- Насколько я понял вас, Владимир Анатольевич, вам было чрезвычайно неприятно выслушивать "советы" руководящих деятелей. Я вижу в этом и свою вину и готов покаяться. Но дело в том, что мне пришлось исполнять ваше устное поручение - в смысле ознакомиться с материалами следствия, создать свое мнение и при необходимости оказывать содействие местным кадрам, работающим, как у нас выражаются, "на земле". Все это и было осуществлено. Если вы полагаете, что мне это дело придется взять официально под контроль Генеральной прокуратуры, в том числе и под свой собственный… - вздохнул Турецкий, - наверное, потребуется ваше письменное распоряжение. Иначе я могу оказаться в роли частного лица, которое производит давление на следствие. Ну точно так же как это сделали те, кто звонил вам.
Это была, разумеется, дерзость, но смягченная совершенно искренним выражением лица. Да генеральному, вероятно, и самому уже осточертели звонки, поучающие его.
- Если вы полагаете, что для скорейшего расследования это вам необходимо, считайте, что получили такое распоряжение. Еще вопросы?
- Они могут возникнуть относительно кадров.
- Согласуйте с Константином Дмитриевичем, вам в этом смысле дается карт-бланш.
- Тогда последний. Кто конкретно звонил? Это для того, чтобы знать, кого при острой необходимости привлекать в качестве свидетелей, а на чьи слова не стоит обращать внимания.
- Ишь ты какой он! - воскликнул генеральный и укоризненно покачал головой. - А если я, к примеру, скажу, что тот потерпевший обратился лично к мэру, а тот во время недавней своей встречи - к самому президенту, который пообещал последнему дать соответствующее указание помощнику, а тот уже - нам, к кому вы собираетесь апеллировать?
- К мэру, естественно. Наверняка он знает больше, чем высказал президенту. Вот и пусть теперь тоже помогает расследованию. Там же, во врагах у Алексеева, я слышал, чуть ли не половина руководства Белого дома, мешающего ему осуществлять политику в Московском регионе!
- Вы это слышали от него? - язвительно поинтересовался генпрокурор.
- Я с ним вообще не встречался. Это видно из материалов следствия.
- Вот и займитесь следствием вплотную. И постарайтесь, Александр Борисович, - снова поморщился Владимир Анатольевич, - чтобы звонки больше не беспокоили ни меня, ни иные вышестоящие инстанции. Покажите им всем, что дело попало в надежные руки. А письменное распоряжение вы получите немедленно.
Возвращаясь к себе в угловой кабинет, Турецкий раздумывал, почему столь обыденное задание с такой помпой поручено именно ему? Нет, убийство, кого бы оно ни коснулось, всегда особо тяжкое преступление, тут не возразишь. Но есть же помимо окружной еще и городская прокуратура, где имеются прекрасные кадры! Почему нужно, чтобы уже созданной и работающей бригадой руководил обязательно "важняк" из Генеральной? Да еще первый помощник самого?
Мысль, как это часто бывает, перекинулась на посторонний в данном случае объект - на быстро взрослеющую дочь Нинку с ее "папе - по фигу", и тут же настал момент просветления. Ну конечно, как сразу в голову-то не пришло?! Это же знаменитый эпизод из "Ералаша"! Там директор школы, по примеру своего ученика, истово бьется башкой о стену: "Достали! Достали!.." Вот и весь фокус!
Значит, генеральный прокурор решил на какое-то время даже отказаться от услуг своего первого помощника, потому что его уже достали! Вот кому и требовались лопушки, по меткому выражению Кости.
2
Александр Борисович позвонил в межрайонную прокуратуру начальнику следственного отдела Кучкину.
- Слушайте, Валентин Арнольдович, - со смешинкой в голосе начал он, - а ведь вы накаркали, на свою голову!
- Простите, кто это? - сухо спросил Кучкин.
- Турецкий.
- Здравствуйте, Александр Борисович, - сразу сменил тон следователь. - Чем обязан?
- Да это не вы, это я вам обязан. Вы расследуете себе. А на мою голову шишки валятся, почему нет контроля, понимаешь? Как вам это? Лично мне не нравится. Вот и вышло распоряжение соответствующее. Короче, я сейчас перезвоню вашему шефу, чтобы поставить его в известность, а вы забирайте-ка все наработанные материалы и приезжайте ко мне. Впрочем, если хотите, я подскочу к вам.
- Лучше я, - вздохнул Кучкин. - А то у меня здесь проходной двор и постоянно достают звонками!
- Вот и вас достали! - засмеялся Турецкий.
- А чего тут смешного? - обиделся Кучкин.
- Абсолютно ничего. Просто я вспомнил директора школы из "Ералаша", который бился головой о стену! Не помните?
- Ну как же! Почти гимн времени!
- Значит, мы поняли друг друга. Жду…
Пока Валентин Арнольдович ехал на Большую Дмитровку, Турецкий отправился к Меркулову: надо ж было и с Костей "поделиться радостью".
- Судя по твоему сияющему виду, - сразу сказал Константин Дмитриевич, - тебя только что наградили. Чем?
- Их светлость отобрали у меня принесенный с собой лопушок, чтобы прикрыться самим.
- Да ну? Что ж, диспозиция понятна.
- Ну да, достали!
- Очень верная формулировка. И что думаешь делать?
- Во-первых, хотел с тобой посоветоваться, а после - со Славкой Грязновым. Вы оба, я слышал, умные люди…
Меркулов благодарно склонил седую голову.
- …и замечательно информированные собеседники.
- Короче, чего надо? Чего хочешь?
- От тебя - Володьку Поремского. От Славки - его орлов, парочку хотя бы. Но чтоб под его крылом.
- Разве там своих кадров не хватает? Ты же сам только что уверял, что этот, как его…
- Кучкин.
- Ну да, толковый следователь? Так в чем же дело?
- Раз вы меня самого втравили, Костя, в эту гнусную, я уже носом чувствую, историю, то дайте людей, с которыми я привык и умею работать. А Кучкин этот, который сейчас привезет мне все материалы, может быть сколь угодно и толковым, и растолковым - делу это мешать не будет. Но обычного следователя, тем более из той же межрайонки, я к мэру либо в Белый дом послать не смогу, его просто не примут. А вот Володьку - пусть только попробуют.
- А сам, значит, не хочешь?
- А я, Костя, буду изображать из себя тяжелую артиллерию. Ка-ак вмажу! Вот они и должны бояться, и каждый знать свой шесток! А то ишь ты, Совет Федерации! Иммунитет неприкосновенности! Запоют, когда потребуется, как миленькие!
- Чего это ты развоевался? - усмехнулся Меркулов. - Или готовишься к затяжным боям?
- А вот этого, Костя, я думаю, не случится. И вообще, у меня есть ощущение, ничем, правда, пока не подкрепленное, что в данном конкретном деле нам придется искать не какую-нибудь суперсекретную мафию на уровне правительства, а самую обыкновенную - с того же, к примеру, Черкизовского рынка. Славного представителя мэрии, между прочим, могли также и на испуг взять. Зато покушения на двоих наркологов, причем на одного со смертельным исходом, лично мне указывают куда более низменные адреса. Но посмотрим. Во всяком случае, у следователя, который сейчас подъедет, кажется, точно такое же мнение.
- Но почему ты считаешь, что в данном случае прав он? А не, скажем, заместитель спикера Совета Федерации?
- Вот и ты, Костя, сознался, откуда ветер дует! А потому, что все убийства подобного рода всегда имели в основе своей совершенно конкретные и порой даже весьма примитивные цели. Дележ!
- А разве в той же мэрии не было аналогичных случаев? Ты вспомни! За последние пяток лет! Трое или четверо серьезно пострадали! Или это для тебя уже не аргумент?
- Я согласен, но если бы такая нужда вдруг, к примеру, возникла у меня, то я бы достал именно самого Алексеева, а не его совершенно безвинную супругу, кстати, говорили, очень милую женщину. И ту же самую ситуацию едва не повторили в квартире другого нарколога из того же района. Вот-с! Извольте видеть! Но в последнем случае у меня есть некоторые вопросы, вот он сейчас приедет, мы и разрешим.
- В логике тебе отказать не могу. Что ж, вникай. Поремского обещаю. А с Вячеславом сам договаривайся. Привет ему, кстати, от меня. Мог бы, между прочим, и в гости пригласить, важный больно генерал-то, да у меня и звездочек на погонах поболе будет, - проворчал Костя, но добродушно. - Ступай, не мешай работать!
Кучкин задерживался, и Турецкий стал названивать Грязнову.
Вячеслав Иванович с юмором отнесся к "новому назначению" друга - посочувствовал в том плане, что "демократические процессы в обществе", кажется, достигли наконец своего апогея, если сам помощник генерального прокурора брошен на искоренение бытовой преступности.
Славка, видимо, не знал, да и не догадывался о подноготной этой истории. В Департаменте уголовного розыска МВД страны хватало и своих собственных проблем - иного масштаба. И пока Турецкий, в самых общих чертах пересказывал ему существо дела, Грязнов поощрительно поддакивал, но, когда разговор коснулся его личной помощи, задумался. Однако, понимая, что поддержка друга в любых смыслах - дело обязательное и круглосуточное, как заметил один покойный уже поэт, обещал и свою посильную помощь.
Ну а тут в дверь постучали, Турецкий крикнул: "Войдите!" - и увидел слегка взъерошенного Кучкина. Сказав Славке в трубку, что к нему пришли и разговор переносится на вечер, Александр Борисович отправил ее на место и предложил следователю садиться.
- Ну давайте посмотрим, что у вас?.. Нет, поступим иначе, сначала расскажите, что вы сами думаете по поводу этих покушений, - начал Турецкий.
- У вас есть намерение соединить их в одном производстве? - спросил в свою очередь Кучкин.
- А у вас разве нет?
- Сложный вопрос, - уклончиво ответил следователь.
- Чем же? - удивился Турецкий.
- Видите ли, Александр Борисович, лично я согласен с вашим мнением. И Иван Иванович - тоже, как я понимаю.
- А что, это очень трудно понять?
- Ну как вам сказать…
- Послушайте, Валентин Арнольдович, - слегка раздражаясь, заметил Турецкий, - давайте не будем ходить вокруг да около, а назовем вещи своими именами! Иначе мы можем не сработаться. Я терпеть не могу экивоков!
- Я тоже! - улыбнулся Кучкин, разряжая возникшее напряжение. - Но в этом деле имеется ряд сопутствующих, скажем так, величин, которые способны помешать нам расследовать дело в избранном нами направлении.
- Это вы про Алексеева, что ли? - с уничижительной гримасой спросил Турецкий.
- Вы же наверняка с ним не встречались, а я - только вчера.
- И как впечатление? - насмешливо спросил Александр Борисович. - Страшен?
- Не то слово! - засмеялся Кучкин.
- Что ж, значит, будем пугаться молча. На нас, я имею в виду Генеральную прокуратуру, тоже пытаются произвести впечатление.
- Уж не размерами ли глобальной катастрофы? - неожиданно спросил Кучкин, и Турецкий, внимательно посмотрев ему в глаза, кивнул и ответил:
- А мы с вами все-таки сработаемся, Валентин Арнольдович.
После такого резюме Александр Борисович придвинул к себе папку с материалами и стал внимательно просматривать их, иногда задавая короткие вопросы, на которые следовали столь же лаконичные ответы. Документов набралось уже достаточно. Были среди них протоколы допросов свидетелей и потерпевших, протоколы осмотра мест происшествия, акты судебно-медицинской экспертизы, заключения взрывотехнической экспертизы. И из всей этой груды собранных материалов Турецкого в первую очередь заинтересовали акты экспертизы взрывотехников.
И в первом, и во втором случае были использованы аналогичные заряды - тротиловые шашки со взрывателем натяжного действия. И масса взрывчатки была одинакова - до трехсот граммов, то есть вполне достаточно, чтобы разнести в клочья не только человека, но и все вокруг него. Это говорило прежде всего о том, что в обеих акциях действовал фактически один и тот же подрывник. Правда, в первом случае заряд был установлен в трубе лестничного мусоропровода, а во втором - сразу за металлической входной дверью квартиры.
То есть, другими словами, можно было с уверенностью предположить, что подрывник либо те люди, которые указывали ему, куда ставить заряды, абсолютно четко знали свое дело.
Женщина поднималась по лестнице на свою лестничную площадку. Здесь, при открывании двери, ее и настигла смерть. Значит, убийца прекрасно знал, что все произойдет именно так, а не иначе.
Но в доме есть и другие жильцы, и далеко не все из них, возможно, пользуются лифтом - есть же любители бега, спортсмены, просто мальчишки, покуривающие на лестничных площадках тайком от родителей.
- Вы были в доме на Бережковской набережной? - по ходу чтения спросил Турецкий.
- Был, естественно, и не один раз.
- Там стены на лестнице в каком состоянии? И вообще, она посещаема?
- Все стены, Александр Борисович, исписаны английской похабщиной. Я еще, помню, удивился - такой дом, а живут истинные варвары!
- И окурки, поди, валялись?
- А как же!
Все правильно, значит, по лестнице часто ходят… И тем не менее именно там и была поставлена бомба. А если бы в дверь на девятом этаже вошел другой человек, а не доктор Артемова? Кстати, почему она Артемова, а муж ее - Алексеев? Не захотела сменить фамилию? А сколько лет они состоят в браке? И есть ли дети? Отметил это для себя Турецкий и пошел дальше…
Итак, размышлял он, бомба установлена. Но где гарантия для убийцы, что дверь откроет именно тот человек, который и должен был стать жертвой покушения? Никакой, если убийца - или убийцы - не были абсолютно уверены в том, что ошибки либо случайной накладки не выйдет.
Что говорит в пользу такой постановки вопроса?
Первое. Убийца знал точный распорядок дня Артемовой. А вовсе не Алексеева, который, как он сам признался, никогда на лестницу не выходил и ездил исключительно в лифте, причем в сопровождении охраны. Одновременно возникает вопрос: если это действительно так, то какого черта мину заложили в стороне, а не прямо на пути этого Алексеева? Похоже, что версия с попыткой покушения на уважаемого "мэрского" чиновника притянута за уши. Причем не исключено, им самим же.
Так ведь делают иногда, если хотят создать себе соответствующий имидж либо расправиться с противниками - чужими, так сказать, руками.
Второе. Убийца должен был знать еще и точное время, когда Артемова - именно она, а не кто-нибудь другой - потянет лестничную дверь на себя. Причем абсолютно точно, до минуты. Следовательно, в доме в этот момент кто-то должен был находиться - сам убийца, наводчик, помощник - не важно, но кто-то следил за тем, чтобы не произошла ошибка. Проверено ли это? Судя по отсутствию вопросов на эту тему в протоколах допросов свидетелей, нет. Это серьезная недоработка. Но ничего, пока еще исправимая, хотя время уходит и человеческая память как бы замыливается.
С этим домом покончено. Так, третье. Дом на Саввинской набережной.
Знал его Турецкий. Еще гуляя с маленькой Нинкой, возил ее на саночках в Лужники, благо это рядом с его Фрунзенской набережной, и иногда катал вдоль Москвы-реки. Старый дом, странно, что его до сих пор не снесли. Четыре этажа, мрачные внутренние дворы, отсутствие лифтов - и это практически в центре Москвы! Значит, в нем, на последнем, четвертом этаже, и проживает наш нарколог…
И где же была поставлена мина?
Она, судя по протоколу описания места события, была установлена в квартире, рядом со входной металлической дверью. Что с ней? Так, тип, модель, дата изготовления, стоимость… Все понятно, ставили частные мастера. Два замка - один обычный, английский, второй секретный. Но и тот и другой были легко открыты тем, кто устанавливал заряд, причем с малым допуском натяжения. Либо, что так же вероятно, "убивец" проник в квартиру через окно. И это на четвертом этаже? Но тогда его определенно кто-то видел. Однако свидетели показывают, что никто у них по стенам не лазал, в окна верхнего этажа не проникал и по крыше тоже не бегал. Это хоть проверили, молодцы. Значит, он открыл дверь - подобранными ключами либо отмычкой, имеет соответствующую квалификацию? - затем установил бомбу, взрыватель и сумел протиснуться в оставшуюся тесную щель между дверью и стеной, чтобы своим телом нечаянно не привести в действие взрыватель? Вот это уже больше похоже на правду.
Но тут есть еще кое-какие детали, не отмеченные в протоколе, которые придется прояснить для себя уже на месте действия…
- Заряд был, я вижу, установлен снизу двери?
- Да, прямо за ней. Я сам видел… после уже, когда бомбу обезвредили.
- Со взрывотехником, обезвредившим ее, беседовали?
- В общих словах, тот куда-то торопился. Просто показал, как была закреплена мина и на каком расстоянии от двери. А вас, видимо, щель интересует?
- Как вы догадались? - усмехнулся Турецкий.
- А я сразу задал себе вопрос, каким образом ее могли установить. Через окна квартиры - нет, они были все, кроме одного, закрыты и заклеены на зиму плотным таким скотчем. А то, через которое в квартиру проникли взрывотехники, с помощью машины с подъемной люлькой, пришлось фактически взламывать. То есть они выставили форточку и уже через нее справились со шпингалетами. Дом старый, делали прочно.
- И каков же ваш вывод?
- Тот, кто готовил покушение, был очень худым. Но не мальчиком, тому с таким делом просто не справиться.
- Очень хорошо, вы предвосхитили целый ряд моих вопросов. Итак, вы продолжаете настаивать, вопреки твердому убеждению своего начальства и требованиям верхних инстанций, которые уже не только вам одному плешь проели, что обе эти акции тесно связаны между собой какой-то единой, еще не понятной ни вам, ни им идеей? И что они, то есть ни одна из этих акций к господину Алексееву, который изо всех сил тянет это сомнительное одеяло на себя, ни малейшего отношения не имеет?
Явно пренебрежительный тон, коим это было произнесено, возмутил бы кого угодно, а что говорить о человеке, которого прислали, так сказать, на суд в Генеральную прокуратуру? И Кучкин даже вспыхнул, но сдержал себя и ответил, хмуро отвернувшись от Турецкого, которому он едва ли уже не поверил:
- Да, если вам угодно поставить вопрос в такой плоскости.
- Отлично! Значит, наши мнения полностью совпадают. Остается самая малость - найти им вещественное подтверждение. Собирайтесь!
Следователь был ошарашен таким поворотом дела и вспыхнул, залился краской, но уже по другой причине.
- Ку… куда? - с трудом выговорил он и сглотнул.
- Как - куда? - Турецкий сделал вид, что не понял его. - К господину… как его? К Баранову, к кому ж еще? Домой. Позвоните ему и вызовите, пожалуйста. И не забудьте, если я это упущу, организовать на месте парочку понятых.
- Мы будем… производить обыск?
- Можно назвать и так… А станет отнекиваться, оправдываться срочными делами, скажите, что вскроем и без него, в присутствии милиции.
- Но ведь это же…
- А ему разве известно? Вы вообще, Валентин Арнольдович, имейте в виду - на будущее, что Государственная дума каждый божий день рассматривает какую-нибудь очередную поправку то к Уголовному, то к Уголовно-процессуальному кодексу… Когда соберут их в кучу и примут - тогда уж, как говорится, другое дело.
- Но это же всем известно! - возразил Кучкин.