Расторопная Елена и в такой ситуации сумела выкрутиться. Быстренько провела гостя по газеткам в зал, где было чище, чем в других комнатах, на ходу сдернула с дивана присыпанный тонким слоем белой пыли чехол из простыней, усадила майора, достала из буфета бутылку коньяку, коробку шоколадных конфет, хрустальные рюмки. Пока Василий поспешно мылся, Елена уговорила гостя выпить и закусить, а когда муж вошел - поспешно скрылась за дверью и появилась через минуту в платье, с подправленной прической, с тарелками с горячей закуской в руках - диво, когда только успела…
Ширяев у них долго не засиделся. Задал еще пару вопросов про ограбление, как, да что, да во сколько произошло… В общем, все то, о чем Ковригин уже и ему рассказывал, и раза три повторил приезжавшему сюда следователю. Майор, следом за хозяевами пройдясь по всему дому, кивал, вникал, слушал, сокрушенно качал головой:
- Совсем обнаглели, отморозки… Ну ничего, Василий, твое дело под моим личным контролем. Найдем мы этих гнид, не волнуйся.
И все- таки Ковригину казалось, что майор чем-то остался недоволен. Что-то во взгляде Шерифа, холодном, отчужденном, не давало поверить не только в исполнимость его обещаний (это уж как повезет, найдут - не найдут), но даже в искренность его сочувственных слов.
Выпив и закусив, но весьма умеренно, по-деловому, Ширяев поднялся. Крепко пожал на прощание руку Ковригина, похвалил хозяйку, особенно ее фирменные помидорчики в желатиновом маринаде с чесноком:
- Объедение! Никогда таких маринадов не пробовал! Царские! Моя старуха такого не приготовит! - и стал прощаться.
Ковригины вышли проводить гостя до машины. Василий, стесняясь собственной неловкости, никак не мог решиться, в какой момент сунуть в багажник Шерифовой белоснежной иномарки две увесистые торбы со снедью, собранные расторопной Еленой, пока мужчины закусывали и обсуждали дела.
- Лишнее! Лишнее! - отмахиваясь от ковригинских щедрот, недовольным голосом повторял Ширяев. - Обижаешь, Василий!
Но в конце концов все-таки принял подношение.
- Так и быть, только из уважения к хозяйке! Грех от таких помидорчиков отказываться. Беру, но с условием, что в следующий раз у меня…
Василий сунул торбы в пустой широкий багажник. Шериф долго мял в своих ладонях красные пальцы Елены, отвешивал ей комплименты:
- И где ты себе такую хозяйку отхватил, Ковригин? И красавица, и готовит… Смотри, как бы в другой раз и ее не украли, а? Это ж сокровище!
Смущенная, румяная, Елена едва отняла у Шерифа свои руки, обветренные, без маникюра и без колец, и, стыдясь за эти руки, сунула их за спину.
- Если вашей жене помидоры понравятся, я рецепт дам, - пообещала она, невольно подмечая, что у самого майора руки чистые, мягкие и пухлые, с золотой печаткой на безымянном пальце левой руки.
"Прямо как у доктора руки", - думала она.
Наконец Ширяев уехал, провожаемый долгими взглядами мужа и жены.
- Вася, я ему твою баночку щучьей икры положила, - с виноватым вздохом призналась Елена, снизу вверх глядя на мужа, ожидая, что он скажет.
За этой щукой Василий охотился в прошлом году, как за лох-несским чудовищем, и пол-литровая банка икры собственноручного засола хранилась в погребе для особого случая.
- Ладно, черт с ней, - нахмурившись, махнул рукой Ковригин. - Лишь бы на пользу пошло.
Но ни он, ни Елена не решались обмолвиться, что слабо верилось в эту пользу.
Только поздно вечером, укладываясь спать, Елена решилась намекнуть о тревоживших ее сомнениях.
- Вася, как ты думаешь, понравились ему голубцы? - спросила она, мысленно представляя мельчайшие подробности дневного визита и каждое выражение, подмеченное на невозмутимом, закрытом лице майора.
- М-м-м? - переспросил Ковригин, хрустнув газетой. - Голубцы как голубцы… Что им?
- Не знаю, - с сомнением в голосе произнесла Елена, глядя на отражение мужа в трельяже, перед которым накручивала волосы на бигуди. - Может, он со сметаной не любит? Знаешь, некоторым нравится с майонезом. Или, может, надо было томатный соус на стол подать? Может, он с соусом… Мне показалось, что ему у нас не слишком… Как-то вроде не понравилось ему у нас, а, как ты думаешь, Вася?
Она отвернулась от зеркала и посмотрела на мужа круглыми от тревоги глазами. Ковригин вздохнул и перелистнул газету.
- Голубцы как голубцы, - упрямо повторил он, словно не понимая, о чем толкует Елена. - Сказал бы, если не любит.
- Ах, Вася! Я не про то! Мне показалось, что этот майор про нас что-то плохое подумал. Будто мы ему чем-то не понравились или не угодили… Не знаю… А? Тебе не показалось?
- Что я, девка на выданье, чтобы волноваться, понравился я или не понравился? - хмыкнул Ковригин. - Переживет твой майор…
- Зачем он приезжал, как ты думаешь?
- Ну, скорей всего, этот гость наш случайный, Грязнов из Москвы, шишка муровская, напустил на него страху, вот он и решил поехать познакомиться, посмотреть на нас, выводы сделать, кто я этому Грязнову? Кум, сват? Или так, седьмая вода на киселе… Стоит ли ему ради меня лоб расшибать?…
Ковригин свернул газету и сунул под подушку. Выключил бра, висевшее над тумбочкой с его стороны кровати.
- Эх, хватит думать, давай лучше спать! А то надумаешься перед сном, потом будешь ворочаться с боку на бок без сна.
Елена дернула за шнурок, и разноцветное стекло плафона с ее стороны кровати погасло. Спальня погрузилась в густую, темную, какая бывает только в деревне, безлунную ночь.
Елена лежала не шелохнувшись, но Василий чувствовал, что глаза ее открыты.
- Вася, - прошептала она.
- М-м-м?
- Вася, ты на меня только не сердись. Я ему твоего копченого угря тоже отдала. Ничего?…
В темной спальне повисла зловещая тишина.
- Вася! - тревожно шевельнулась Елена, вглядываясь в лицо мужа. - Вася, ты не сердись!
- Ладно. Спи.
- Нет, ты скажи, ну скажи, что не сердишься.
- Ладно, не сержусь, - вздохнул Ковригин. - Отдала так отдала.
Про пользу он уже не стал говорить.
Елена с облегчением вздохнула, словно камень упал с души, повернулась к мужу спиной и прижалась всем телом, накрывшись его рукой. Так и уснула. А Ковригин долго еще лежал без сна, пока рука не затекла. Тогда он осторожно забрал руку у жены, перевернулся на другой бок и сразу же уснул.
…Вот такое было посещение майора Ширяева. И снова - тишина.
Вежливо стукнув два раза в массивную дверь и не получив никакого ответа, Ковригин потянул за ручку и вошел в кабинет.
Майор писал, сидя за столом, и не поднял головы, чтобы посмотреть на посетителя, хотя дежурный только что звонил ему с проходной и докладывал. Ковригин неловко замялся на пороге, смущенно разглядывая кабинет с единственной достопримечательностью - невероятных размеров плющом, который стелился по стенам кабинета от пола до потолка.
"Сидит под этими кущами, как лисица в винограднике", - подумал Ковригин про Шерифа.
Майор наконец оторвался от своей писанины, удосужился поднять голову и хмурым взглядом вперился в посетителя. Ни одна жилка не дрогнула у него на лице, так что даже неясно было: узнал он Ковригина, не узнал?
- Здрасте, Николай Петрович, - кивком поздоровался Ковригин и шагнул поближе к столу.
- Здравствуй, Василий, - не меняя выражения, ответил Шериф. - Что нового?
Ковригин без приглашения сел на единственный стул, поставленный для посетителей, причем поставленный боком к столу, так что собеседник представал перед майором в профиль, а при известном усилии - в три четверти. Усевшись, Ковригин тут же сделал попытку развернуться лицом к майору, отчего стул под ним опасно захрустел.
- Зачем же стулья ломать? - пошутил Шериф, но ни взгляд его, ни тон не поддержали шутку, оставались серьезными.
- Шел вот мимо, думаю, надо зайти, поинтересоваться, - объяснил Ковригин, стараясь даже не дышать глубоко, ибо при малейшем движении стул под ним начинал скрипеть и шататься. - Вдруг что новое скажете? Может, что-нибудь уже нашли? Как вообще мое дело продвигается?
Он умолк и уставился на Шерифа, ожидая ответа. Майор не сводил с Ковригина спокойного, немигающего взгляда. Молчание затягивалось. Казалось, отвечать майор не собирается.
- Так что, пока ничего нового? - не выдержав, первым заговорил Ковригин.
Майор повел бровью.
- Рано пока. Работаем, - ответил он.
Ковригин понимающе кивнул. Майор снова склонился к столу. Ручка забегала по бумаге.
- Что-нибудь еще? - сухо спросил он, не поднимая головы, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена.
Ковригин кашлянул в кулак, собираясь с мыслями. Стул под ним затрещал.
- Я тут, честно говоря, разузнал кое-что, - начал он, шаря в кармане.
- Да? - ухмыльнулся майор, откидываясь на спинку кресла и с любопытством рассматривая Ковригина. - Ну хитер, брат Василий, кругами ходишь! Давай выкладывай все начистоту.
- У меня появились кое-какие улики, - сказал Ковригин, сжимая в кулаке заветный чек и пачку от сигарет.
- Что-о у тебя появилось?! Улики? - широко ухмыльнулся Шериф, блестя золотыми коронками.
Чувствуя, что наливается багровым румянцем, Ковригин для важности нахмурился, засопел и принялся излагать майору свои сегодняшние приключения. Он рассказал, как нашел место, где был джип Грязнова, который увели бандиты, подробно расписал ход своих мыслей.
- И вот что я обнаружил на месте, - Ковригин сделал многозначительную паузу, вытащил кулак из кармана, разжал его, и на столе перед онемевшим на секунду майором во всей красе предстал и смятый товарный чек, и пустая пачка "Парламента".
Шериф вытаращил глаза на эти предметы, которые здесь, на письменном столе, смотрелись просто ничего не значащим мусором.
- Все?!
- Все, - слегка обиделся даже Ковригин, думая про себя: "Разве мало? Вы и этого не нашли…" - Все, что там было.
И тут Ширяев заржал. Загрохотал басом, широко разевая пасть, откинувшись на спинку кресла, задрав подбородок. Хохотал он безудержно, так что слезы заливали глаза, задыхался, набирал полные легкие воздуху и выстреливал в потолок кабинета новый заряд раскатистого хохота.
- А я-то!.. Я-то подумал!.. Ха-ха! Я-то уж решил, что ты гильзы мне принес! - хохотал Шериф. - Или ствол обнаружил где-нибудь в болоте! А ты!.. Ковригин!
Майор ржал, как сивый мерин, смахивая слезы.
- Что смешного? - буркнул Ковригин.
- Ты поменьше видик смотри, - посоветовал Шериф, постанывая со смеху и крутя головой, словно ей непрочно сиделось на шее. - Шарапов ты мой недоделанный! Впечатлительная натура… Книжек про милицию в детстве начитался?
- Что смешного? - повторил недружелюбно Ковригин, сожалея, что пришел. - Вы бы лучше проверили, откуда чек? Вдруг ниточка потянется. Чем так отмахиваться…
- Слушай, умник! - повысил голос майор. - Ты меня не учи, что надо делать! Я, слава богу, пятнадцать лет… Да! И если бы я всякую бумажку, мусор всякий подбирал!.. - Майор сделал паузу и постучал себя по лбу указательным пальцем. - Я бы на пенсию младшим лейтенантом вышел, понял, Ковригин?
В кабинет по делу заглянул усатый тип с широкой красной рожей, прислушался с интересом, кого это Шериф распекает, за что? Любопытно…
- Полюбуйся, Петрович, - предложил ему Ширяев, тыча на свой стол, где лежали чек и пачка от сигарет. - Предлагает мне по этой пачке и чеку найти того, кто ее купил. В Москве!..
Петрович посмотрел на Ковригина, хмыкнул в усы, но ничего не ответил.
- Ну, ясно, - Ковригин поднялся, широкой лапой смел со стола в карман оказавшиеся ненужными улики. - Ясно! - повторил он, хотя на самом деле ничего ясного в этом деле не видел. Наоборот, усложнялось все, запутывалось… - Извиняюсь за беспокойство!
Сдерживаясь, чтобы со всей силы не грохнуть дверью кабинета (а неплохо было бы выразить свое мнение по поводу его владельца!), Ковригин вышел в коридор, сбежал по лестнице на первый этаж, бросил пропуск в окно дежурного и с облегчением оказался на улице.
- Тьфу! - в ярости плюнул он на землю под стендом с райотделовской стенгазетой "На страже". - Тьфу, сволочь! Только в душу харкнул.
С ненавистью пробежав глазами агитки против наркомании и фотографии под шапкой "Их разыскивает милиция", Ковригин пошагал прочь, не разбирая дороги, пока не оказался в суете привокзальной улочки. Навстречу ему медленно выплывал, разворачиваясь, с привокзальной площади красный автобус "Икарус". На лобовом стекле Ковригин автоматически прочитал табличку: "Москва".
Если бы Ширяев не поднял на смех его улики… Если бы майор притворился заинтересованным, пообещал присовокупить улики к делу, проверить их ("проработать", как они там говорят на своем жаргоне!)… если бы все так - Ковригин успокоился бы и думать забыл и про чек, и про сигареты "Парламент", и даже нисколько бы не удивился и не огорчился, если б через месяц Ширяев ему сообщил, что поиски ни к чему не привели и ниточки не дали. Он бы понял!
Но вместо этого сволочь Ширяев выставил его на посмешище, как деревенского дурачка, который сам не знает, чего хочет.
При одном воспоминании о пережитом унижении Ковригина передернуло, словно током ударило.
- Шериф! - презрительно скривился он. - Тоже мне пуп земли! Лейтенантом на пенсию… Смотри, как бы твои майорские звезды с тебя не послетали!..
Впрочем, никакой конкретной угрозы майору Ширяеву его слова не таили. Нет, планы Ковригина распростирались далеко, и мелкая фигурка районного заместителя начальника на фоне этого размаха просто-таки растаяла в голубом тумане.
С Когтевым, а по армейской кличке Селедочкой (в профиль он и в самом деле напоминал рыбца, подцепленного за верхнюю губу на крючок) Ковригин не встречался и не перезванивался года три, хотя, казалось, пролетело всего два месяца. Теперь, неторопливо проходя знакомым маршрутом через рынок "Динамо", Ковригин корил себя, что не умеет поддерживать с людьми связи. Через столько лет, думал он, неудобно сваливаться ни с того ни с сего как снег на голову, да еще с проблемами и просьбами… Да и кто знает, как теперь у Селедочки обстоят дела? Может, прогорел… Может, запил… Может, вообще в Америку укатил… Все может быть. В наше время, да под давлением обстоятельств, человек за два-три года так может перемениться - мать родная не узнает.
"Да, неловко, - пилил себя Ковригин, - хоть бы с Новым годом его поздравил или с днем рождения… Даже не помню, какого числа у него день рождения. В конце апреля, кажется… А ведь сколько лет знакомы!"
Он прикинул в уме и сам ужаснулся, такая внушительная цифра получилась. Был бы он женат столько лет, уже серебряную свадьбу можно было справить.
И Ковригин решил, что не станет Селедочку донимать просьбами, скажет, будто оказался на "Динамо" случайно, шел мимо, забежал на минутку поздороваться…
"А там видно будет", - подумал он.
Вот и то место, где в последний раз стояли в ряд три киоска Когтева. Ковригин притормозил и повертел головой по сторонам, не ориентируясь на местности. По всем приметам место было то, однако киосков Селедочки на прежнем месте на наблюдалось, это факт. Вместо них стояли в ряд белые пластиковые избушки под красной металлочерепичной крышей, с широкими тонированными витринами, в которых россыпью сверкали часы в черных бархатных гнездах, свисали кожаные ремни, галстуки, платки, кожаные мужские сумочки, зажигалки в вертящейся пирамидке, туфли и полуботинки на металлических штырях… Стояли в окнах избушек черные, как смола, мужские манекены с маленькими немужскими головами, в замшевых жилетках и ковбойских кожаных шляпах, надвинутых залихватски на одно ухо, с кокетливо повязанными шейными платками…
При виде этого добра у Ковригина невольно глаза разбежались, он на мгновение даже забыл, за чем шел. Затем вошел в магазинчик, стоявший прямехонько на месте бывшего Селедочкиного киоска, и, запинаясь, с трудом подбирая нужные слова, без всякой надежды поинтересовался у продавца, как ему найти предпринимателя Когтева… киоски… года три назад…
- Виктора Семеновича? - переспросил продавец и скрылся за шторкой.
Ковригин даже охнул от изумления, когда через минуту ему навстречу из-за шторки вышел Селедочка собственной персоной - потолстевший, слегка полысевший на макушке и вследствие этого со светлыми волосами, зачесанными торчком назад, под Элвиса Пресли, и для полноты имиджа - с длинными полубаками на круглых розовых щеках.
Вид у него был процветающий, что Ковригин понял с первого взгляда, но смешной, и Ковригин расхохотался:
- Селедочка! Ты ли это?
- Хо-хо! Корж! - по-армейски воскликнул тот, раскрывая широкие, пахнущие дорогой туалетной водой дружеские объятия. - Сколько лет, сколько зим! Хоть бы позвонил сначала, балда, я же не все время на месте, мотаюсь по городу! - сказал он, похлопывая Ковригина по спине зажатым в руке сотовиком.
- А ты, смотрю, поднялся, - восхищенно сказал Ковригин, обводя глазами и друга, и магазин. - Посолиднел! Пузо отрастил!
Селедочка живо втянул живот, так что кожаный черный жилетик, сидевший на нем в обтяжку, обвис.
- Но, но, попрошу без намеков! Ты прямо как моя старуха. Не пузо, а комок нервов!
Он жестом пригласил Ковригина пройти в подсобку, тесно заставленную коробками, но уютную от запаха молотого кофе, доносящегося из электрокофеварки.
- Надолго? В гости заедешь? А ведь я уже дедом стал, во! - похвастал Селедочка, демонстрируя Ковригину полароидное фото пупса неопределенного пола, в батистовом голубом чепце с пышными оборками на затылке, отчего вид у пупса был боевой, как у предводителя индейцев.
- Девочка? - наобум спросил Ковригин.
- Пацан! Внук!
- Поздравляю. Сколько уже?
- Три месяца. Пять кило. Богатырь!
- Есть в кого…
Узнав, что Ковригин спешит и что в Москве он в некотором смысле проездом, Селедочка отложил на пару часов свои дела, чтобы поговорить со старым другом.
Они давно переместились из подсобки под тент соседней шашлычной, в окошке которой красовалась душевная записка: "Имеется холодное пивочко". За столиком, где им никто не мешал, под цыпленка-гриль, обильно политого цыганским соусом, за кружкой холодного пива друзья прокалякали "за жизнь" больше двух часов.
Ковригин постепенно, не сразу выкладывая, что у него на уме, посвятил Селедочку в планы своих детективных изысканий. Чтобы не отвлекаться от предыдущей версии (что, мол, на Динамо попал случайно и проездом), Ковригин наплел, будто приехал в Москву повидать того самого Грязнова, с которым нежданно-негаданно свела его судьба, и посоветоваться с ним насчет товарного чека, найденного им в лесу.
Селедочка проявил к рассказу живейший интерес. Новость про ограбление его расстроила, но не удивила - в Москве грабят каждый день, это уже дело привычное! Потряс Селедочку факт знакомства Ковригина с крупной милицейской фигурой. Такое знакомство, по мнению Селедочки, следовало всячески упрочить и закрепить. Он даже прикинул в уме, что теперь, если, не дай бог, с ним что-то случится, можно будет через Ковригина выйти на этого Грязнова и заручиться его поддержкой. А что? Очень даже полезное знакомство…
- Да, встретиться надо, только что я ему нового скажу? - дальше притворялся простачком Ковригин. - Это все Ленка моя, пилит и пилит, съезди, мол, и съезди…