше разговаривать с вами, не желаю, пока не найму адвоката!..
- Ваше право, - усмехнулся Александр Борисович. - Хотя мой вопрос относительно того, что именно вы шепнули на ушко Кожевникову, на сегодняшний день и так был последний.
- Не стану отвечать, не стану, это мое… наше с ним личное дело! - актриса была на грани той самой истерики, которую с таким отвращением и ожидал от нее Саша. И тут же, противореча самой себе, выкрикнула: - Я всего лишь сказала ему: "Привет, дорогой, какой сюрп…"
Альбина Викторовна задохнулась на полуслове, поняв, что проговорилась, и в изнеможении прикрыла глаза: из-под густо накрашенных ресниц показалась слезинка, на сей раз подлинная.
- Иными словами, - произнес Турецкий, не испытывающий к актрисе ни малейшей жалости, - насчет предварительной договоренности о встрече с убитым на банкете вы солгали: встреча эта, по крайней мере для него, была, как вы сами только что констатировали, сюрпризом!
- Боже мой… - Крутицкая подняла на Турецкого слезный и на сей раз умоляющий взгляд. - Я… Я не солгала, всего лишь чуть-чуть преувеличила… Мне просто так хотелось его увидеть!.. А накануне он мне сам сказал, что будет на этой проклятой выставке… То есть не совсем сказал, просто я знала, что хозяйка галереи - подруга этой его… второй!
Она, теперь уже по-настоящему, прижала платочек к глазам.
- Поймите… - В голосе женщины появились трагические нотки. - Подумайте сами… Ну где бы я взяла цианид, чтобы отравить Сережу, где?..
- Откуда вы знаете, что это был цианид? - резко поинтересовался Турецкий, прекрасно осведомленный о том, что название яда не фигурировало в допросах остальных свидетелей ни разу. Тем более что соединение, которым отравили Кожевникова, использовалось в достаточно узкой сфере, но отнюдь не в фармакологии. Эту самую сферу в данный момент шерстили по полной программе - пока безрезультатно… Наконец, цианидом использованный яд называли условно, поскольку подлинное его название было практически непроизносимым для людей, не имеющих специального образования в области химии.
Однако на этот раз его вопрос не вызвал у Крутицкой дополнительного шока, она лишь вяло махнула рукой:
- Я же была там, видела, как Сережа умер. Тут и знать нечего, детективы сейчас читают все, я тоже… Например, у Агаты Кристи постоянно кто-нибудь кого-нибудь травит цианидом и описываются такие же симптомы… Господи, да вы что - всерьез думаете, что это я… я могла такое сделать?!
Валерий очень точно ухватил момент, когда потребовалось его вмешательство. До сих пор он сидел молча, уткнувшись в протокол, который вел на этот раз сам.
- Александр Борисович, вы позволите? - поинтересовался Померанцев и, не дожидаясь ответа, протянул актрисе заранее приготовленный стакан с водой: - Выпейте, пожалуйста, Альбина Викторовна… И не нужно думать, что мы вас в чем-то конкретном обвиняем. А подозреваем мы решительно всех, кто присутствовал на банкете… Ведь кто-то же бросил в стакан Кожевникова яд?.. Кто-то из тех, кто, как и вы, был рядом… Я прав?
- Конечно-конечно… Спасибо! - Она с благодарностью посмотрела на Валерия и, сделав несколько глотков, вернула ему стакан.
- И возможно, как раз вы-то и заметили, кто именно это сделал, - продолжил тот, - просто тогда не обратили особого внимания, а после стало не до этого, верно?.. Так как, заметили что-нибудь?
Альбина некоторое время смотрела на Померанцева широко распахнутыми глазами, с детски-невинным видом, после чего беспомощно пожала плечами:
- Я не знаю… Там такая толкучка была, все авторов поздравляли… Мне надо подумать, может быть, я и вспомню… Я сейчас просто не могу, не в состоянии… Ну не этот же старик… как его?..
- Лабанин, коллекционер? - подал реплику Турецкий.
- Он, кажется, ближе всех стоял, если художников не считать… Нет, не помню!..
- Что ж, на сегодня достаточно, - поспешно произнес Турецкий, поняв, что еще минута - и Крутицкая вновь начнет рыдать. - Прочтите протокол и, если все верно, распишитесь на каждой странице.
- Вы уж не расстраивайтесь, - вкрадчиво добавил Валерий, - но это касается не только вас, но и всех, кто был на банкете: я имею в виду подписку о невыезде…
- Но я не собираюсь никуда уезжать, у меня спектакли!.. Господи, зачем?.. Словно я и впрямь преступница…
- Считайте это на данном этапе формальностью, мы ведь тоже люди подчиненные, обязаны соблюдать правила. - Валерий торопливо пододвинул Крутицкой листки протокола, вынуждая ее переключиться на чтение.
После того как Альбина Викторовна, с трудом справившись с протоколом и подпиской, поднялась с места, Померанцев собственноручно принес ей не только изумрудно-зеленую овчину, но и шарф с беретом.
- А… здесь нет зеркала… - пробормотала она чуть ли не с отчаянием.
- Действительно нет! - развел Валерий руками. - Пойдемте, я вас к нему провожу!..
В кабинет своего шефа он вернулся только через полчаса и, издав звук, похожий на пыхтение старинного паровоза, картинно брякнулся на стул перед Турецким:
- Ну я вам доложу, Сан Борисыч!.. - Валерий фыркнул. - У меня такое чувство, словно я не даму выпроваживал, а вагон с кирпичами разгрузил! Несмотря на все расстройства, штукатурила физиономия не менее часа и столько же обряжалась… Тьфу!.. Как думаете, дамочка действительно наш клиент?.. Лично я сказал бы - фифти-фифти.
- Я бы и больше поставил, - с ноткой удовлетворения произнес Турецкий, успевший за время отсутствия Померанцева выпить кофе и восстановить равновесие. - В последний раз, на этом стуле сидючи, знаешь кто брехал столь же обильно и артистично?
- И кто?
- Пять лет назад, некий Вася-Кат…
- Киллерюга?! - Померанцев присвистнул.
- Во-во… Ладно, давай к делу. Галя здесь?
- Давно, у Клавдии, в приемной Константина Дмитриевича прячется… Позвать?
- Я сам, - отмахнулся Саша и нажал на селекторе клавишу, соединявшую его с приемной Меркулова.
Дождавшись, когда Романова явится в кабинет и, приветливо поздоровавшись, устроится рядом с Валерием, Саша удовлетворенно кивнул:
- Значит, так, ребятки… От имени и по поручению Грязнова-старшего Грязнов-младший навострил своих замечательных оперов проверять и перепроверять все фирмы под названием "Кодак"… Имеются в виду не их пункты приема пленок на проявку и выдачи готовых снимков, а заведения, где эти пленки проявляются… В Москве их, как вы понимаете, уйма, поэтому фээсбэшные опера занимаются тем же самым, пришлось их все-таки подключать. Заодно и Анисимов свои обидки проглотил и переварил…
- А для чего это нужно, Александр Борисович? - простодушно поинтересовалась Галочка.
- А, да… Ты же не в курсе, - спохватился Турецкий. - Дело в том, что яд, которым отравили Кожевникова, используется в наше время вполне официально исключительно для проявки цветных фотоснимков…
- Да что вы? - Романова покачала головой. - Ну и ну… Так мы и до будущего года никуда не приедем, ведь кроме "Кодака" есть еще и фотохудожники всякие…
- Вот! - Саша удовлетворенно посмотрел на Галю. - И я к тому же!.. То есть проверить их всех невозможно, даже если бросить на сие дело весь оперативный состав МВД. Зато на данном этапе возможно совсем другое: все эти актрисули, так же как и модельки, всегда имеют эти… Как их?.. Ну такие альбомы с собственными снимками…
- Портфолио! - подсказала Романова. - Ой, я, кажется, поняла!..
- Молодец, лично я давно понял, - ревниво произнес Померанцев.
- Оба умные, успокойтесь, - усмехнулся Турецкий. - Так что далее у нас с вами на очереди как раз фотохудожники, связанные с театром, в котором играет эта фифа, прости господи!.. Ведь наверняка она предпочитает кого-то одного, или театр кого-то одного предпочитает. Это нужно выяснить первым делом, Галочка, а пообщаться с ним… сами решите, кому лучше: тебе или Валерию… Думаю, пары дней вам вполне на это хватит… Валерий, ты с вдовой Кожевникова уже встречался?
- В последний раз звонил вчера, - покачал тот головой. - Она пока не в состоянии… Похороны только позавчера были, Александр Борисович, сами знаете…
- Знаю… Ладно, попробую сам к ней съездить, если ты не против! - Он подмигнул Померанцеву, на лице которого проступило выражение явного облегчения: Валерий, и это было известно всем, не любил общаться с близкими жертв убийства. Впрочем, не любил этого никто, однако для Померанцева это всегда почти кончалось едва ли не недельной депрессией. О том, что его следователь настолько чувствителен к чужому горю, что даже годы работы в прокуратуре не сделали его иным, знал только Турецкий. И частенько брал эту часть работы, если дело вел Померанцев, на себя…
Именно по этой причине многие коллеги Валерия считали его любимчиком Саши и, грешным делом, завидовали, не желая видеть того, что по служебной лестнице он двигается вовсе не потому, что этому способствует его шеф, а благодаря собственному высококлассному профессионализму.
- Спасибо, Александр Борисович, - немного виновато произнес Померанцев и отвел глаза, перехватив любознательный взгляд капитана Романовой.
- Я пойду? - поинтересовалась Галочка. - Мне бы хотелось побывать у директора театра сегодня, потому что завтра в спектакле занята Крутицкая и, наверное, пока мне все еще не стоит с ней сталкиваться в качестве оперативника?
- Ни в коем случае! - подтвердил Турецкий. - Твое журналистское амплуа еще может нам пригодиться. Эта дамочка лжет так же легко, как дышит… Заодно пообщаешься с той ее новой подружкой, Анастасией Кудриной. Сними с нее показания официально, под протокол, ладненько?
- Конечно, Александр Борисович! Я, собственно, и сама собиралась с ней поговорить! Так я пойду?
- Давай, счастливо тебе.
Валерий, дождавшись, когда Романова покинет кабинет, неуверенно глянул на своего шефа, вздохнул, поерзал и, наконец, решился.
- Если вы не против, - пробормотал он, - к вдове можно вдвоем съездить…
Саша внимательно посмотрел Померанцеву в глаза, прежде чем ответить, потом неожиданно тепло улыбнулся:
- Только не вздумай закомплексовать. Знаешь, поначалу очень многие тяжело контактируют с близкими людьми убитых… Да что там многие - почти все! Потом… Словом, с годами у большинства это проходит…
Валерий невесело кивнул.
- Ну, так вот… Можешь считать меня садистом, но мне почему-то не хочется, чтобы у тебя это прошло… Совсем не хочется!
Семейные тайны
Трудовой день Турецкого, как обычно, выдался длинным и насыщенным не самыми, мягко говоря, положительными эмоциями, на фоне которых собеседование с Крутицкой постепенно утратило свою остроту. Подумав об этом, Александр Борисович в очередной раз похвалил себя за неизменное правило - наиболее неприятные дела назначать всегда на утро: еще будучи юным студентом юрфака, он понял, насколько бессмысленно оттягивать неизбежные в жизни каждого человека испытания, и в этой связи, к великой радости своих сокурсников, все экзамены всегда шел сдавать в числе первых смельчаков. Независимо от степени готовности.
Ну а какой смысл, спрашивается, тянуть с роковым свиданием с экзаменатором, если оно все равно рано или поздно состоится? И если рано, а значит, нервотрепка так или иначе завершится быстро? Коли уж суждено сдать - так сдашь, а не суждено сделать это с первого захода - совсем ни к чему упомянутую нервотрепку растягивать во времени!
Бог весть, почему именно в этот вечер припомнились Саше далекие студенческие годы в тот момент, когда он наконец покидал в десятом часу вечера здание Генпрокуратуры. За его порогом Турецкого поджидал и настоящий зимний мороз и его темно-синий четыреста шестой "пежо", одиноко темневший на служебной стоянке. Даже непосредственный начальник и старый друг Турецкого Костя Меркулов, разговор с которым не добавил ему сегодня хорошего настроения, уже с час, как отбыл домой, в семейные объятия заботливой супруги. А вот он, вполне традиционно, покидает родную Генпрокуратуру опять позже всех, если не считать дежурной бригады…
Было, впрочем, и в этом свое преимущество: благодаря позднему часу и морозу знаменитые московские пробки давным-давно рассосались, и ему удалось добраться по полупустым улицам до дома всего за двадцать семь минут, даже не слишком превышая скорость. Да еще и припарковаться вполне по-семейному - рядом со стареньким "дэу" собственной жены… Судя по полностью заиндевевшим стеклам ее машины, Ирина Генриховна давно уже была дома. И Александр Борисович немедленно заключил сам с собой пари: скажет или не скажет сегодня Ириша какую-нибудь гадость по поводу его позднего, хоть и не слишком, возвращения в родной дом?..
Ириша, разумеется, сказала.
- Надо же! - произнесла она, высовываясь в прихожую на звук хлопнувшей двери. - Еще и полуночи нет, а наше Солнышко уже в лоне семьи… Привет, дорогой, рада тебя видеть! Главное - ужин еще не совсем остыл!
- Ирка, перестань. - Он посмотрел на жену как можно жалобнее. - И без тебя - не день, а сплошной кошмар… Чем быстрее ты меня накормишь, тем быстрее он наконец кончится!
- Бедненький… - без особой жалости в голосе произнесла Ирина, покосившись на прозрачную синюю папку-уголок в руках мужа. - Судя по всему, после ужина ты этот "кошмарный день" намерен продолжить!
- Совсем ненадолго, - виновато пробормотал Саша. - Всего минут на пять в комп загляну, а документы утром просмотрю… Мне по одному проклятому дельцу надо ехать к жене убитого… Да я тебе, по-моему, рассказывал, помнишь?.. Насчет подстав…
- Конечно, помню! - Ирина Генриховна мгновенно поменяла свой слегка ироничный тон на вполне серьезный и заинтересованный. - Между прочим, собиралась тебя спросить, как идет дело…
- "Как", "как"… Ка€ком кверху, прошу прощения!.. - Саша хмуро посмотрел на жену и направился в ванную. Пока он плескался под краном, как обычно, долго отфыркиваясь и умываясь так тщательно, словно намеревался смыть с себя всю сегодняшнюю усталость, Ирина успела не только накрыть ужин, но и налить себе чай: это тоже было у них чем-то вроде традиции - в случае если Саша являлся с работы раньше, чем жена укладывалась спать. К сожалению, в последнее время такие условные супружеские "посиделки" случались у них все реже и реже…
Ирина с грустью взглянула на Сашу, несколько оживившегося после умывания, и подумала, что и сегодня вряд ли стоит затевать с ним серьезный разговор… Возможно, и вовсе есть смысл подождать до лета, когда она…
- Да, так вот, - прервал ее размышления муж, усаживаясь за стол и плотоядно глядя на тарелку с горячими котлетами и жареной картошкой. - Единственная отрада в этом деле - то, что у нас появилась такая подозреваемая - пальчики оближешь!..
- Неужели все-таки та самая бывшая супруга, о которой ты упоминал? - прищурилась Ирина.
- Надо же, помнишь… - Он ласково посмотрел на жену. У него самого такого внимания к Иришкиным рабочим делам давно уже не было, слишком далека оказалась ее любимая музыка от его профессии…
- Конечно, помню!.. Так что же, неужели она? - В голосе Ирины Генриховны прозвучали нотки сомнения.
- Тьфу-тъфу-тьфу, чтоб не сглазить, - пробормотал уже активно жующий Саша, - но пока все, что удалось нарыть моим ребятам, ведет к этой актрисуле. Между прочим, знатной лгунье… Я сегодня с ней пообщался! Ну и мерзкая, доложу тебе, бабенка!..
- Я смотрю, ты просто жаждешь, чтобы именно она оказалась вашим клиентом. - Ирина осуждающе покачала головой. - Что-то прежде я не замечала в тебе, дорогой, такой… тенденциозности!
- Какая еще тенденциозность? - Турецкий нахмурился и, проглотив очередной кусок котлеты, сердито сверкнул на жену глазами. - Не думаешь ли ты, что я отнесся к этой дамочке предвзято?! Ну, Ирка, ты даешь… Не сказал бы, да скажу: обидеть Сан Борисыча всякий горазд! Но от тебя точно не ожидал… Непонятно разве, что последнее, чего нам всем хочется, а главное надо, так это лезть в рабочие делишки убитого?! Тем не менее именно этим мы сейчас и заняты. Яковлев уже два дня как сидит в командировке, при этом молчит наглухо…
- Я тебя, Саня, и не думала обвинять в предвзятости, - улыбнулась Ирина, - не понимаю, с чего ты так раскипятился? Просто, в отличие от тебя, я смотрю на ситуацию со стороны, точнее, смотрю на нее как на схему, понимаешь?
- Тоже мне структуралистка… - проворчал он. - Нет, не понимаю!
- Просто не хочешь понять, а зря! Потому что есть схемы правдоподобные, а есть - решительно неправдоподобные, и к ним как раз, с моей точки зрения, относится то, чему ты так явно рад! Сам подумай: бывшая жена убивает мужа спустя семь лет после развода! С какого такого перепуга, спрашивается?!
- Надо же, ты даже время их развода помнишь… - пробормотал Турецкий. - А я что говорил тебе об этом, и то не помню… И вообще, жалею уже, что рассказал тебе об этом деле, между прочим, нарушив служебную тайну!
- Ты ее, дорогой, уже столько лет подряд нарушаешь со мной, причем вполне безнаказанно, что и говорить-то об этом вряд ли стоит, - улыбнулась Ирина.
- Ирка, где-то ты права, - тоже улыбнулся он, отодвигая от себя опустевшую тарелку. - Но все дело в самой этой бабе. Ее надо видеть и слышать! Я с ней говорил не более сорока минут, а того вранья, которое успел услышать, хватило бы на парочку трехчасовых допросов профессионального преступника! Добавь к этому, что бабенка, по мнению людей, которым можно доверять и показания которых вполне поддаются проверке, мстительная и агрессивная, а также на редкость злопамятная.
- Ну, не знаю… - засомневалась Ирина. - Конечно, я ее не видела и показаний ее не читала.
- И не прочтешь! - заверил ее Саша, поднимаясь из-за стола. - Вот тут у нас с тобой, как всегда, начинается табу.
- А жаль… - вздохнула она.
- Поверь, жалеть правда не о чем… Компьютер наш свободен, или Нинка в Интернете?.. Кстати, где она, почему я ее не вижу и даже не слышу?