Глядя на его лицо и отсутствующий взгляд в те моменты, когда он отрывал глаза от списка, Померанцев с невольной горечью подумал о том, что когда-то Служивый был хорошим офицером, если и по сей день не утерял навыка восстанавливать облик человека по словесному, надо сказать, не слишком детальному описанию. Что в конце концов доломало его - смерть родителей, не переживших отправки сына в Чечню? Бывшая и, судя по всему, горячо любимая жена, нашедшая себе другого, говорят весьма небедного, мужчину и бросившая Марушева, несмотря на то что роман их длился чуть ли не со школьных лет? Померанцев, общаясь с бывшим офицером Константином Георгиевичем Марушевым, никогда не касался тем, связанных с его личной жизнью, и представление о ней сложилось у него исключительно благодаря редким и обрывочным фразам, словно нечаянно вылетавшим у самого Служивого. Но этого было достаточно, чтобы понять, каким мраком окутала его когда-то недобрая судьба. Мраком, который не рассеялся до конца и по сей день.
- Я не уверен, - произнес наконец Марушев, - но номер два мне действительно кое-кого напомнил.
Он протянул листок обратно Померанцеву и процитировал наизусть: "Мужчина в военной форме, но без погон, возраст - сорок с небольшим, абсолютно лысый, глаза ярко-синие, рост приблизительно метр восемьдесят, телосложение нормальное"…
- Тот, который побывал у Слепцовых трижды, последний раз накануне взрыва и произвел на соседку впечатление своей ранней лысиной, - кивнул Померанцев.
- Он… - Служивый тоже кивнул. - Я когда-то побывал на парочке собраний "Земли"… Неудобно было просто так отказываться перед ребятами - ну и сходил два раза… Собрание, во всяком случае первое, вел как раз абсолютно лысый, но молодой офицер, майор кажется. Точно майор. И глаза у него были, по-моему, как раз синие, сверкучие такие. Словом, запоминающийся тип. Ребята потом в разговорах упоминали его фамилию и имя, но тут я не уверен. Фамилия, кажется, какая-то… рыбья: то ли Карпов, то ли Окунев. А имя вообще не помню… А ты говоришь - память у меня хорошая!
- Так ведь это когда было-то? - возразил Померанцев. - Лично я бы вообще все забыл!
- Ну так и я забыл. Кроме того, возможно, вообще ошибаюсь: мало ли на свете лысых и голубоглазых? Этот Карп… Слушай, вспомнил! Никакой он не Карпов, а, напротив, Карпухин!..
Пожалуй, впервые за все время их общения Валерий увидел на лице Марушева столь ясную и радостную улыбку.
- Точно Карпухин! Я вспомнил, как Витька… это один из моих… поначалу им восхищался: мол, майор Карпухин - то, майор Карпухин - се! - а после с Санькой из-за него поссорился, перед тем как свалить в свой Архангельск!
- Ты уверен? - спросил Померанцев.
- Теперь уверен… То есть уверен в том типе, а вот он ли наведывался к Слепцовым.
- Ну это мы быстро установим! - Валерий автоматически смял свою опустевшую банку из-под пива и поднялся. - В любом случае спасибо, Костя… До связи!
После ухода Померанцева Служивый еще какое-то время посидел в молчаливом одиночестве. Потом рассеянно потрогал две сторублевки, оставшиеся после ухода следователя, невесело усмехнулся и, поднявшись, медленно побрел к выходу из пивной. Деньги так и остались лежать на засаленной пластмассовой столешнице.
Регина легко подпрыгнула, вцепилась в нижнюю ветку березы и спустя несколько мгновений уже оседлала заранее присмотренную на нужной высоте другую ветвь - возле самого ствола. Она пребывала в самом лучшем из своих состояний, давно уже не переживаемых ею последние пару лет, и только сейчас поняла, как истосковалась по этой необыкновенной легкости во всем теле, азартному предчувствию несомненной удачи, когда все движения точны и ты точно знаешь, что все сделаешь как задумано, не промахнувшись ни на йоту. И твой верный друг, надежный ствол, не подведет, и рука не дрогнет. Радостное ожидание самого главного момента - когда ты, бог и царь в одном лице, вершишь главный суд над жертвой, определяешь для очередного жалкого отродья ответ на гамлетовский вопрос: "Быть или не быть?.."
А вот не быть! Так постановила она, Регина, а вовсе не трусливая дуреха Марка - еще одна в целом ряду перебздевших за свое ничтожное благополучие людишек, думающих, что решают все именно они. Мгновенное ощущение, охватывавшее Регину всякий раз, когда посланная ею пуля попадала в цель, стоило ста ночей с любым, самым гениальным мужиком в постели. Разве что кроме не забытого ею Валерия… Но о нем сейчас ни-ни!..
Регина нахмурилась, достала ствол с глушителем и плотнее прижалась спиной к стволу березы.
Прямо перед ней находился прекрасно освещенный квадрат томилинского двора, в данный момент абсолютно пустой. Будущая жертва в момент постройки позаботилась о ее, Регининых, удобствах, вырубив на пути между воротами и расположенным в противоположном конце двора гаражом все деревья.
Голубинская знала, что машина Томилина должна подъехать самое большее через пятнадцать - двадцать минут: за полторы недели слежки, вплоть до момента, когда бизнесмен засек "хвост", его расписание ни разу существенно не менялось, - это же надо быть таким занудой в его возрасте?! Чем бы он ни занимался днем, вечером Томилин возвращался в особняк всегда в одно и то же время. Спешил поужинать дома? Возможно, ухмыльнулась про себя Голубинская, проблемы с желудком - у большинства из них язва. Впрочем, очень скоро и эта проблема станет для господина Томилина неактуальной.
Она немного поерзала на ветке, оказавшейся все-таки не настолько удобной, как хотелось бы. Однако вполне терпимо… вполне! На мгновение мелькнула злая мысль об этом тунеядце Аркашке, расположившемся в машине со всеми удобствами. Но насчет Аркадия она для себя и так все решила. Об этом потом! Ясно одно: делиться с ним будущей красивой жизнью она не станет, хватит с него и этих лет, проведенных за чужими спинами!
В следующую минуту Регина насторожилась: со стороны дороги ей послышался отдаленный шум мотора. Так и есть! До чего ж удобно расположен особняк: вряд ли едет кто-то чужой, наверняка Томилин, не подозревающий, что жить ему осталось считаные минуты. Регина подобралась, сжавшись, словно пантера перед прыжком, подняв ствол и теперь глядя на квадрат двора сквозь прицел. Ах, как давно не сужался для нее мир до маленького, горячего, как сгусток плазмы, пространства, охваченного прицелом!
Да, это был он - Голубинская в момент выстрела почти любила свои жертвы, дающие ей это упоительное ощущение власти? Чего-то еще, не передаваемого обычным языком?
Темная машина Всеволода Ивановича Томилина въехала в распахнувшиеся перед ней ворота, за которыми была сегодня абсолютная тьма, ни одно окно в доме напротив не светилось: очевидно, соседи, весьма кстати для Голубинской, уехали в город. Она и сама ощущала себя сейчас сгустком тьмы, притаившимся во тьме же, терпеливо поджидающим свою жертву.
Машина Томилина достигла центра двора на скорости не более двадцати километров в час и окончательно стала напротив входа в особняк. Пассажирская дверца находилась со стороны Регины. Все дальнейшее она знала наизусть.
Вначале из "десятки" выберется этот осел охранник, он же водила. Тупо оглядится по сторонам, обойдет машину и откроет пассажирскую переднюю дверцу, выпуская Томилина. В какое-то мгновение, когда бизнесмен начнет выбираться наружу, охранник автоматически отступит в сторону, и на несколько секунд голова бизнесмена окажется на одной линии со стволом ее оружия, в пространстве прицела. Этого времени ей будет вполне достаточно. А если оболтус охранник успеет прикрыть своего хозяина собственной спиной? Что ж, тем хуже для него! Только он не успеет. Недаром она, Регина, была ученицей человека, который не промахивался никогда - ни в горах далекого Афгана, ни в путанице городских улиц. Никогда и ни разу! И она его не подведет, так всегда было и будет…
Все эти мысли пронеслись в голове Голубинской почти мгновенно, а затем еще одна мысль, успевшая мелькнуть, но так и не успевшая оформиться: почему никто не выходит из "десятки"? Машина Томилина слишком долго стоит с закрытыми дверцами, поче…
В следующую секунду Регина ослепла. Значительно позже она поймет, что в лицо ей ударил сноп света из обычного, но очень сильного фонаря или, возможно, прожектора. Но в тот момент она действовала инстинктивно: зажмурившись, автоматически нажала на спуск, еще не слыша лающих мужских голосов где-то внизу: "Бросить оружие!.. Вы окружены!.." Она продолжала стрелять в пустоту, вначале в сторону машины, потом, вновь инстинктивно, вниз, потом - потом обойма кончилась, она почувствовала это мгновенно, и только тогда, все еще лишенная возможности видеть, закричала…
Это был почти нечеловеческий вопль, заставивший содрогнуться мужчин внизу, успевших повидать на своем веку всякое. Вопль, почти рычание, преисполненный такой злобы, что трудно было поверить, что кричит женщина. Она в отчаянии, не веря в происходящее, швырнула вниз пистолет и бросилась за ним сама - из слепящего света во тьму…
До земли она не долетела. Руки, подхватившие Голубинскую, продолжавшую теперь уже выть, словно израненная волчица, были ловкими, сильными и безжалостными. Осознав это, она умолкла так же внезапно, как начала кричать, словно захлебнувшись, и потеряла сознание.
В машине сделалось постепенно холодно, гораздо холоднее, чем можно было ожидать от нынешней осени. Но включить движок и обогреватель Аркадий все-таки не решился. Не решился нарушить распоряжение Регины - завести "тойоту" в определенное время, которое должно было наступить почти через пятнадцать минут.
Он вспомнил, что в багажнике среди прочего хлама должна валяться старая куртка, и, подумав, выбрался из машины, открыв предварительно багажник. Чего-чего, а хлама там было предостаточно: Голубинскую всегда просто бесила его манера набивать машину всякой дрянью, а из багажника устраивать настоящее хранилище ненужных вещей.
Покопавшись в нем на ощупь, наткнувшись на кучу каких-то мелочей, включая оставшиеся от прежней операции коробки с гримом и накладные усы, он обнаружил наконец куртку, заваленную всевозможными мелкими и крупными предметами, в самом дальнем углу, захлопнул багажник и вернулся в салон.
Стало немного теплее, но время по-прежнему тянулось медленно. Наконец пятнадцать минут миновали - и Аркадий аккуратно повернул ключ в замке зажигания. И именно в этот момент или за мгновение до него услышал непонятный вой… "Господи, что это?! - Шварц на мгновение окаменел, не веря собственным ушам. - Кто?.."
Возможно, Регина всего лишь ранила Томилина и это он так жутко воет от боли или… Нет! Только не это!
Он еще не осознал до конца страшной мысли, обрушившейся на него, а его руки, ноги уже сами делали свое дело, делали почти с немыслимой, знакомой только трусам скоростью, заставляя "тойоту" сорваться с места.
Это было, разумеется, ошибкой: на плохой, узкой дороге, по которой сюда они ползли с огромной осторожностью, машину сразу же крутануло, "тойота" ткнулась носом в кусты, но роковым разворот все же не стал, и это отрезвило его. Вновь включив заглохший двигатель, Аркадий усилием воли заставил себя унять дрожь в руках и коленях и аккуратно сдал назад. Затем выровнял руль и медленно тронул машину по неровной, узкой дороге в сторону шоссе, на которое она выходила. Выезд - он помнил это - был довольно крутым, в темноте это сулило определенные трудности… Правда, не те, которые он ожидал.
Выехав из последних перед трассой кустов, "тойота" высветила фарами не спасительный выезд на отчетливо слышимое уже шоссе, а бело-желтый бок чужой машины, перекрывавшей ей дорогу.
В следующее мгновение на крыше чужака вспыхнула синяя мигалка, и в уши Аркадию ударил почти невыносимый по силе вой сирены. Шварц никогда не относил себя к породе бойцов, его стихией всегда была закулисная деятельность. И сейчас он вдруг ощутил удивительное чувство, сходное с успокоением.
"Все, - подумалось ему. - Вот и все… наконец-то!"
И сразу вслед за этим удивился такой глупой мысли. "Тойоту" он заглушил сам, еще до того, как из оживших вокруг машины темных кустов появились люди. У них в отсвете синей мигалки были, как подумалось ему, очень странные, почти инопланетные лица. И прежде чем они распахнули машину и вытащили его наружу, он сделал это сам и словно со стороны услышал собственный, ставший тонким голос:
- Только не стреляйте, пожалуйста… Пожалуйста, не стреляйте, я безоружен… Я в жизни не держал в руках оружия!
Самое поразительное то, что это было правдой.
17
- Да-а-а… - Володя Яковлев уныло огляделся в просторной гостиной Голубинской и покачал головой. - Дай-то бог, если к завтрашнему утру управимся с этими хоромами!
- Ничего, Володечка, как говорит мой папа, глаза боятся - руки делают. - Галочка Романова улыбнулась и вопросительно посмотрела на Дубинского, только что вышедшего из спальни.
Дубинский молча кивнул, и Романова, поняв это как команду приступать к осмотру гостиной, уверенно двинулась к окну, украшенному затейливо присборенными шторами. Обыск в квартире Голубинской начался. Двое понятых с сонными и немного испуганными лицами смущенно жались в углу рядом с каким-то разлапистым растением, не решаясь присесть: женщину - здешнюю дворничиху, проживавшую в служебной квартире при домоуправлении, подняли с постели, молодой парень-консьерж и охранник в одном лице по причине позднего часа тоже похрапывал на своем посту, когда его разбудили оперативники.
- Что ж вы стоите? - усмехнулся Владимир Владимирович, указывая понятым на небольшой диванчик возле низкого, инкрустированного желтоватым перламутром карточного столика, явно антикварного, - вероятно, лет сто пятьдесят назад за ним мирно раскладывала по вечерам свои пасьянсы какая-нибудь барынька, и близко не подозревавшая, в чьи руки попадет в итоге этот столик.
Понятые немного поколебались, но, увидев, что следователь и сам пододвигает к столу довольно тяжелое кожаное кресло, дружно, как по команде шагнули к диванчику. Дубинский вздохнул, извлек из своего потрепанного кейса бланки протоколов и приступил к оформлению неизбежной шапки, изредка задавая понятым пока еще формальные вопросы.
Между тем Галя Романова продолжала осмотр гостиной, медленно двигаясь, как и положено при обыске, вдоль стен по часовой стрелке. Ее коллега Яковлев работал в спальне, Игорь Калина шуршал чем-то в соседнем с гостиной кабинете, изрядно чертыхаясь: он всегда злился во время обысков, у него это было чем-то вроде традиции, к которой Дубинский давно привык и относился с юмором.
Прикидывая время, необходимое на осмотр квартиры, Яковлев, несомненно, погорячился. Конечно, комнаты были большие, заставленные мебелью, да еще отделанные до половины стен панелями, за которыми вполне мог находиться тайник. Но было их, в конце концов, всего четыре, одна из которых, смежная со спальней хозяйки, выполняла функции гардеробной. Ну и плюс к этому просторная ванная, кухня, прихожая и небольшая кладовка. Сто или чуть больше ста квадратов, подлежащих тщательнейшему осмотру. Немало, конечно, но все-таки не двухэтажный особняк, как у Слепцовых, в который еще днем с той же целью - целью обыска - отправилась опергруппа Первого Департамента МВД и Александр Борисович собственной персоной.
На самом деле Дубинский тоже считал, что группе, осматривающей особняк, повезло больше, чем им: они знали, что именно ищут. Тогда как о них сказать это более-менее конкретно было нельзя.
В прихожей неожиданно раздался звонок, заставивший вздрогнуть всех присутствующих в гостиной. Владимир Владимирович поспешно положил ручку и, поднявшись, направился ко входным дверям, которые уже открывал находившийся там вместе со здешним, тоже разбуженным в неурочное время, участковым оперативник. Его рука при виде посетителя невольно взметнулась к виску, дабы по всей форме поприветствовать прибывшего, но Вячеслав Иванович Грязнов, за спиной которого маячил еще и Померанцев, как всегда, замахал руками:
- Ладно-ладно, считай, уже отздравствовал. - Физиономия у Грязнова-старшего была довольная, Померанцев, вынырнувший наконец из-за спины генерала, тоже улыбался. - Ну что у вас тут?
- Пока ничего, - сообщил Володя. - Вообще-то мы только что приступили.
Он вопросительно посмотрел на Померанцева, а тот не преминул ему подмигнуть.
- Сегодня ночь везения, обязательно что-нибудь добудете! - сообщил Валерий. - Если интересуешься насчет Сан Борисыча - ценой немыслимых усилий отправлен отсыпаться, хотя рвался сюда аки лев из клетки!
- Ладно, кончай мучить человека. - Слава Грязнов доброжелательно посмотрел на Дубинского. - Кое-что мы действительно нашли, Владимир Владимирович. Несколько тротиловых шашек и кое-какие железки: все это было припрятано не слишком надежно - под полом в кладовке. Знали бы - с нее б и начали. И чтоб не забыть: следы младшего Слепцова отыскались. Федор Степанович отбыл в славный город Киев, куда вслед за ним завтра с утречка отбывает еще не знающий об этом Яковлев. А у вас пока, значит…
Договорить Вячеслав Иванович не успел, поскольку в этот момент послышался голос упомянутого им Яковлева, зовущего Дубинского, вслед за этим и сам Володя возник в дверях прихожей, едва не столкнувшись со входившей в гостиную группой.
- Здравия желаю, товарищ генерал, - скороговоркой произнес Яковлев. И, не давая Грязнову-старшему среагировать на столь официальное приветствие, продолжил: - Я тут кое-что надыбал, хотя и не совсем то, что ожидалось, хотя…
То, что "надыбал" Яковлев, причем совершенно, как признал он сам, случайно, оказалось настоящим тайником, устроенным Региной за деревянной панелью в гардеробной, - что именно за одной из панелей может находиться тайник, Дубинский предугадал совершенно правильно, но вряд ли бы оперативнику удалось его отыскать обычным методом простукивания, поскольку все панели "отзывались" одинаково: ни одна из них, как выяснилось, не прилегала к стенам вплотную, в верхней же части со стеной отделку соединял резной бордюрчик. Хозяйка квартиры, несомненно, знала, что делала…
Гардеробная была, пожалуй, самой меньшей и наиболее заставленной комнатой жилища Голубинской: помимо двух старинных комодов, громоздкого дивана и двух встроенных шкафов здесь находились накрепко привинченные к полу круглые вешалки с болтавшейся на них, видимо, уже не интересующей Регину одеждой, зонтиками, шляпками. Яковлев начал осмотр гардеробной от дверей, постепенно передвигаясь слева направо, тщательно осматривая бесчисленные карманы, сумочки, заглядывая даже в брошенную под ними по преимуществу модельную обувь… Шкафы и комоды он оставил на потом.
Вот как раз за брошенные новые на вид хозяйские туфли он и запнулся, осмотрев очередную вешалку и двинувшись к следующей. И как все люди в подобных случаях, автоматически схватился, чтобы не упасть, за свободный от одежды рожок для шляп, уже осмотренной им вешалки. Неожиданно рожок под его рукой легко подался вниз - и, все-таки грохнувшись в итоге на колено, Володя увидел, как перед самым его носом дернулась, выступила вперед, а затем отползла в сторону одна из панелей. Прямо перед оперативником кирпичная кладка стены обнажилась, а посередине квадрата блеснула светлая металлическая дверца… Скорее шкафчика, чем сейфа.