- Да пойми же ты, дурила! - проговорил Петр Алексеевич. - Мне этот его "бизнес" поперек глотки стоит! Знаешь подвал под старым складом?
- Ну.
- А знаешь, чем там Росляков с Калачевым занимаются?
Кирьянов сглотнул слюну и обернулся. Затем ответил очень тихо:
- Догадываюсь. Хотя лично я ничего такого не видел. Мое дело маленькое, Петро, - возить Короля, выполнять его поручения и помалкивать в тряпочку. А лазить по подвалам… - Он дернул плечом.
- Хорошая позиция, - усмехнулся Бойков.
- Не жалуюсь.
- Но ведь ты знаешь, что Король убийца! - раздраженным голосом сказал Петр Алексеевич.
Кирьянов вздрогнул и опять огляделся.
- Тише ты, - сказал он Бойкову. - Со своей жизнью можешь делать все, что хочешь, но меня под монастырь не подводи.
Бойков хмуро усмехнулся.
- Надо же? - презрительно выговорил он. - Не пойму, почему Тамара так хорошо к тебе относится? Обыкновенная шошка.
Лицо Кирьянова оцепенело, взгляд стал стеклянным.
- Как ты меня назвал? - медленно проговорил он.
- Как слышал. Мелкая, трусливая шошка.
Некоторое время Кирьянов молча смотрел на друга. Глаза его были холоднее льда.
- Что, ударить меня хочешь? - поинтересовался Бойков. - Ну ударь, может полегчает.
Кирьянов разлепил плотно сжатые губы и сказал:
- Зря ты так, брат. Думаешь, я в восторге от своей работы? Да если хочешь знать, я раз двадцать уйти собирался.
- Чего же не ушел?
Кирьянов хмыкнул:
- Не хочу, чтобы меня нашли в какой-нибудь сточной канаве с проломленным черепом.
Петр Алексеевич недоверчиво на него посмотрел:
- Думаешь, Король на это пойдет?
Кирьянов пожал плечами:
- А черт его знает. Жизнь меняет людей, Петро. Король - не тот пацан, с которым мы пили самогонку на берегу и лазили в женскую общагу по ночам. Тогда у него было что-то вроде души. А сейчас…
- А сейчас?
- А сейчас там пустота. Ты уж мне поверь, я знаю, о чем говорю. Я каждый день его на тачке вожу. Слышу, о чем он по телефону говорит, вижу, с какими людьми встречается. Хочешь знать мое мнение?
- Ну?
Кирьянов поднял указательный палец и медленно покачал им в воздухе:
- Не нарывайся, понял? Прижми хвост и не рыпайся. Королю недолго осталось по земле ходить.
- Это ты почему так решил?
- Потому что вижу, как под ним земля горит. У него от безнаказанности совсем башню сорвало. Меры не знает. Не менты, так свои же братья бандиты его пришьют.
Бойков отхлебнул пива. Посмотрел куда-то мимо Кирьянова и со вздохом сказал:
- Эх, Вася, Вася!.. Что с нами стало, а? Ведь мы же такими не были.
- Да ну? - На губах Кирьянова появилась злая усмешка. - А по-моему, именно такими мы всю жизнь и были. Или ты забыл, как мы Славку Горячева на дно отправили? Как палками ему по кумполу стучали? Помню, я тогда целый год по ночам в поту просыпался. А потом что? А потом успокоился и забыл. И ты забыл, Петро. А уж про Короля я и не говорю. Он, наверно, уже через пять минут ни хрена не помнил. Ему ведь человека убить что таракана раздавить.
Петр Алексеевич задумчиво покачал головой:
- Ты неправ. Я его там на следующее утро встретил.
- Где? - не понял Кирьянов.
- У озера. Он тоже спать не мог.
Кирьянов присвистнул:
- Вот уж никогда бы не подумал! Значит, и у него сердце есть?
- Тогда было, - сказал Бойков.
Они отпили пива. Кирьянов вытер мокрые губы тыльной стороной ладони и сказал:
- Ладно, брат, ничего тебе советовать не буду. Делай, как считаешь нужным.
Некоторое время Петр Алексеевич задумчиво вертел свой бокал. Потом поднял взгляд на Кирьянова и сказал:
- А ведь мы можем уйти. Оба.
- Как это? - не понял Кирьянов.
- Просто. - Петр Алексеевич прищурился. - Помнишь, ты когда-то баловался видеокамерой?
- Ну да. И что с того?
- А то, что ты снимал наши пьянки у Короля на хазе… - Бойков покачал головой. - До сих пор не могу понять, как это Король тебе разрешил?
- А что тут такого-то? - продолжал недоумевать Кирьянов.
- А ты подумай.
Кирьянов задумался. Внезапно глаза у него блеснули. Он уставился на Бойкова.
- Ты хочешь сказать?..
- Вот именно, - кивнул Петр Алексеевич. - Там все, с кем у Короля были дела. И полковник Шаповалов, между прочим, тоже.
- Точняк! - просиял Кирьянов. - Вот черт! А эта пленочка дорогого стоит!
- Не то слово, - согласился Петр Алексеевич. - Нужно только правильно ею распорядиться. В случае чего, мы всегда можем отнести кассету куда следует. На самый ментовский верх.
Глава третья
Вечером Бойков снова напился. Ноги слушались его плохо, но голова работала. И, как всегда в таких случаях, где-то в мозгу у Петра Алексеевича заговорил голос, тот самый голос, который принято называть "внутренним".
"Опять нажрался, как свинья, - сказал этот голос. - Это уже становится традицией, не правда ли?"
- Заткнись, - пробормотал Бойков.
"Я-то заткнусь, а вот что скажет Тамара? А Дашка? Что будет, если Дашка увидит тебя в таком скотском виде? Что она о тебе подумает?"
- Ничего не подумает. И не увидит. Слава богу, она уже спит.
"А если нет? Как ты ей это объяснишь? Опять будешь нести какую-то околесицу?"
- Не твое дело!
"Как знаешь. Дождешься, что они тебя станут презирать. Если уже не презирают".
Так, споря с самим собой, Петр Алексеевич добрался до дома.
В квартире Бойковых было два этажа. На верхнем находились спальни, на нижнем - кухня и большая гостиная. Петр Алексеевич, кряхтя и чертыхаясь, стянул с ног ботинки и, не найдя тапочек, прошлепал в носках к дивану. Рухнув на диван, он просидел так минут пять, размышляя о своей скорбной доле. Затем ему снова захотелось выпить.
Бойков поднялся с дивана и неверной походкой направился к бару, за стеклянной дверцей которого выстроился ряд бутылок с пестрыми этикетками. При виде бутылок на сердце у Бойкова снова потеплело. Бутылки… Его верные друзья. Борцы с унынием, тоской и страхами.
- Вы мои дорогие… - нежно проговорил он, открывая дверцу бара.
Однако воспользоваться баром ему не удалось. Едва Петр Алексеевич протянул руку за бутылкой виски, как за спиной у него раздался спокойный, ровный голос жены:
- Петя, не надо.
Бойков досадливо поморщился.
"На сегодня пьянка отменяется", - издевательски сказал ему внутренний голос.
- Ну и черт с тобой, - угрюмо проворчал Бойков.
- Что? - спросила жена.
Петр Алексеевич повернулся к Тамаре:
- Ничего, детка. Иди спать.
В огромных карих глазах Тамары стояла грусть. Там не было осуждения или злости, что часто появляются в глазах у женщин, мужья которых три вечера из семи возвращаются домой пьяными. Но только грусть и слезы. И от этого Бойкову самому хотелось разреветься. Вот и сейчас в горле у него запершило, а к глазам подкатила теплота.
- Петя, пойдем спать, - сказала жена.
Он покачал головой:
- Нет. Ты иди, а я еще немного посижу.
- У тебя неприятности?
- Да нет. Просто… - Бойков поднял руку и покрутил в воздухе растопыренной пятерней. - В общем, есть кое-какие проблемы. И мне их надо обдумать.
- Ты можешь обдумать их завтра.
- Нет, - снова качнул головой Бойков. - Я все решу сейчас.
Он снова покачнулся и схватился за дверцу бара, чтобы не упасть. Внезапно ему стало ужасно стыдно перед Тамарой, и от этого стыда где-то на самом дне души зашевелилась злость - на себя за то, что пьян, на нее за то, что она не может оставить его в покое, и на весь мир за то, что он такой кошмарный и несправедливый.
- Спать! - сердито прорычал Бойков. - Иди спать! Ну!
Изображая сильного и властно мужа, он угрожающе махнул рукой.
Тамара нахмурилась. Потом повернулась и, ни слова не говоря, пошла к лестнице. Через несколько секунд наверху щелкнула дверь спальни, и вслед за тем в квартире опять стало тихо.
"Тихо, как в гробу", - пошутил внутренний голос.
- Вот-вот, - мрачно усмехнулся Петр Алексеевич.
Он достал бутылку из бара, отвинтил пробку и сделал несколько глотков прямо из бутылки. Внутри стало горячо, а мозг окатила приятная теплая волна, в которой все проблемы и беды сегодняшнего дня растворились и стали мелкими, почти незаметными.
- Чепуха… Выкручусь как-нибудь, - сказал себе Бойков.
И сказал абсолютно искренне, поскольку был на сто процентов в этом уверен.
С бутылкой в руке он вернулся к дивану, постоял перед ним в нерешительности, не в силах вспомнить, что же он хотел сделать. Наконец вспомнил - протянул руку и выключил большой свет. Гостиная погрузилась в приятный полумрак. Горела только маленькая настольная лампа.
Почувствовав головокружение, Петр Алексеевич сел на диван. Хотел поднести бутылку ко рту, но не смог. Зевнув, Бойков опустил голову на грудь да вскоре так уснул - с бутылкой в руке.
Сны ему снились тревожные и мрачные…
- Проснись! - приказал голос.
Бойков не сразу понял, откуда раздается этот голос: из собственной головы или откуда-то снаружи. Голос властно повторил:
- Проснись, говорю!
Голос был знакомый. Очень знакомый. И с ним что-то было связано… Что-то крайне тревожное и неприятное.
- Да проснешься ты или нет?
Незримая рука тряхнула Петра Алексеевича за плечо, и он открыл глаза. Человека, который сидел перед ним, Бойков узнал сразу. Узнать-то узнал, но не сразу поверил в его присутствие - так это было нелепо и абсурдно. Тем более что в голове у него ухал тяжелый колокол, отзываясь болью в висках и затылке.
- Что? Как ты?..
- Тише, - сказал человек. - Тише, голубь. Ты же не хочешь разбудить жену и дочь?
При этих словах в голове у Бойкова немного прояснилось. Теперь уже он был уверен, что видит перед собой Короля. Короля и… И еще одного человека. Тот стоял в трех шагах от дивана, прислонившись плечом к дверному косяку.
- Черт, - сказал Бойков.
Но это был не черт. Это был Калачев, один из "опричников" Короля. Он стоял у дверного косяка, сунув руки в карманы куртки, и разглядывал Бойкова, небрежно пожевывая спичку.
Петра Алексеевича затошнило.
- Что… с моей женой? - с трудом выговорил он.
Король дернул уголком губ:
- Все в порядке. И с женой, и с дочерью. Они спят.
Петр Алексеевич кое-как сел и потер пальцами глаза. Посмотрел на Короля. Взгляд у того был мутный, на губах застыл звериный оскал. "Что это с ним? - подумал Бойков. - Никогда его таким не видел".
Внезапно он понял, что происходит с Королевым.
- Ты… пьян? - спросил у него Бойков.
- Может, да, - усмехаясь, ответил Король. - А может, и нет. Мне нужно было с тобой поговорить.
Бойков поморщился от нового приступа головной боли и покосился на "опричника" Калачева:
- А этот почему здесь?
- Он меня охраняет, - ответил Король.
- Охраняет? От кого?
- От тебя, голубь. Ты ведь у нас крутой. Самого Бога за яйца держишь, и черт тебе не товарищ. Разве я мог один прийти к такому отчаянному пацану? - Продолжая ухмыляться, Королев покачал головой. - Не-ет. Мне жизнь дорога.
"Бред какой-то", - хотел выговорить Петр Алексеевич, но вместо этого спросил:
- Как вы сюда вошли?
- Через трубу влетели, - ответил за босса Калачев. - Как Санта-Клаус.
Петр Алексеевич снова поморщился. Борясь с тошнотой, он произнес, едва ворочая языком и обращаясь к Королеву:
- Слушай, Виталь, я сейчас не в форме. Давай поговорим в офисе, а?
Но Король не стал ему отвечать. Вместо этого он тихо проговорил:
- Калач!
Калачев подошел к дивану и вынул правую руку из кармана куртки. В руке он сжимал антикварный револьвер.
При виде ствола сердце Бойкова отчаянно забилось, он невольно поежился.
- Дрожишь? - холодно спросил Королев. - Не дрожи, братела. У нас все по-честному будет. Сперва я думал: пришить тебя, суку, и дело с концом. И Калач вон был согласен. Чего, говорит, ты с ним церемонишься? Но тут я вспомнил, что ты мой друг и что я вроде как тебе обязан.
Петр Алексеевич посмотрел на револьвер и сглотнул слюну.
- И что ты решил? - спросил он.
Король взял у Калачева револьвер и взвесил его на ладони. Посмотрел на Бойкова:
- Красивая вещь, правда? Из коллекции моей матери. Ты ведь знаешь, как она любит такие игрушки. - Королев любовно погладил барабан револьвера большим пальцем, затем снова перевел взгляд на Петра Алексеевича. - Слыхал когда-нибудь про русскую рулетку?
Бойков кивнул.
- Не слышу ответа, - хрипло сказал Король.
- С-слыхал.
- Это хорошо. Я так решил: если судьба на твоей стороне и я неправ, то ты останешься жить. А если на моей и я прав… то уж не обессудь.
Петр Алексеевич изумленно вскинул брови:
- Ты хочешь, чтобы я застрелился?
Король медленно покачал головой:
- Не совсем. В барабане один патрон. А у тебя - один выстрел. Вот мы и проверим, что тебе на роду написано - жить или умереть.
Бойков тряхнул головой, как бы прогоняя наваждение.
- Бред какой-то, - пробормотал он. - Ты сколько выпил, Виталь?
Король пожал плечами:
- Не знаю. Да и какая разница? Ты ведь знаешь, я не пьянею. Ну так как, Петро? Испытаешь судьбу?
Бойков посмотрел на револьвер и облизнул пересохшие губы.
- А если я… откажусь?
- Резонный вопрос. - Королев повернул голову и небрежно бросил через плечо: - Калач, объясни ему правила игры.
В руке Калачева появился еще один пистолет, и дуло его на этот раз было направлено Бойкову в лицо.
- Или на спусковой крючок нажимаешь ты, или я, - просто сказал Калачев.
Король снова посмотрел на Петра Алексеевича и недобро прищурил глаза.
- Как видишь, выбора у тебя нет, - спокойно сказал он.
"Что же делать?" - мучительно думал Бойков. Играть в рулетку он не боялся. Он боялся другого: если револьвер выстрелит и пробьет ему голову, то Тамара и Дашка останутся в доме наедине с этими вурдалаками. И что тогда? Где гарантия, что Король и его "опричник" не тронут жену и дочку? Стараясь протянуть время, Бойков сказал:
- Никогда бы не подумал, что ты любишь театральные эффекты.
В ответ Король пожал плечами.
- Ну что, Петюнь, - заговорил на этот раз Калачев. - Берешь ствол или нет? У меня палец чешется снести тебе башку.
Холодный ствол пистолета ткнулся Петру Алексеевичу в висок.
Делать было нечего, Петр Алексеевич протянул руку и взял револьвер из ладони Королева.
- Наконец-то решился, - усмехнулся Король. - Ну давай действуй. Крути барабан.
- А если там не один патрон? - спросил Бойков.
- Обижаешь. Хотя… - Король пожал плечами. - Если хочешь - проверь.
Петр Алексеевич дернул рукой и откинул барабан револьвера.
- Ну как? - насмешливо спросил "опричник" Калачев, продолжая держать пистолет у виска Петра Алексеевича. - Убедился, Фома неверующий?
- Да. - Бойков защелкнул барабан на место.
Он поднял взгляд на Короля:
- Виталь, можно последнюю просьбу?
Король криво усмехнулся:
- Просьбу? Ну валяй.
- Если я… если со мной… Ну, в общем, если меня не станет, жену и дочь не трогайте.
- Само собой, - кивнул Король. - Мы же не звери.
- Хотя жену я бы лично потрогал, - насмешливо проговорил "опричник" Калачев.
Глаза Петра Алексеевича гневно сверкнули.
- Ц-ц-ц, - процокал Король, покачивая головой. - Не надо так нервничать, Петруша. Он просто пошутил. Калач, ты же пошутил?
- Угу, - отозвался "опричник".
- Вот видишь, - улыбнулся Король. - Тебе не о чем волноваться. Это все?
- Да. То есть… Не забирайте у них квартиру. Прошу.
Королев нахмурился, однако, подумав, кивнул и на этот раз:
- Ладно. Черт с ними. Не выгонять же на улицу.
- Спасибо, Виталь.
"Опричник" Калачев нетерпеливо переступил с ноги на ногу:
- Давай уже, нажимай. Ссать хочу - сил нет.
- Да, Петро, не томи. Не ровен час, дамы твои проснутся. Как мы им все объясним?
- Хорошо. Сейчас…
Петр Алексеевич поднял револьвер и уткнул его дулом в правый висок. Умирать было не страшно. Но мысль о Тамаре и Дашке не давала покоя. Что с ними будет? Как они это переживут? И сдержит ли Король свое слово? Лет пять назад Петр Алексеевич ни на секунду бы в этом не усомнился. Но сейчас…
Бойков посмотрел в мутные глаза Короля и вдруг понял - этот человек лжет. Да и какой правды можно ждать от существа с таким пустыми глазами? С глазами, которые даже на морде зверя смотрелись бы нелепо. Вот разве что акуле бы они пришлись впору…
Все дальнейшее произошло быстро, так быстро, что Бойков и подумать-то ни о чем не успел. В нем просто сработал инстинкт стрелка, приобретенный еще в годы службы на пограничной заставе.
Выстрел прогрохотал оглушительно. Калачева отбросило к стене. Он взвыл, схватился руками за живот и стал медленно оседать на пол, издавая гортанные, плаксивые звуки.
Король вскочил на ноги и быстро проговорил:
- Меня здесь не было, понял? Вякнешь - пришью твою суку голыми руками!
Затем повернулся и выбежал в прихожую. К тому моменту, когда на ступеньках появилась перепуганная и встрепанная Тамара, Короля уже не было в квартире.
Спустившись, Тамара замерла и в изумлении уставилась на Бойкова, держащего в руке револьвер. Затем перевела изумленный взгляд на тело Калачева, сидящего в луже крови и мочи.
- Кто это? - выговорила Тамара.
Петр Алексеевич отбросил револьвер в сторону и спокойно ответил:
- "Опричник". Не волнуйся, родная, это была самооборона.
- Он… жив?
Бойков посмотрел на тело и покачал головой:
- Нет.
Тамара вскинула руки к лицу и глухо простонала:
- Господи, Петя, что же теперь будет?
Наверху скрипнула дверь, и вслед за тем звонкий голос дочери прокричал:
- Ма, что за грохот? Что это было?
- Ничего! - крикнула дочери Тамара. - Иди к себе. Я сейчас поднимусь.
- Но я хочу…
- Иди к себе! - рявкнула Тамара, отняла руки от лица, повернулась и быстро пошла наверх.
Александр Борисович только-только притронулся к кофе, когда зазвонил телефон. Досадливо поморщившись, он поставил чашку на стол и протянул руку за телефоном.
- Да!
- Э-э… Здравствуйте. Могу я поговорить со следователем Турецким? - проговорил из трубки негромкий и какой-то вкрадчивый голос.
- Я вас слушаю.
- Меня зовут Руслан Петрович. Фамилия моя Коростель.
- Слушаю вас, Руслан Петрович.
Собеседник выдержал паузу и сказал:
- Видите ли, я заместитель Сергея Сергеича Валентинова… Покойного Валентинова.
Турецкий нахмурился и переложил трубку в другую руку.
- Ясно. Чем могу служить?
- Э-э… Это ведь вы ведете дело об ограблении банка?